Христианский век в Японии (1549-1650). Перевод книги Ч.Р. Боксера. Глава 8. Сакоку, или Закрытая страна

В замке Хара не было обнаружено ни одного падре, в отличие от осады Осаки в 1615 г., в которой участвовали семь священников, но сёгунат подозревал, что батерен и ируман все еще тайно проникают в Японию на борту галиотов. Это предположение было ошибочным, поскольку сенат Макао (при поддержке местной церковной иерархии) сделал все возможное, чтобы убедить японские власти в своей невиновности в этом отношении. Члены сената не только писали в Манилу и Гоа, умоляя местные власти запретить отправку миссионеров в Японию, но и писали в том же смысле королю Испании Фелипе и папе Урбану VIII.

Решение родзю было принято только в 1639 г., и португальцам все еще разрешалось торговать с ограничениями в Дэдзиме осенью 1638 г. Судя по тому, с какой свободой они занимали деньги под сравнительно низкие процентные ставки у японских капиталистов в том году (один только город Макао занял 97 тысяч таэлей), сами местные японцы не ожидали разрыва отношений в обозримом будущем. Но когда капитан-майор Васко Палья де Алмейда прибыл в Нагасаки на двух кораблях в 1639 г., ему не разрешили вести торговлю, и бугё отказался принять поставку товаров в уплату сумм, взятых взаймы в предыдущем году. Капитан-майору была вручена копия указа, подписанного родзю 5 июля 1639 г., предписывающего немедленное и окончательное прекращение торговли между Макао и Нагасаки на следующих основаниях.

1) Галиоты использовались для контрабанды миссионеров в нарушение антихристианских указов.

2) Галиоты служили средством доставки припасов и провизии миссионерам.

3) Люди и деньги, тайно доставленные галиотами, были ответственны за разжигание Симабарского восстания.

Капитан-майору было приказано отплыть с первым попутным ветром, и никому не разрешалось сходить на берег, пока галиоты стояли на якоре в гавани в ожидании прихода северо-восточного муссона. Португальцы были проинформированы как устно, так и письменно, что их соотечественники были изгнаны из Японии под страхом смерти, и им сказали, что этот факт должен быть официально обнародован в Гоа и Макао.

Когда Палья вернулся с роковыми новостями, они повергли Город Имени Бога в настоящее оцепенение. Несмотря на категоричность решения японского правительства и признаки того, что бакуфу имело в виду именно то, о чем оно объявило капитан-майору, отцы города думали, что должны предпринять последнюю попытку убедить сёгуна изменить свое мнение. Их воодушевлял в этой надежде, хотя они понимали, что она была весьма призрачной, тот факт, что они задолжали в Японии так много денег, что правительство, возможно, все-таки согласится разрешить некоторую торговлю, хотя бы для того, чтобы, в конечном итоге, погасить эти долги. Для участия в этом предприятии была организована специально подобранная миссия из четырех видных горожан. Все участники, вплоть до самого последнего мальчишки-раба в команде, исповедовались и причастились перед отплытием, поскольку было понятно, что у них меньше, чем когда-либо, шансов вернуться живыми.

Корабль прибыл в Нагасаки в июле, и пассажиры и команда были сразу же помещены под арест в Дэдзиме в ожидании решения родзю по их ходатайству о возобновлении торговли, которую правительство передало в Эдо. И ответ не заставил себя долго ждать. 1 августа уполномоченные сёгуната прибыли с ответом вместе с таким же количеством палачей, сколько людей было в составе посольства из Макао. На следующий день португальцев вызвали в зал для аудиенций, куда они явились, одетые в свои парадные костюмы. Затем председательствующий чиновник обратился к ним со следующими словами: Негодяи! Вам запретили когда-либо возвращаться в Японию под страхом смертной казни, и вы ослушались приказа. В прошлом году вы заслужили смерть, но мы милостиво сохранили вам жизнь. Следовательно, на этот раз вы заслужили ничего, кроме самой мучительной смерти; но так как вы прибыли без товаров и только для того, чтобы просить о чем-то, этот приговор будет заменен легкой смертью.

Затем посланников и их свиту схватили и связали по рукам и ногам, как индеек. В одном сообщении говорится, что тем, кто согласится отречься от веры, предложили сохранить жизнь, но все они отвергли это предложение. Тринадцать членов экипажа из числа местных жителей в последний момент получили отсрочку, чтобы сообщить о судьбе посольства в Макао. Остальные шестьдесят один человек были казнены (4 августа) на горе Мучеников, где все они достойно встретили свою смерть. Оставшиеся в живых стали свидетелями казни, а также сожжения их корабля со всем грузом на борту. Тринадцать счастливчиков были посажены на утлое суденышко несколько недель спустя и получили указ, сформулированный в более категоричных выражениях, чем указ 1639 г. В этом послании макаосцев предупреждали, что даже если сам король Филипп, или сам Бог христиан, или великий Будда нарушат этот запрет, они заплатят за это головой! (7)

Упорство было тем качеством, которое отличало португальцев с тех пор, как два с четвертью столетия назад они начали свой национальный путь завоеваний, мореплаваний и торговли, и при этом макаосцы были не менее упрямы, чем их предки. Любая немедленная реакция была невозможна ввиду критического положения колонии; но вскоре после успешного восстания Португалии против Испании и провозглашения герцога Браганса королем Жуаном IV в декабре 1640 г. проект возобновления отношений с Японией обсуждался в Гоа и Лиссабоне. Вдохновителем этого смелого предложения был иезуит Франсиско Антонио Кардим, прокурор японской провинции и бывший миссионер в Индокитае, вместе с предприимчивым Антонио Фиалью Феррейра, одним из ведущих (и самых непопулярных) людей в Макао. Королю Жуану пришлось найти два королевских галеона и средства, чтобы снарядить посольство для этой погони за миражом на другой конец света, в то время, когда каждый человек, корабль и медный грош были необходимы в самой метрополии или в Бразилии, чтобы не дать его шаткому трону рухнуть под натиском испанской сухопутной и голландской морской мощи. Невозможно было дать более четкое указание на то, что японская торговля все еще рассматривалась как Эльдорадо.

Первым действительно аккредитованным европейским послом в Японии от короля к королю (предыдущих послов направляли вице-короли Индии или Мексики) был пожилой и небогатый фидалгу по имени Гонсало де Сикейра де Соуза, который долго служил на Востоке от Филиппин до Персидского залива. После благоприятного начала его путешествие стало чередой несчастных случаев, и он достиг Макао только на одном галеоне в конце мая 1645 г. Хотя сенат попросил прислать посла в Японию после того, как услышал известие о восшествии на престол короля Жуана, его просьба сопровождалась оговоркой, что посланник должен быть уполномочен пообещать бакуфу, что миссионерам ни при каких обстоятельствах не будет разрешено въезжать в Японию, пока действуют антихристианские уголовные законы. К сожалению, инструкции Сикейры, составленные в Лиссабоне, запрещали ему брать на себя обязательства по этому вопросу; и сенат посчитал, что отправлять одинокий галеон в Нагасаки при таких обстоятельствах означало бы спровоцировать повторение трагедии 1640 г.

Посол признал силу этого аргумента, но, будучи упрямым старым дворянином с высоко развитым чувством долга, в конце года отплыл в Гоа, чтобы посоветоваться с вице-королем в Гоа. С голландцами недавно было заключено десятилетнее перемирие, и дон Фелипе Маскареньяш смог предоставить ему дополнительный, более мощный галеон, Сан-Жуан-Баптиста, вместе с небольшим количеством наличных денег. Что еще более важно, высшая церковная хунта, собравшаяся в Гоа в апреле 1646 г., большинством голосов одобрила это предложение сената Макао против бескомпромиссной позиции короны. Сикейра вернулся со своими двумя кораблями в Макао, откуда после неудачного плавания до островов Рюкю в конце концов достиг Нагасаки в июле 1647 г.

Японцы, еще несколько лет назад узнавшие о предполагаемом португальском посольстве от голландцев, тем не менее, были сильно удивлены его запоздалым появлением; но они не посмели подвергнуть экипажи двух хорошо вооруженных галеонов суровому наказанию, которое постигло злополучных посланников из Макао. Не сумев убедить португальцев сдать оружие и боеприпасы, они заблокировали галеоны в гавани с помощью прочного понтонного моста, сооруженного в ночь с 14 на 15 августа. В ожидании того, какое решение в ответ на просьбу португальцев примет двор в Эдо, более 50 000 человек и 2 000 судов различных видов из соседних феодальных владений были демонстративно сосредоточены в Нагасаки с явной целью организовать повтор уничтожения карраки Андре Пессоа в 1610 г. Если верить рассказу постоянного голландского фактора в Дэдзиме (куда голландцы были переведены из Хирадо в 1641 г.), у местных самураев не хватило духу вступить в бой. Несмотря на всю свою внешнюю браваду, многие из них открыто желали, чтобы португальцам разрешили беспрепятственно уйти.

Ближе к концу августа из Эдо был получен ответ сёгуна в виде указа, подписанного всеми членами Большого Совета. Он повторял стереотипное утверждение, что миссионеры были всего лишь авангардом светских конкистадоров, ссылаясь на свидетельства отступников-падре в поддержку этого утверждения. Он также указал, что письменные верительные грамоты посла не содержали конкретного обещания, что португальцы больше не будут распространять в Японии христианство, и что одно это упущение сделало невозможным для сёгуна рассмотреть возможность его приема. Только тот факт, что Сикейра вошел в гавань, проявив тем самым свою добрую волю, и уведомление о смене режима в Португалии спасли его от участи посланников из Макао. Соответственно, блокада была снята, и 4 сентября галеонам разрешили отплыть.

Когда три года спустя японский ответ, наконец, дошел до Лиссабона с кораблем Сан-Жуан-Баптиста, король Жуан IV, скрепя сердце, уступил, как впоследствии был вынужден уступить требованиям Кромвеля о терпимости к английских протестантам в Португалии. В 1651 г. в королевской канцелярии было составлено письмо, содержавшее четкие гарантии того, что ни одному миссионеру не будет разрешено отправиться в Японию на португальских судах или с попустительства португальских властей. Оно было направлено вице-королю в Гоа для передачи в Японию, если когда-нибудь представится такая возможность, но теперь было уже слишком поздно. Если бы Гонсало де Сикейра мог дать письменное, а не просто устное заверение, возможно, хотя и маловероятно, что сёгун мог бы несколько смягчить политику сакоку, поскольку некоторые члены Большого Совета придерживались довольно либеральных взглядов. Но разоблачение крупного заговора ронинов и обнаружение сотен криптохристиан на Кюсю в 1657-1658 гг. нанесло бакуфу два последовательных удара, которые укрепили его решимость.

Португальцы предприняли последнюю попытку в 1685 г., когда тринадцать потерпевших кораблекрушение японцев с джонки из Исэ, которую унесло тайфуном в Макао, были отправлены обратно в Нагасаки на макаосском корабле. По этому случаю португальцев поблагодарили за беспокойство, но предупредили, что антихристианские указы все еще в силе и что им не следует пытаться повторить эксперимент. Да они и сами не рискнули сделать это, поскольку поняли, что Япония больше не нуждается в торговле с Макао, как это было столетие назад. Национальное производство шелка и текстиля быстро развивалось под влиянием роскошной эпохи Гэнроку. Торговля с Китаем была поставлена на официальную основу впервые за несколько веков после падения династии Мин и маньчжурского завоевания (1644 г.). Ежегодно в среднем пятьдесят китайских джонок и четыре или пять голландских кораблей из Батавии доставляли в порт Нагасаки все иностранные товары, необходимые для островной империи. Глава японской истории, посвященная южным варварам, была закрыта (8).

IV

Жестокие гонения 1626-1633 гг. заставили приверженцев христианства полностью уйти в подполье, и после расправы над защитниками замка Хара их вера стала тщательно скрываться. Перенесенное на северо-восток страны христианство пошло тем же путем, что и его глубоко укоренившаяся разновидность на юго-западе Японии, и все христиане за пределами тюрьмы либо умерли, либо впали в отступничество, либо исповедовали свою веру втайне. Около 1640 г. для выявления и пресечения деятельности криптохристиан была учреждена инквизиция, ее возглавил Иноуэ Чикуго-но-ками Масасигэ, который, следуя по стопам Мизуно и Такенаки, использовал всю свою изобретательность для того, чтобы заполучить отступников, а не мучеников. Естественно, преследователи всегда стремились прежде всего добиться формального отречения от веры от миссионеров, особенно европейцев, но прошло много времени, прежде чем их попытки увенчались успехом.

Высокий уровень подготовки и героическое постоянство иезуитов, монахов и их додзюку достойны величайшего восхищения. Ранее падре Родригеш Тгуззу жаловался на несколько случаев отступничества среди японских ируман и додзюку до 1598 г., но эти слабейшие в вере, такие как Фабиан и другие в более поздние годы, отреклись от нее из-за личной обиды, неудовлетворенных амбиций или духовного разочарования, а не из-за принуждения. То же самое, очевидно, относилось к Томасу Араки, японскому священнику, рукоположенному в Риме, который был отлучен от церкви и лишен сана после его возвращения, и чье отступничество в Омуре в 1619 г., очевидно, было добровольным. Только в 1633 г. первый европейский падре, престарелый и больной Криштован Феррейра совершил вероотступничество после пятичасового подвешивания над ямой (ана-цуруси), но тот факт, что он был вице-провинциалом и общепризнанным главой миссии в Японии, сделал этот запоздалый триумф тем более желанным для гонителей.

Только в 1633 г. более тридцати миссионеров, в том числе падре Хулиао Накаура, один из посланников в Рим в 1593 г., отдали свои жизни за веру на костре, в яме или в какой-либо другой болезненной форме мученичества. Теперь было чрезвычайно трудно пополнить их поредевшие ряды, поскольку галиоты Макао больше не привозили миссионеров из-за страха наложения эмбарго на их торговлю; а тех, кто приезжал из Манилы на китайских джонках — фактически единственный оставшийся путь — обычно задерживали сразу же, как только они ступали на берег. Никто, кроме тех, кто исключительно хорошо знал японский язык, не имел надежды надолго избежать ареста. Один из последних, отважный иезуит, вице-провинциал Себастьян Виейра, был схвачен в небольшой лодке в Осаке после того, как более года скрывался от своих преследователей. Он искупил грехопадение своего предшественника, скончавшись в яме и оставшись непоколебимым до конца (июнь 1634 г.). Последние выжившие члены первоначальной миссии, похоже, были группой из пяти человек (два японца, один итальянский иезуит и два францисканских монаха), которые были схвачены в северо-восточной Японии в 1638-1639 гг. Итальянец (Порро) и один из японских иезуитов (Шикими) отреклись под пытками; но другой японец и два монаха с триумфом выдержали самые злейшие истязания, которым их подвергли приспешники Иноуэ. Педро Касуи, S.J., умер в яме, а двое испанцев — на костре, продемонстрировав твердость духа, которая привела в замешательство их мучителей, как видно из формулировок упоминаний о них в Киришито-ки. Помимо двух францисканцев, принявших мученическую смерть по этому случаю, было еще трое пропавших без вести, которые, вероятно, умерли или были замучены впоследствии.