| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тщательное сравнение голландских и японских источников позволило установить судьбу большинства тех миссионеров, которые пытались проникнуть в "закрытую страну" после 1640 года. Одна партия, известная как первая группа Рубино, по имени организатора этой и следующей экспедиции, высадилась в Сацуме 11 августа 1642 года. В нее входили пять европейских иезуитов и три местных учителя катехизиса. Их сразу схватили и отправили в Нагасаки, где подвергли жестоким пыткам. Европейские отчеты единодушны в утверждении, что все они умерли мученической смертью, но японский официальный документ подразумевает, что двое из европейцев стали вероотступниками, поскольку один умер в 1665 году, а другой — в 1690 году. Судьба второй группы, захваченной у берегов Чикудзена в 1643 году, лучше засвидетельствована. Она состояла из четырех европейских и одного японского иезуита, а также пяти китайских и японских катехизаторов, или всего десяти человек. Вся группа отреклась после долгих и жестоких пыток, которым их подвергли, но один из их числа (Алонсо де Арройо) немедленно отозвал свое формальное отступничество и вскоре умер в тюрьме. Кирисито-ки объясняет, что христианам было запрещено убивать себя, но что Арройо нашел способ обойти эту религиозную заповедь, потребляя с каждым днем все меньше еды, пока не умер от недоедания, — не очень длительный подвиг в японской тюрьме.
Отношение японцев к отступникам четко выражено в Кирисито-ки, которому, так как он был написан в форме секретного и конфиденциального меморандума одного инквизитора своему преемнику, можно в этом отношении доверять. Отступников заставили присоединиться либо к секте дзэн, либо к секте дзёдо, европейцам давали рисовый паек, равный норме для десяти мужчин, и квамме серебра, тогда как азиаты получали рацион, равный норме для семи человек. Некоторым (но не всем, по всей видимости) давали "жен", и церемония бракосочетания должным образом отмечалась ритуальным обменом чашками сакэ. Не записано, что у любого из них были дети, хотя Кьяра, очевидно, жил со своей "женой" до своей смерти в 1685 году. Им, естественно, дали японские имена: Криштован Феррейра стал известен как Савано Чуан, а Джузеппе Кьяра — как Окамото Сануэмон, чьи мечи и вдов они унаследовали. Большинство из них были интернированы в Киришитан-яшики, тюрьме, построенной специально для этой цели на территории поместья Иноуэ, хотя Феррейра, похоже, провел большую часть своей жизни не в Эдо, а в Нагасаки. Официально тюрьма называлась "Шумон аратаме яку", или Палата инквизиции.
Хотя яма была излюбленным средством для побуждения к отступничеству, "Киришито-ки" ссылается на другой метод, очевидно, широко использовавшийся после 1640 года и не упоминавшийся в европейских источниках. Это была "мокуба", или деревянная лошадь, предположительно какое-то приспособление, на которое жертву сажали верхом, привязав к ногам грузы. Иноуэ предупредил своего преемника, что чрезмерные пытки обычно приводят к обратному результату, так как жертва часто умирает от них, становясь мучеником, а не отступником. Он посоветовал, когда страдающий на деревянной лошади попросит разрешить ему выполнить свои естественные потребности или дать ему понюхать табак, удовлетворить его просьбу. Он также предупредил, что изгои "эта", которых неизменно использовали в качестве палачей при пытках для обращения с жертвами, подвешенными над ямой, иногда случайно их убивали. Поэтому он утверждал, что цуруси следует регулировать в соответствии с физической силой истязуемого. Далее он предупредил своего преемника, что священники и христиане, подвергшиеся пыткам, вероятно, увидят видения и провозгласят: "Се чудо!" Иноуэ посоветовал ему не поддаваться обману. Еще одно увещевание заключалось в том, что если истязаемый христианин будет думать, что председательствующий судья был милосердным человеком, он попытается воспользоваться его добродушием, так что чрезмерной мягкости характера следовало опасаться так же, как и чрезмерной строгости. Наконец, с христианами, отказавшимся от своего отступничества, не следует обращаться как с христианами, то есть убивать в яме или сжигать на костре, но их следует обезглавить как воров и разбойников. Он добавил, что два или три европейских миссионера были казнены таким образом в Киришитан-яшики между 1643 и 1658 годами, и около пятидесяти или шестидесяти местных додзюку и других томились в тюрьмах по той же причине (9).
Это последнее наблюдение очень хорошо согласуется с тем, о чем можно только догадываться по данным из других источников; а именно, что большинство, если не все из этих духовных изгоев, в конце концов отказались от своего отступничества и вернулись к вере на закате своих дней. То, что их первоначальное отречение было вызвано исключительно пытками, явственно следует из свидетельств голландских очевидцев о четырех европейских священниках из второй группы Рубино в Эдо в сентябре 1643 года. Голландцы видели их в особняке Хотта, где они "выглядели чрезвычайно жалко, их глаза и щеки запали и ввалились; их руки почернели и посинели, а все их тела, к сожалению, были плачевно истерзаны и измучены пытками. Хотя они и отступились от веры, но публично заявили переводчикам, что отреклись не добровольно, но их вынудили к этому невыносимые мучения, которым им подвергли". В ходе перекрестного допроса, устроенного уполномоченными, который некоторые из голландцев могли понять, поскольку он проводился на португальском языке, самозваные отступники смело опровергли насмешки инквизиторов и Феррейры о том, что Бог был бессилен избавить их от когтей сёгуна, даже если бы Он захотел это сделать. Один из иезуитов возразил: "Это правда, что эти несчастные, жалкие тела находятся во власти сёгуна, которой он не имел бы, если бы ему не даровал ее Бог. Кроме того, вся человеческая власть над человеком прекращается, когда душа расстается с телом". Другой закончил свой ответ словами: "без истинного Бога нет спасения; и без Его воли и разрешения ничего нельзя сделать: ни добра, ни зла".
Помимо получения этих, явно ложных, признаний в вероотступничестве, еще одной первоочередной задачей японской инквизиции было заставить миссионеров признать, что они были лишь предшественниками мирского завоевания от имени папы римского или короля Испании. Иноуэ придавал большое значение этому пункту в своем меморандуме, добавляя, что падре должны снова подвергнуться пыткам, если они не признают истинность этого заявления всякий раз, когда их спросят об этом. В связи с этим некоторые из них были вынуждены подписать заявление о том, что иезуиты в Маниле и Макао занимались обучением японских додзюку, которые искали там убежища, чтобы им было легче переодетыми проникнуть в Японию. Далее они признали (и это было правдой), что в период Кэйтё иезуиты отправляли замаскированных ируман и додзюку в буддийские храмы с единственной целью изучения буддийских и синтоистских текстов. Они добавили (что было неправдой), что копии этих текстов были позже напечатаны в Европе по папскому приказу и распространялись в семинариях для изучения потенциальными миссионерами. Успех иезуитов при Пекинском дворе сильно встревожил бакуфу. Китайские джонки подвергались строгому досмотру на предмет каких-либо доказательств связи с христианством, и большое количество китайских книг было включено в правительственный список запрещенной литературы только потому, что они содержали (или предполагалось, что содержали) некоторые мимолетные ссылки на христианство.
Отступников также часто подвергали перекрестному допросу с целью выбить из них признание в том, что убийство не считалось грехом, если убийца был христианином, а жертва — язычником. Такое признание, конечно, послужило бакуфу главным аргументом в пользу того, что христианство было подрывной и аморальной религией. Одно такое признание, в первую очередь полученное от Криштована Феррейры и Мартинью Шизаэмона (Шикими), было подтверждено Джузеппе Кьяра.
"Согласно завету Бога, нет греха в убийстве язычника, враждебного Творцу, даже если он — твой господин или родитель; но, напротив, это дело, угодное Небесам. Так сказал Творец. Батерен Чуан [Кристован Феррейра] и Мартиньо Ичидзаемон заявили это как факт, как вы сами знаете. Поэтому вы сейчас тоже спрашиваете меня, действительно ли это заповедь Бога. Это, безусловно, так, как сказали двое вышеупомянутых. Настоящим подтверждаю, что это так".
В двенадцатый день восьмого месяца четвертого года Мейрки в год Собаки [12 июня 1658 г.]
(Подпись) Джузеппе Кьяра, он же Окамото Сануэмон [печать]".
Сёгун Иэмицу был особенно заинтересован в получении этих признаний, столь разрушительных для сыновней почтительности и феодальной верности, и лично много раз присутствовал на перекрестных допросах христиан и отступников в течение 1643-1646 годов.
Падре-отступники из второй группы Рубино признались под пытками в октябре 1643 года, что им "также сказали, что батерен Намбан должны были переправиться в Японию в следующем году. Они также слышали, что двенадцать японцев должны получить образование как батерен в Макао и пять или шесть на Лусоне, чтобы быть отправленными в Японию. Обычно сообщалось, что таким образом большое количество батерен должно было быть доставлено в различные страны для непрерывной отправки в Японию". Страх перед планом иезуитов вернуться в Японию, "любой ценой, будь то денег или крови", стал для сёгуна своего рода ночным кошмаром, но практические шансы на то, что что-то подобное случится, были ничтожны. Ветераны старой японской миссии были мертвы и уехали, а никто другой не знал языка достаточно хорошо, чтобы избежать ареста после высадки на берег. Судьба двух групп Рубино доказала это; а местных учителей катехизиса было слишком мало, и их число ежегодно уменьшалось. Найти корабль для плавания в Японию было практически невозможно, поскольку ни один судовладелец не был готов пойти на такой риск. Наконец, отступничество столь многих членов группы Рубино могло побудить высшие церковные власти осудить такие несбыточные надежды.
Отрезанное от своих духовных пастырей и от всякого общения с Римом, христианство все еще выжило "в подполье" самым удивительным образом, свидетельствуя о той заботе, с которой его насаждали. В 1657-1658 годах около шестисот христиан были арестованы в сельском округе Кори недалеко от Нагасаки из-за пустой болтовни приезжего земледельца о чудесном тринадцатилетнем мальчике, наделенном большей чудодейственной силой, чем вождь Симабарского восстания. Из них 411 человек были казнены, 77 умерли в тюрьмах, а 99 были освобождены, принеся клятву отступничества. Последняя выжившая, которая на момент ареста была одиннадцатилетней девочкой, умерла в тюрьме Омура в 1722 году. Число обвиняемых, очевидно, было намного больше, но чиновники клана Омура собрали и сожгли бСльшую часть соответствующих документов, чтобы предотвратить разрастание скандала. Следующие несколько лет в записях инквизиции перечислены лишь несколько отдельных арестов и казней, но в 1664-1667 годах было арестовано более 2000 христиан, многие из которых были убиты, а сотни других были высланы из своих домов и содержались в отдельных общинах. Местом этих массовых арестов были Овари и Мино в центральной Японии, провинции, которые не фигурировали как христианские цитадели ни в миссионерских записях, ни даже в архивах японской инквизиции до 1664 года.
В общем, как и следовало ожидать, именно в тех районах, где христианство впервые укоренилось, оно просуществовало дольше всего. В некоторых отдаленных деревнях и деревушках Омуры и в сельской местности вокруг Нагасаки главы гонин-гуми или группы из пяти семей умудрялись тайно передавать веру из поколения в поколение. Возможно, изначально их наставляли какие-то забытые, но прожившие долгую жизнь японские иезуиты или додзюку, но это чистое предположение. Эмигранты из этой области перенесли свой онандо-буппо, или "закулисный буддизм", как он был эвфемистически известен, на острова Гото (где, возможно, еще жили некоторые прежние христиане) в 1680-х годах. Символ веры передавался от отцов к сыновьям, когда последние достигали совершеннолетия, а обязанности обучения катехизису, проповеди, крещения и т. д. распределялись между регулярной мирской иерархией, каждый ранг которой имел определенные задачи. Естественно, что в течение столетий накапливались определенные суеверные привычки, и появилась тенденция к отождествлению св. Иоанна Крестителя с богом воды, св. Лаврентия и св. Франциска — с богами ветра и так далее. Тем не менее, во многих отношениях материальных различий не было, и первооткрыватель криптохристиан в Ураками в 1865 году мог написать после допроса одного из учителей катехизиса: "Позвольте мне прежде всего сказать, что его формула крещения ничем не отличается от нашей и что он произносит ее очень отчетливо". Более того, они были полностью осведомлены об акценте католиков на безбрачии духовенства.
Эту романтическую историю рассказывают часто, и, в любом случае, она выходит за рамки нашей работы. То же самое можно сказать и об истории аббата Сидотти, последнего европейского миссионера, который проник во тьму "закрытой страны", что он сделал в 1708 году. Он был заточен в "Киришитан-яшики", а его допрос лично проводил сам знаменитый конфуцианский ученый Араи Хакусеки, который, кстати, был первым государственным деятелем эпохи Токугава, отвергшим идею о том, что христианская миссионерская пропаганда неизбежно является предвестником европейского светского завоевания. После шести лет тюремного заключения он тайно обратил пожилую супружескую пару, которая выполняла обязанности его слуг и в свое время попала под влияние отступника — кантонского учителя катехизиса Хуана (умер в 1700 г.). Когда это было обнаружено, его поместили в карцер, то есть "яму глубиной около четырех или пяти футов, которая имела только небольшое отверстие, через которое ему можно было передать немного еды. Здесь он жил до тех пор, пока не умер от удушья из-за ужасного зловония и запаха собственных нечистот". Этот современный голландский отчет был подвергнут сомнению, но его абсолютная точность и трагический конец аббата Сидотти были окончательно подтверждены в результате неожиданного обнаружения подземных камер смерти на месте Киришитан-яшики в сентябре 1940 года (10).
Несколько сентиментальный, но в остальном замечательный стоик Марк Аврелий Антонин писал в своих "Размышлениях":
"Порок — что такое? То, что ты часто видел. И при всем, что случается, пусть у тебя под рукой будет: вот — то, что ты часто видел. Вообще вверху, внизу найдешь все то же — то, чем полны предания древних, средних, недавних времен, чем и теперь полны города и жилища. Ничто не ново, все и привычно, и недолговечно".
Точно также обстоит дело с историей подавления христианства в Японии эпохи правления династии Токугава; потому что отвратительные жестокости и невероятный героизм, которые сопровождали этих гонений, вновь повторились в гораздо более широком масштабе в наши дни и на наших глазах. Хотя бы только по этой причине, историю христианского века в Японии можно, пожалуй, рассматривать как "трактаты для нашего времени", из котороых читатель может почерпнуть свои собственные нравственные принципы. ("Трактаты для нашего времени" (англ. "Tracts for the Times") — цикл из 90 произведений на теологическую тематику, написанных членами "Оксфордского движения" — группы английских католиков (Джон Кибл, Джон Генри Ньюман и т.д.) в 1833-1841 гг. Целью авторов "Трактатов" было привлечь внимание широких слоев общества к доктринальным разногласиям между англиканством и католичеством, а также проблемам отношения государства и Церкви в Англии. — Aspar.)
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
