Аврора

Последнее слово она произнесла с наслаждением, горя ненавистью к человеку, который и пугал её, и заставлял злиться.

Но, закрывая дверь в свою спальню, она вздрогнула и снова резко открыла её.

Комнатушка по всем углам переливалась беспорядочно разбросанным блеском. Впрочем, нет. Не по всем. А именно там, где она разбрызгала свою кровь. Когда эта мысль оформилась, она внимательней пригляделась к спальне. Всё именно так. Вот блестит, мерцая разноцветьем, пятно возле кресла, вот поблёскивает в левом углу — там, куда она махнула кистью в первый раз.

Взглянув на мужа, уходящего из их общей гостиной, она быстро заскочила в свою спальню и бросилась к ближайшему сиянию. Чуть не упала, склонившись нал первым пятном, и выпрямилась, абсолютно растерянная, с тремя драгоценными камнями, обработанными так, словно они только что из-под станка ювелира или из-под чего у них там... Это... её кровь? Один камешек был бледно-зелёным, два других — ярко-алыми. Она осторожно подвигала ладонью — и камни ответили весёлым сверканием.

А муж... знает?

И ему неинтересно, что появились эти камни?

Аврора чуть не бегом заторопилась догнать его. Шёл он спокойно, как всегда, когда они вместе появлялись на чьих-то праздниках или вечерах. Догнав его, она открыла рот. И промолчала, решив сначала понаблюдать, а потом делать выводы и уже на этих выводах задавать вопросы... Он не оглянулся, и она сунула камешки в карман... Чуть не споткнулась: ожидаемой холщовой рубахи на ней нет! И метнула взгляд вперёд: и муж остался мужем, не превратившись в урода?! Это что? Из-за её крови?

Но спрашивать уже было некогда: они вышли в сад, где их ждали охранники — кто живой, хоть и раненый, а кто мёртвый, но все в человеческом обличии.

Глава третья

Из пятнадцати охранников в живых осталось семеро. Из прислуги, бывшей в тот момент в доме — три девушки и одна женщина, повар. Все они отчуждённо проходили мимо Авроры в её личную комнату — некоторых вносили, и только потом, на выходе, она узнавала в них тех, кто уже несколько лет работал в доме Михаила... И раньше-то, в своём сне, она как-то стороной сознавала: она им — не хозяйка. Сегодня Аврора увидела это воочию. Хозяином для них был только Михаил... Это задело. И очень сильно. Кажется, сильней того, что происходит нечто выбивающее из сна.

Когда первое чудовище переступило порог её спальни, Михаил вдруг нахмурился и взглянул на Аврору:

— Верни на место камни!

— Это моя кровь! — строптиво возразила она, сунув руку в карман.

Он внезапно улыбнулся как-то так, что легко можно было считать с его сухих губ: "Вот в чём дело!" И поэтому не сразу, но Аврора поняла: сначала он решил, что она просто прихватила эти камни. Грубо — своровала.

— Нет. Это не твоя кровь. Ты поняла неправильно. Твоя кровь только проявила эти камни, а не создала их.

— Это как? — поразилась Аврора, входя в комнату и возвращая три камня на место.

— Куда попали капли твоей крови, там они и... и показались, — он запнулся, вероятно подбирая слова, чтобы более чётко объяснить происходящее. И договорил, наблюдая, как, опустив голову, бредёт по личной спальне жены чудовище, как останавливается у окна: — Камни спрятаны по всей твоей спальне, но замаскированы так, что показать, где они, может только твоя кровь. — И, пропустив мимо себя выходящего охранника, добавил — явно не Авроре, а размышляя вслух: — Счастье, что в вашем мире можно найти человека с такими характеристиками крови. — И кивнул следующему чудовищу, которое висело на руках других двоих.

— То есть я...

Муж искоса метнул такой взгляд, что она мгновенно заткнулась.

Однако от его вдруг доверительных ответов она начала чувствовать, что он стал ближе, хоть прямо сейчас он пресёк её расспросы. Да Михаил с ней столько не беседовал по времени за весь прошлый год!..

И она снова решилась:

— А... что происходит? Кто... ты? И эти... — она замялась, но проговорила обыденное: — Кто эти люди?

— Ты не должна этим интересоваться.

И снова, одним взглядом, поставил на место.

Только статус её немного изменился. После всех ужасающих воображение и сознание странностей Аврора поняла главное: теперь она не только жена-вывеска для светского человека.

Теперь она деталь страшного и непостижимого механизма, который превращает...

Она машинально взглянула на толпу мохнатых чудовищ в гостиной общих с мужем апартаментов — и оторопело распахнула глаза, не веря, но разглядывая привычные линии и цвета просторной комнаты, которая, как Аврора до сих пор считала, осталась в прошлом! Мебель не разрушена, на полу — тот же ковёр солидной расцветки коричневого с чёрным, и от лёгкого сквозняка натягивается тончайший тюль на окнах, изливающих в гостиную солнечный свет...

По спине пробежали мурашки. Аврора ничего не понимала из происходящего с этими людьми или существами, но она сама в этом жутком событии... Кто она? Посторонний винтик в чьей-то игре? "У меня нет даже семьи, — с холодком на сердце поняла она. — Я думала — у меня есть семья, хотя бы напоказ... А у меня её... нет... Я думала, что он чувствует ко мне хотя бы уважение, что я представляю его на людях..."

Какое страшное прозрение...

Аврора отошла от Михаила (а как, кстати, его зовут по-настоящему?) и, выйдя из спальни, коридором добралась до ближайшего дивана в рекреации, чтобы сесть, машинально сложив руки на коленях. И оцепенеть. Если отодвинуть сумасшедшее событие, разразившееся сегодня в коттедже, событие, которое едва не свело её с ума, она, Аврора, получается, вышла замуж так, что семьи ей не видать? То есть не стоит надеяться, что Михаил оценит её усилия выглядеть подобающе и вести дом подобающе? Что он сделает её по-настоящему женой? Что она нужна ему лишь как человек с определённым типом крови?.. Подспудно её поразило, что она не размышляет о тех существах, к которым относился и "муж". Может, она всё-таки свихнулась?.. Но в мыслях промелькнуло, что это событие она пережила, а потому её интересует будущее...

Сумев, наконец, сформулировать то, что тревожило больше, Аврора почувствовала себя леденяще одинокой: где-то там, далеко, родители, которые думают, что она счастлива; и рядом, здесь, то ли человек, то ли... существо, которое обрекло её на одиночество, лишив надежды даже на то, что однажды она кого-то встретит и тогда...

Плевать на его тайны и какое-то дикое волшебство! Ведь он не даст ей развестись, чтобы она попробовала-таки создать семью. Чтобы у неё хотя бы появилась иллюзия, что она сумеет это сделать в будущем!.. Не даст свободы.

... Сон закончился бесповоротно — именно тем, что она не однажды предугадывала: Аврора вскочила с дивана и, зажимая рот и мыча от страха опоздать, бросилась к ближайшей кадке с диковинным гигантским цветком, под его громадные резные листья.

Отдышавшись, прислонилась к краю подоконника, чтобы продолжать сплёвывать в землю кадки противную слюну...

Вместе с рвотой, показалось ей, из неё вышла та она, которая была до сих пор. Вышла тихая, никому не мешающая женщина, которая, несмотря на замужество, жила сама по себе. Правда, при этом строго подчинялась любым правилам, которое навязывало ей общество, где она вынуждена была существовать.

Эта женщина сейчас смотрела на кадку с растением, не узнавая его, но узнавая о себе больше, чем знала до сих пор.

У неё нет мужа.

У неё нет семьи.

У неё нет... Аврора чуть не задохнулась, когда мысленно озвучила только что понятое!.. У неё нет даже собственного укромного местечка, которым она до сих пор считала спальню! Нет такого места, где она могла бы прятаться от личных невзгод! Оказывается, это место было необходимым для множества существ! Место, которое она считала настолько личным, что могла порой в нём помечтать, а это в её положении настолько интимно, что... А в это время в её спальне оборудовали какое-то жуткое место, благодаря которому кошмарные чудовища возвращались в человеческую форму!

Она снова затряслась, быстро-быстро хватая воздух.

У неё нет дома!

Она затряслась от ненависти. Затряслась та новая Аврора, которую вырастили в той старой, никому не мешающей.

И эта новая Аврора быстро сообразила, что делать в поразительной ситуации.

Она оттолкнулась от подоконника и дошла до первой ванной комнаты на первом этаже. Умылась и прополоскала рот. Намылила руки, смыла половину мыльной пены, а остатками облила лицо так, чтобы пена попала в глаза, с которых уже потекла косметика.

И с трудом, спотыкаясь, потому что шла полуслепая, вернулась к подоконнику, от которого было видно кадку со следами её рвоты.

И здесь ещё раз мысленно перечислила свои беды, растравляя себя до бесконечных рыданий. Она стояла у окна и вскоре ревела в голос, содрогаясь от плача и уже не в силах остановить слёзный истеричный вопль. Она рыдала и прощалась со своей жизнью, выводя из прежней Авроры прошлое.

— Что случилось? — пробился сквозь воющие рыдания голос мужа.

Его раздражение она услышала мгновенно, что и выразилось в новом приступе истерики. Она раскачивалась от горя, выла — и сквозь ладони холодно смотрела на "этого" человека совершенно новыми глазами. Этот человек — враг. Но она его переиграет. И нет ничего лучше женской истерики в этом деле.

Носу уже стало больно, глаза уже устали обливаться слезами, когда она почуяла, как кто-то взял её за руки и дёрнул. Не муж. Отняв ладони ото рта, который выдавал какие-то жуткие заикающиеся звуки, она увидела перед собой одного из охранников. Едва только он снова заглянул ей в глаза, как опять дёрнул, потряхивая, её руки.

— Смотри мне в глаза... — прошипел он.

Изумлённая, краем глаза она всё-таки заметила, что неподалёку стоит муж.

Дыхание начало успокаиваться, едва она перевела взгляд на охранника. Поначалу было неясно, что происходит, но тряска всего тела успокаивалась тоже, переходя в мелкую дрожь. Этот темноволосый охранник, временами встречавшийся ей в саду и казавшийся чуть ли не столбом, судя по всему, был то ли гипнотизёром, то ли кем-то ещё, потому как, чем больше она глядела в его вроде как полусонные глаза, тем быстрей приходила в себя.

Едва она перестала дрожать, он отпустил её руки и ушёл, а к ней немедленно подошёл муж.

— У тебя откат, — недовольно сказал он и скривился, едва у неё снова задрожали губы. — Ничего страшного. Сейчас ты выпьешь успокоительное, и для тебя всё станет прежним. Итак, успокоилась? Или дать тебе питьё?

— Я хочу в спокойное и тихое место... — гундося и ёжась, проныла она.

— Возвращайся в свою спальню, — велел он равнодушно.

Она непроизвольно застучала зубами, и он удивлённо вздёрнул бровь.

— Что тебе не нравится?

— Спальня? Моя? — она сжала руками свои плечи, стремясь закончить новый позыв к истерике. — У меня есть своя спальня?

Кажется, он начал понимать. Но не успел сказать и слова, как она тихонько захныкала:

— Я хочу, чтобы рядом была моя мама... Пожалуйста. Отпусти меня на одну ночь к маме. Рядом с ней мне будет спокойней!.. Только на одну ночь!

Слишком... радикально — понимала она. Подумает, что она хочет сбежать. Но он должен поверить её хныканью. Поверить, что перед ним всё та же покорная его словам Аврора, связанная с ним браком. И на всякий случай добавила, истово глядя на него:

— Или пусть она приедет! Мне правда с ней спокойней! Пожалуйста, Михаил!..

Новая Аврора твёрдо знала, что её мать Михаил сюда не пустит. Одно дело — зависимая от него жена. Другое — женщина, которая может увидеть постороннее.

— Дай слово, что никому не расскажешь, что здесь произошло, — бесстрастно потребовал Михаил. — Иначе мне придётся убрать этот час из твоей памяти.

Она помялась. В его устах "дай слово" выглядело делом опасным. Но напомнила себе, что для неё опасно иное. Напомнила себе, что она, по сути, продана ему. И бедненькой овечкой жалобно проблеяла:

— Михаил, даю тебе слово, что никому ничего не расскажу. — Подбавив в голос слезы, всхлипнула: — Да и кто мне поверит?.. Пусть мама приедет, пожалуйста!

— Мой шофёр довезёт тебя до родительского дома, — чуть не сквозь зубы проговорил муж. — Завтра ты вернёшься.

Сквозь зубы — это он не злится ли, из-за того что приходится отпускать своего чело... своё существо, когда оно ещё, возможно, не пришло в себя после нападения на коттедж и усадьбу?.. Аврора просительно заглянула в глаза Михаила:

— Может, вызвать такси? Я бы по дороге заехала в косметический салон!.. А то... — и развела руками, обращая его внимание на своё лицо с растёкшейся косметикой.

— Так даже лучше, — всё ещё не разжимая зубов, пробормотал тот. И бросил: — Иди! Собирайся в дорогу! Но прежде приведи себя в порядок! Сумеешь хоть это сделать самостоятельно?

Отворачиваясь от него, Аврора думала, что этот красивый высокий мужчина, с усталым лицом, тоже по-своему переживавший страшное событие в собственной жизни, вызвал бы у неё гораздо больше сочувственных эмоций, если бы она сейчас не думала о себе, как о вещи, проданной ему. Почти как о рабыне. И ещё... не думала бы о себе, как о человеке, который его страшно раздражает, потому что с ней ещё и возиться надо — из-за её отката, как он выразился.

Следующие полчаса прошли под знаком страха, что он передумает. Она бегала по освободившейся спальне, собирая вещи, необходимые для ночевой, в первую очередь освободившись от мягкого трикотажного костюмчика, в котором чувствовала себя необъяснимо уязвимой. И только натянув джинсы и застегнув летний, джинсовый же жакетик, почувствовала: это одежда более подходит для новой Авроры, которая собирается совершить самый настоящий побег. И от зеркала отшатнулась, когда наложила новый слой косметики. Пришлось потратить время на то, чтобы смыть то, что могло навести мужа на нехорошие мысли. Смыть слишком агрессивную раскраску, абсолютно не подходящую для прежней Авроры.

Провожая её к такси, он вполголоса напомнил:

— Я позвонил твоей матери и предупредил о твоём приезде сразу после посещения твоего салона. Вечером перезвоню — узнать, как ты себя чувствуешь.

На его последних словах она снова поёжилась, уловив в них интонацию угрозы.

— Спасибо, — пролепетала она, прижимая к себе сумочку.

Пока машина выезжала из усадьбы, она не могла переключиться ни на что иное, кроме мысли о том, что он поставил на неё какой-нибудь жучок, а потому сразу узнает, где она, стоит ей только уклониться от выбранного им маршрута... Но едва такси выбралось на основную дорогу, Аврора, немного помешкав, вынула из сумочки айфон. Выждала ещё несколько минут и позвонила матери.

— Мама, я сбежала от Михаила, — не здороваясь, сказала она. — И я не знаю, куда мне спрятаться, чтобы он меня не нашёл.

Она услышала странный выдох матери, а потом её голос, как будто она тоже решилась на нечто неожиданное.

— Аврора, девочка моя, — чуть ли не шёпотом сказала она, — запиши номер телефона, по которому тебе помогут. Или запомни.

Аврора чуть не спросила: "Это какая-то социальная служба?" Но прикусила язык и, вынув махонький блокнот с ручкой из внутреннего кармашка сумочки, проговорила: