Новый день, новый путь. Только дорога через саванну и предгорья Сьерра-Гранде та же, что и раньше: засохшая под палящим солнцем растительность и пыль, проникающая внутрь машины даже через фильтры. У нас-то хоть кондиционер, не переставая, работает. А каково тем, кто на 'уазиках' и 'жигулях'? Им приходится целый день сидеть с раскрытыми окнами, и на заправках, где мы делаем остановки, на них смотреть страшно: серые лица, серые тряпки, которыми они рот и нос завязали, серая одежда. Точнее, всё серо-жёлтое, в тон местной почвы.

После большой развилки, где от Северной дороги отходит ответвление на Нью-Рино, местный аналог Лас-Вегаса и Чикаго 1930-х в одном флаконе, машин в конвое стало немного меньше. Зато добавились пяток новых, крутых джипов с русскоязычными наклейками. Как говорят знающие люди, московская 'крутизна' возвращается с загула в Нью-Рино.

— А почему не напрямую через Форт Джексон и Форт Ли? По карте, вроде бы, им ближе...

Сержант из 'Русской Армии' усмехается:

— Ближе. Зато опаснее. В последнее время какие-то мрази появились близ границы Московского протектората и Американской Конфедерации. Переодеваются в нашу форму и грабят одиночек или небольшие конвои. Очень жестоко, никого в живых не оставляют. И обязательно, суки, что-нибудь оставят, чтобы на нас след навести: то кусок оборванного шеврона, то эмблему с петлички, то какой-нибудь наш бланк. Конфедераты с ног сбились, найти не могут, кто это. Поэтому московские и предпочитают доехать в нашем конвое до границы между Протекторатами, а уж оттуда вернуться в Москву.

Москвичи долго препирались с командиром конвоя, требуя себе место в голове пелетона, чтобы поменьше глотать пыль. Лишь один из них, высокий, за 190 см крепкий молодой мужчина не ввязывался в спор, стоя в стороне. В конце концов, ему это надоело, и он, махнув рукой, двинулся к своей машине, 'пятисотому' 'Гелендвагену'. Короткая стрижка, карие глаза, коротко стриженная бородка и усики.

— Здравствуйте. Мы, кажется, вместе летали в Страсбург? — неожиданно остановился он, внимательно присмотревшись к Ларисе.

Потом перевёл взгляд на меня, подумал и добавил.

— А вы... Я вас видел в Раде. Вы — муж Ларисы Андреевны? — удивился он.

— Да, Виктор... Викторович.

— Да бросьте вы! Просто Виктор.

Я всегда считал, что из всей семьи Януковичей это — самый порядочный и человечный. И искренне сожалел, когда в СМИ появилось сообщение о его гибели на Байкале.

— Только не задавайте вопросов, что я здесь делаю и как тут оказался!

А мы и не задавали. Оно и так было понятно: Ростов — это не навсегда, а Россия слишком прозрачна, чтобы избежать мести со стороны нацистов. Пример Жени Жилина показателен. Саша 'Стоматолог' — фигура тоже слишком завязанная на семейный бизнес, чтобы отправить его чёрт знает куда готовить 'запасной аэродром' для безбедной старости Папе. Именно так, с большой буквы его называло всё окружение четвёртого президента Украины.

Виктор ничуть не изменился: всё такой же простой в общении, приятный молодой человек, которому нет никакого дела до чего-либо, кроме своих увлечений: автоспорта и компьютеров. Только взгляд стал чуть жёстче. То ли здешние реалии повлияли, то ли обстоятельства февраля 2014 года.

Мы поболтали, будто знали друг друга много лет, вспомнили общих знакомых, рассказали новости о них.

— Пошли! — позвали его недовольные спутники, которым, видимо, так и не удалось уболтать начальника конвоя. — С этими уродами вообще невозможно разговаривать!

— Увидимся на ночёвке! — приветливо помахал рукой Янукович-младший.

Ночевали у форта-заправки километрах в восьмидесяти после переправы через Баффало-Крик, там, где на Северную дорогу выходит прямая полевая стёжка от Форта Джексон. По радио колонне передали неблагоприятный метеопрогноз, и начальник конвоя дал распоряжение всем залить полные баки, чтобы кто-нибудь не встал без топлива, если следующий двухсотпятидесятикилометровый участок придётся 'допиливать' на первой передаче. Но на всех топлива не хватило, а когда подъехал плановый топливозаправщик, выезжать было уже поздно.

Узнав про задержку подняли шум бразильцы. В конце следующего перегона Северная дорога, помимо пути в русские Протектораты, давала уже два ответвления: один в Бразилию, а второй на Алабама-Сити. Они беспокоились, что не успеют к конвою, ведущему прямо от перекрёстка до Сао-Бернабеу. И начальнику конвоя пришлось приложить массу усилий, чтобы их успокоить. А поскольку такое же предупреждение, что и мы, получил и встречный конвой (хотя и намного менее многочисленный), мест в гостинице на всех не хватило.

Мы с Лорой принялись выгружать из необъятного багажника 'Паджеро' палатки, но нас остановил один из охранников конвоя.

— Не вздумайте их ставить! Ночуйте в машине, развернув её к югу.

— А что случилось?

— Что-что... Ясно же сказано было: ураган с пыльной бурей!

— А почему обязательно к югу?

— А откуда, кроме как с юга, из саванны, может прийти такая буря?

Да хрен его знает, откуда местные бури налетают!

И ладно, что не успели их поставить! Не только потому, что наши китайские палатки плохо держат ветер (проверено на рыбалке на озере Аушкуль!). Очередной столб пыли на дороге, идущей с юго-востока, вскоре превратился в изрядно уезженный полноприводный микроавтобус, из которого вывалилась толпа молодых парней в камуфляже, но вооружённых только пистолетами. Один из них пошёл объясняться с охраной конвоя. А вот командовал ими...

— Здорово, Серёга! Привет, Лорочка! Я же говорил, что ты знаешь человека, который у тебя заберёт мои оружейные сумки!

— Слушай, как ты нас нашёл! Мы же должны были ночевать на развилке возле Алабама-Сити!

— Мы тоже в Алабама-Сити летели. Да только из-за этого грёбанного ветра пришлось садиться в Форте Джексон. Ну, я и догадался связаться с заправкой, чтобы узнать, не прошёл ли уже ваш конвой...

Лицо Сармата, изуродованное после ранений головы во дворе логова 'Патриота Украины', когда он улыбается, выглядит даже очаровательно.

— Как себя чувствуете после дороги? Я не просто так спрашиваю, нам кровь из носу надо быть завтра утром в Алабама-Сити. Так что выезжать лучше сейчас. Вот только... Ещё бы кого-нибудь сагитировать. Может, 'армейцы' дадут 'бардак'?

— Я могу четверых взять!

Сармат удивлённо смотрел на Виктора. История с 'утопление' сына последнего легитимного президента Украины случилась уже после того, как Глеб оказался на Новой Земле, но не узнать его Деркулов не мог.

— Это опасно. Мы не просто так покататься выезжаем, а здесь скоро такая буря начнётся, что в пути мало не покажется никому.

— Я же автогонщик, — усмехнулся Янукович. — Да и эти так уже достали...

Он кивнул в сторону крутых тачек своих спутников.

— Если ехать прямо сейчас, то я готов.

— Как у вас с оружием? В ночь едем, а ночью в саванне всякое бывает.

— Также как и с машиной: всегда в порядке.

— Тогда, Серый, доставай оружейные сумки. Лора, может, останешься? Я с ребятами поговорю, они тебя хорошо пристроят. И переночевать, и завтра в машину.

Щас! Так моя боевая супруга взяла и отказалась от приключения!

Окрестности Борисполя, трасса Киев — Харьков. 21 февраля 2014 года, 02:55

От блокпоста на въезде в Бровары до выезда на харьковскую трассу уже за Борисполем — немногим более 30 километров. Потому за время в пути успели обсудить многое. В том числе — свои страхи.

— Больше всего боюсь не сдержаться, когда эти уроды лезут нас проверять, — поделилась жена. — Боюсь, что въеду от злости кому-нибудь в рыло, а это будет уже писец нам. С какой это стати я должна отчитываться перед охамевшими уродами?!

— А ты представь себе, что с тобой разговаривают не они, а, скажем, штабеля с шинами, — посоветовал я, вызвав её хохот.

Было ли страшно мне? За жену — да. Немного за пушистое большеглазое чудо, примостившееся под потолком машины на грудах домашних вещей. За себя уже нет. Я просто знал, что живым меня не отпустят, если возьмут в оборот. И моей задачей станет утащить с собой одного-двух майданных подонков, пока они будут расслаблены предвкушением расправы над невооружённым грузным, неповоротливым седым стариканом. Чем больше, тем лучше, но я реально оценивал свои шансы: меня убьют раньше, чем я успею голыми руками убить второго-третьего. Всё зависит от моей быстроты, поскольку после сломанной шеи первого у меня останется одна-две секунды на то, чтобы вырвать кадык второму. А потом — всё...

В интернете писали про блокпост возле поворота к международному аэропорту Борисполь, и наш маршрут мы проложили так, чтобы объехать его. Но оказалось, что ещё один устроили на пересечении харьковской трассы и дороги, соединяющей её с Е95, ведущей на Чернигов и Москву.

Этот блокпост был даже более серьёзный, чем возле Броваров. В этом месте для удобства транспорта движение организовано по кольцу, и всё кольцо было обнесено баррикадами, перекрывающими в несколько рядов каждую из вливавшихся в него дорог. Принцип тот же: не дать прорваться или сбежать тому, кого проверяют. Да и охрана блокпоста была вооружена куда серьёзнее. Нет, огнестрельное оружие на виду ещё никто не держал, но кроме уже ставших привычными дубинок, нунчаков, кистеней и бутылок с зажигательной смесью, у многих в руках были самодельные топорики: к металлическому пруту приварена остро заточенная с двух сторон пластина, которой можно рубить не только людей, но и машины.

И снова угрюмые лица вооружённых до зубов 'мирных манифестантов', и снова фонарик в глаза.

— Что везёте?

— Домашние вещи.

Второй 'контролёр' тщательно высвечивает салон, заваленный накиданными доверху шмотками. Вся загруженная в машину техника и ценные вещи, вроде шуб и дублёнок, завалена кофточками, женскими пиджаками, куртками. Свет фонаря выхватывает висящие на дверной ручке плечики с моими рубашками и костюмами. Пока фонарь перемещается к двери багажника, старший 'проверяющий' пристально рассматривает нас. И вдруг...

— Ой, кися!..

В луч света попала наша перепуганная кошка, примостившаяся под самым потолком. Умилительная мордочка Муськи не может оставить равнодушным никого, и бандит расплывается в улыбке.

— Проезжайте! — командует он и даёт отмашку топориком своим.

Впереди опускается стальная цепь, перегораживающая дорогу, и мы медленно катимся сквозь живой коридор расступающихся боевиков мимо нескольких мощных баррикад к выезду в сторону Харькова.

Спустя день по харьковской трассе возвращалась в Киев семья нашего друга, известного украинского политолога Ростислава Ищенко. В отличие от ночи с 20 на 21 февраля, у них проверяли не только содержимое машины, а ещё и документы каждого. Документы в обязательном порядке сверяли с многостраничными списками, уже имеющимися на каждом блокпосту. И возле каждого блокпоста на обочине ржавело по несколько сожжённых машин. Что стало с их пассажирами, вряд ли станет известно. Хотя бы потому, что участвовавшие в этом убийцы не захотят признаваться в собственных преступлениях.

То же самое сообщает бывший руководитель 'Верного казачества' Алексей Селиванов, в тот же день, что и Ищенко, ехавший в Киев с дачи.

Ростиславу с семьёй пришлось оставить своё имущество, включая машину, в Киеве, и спустя несколько дней вывозить семью в Россию поездом: несмотря на то, что в списки 'врагов украинской нации' он за это время попал, почему-то в поездах подобных ему ещё не искали. А вот на дорожных блокпостах...

Лёша Селиванов ещё несколько недель жил на нелегальном положении в Киеве, пока его не опознал на улице какой-то нацист. Алексея зверски избили, несколько недель он провёл в больнице, а потом каким-то образом (он об этом не распространяется) перебрался в Россию. Он поселился в Питере, где с другими беженцами снимал крошечную квартиру. А потом Алексей перебрался в Луганск, где стал чиновником Минобороны ЛНР.

Американская Конфедерация, форт-заправка 'Большой перекрёсток'. 25.06.30., понедельник, 01:15

Бензина под завязку,

Проверена запаска

И техталон.

Теперь одна дорога

У нас с тобой, Серёга:

Держи фасон.

Дать, ротный, поспеши нам

Команду 'по машинам!'

Трамблёр не заискрится,

Чёрт ладана боится,

А хочешь жить —

Бояться не резон.

Вот 'афганец' задул. Пыль с песком вперемешку глотаем,

До 'зелёнки' чуть-чуть, ну а там — то ли да, то ли нет.

Хрен его знает, как местные называют этот ветер! Но точно не 'афганец'. Да и из всей нашей компании только Глеб служил в Афганистане. Одним из вариантов моего распределения после учебки было Забайкалье, но меня оставили радиомастером в части под Москвой. А лисичанский шахтёр Толя Федин, уехавший 'на точку' в Читинскую область вместо меня, вернулся на дембель с простреленной в Афганистане ногой. Может, и отправили туда его, а не меня, потому, что после того, как я на оборонном заводе запускал в серию первый в СССР микропроцессорный блок управления ракет средней дальности, был ваш покорный слуга невыездным? Не знаю.

Первая 'зелёнка' у нас на пути — это растительность вдоль реки Большая, впадающей в Залив почти на тысячу километров южнее.

После захода солнца ветер, дувший равномерно, как мистраль во Франции, стал задувать порывами. Опрокинуть гружёный шмотками и четырьмя пассажирами Мицубиси ему пока не по силам. Как мне кажется. А вот держать руль приходится крепко, чтобы неожиданный порыв не снёс с дороги.

Меня пустили первым, чтобы я задавал темп движения. Пятилитровый 'гелик' Виктора ещё менее обтекаемый и тяжёлый (там пять человек, а не четыре, как в 'Паджеро'), но не сравнить мощность двигателя, и чемпион Украины по автогонкам на бездорожье может легко упороть в отрыв, а нам теряться нельзя. Особенно — при такой паршивой видимости из-за поднятых в воздух пыли, песка и всевозможного степного хлама. Но Янукович-младший, с машиной которого Глеб регулярно связывается по УКВ, не ропщет на то, что я ползу со скоростью 40 километров в час. Просто висит сзади, метрах в двадцати, чтобы были видны мои задние фонари.

— Спать не хочешь? — беспокоится Лариса, которую Сармат неизвестно, какими заклинаниями, всё-таки уговорил пересесть на заднее сиденье.

Какой, блин, спать?! Тут бы дорогу не потерять! Поэтому, собственно, я и еле ползу: в поднимаемой порывами ветра пылищи промахнуться и уйти куда-нибудь мимо неё — раз плюнуть!

Без малого триста километров от форта-заправки 'Баффало-Крик' до перекрёстка, где разветвляется Северная дорога, ехали восемь часов. А поскольку это была уже глухая ночь, да ещё и жуткая погода, то проскочили без проверки документов прямо к единственному работающему кафе, расположенному рядом с 'отстойником' для конвоев.

— Извините за наглость, ребята, но я вас должен из машины выгнать, чтобы по радио поговорить, — объявил нам Сармат.

Подошёл он к нам минут через десять, явно чем-то озабоченный, и пока нам разогревали 'дежурные блюда', отошёл на пару минут со своим заместителем, который ехал в 'мерсе'. А закончив еду, позвал нас с Ларисой покурить, посоветовав остальным отдохнуть перед следующим рывком.