Видимо, присутствующие успели забыть студенческие времена, поскольку сначала последовал обмен взглядами с соседями.
Через секунд десять колебаний один из ученых решился:
— Фирочка, а эта умная машинка неопределенные интегралы брать может?
Прежде, чем Эсфирь успела раскрыть рот, раздался холодный голос лектора:
— Юлий Борисович, я отвечу на ваш вопрос, но прежде дам разъяснение, которое относится ко всем. Здесь нет Фирочки, — тяжелая пауза, — а есть уникальный специалист Эсфирь Марковна. Других таких не существует, если не считать меня самого. Иначе говоря, заменить ее на данный момент некем. Со временем вы будете работать якобы самостоятельно, но уверяю: наступит момент, когда вы будете валяться у Эсфири Марковны в ногах, умоляя спасти результаты недельной работы, которые вы по самоуверенности, небрежности или недостатку знаний ухитрились погубить. Это не преувеличение, к сожалению. Я слишком хорошо знаю эту технику, а также знаю людей и их возможности делать ошибки. Подобные ситуации неизбежны. Вопрос лишь в том, с какими потерями удастся из них выйти.
Девушка сначала побледнела, потом покраснела, потом ее лицо пошло пятнами — видимо, в результате цветового компромисса. Этот голос она запомнила слишком хорошо. Впрочем, на мимику специалистки никто внимания не обратил.
А Сергей Васильевич чуть смягчил интонации:
— Касаемо непосредственно вашего вопроса, Юлий Борисович. Да, это возможно. Однако для решения подобного класса задач требуется специальное программное обеспечение, которое на данной системе пока что не установлено. Вы и ваши коллеги будете с ним работать, но не сейчас, для начала вам надо, — тут седой лектор чуть заметно усмехнулся, — тренироваться на кошках.
Видимо, все слушатели были поголовно очень умны, поскольку никто не понял последние слова в буквальном смысле.
— Вот с вас, Юлий Борисович, и начнем. Как вижу, уже имеются бумажные таблицы с данными для расчетов, не так ли? Эсфирь Марковна, вы знаете, что делать.
Это действительно было так. Порядок действий был неоднократно обговорен и прогнан практически.
Девушка уселась на удобное кресло на черных маленьких колесиках.
— А вы сюда, — и Сергей Васильевич вроде небрежным, но повелительным жестом указал на кресло рядом. — Вы, товарищи, можете смотреть.
Администратор Эпштейн всеми силами пыталась выглядеть солидно.
— Вот я включаю систему этой кнопкой... идет загрузка... просит пароль, — у кое-кого зашевелились уши, — пока что используем мой личный пароль, но впоследствии каждый получит свой... так, а теперь загружаем программу для расчетов... теперь создаем вашу личную папку, Юлий Борисович. Как желаете ее назвать? Э, нет, всякие названия типа 'А1' строжайше запрещены, поскольку через месяц никто не догадается, чья она и что там внутри. А проверять — на это время терять не стоит. Ну, коль скоро ваша личная папка, то пусть пойдет под вашей фамилией... Харитон, правильно?.. а теперь уже сам расчет. Как назовете эту таблицу? Это ничего, что длинное название, даже хорошо... вот мы его жирным шрифтом. Вы правы, шрифты можно менять по размеру, виду... да, и греческие буквы допускаются, и латинские, само собой. Какой будет шапка таблицы? Такая форма вас устроит? Давайте данные... а какое прирастание? Десятая? Это легко. Сколько шагов? Ну, уж пятидесяти хватит? Теперь запрограммируем функцию... Ага, а теперь отмечаем вот эти ячейки в таблице... копируем... Вот ваша таблица и готова.
После этих слов Эсфирь Марковна улыбнулась так, что у многих мелькнула мысль: 'А девчонка не такая страхолюдина, как сперва кажется'. Но абсолютно все про себя сказали вот что: 'И на этом расчет готов?' Некоторые сделали зарубку в памяти: пароль вообще не отобразился на экране в виде букв, лишь звездочки.
Курчатов втихомолку глянул на наручные часы. Они были беспристрастны: чистый расчет, включая ввод данных, занял от силы полчаса, и это при том, что действия велись медленно и с пояснениями. Но девица и не подумала останавливаться:
— Первым делом мы результат сохраним... вот так. Теперь в любой момент вы можете снова вызвать таблицу и проанализировать ее или там поправки внести. А теперь напечатаем то, что получилось, на бумаге.
Белый громадный ящик, стоявший сбоку на столе, негромко заворчал и замигал крохотными лампочками. Игорь Васильевич про себя отметил, что лампочек такого размера не бывает, поскольку их нет. Но эту мысль он не успел додумать до конца, поскольку в черный лоток пополз лист бумаги.
— Товарищи, вот сюда пальцы тыкать весьма не советую, — Эсфирь Марковна, сама того не подозревая, копировала интонации у преподавателя, и получалось у нее неплохо. — Очень горячая поверхность, обжечься можно как нечего делать... Ну вот, получите.
Вот эта бумажная таблица произвела наибольшее впечатление. Все присутствующие были хорошо знакомы с тем, что получалось из-под пишущей машинки. Результат выглядел так, как будто его напечатали в очень хорошей типографии.
Однако товарищ преподаватель (теперь ее уже так и воспринимали) явно собралась добить слушателей так, чтобы пух и перья летели:
— Юлий Борисович, не желаете ли получить график? Как понимаю, это независимая переменная, а это — зависимая.
У Харитона хватило решимости лишь на кивок.
— Синий цвет кривой вас устроит? — светским тоном осведомилась юная нахалка. Получив утвердительный ответ, она принялась налаживать график. Получилось не очень скоро, но эффектно.
— И это тоже можно на бумаге? — спросил один из главных математиков Яков Борисович Зельдович, уже почти наверняка зная ответ.
— Ну, разумеется! Все, что есть на экране, можно получить и на печати.
Рославлев глядел на все это со смешанными чувствами. Опыт в обучении полностью неподготовленных людей был у него громадным. С одной стороны, он знал, что быстро привыкание к технике не произойдет. Вспоминалось, что у многих его сотрудников процесс занимал как бы не полгода, и то были люди с высшим образованием, а некоторые работали до этого на больших ЭВМ. С другой: восхищала жажда действий, с очевидностью продиктованная не просто любопытством.
— Дайте поглядеть!
— Юлик, здесь не должно быть никакого горба!
— А нельзя ли коэффициент b2 тоже менять?
— Хорошо бы откопировать. Или напечатать еще. Нам с Толей нужна.
— Я в очередь на расчет! Эсфирь Марковна, запишите меня!
Последний возглас Рославлев посчитал достойным ответа:
— Товарищи, очередность устанавливает не системный администратор и даже не я, а Игорь Васильевич.
В свою очередь, Курчатов счел нужным вмешаться:
— Сергей Васильевич, предлагаю нам двоим и Эсфири Марковне остаться и обсудить. А еще хорошо бы учебники получить.
— Игорь Васильевич, учебники у вас и ваших сотрудников обязательно будут, но после, и только для тех, которые получат доступ.
— А кто его получит?
— Только прошедшие обучение. Но прежде на работу должны поступить сменные системные администраторы. Кстати, Эсфирь Марковна, категорически запрещаю вам оставаться на сверхурочные работы. Надеюсь, тут вопросов не будет?
Студентка понятливо кивнула.
— В таком случае, товарищи, все свободны, а вас, Игорь Васильевич и Эсфирь Марковна, попрошу остаться. Требуется обсудить многое.
Результатом обсуждения явились многочисленные бумаги, в том числе список предполагаемых учеников, список первоочередных задач и короткая лекция по компьютерной безопасности. После нее разгорелся небольшой спор о том, нужно ли назначать индивидуальные пароли для тех сотрудников, которые будут заказчиками расчетных работ. Кроме того, Курчатов выпросил лично для себя то, что товарищ Александров назвал учебником. Пролистав толстенный том, Игорь Васильевич составил мнение: это было наиподробнейшее руководство к действию из всех, какие он видывал. Книжища была передана из рук в руки с напутствием:
— Имейте в виду, через два дня я отбуду в командировку. По моим прикидкам, она займет неделю или чуть меньше. До моего прибытия порядок работы с вычислительной техникой останется тем, который я уже определил.
Рейхсканцлер Германии Рудольф Гесс не выглядел встревоженным или хотя бы озабоченным, хотя повод для этого был. На прием напросился министр промышленности Функ, и был он весьма настойчив.
Наедине эти двое были друг с другом гораздо менее официальны, чем на людях, хотя на 'ты' так и не перешли. Но Гесс был очень опытным политиком и умел разбираться в людях. Душевное состояние министра он угадал. Вот почему первый вопрос главы государства прозвучал так:
— Вальтер, что у вас такое?
— Рудольф, в Германию с неофициальным визитом прибыл Генри Моргентау из Америки.
У Гесса была отменная память (хотя и хуже, чем у покойного фюрера), что он и продемонстрировал:
— Еврей, насколько помню?
— Рудольф, там прекрасно осведомлены об изменениях в нашей внутренней политике. Думаю, именно поэтому они и прислали этого человека.
— С чем именно прислали?
— Америка чуть ли не навязывает нам кредит на очень льготных условиях. И это не частный кредит, а государственный.
— В чем выражается льготность?
В голосе Гесса прозвучал налет иронии, но министр сделал вид, что не заметил его.
— Во-первых, в общей сумме, во-вторых, в условиях выплаты.
Функ сделал паузу, но рейхсканцлер не поддался на эту простейшую уловку:
— Поясните. И выкладывайте всю информацию сразу, а не по частям.
— Слушаюсь. Так вот, речь идет о сумме в два миллиарда долларов, на десять лет. И всего лишь за четыре с половиной процента. Но кредит связанный. Мы не можем вложить эти деньги в легкую промышленность, даже в гражданское машиностроение. Авиация — в первую очередь, бронетанковые силы. Ассигнования на флот ограничиваются суммой в пятьдесят миллионов.
Гесс был примерным учеником Гитлера. Расколоть настолько простую геополитическую задачу труда не составило. США не нужен сильный немецкий флот. Зато нужна немецкая мощь на сухопутном фронте.
Голос рейхсканцлера приобрел чуть вкрадчивые обертоны:
— Что же дополнительного поведал вам господин министр финансов?
— Что решительно все влиятельные державы уже списали Францию со счетов, и ее в перспективе нельзя отнести к заметным игрокам даже западноевропейского уровня. Что Великобритания неуклонно утрачивает свои лидирующие позиции, и Америка не видит, каким способом можно переломить эту тенденцию. А потому лишь Германия может остаться в качестве по-настоящему значимой державы на европейском континенте. Мало того: не будет возражений, если Германия будет доминировать и в части Азии, пусть даже каким-то другим странам придется потесниться. Хотя, конечно, Америка будет лишь приветствовать установлению мира между Германией и Великобританией, ибо этим странам просто нечего делить в континентальной части Европы. Само собой разумеется, США всегда готовы взять на себя роль честного посредника.
Следующий вопрос главы правительства был вполне естествен:
— О прянике я услышал. Что представляет собой кнут?
— По словам герра Моргентау, сейчас сложилась уникальная финансовая ситуация, повторения которой он в ближайшее время не ожидает. А потому, если Германия будет раздумывать слишком долго, то и размеры кредита, и условия его получения могут сильно измениться.
— Что вы ответили?
— Что я сам не уполномочен решать вопросы столь крупного масштаба и что мне надо получить надлежащее разрешение. На это герр Моргентау ответил, что времени на раздумье осталось совсем немного: две недели.
На это Рудольф Гесс не отреагировал словами. Но политический расклад он просчитал.
Америка хочет дождаться окончания французской кампании, но не тянуть сверх того. После чего Рейх должен обратить свое внимание на другие страны. Какие? Дания в счет не идет, ее можно проглотить в один день. Кто еще? Швеция? Норвегия? Тогда весь европейский север будет полностью немецким. А кто останется потом? Англия и СССР. Ясно дано понять, что оккупацию Британских островов Америка сочтет крайне нежелательной. А вот СССР...
— Вальтер, мне понадобится от вас развернутый... — тут Гесс чуть-чуть заколебался, но через миг подобрал нужное слово, — ...меморандум. В него должно войти полное описание зависимости немецкой промышленности от американских поставок и кредитов. Также включите в этот документ обзор по поставкам из СССР. Срок: одна неделя. После этого будем решать, как ответить на американское предложение.
Глава 20
Через трое суток торговая делегация из четырех человек прибыла в славный портовый город Гамбург. Немецкие представители отметили про себя, что глава делегации — человек известный в деловых кругах (именно он присутствовал при подписании многочисленных контрактов), самого старшего по возрасту представили как инженера (ранее никто из немцев его и в глаза не видел), третий, намного младше, был, по всему видать, на подхвате, он же, как немедленно выяснилось, выполнял работу переводчика. Четвертый походил на торговца, как гвоздь на панихиду. Очень уж у него были специфические повадки, да и взгляды на окружающий мир он бросал весьма особенные. При первом же контакте с отправителями груза выяснилось, что не все идет в соответствии с планом. Система управления станом была в почти полностью разобранном состоянии. Это грозило отсрочкой пуска стана в эксплуатацию, и такое подпадало под частичное нарушение условий контракта со всеми отсюда вытекающими последствиями.
Не стоит удивляться, что поставщики пришли в состояние с повышенным энергетическим уровнем.
— Господа, вас эта задержка волновать не должна. Мы делегируем троих инженеров и пятерых техников, которые оперативно доведут монтаж системы управления.
При этих словах насторожился уже Рославлев.
— Господа, — со всей вежливостью осведомился он, — не хотите ли вы этим сказать, что недоделки будут устраняться в пути?
— Если только на вашем пароходе найдутся каюты, то мы готовы именно исправлять в пути.
— Но шторм...
— Мы уже уточнили у метеорологов. Послезавтра он должен стихнуть. И погода станет вполне пригодной для работы в трюме.
— Господа, если б то зависело лишь от меня, тогда, считайте, мы достигли соглашения. Но в данном случае я должен получить надлежащие полномочия. В Гамбурге есть советское консульство, не так ли? Нам нужно туда попасть.
В консульстве имелся аппарат защищенной связи. Этот канал был предусмотрен на самый крайний случай.
Несмотря на то, что связь числилась защищенной (и была такой, поскольку происхождение свое вела отнюдь не с середины двадцатого века), Странник всеми силами старался говорить обиняками.
— Говорит Александров. Товарища Михайлова к аппарату, будьте добры. Спасибо.
Сталин вышел на связь через десять минут.
— Товарищ Михайлов, говорит Александров. Группа немецких специалистов просится идти в Ленинград на борту 'Красного Донбасса'. Им, по их словам, нужно закончить сборку. Три инженера и пять техников.
— Что случится в случае нашего отказа?
