— Я...
"А и в самом деле: почему? Разве нельзя хотя бы попытаться? Да, я не Владыка, но...
Неужели мои тесные контакты с Пламенным совсем ничего не дали мне в той области, в которой сай особенно силён? Неужели из его умения исцелять я не усвоил совсем ничего?.."
Гес сосредоточился, снова погружаясь в прозрачную лёгкость транса. Первой из его целей было почувствовать Рыжего как можно лучше. Всего. От сломанных рёбер до трепета жизненных ритмов. Магия есть искусство изменять познанное, и Гес начал с познания, надеясь, что сможет разглядеть следующий шаг, когда настанет срок.
А потом, как в подвале лесной башни, волна действия выплеснулась вовне, повинуясь не сознанию стража, а указаниям его "тёмного разума". Выплеснулась и схлынула.
— Получилось? — шепнул Эхагес, выплывая из бездн полной концентрации. Словно отвечая на его вопрос, Рыжий распахнул глаза и попытался сесть — вполне успешно.
— Будь я проклят! — сморщился он. — Рёбра-то как ноют!
— Есть хочешь? — спросил страж машинально, во все глаза глядя на браконьера. Было ясно: случившееся удивило нечаянного целителя в тысячу раз сильнее, чем пациента.
— Как зверь! — Рыжий огляделся, и на его лице проступило недоумение. — А где это мы?
Хейги только головой покачал.
"Никак полное исцеление?" — подумал он. "Да ещё так быстро! Неужели этот чужак на самом деле один из Великих, ещё не знающий пределов своего могущества?"
Имея все основания к тому, чтобы не любить магов и магию, Хейги успел привязаться к удивительному чужаку — магу, явившемуся из иного мира и носящему меч. Собственно, Халлета-Летуна оказалось трудно воспринимать как мага, и притом очень сильного. Для этого он был слишком молод... и чист. Хейги искренне изумлялся, как в нём могут уживаться столь противоречивые качества, как искренность и проницательность, наивность и ум — и надеялся, сам не замечая этого, что более тесное знакомство с магами Гратсдока Летуна не испортит.
У исцеления Рыжего обнаружились побочные эффекты. Первым заметил перемены, как ни странно, Блондин. А может, не странно, а закономерно? Ведь браконьеры были предоставлены друг другу, что называется, варились в собственном соку. И Савир, и Эхагес, и Хейги со Шнуром и другими своими людьми до разговора с этой парой снисходили очень редко...
— Точно тебе говорю!
— Да откуда тебе в этом шарить, красноголовик?
— Оттуда!
Ругались Блондин и Рыжий не очень громко, но Гесу и того хватило, чтобы обратить на них своё внимание.
— И вообще: снова назовёшь меня красноголовиком — пожалеешь!
— Ой-ой! Щас меня трясуган хватит! Думаешь, раз болтаешь как умный, дак и сам поумнел?
— Говорю как умею, — огрызнулся Рыжий, — а насчёт ума — где был твой, когда ты кости на виду у всех подталкивал?
— На виду? Я?!
— Именно так и именно ты. А досталось, между прочим, мне!
— Да иди ты!.. — оскорблённый в лучших чувствах, Блондин ускорился, отрываясь от своего приятеля, и даже спина его выражала презрительное негодование.
"А ведь блондинчик-то прав", — отметил Эхагес. "Мой пациент и впрямь заговорил иначе".
Заинтересовавшись, страж потянулся к Рыжему мыслью... и во второй раз за день крупно изумился. Поскольку Рыжий, мгновенно почуяв "касание смысла", обернулся к Гесу, насупился — и словно скрылся за неплотным занавесом. Эмоции браконьера сквозь этот занавес проникали без особых помех, а вот мысли прочесть было затруднительно.
Эхагес отступил.
— Вот это номер, — прошептал он вслух. "Я что, ещё и магию его пробудил?!" После недолгого колебания страж нагнал Рыжего и завёл с ним разговор — в первый раз за всё время знакомства. Вскоре стало ясно, что браконьер действительно изменился. Не только его речь, но и его движения, если присмотреться, стали иными. Сверх того, он теперь чувствовал проявления магии, а от некоторых мог защищаться — пусть даже почти не осознавая, что делает.
"Дела-а-а..." Гес прервал разговор и понемногу снова отстал. Положение срочно следовало обдумать. Вспомнив первую встречу с охотниками за перьями, страж призвал Мантию Скитальца и сознательно нырнул в глубокие вуали Тени, где широко раскинул сети тонких чувств. Скользнув небрежным взглядом по серым огонькам пограничников, по разуму Шнура с сиреневой полосой на тусклом фоне, по знакомым пятнам, принадлежащим Савиру, его лиданну и Блондину, Эхагес сосредоточил внимание на огоньке, принадлежащем Рыжему.
Дело обстояло даже хуже, чем можно было предположить. Рисунок сознания браконьера не просто изменился, он изменился так, что теперь мало напоминал человеческий. (Страж на секунду задумался о том, как выглядит со стороны его собственное сознание, но тут же отбросил пустые размышления — потом, всё потом!) Огонь души Рыжего расцвёл поверх скучно-серой основы добрым десятком ярких пятен и полос: зелёных, синих, топазовых, голубовато-белых. Под этим многоцветьем кружилось некое малопонятное образование — то ли веретено, то ли игла. Почему-то эта штука особенно не понравилась Гесу. Вытянув волны вопрошающих нитей в один звонкий поток, он ухватил это кружащееся нечто и рванул к себе, выдирая с корнем.
Вспышка. Тело пронзают каскады ломаных кривых, скребя, скручивая и растягивая. На ось взгляда нанизаны сотни чёрных радуг. Тишина сжимает виски — до боли.
А потом мир встал на место.
— Что это за фокусы? — рявкнул, отшатываясь, Хейги.
Эхагес не ответил, снова уходя в Тени.
Серая основа, полосы и пятна многих цветов. Но среди этого больше ничего не крутится, а значит, можно праздновать победу. Рыжий стал наполовину магом, но и только. Зародыша Мощи в нём больше нет.
"Зародыша чего?!"
"Ты сам хорошо это знаешь".
"Выходит, я теперь..."
"Выходит, что так".
"Ох!"
"Вот именно. Впредь надо быть осторожней, не находишь?"
— Что ты делаешь?
Эхагес рассеянно обернулся к сотнику — и тот, посмотрев ему в лицо, побледнел.
— Я делаю? Ничего. Уже ничего.
И Хейги не решился задать ему новый, вертящийся на языке вопрос.
В своих странствиях с Владыкой страж успел повидать многое. В гостях у Наследницы он повидал изнутри и снаружи даже те апофеозы скоплений людей в одном месте, что носили имя мегаполисов. Но по-настоящему хорошо Гес знал только один город — Столицу.
Поэтому Диннарк, крупный город на окраине Балийского Союза, сумел удивить его.
Самым дешёвым и доступным строительным материалом в Диннарке являлось дерево. Даже стены его цитадели слагались из дерева: огромных, массивных, почти не поддающихся огню дубовых брёвен. Только главная башня, выглядящая ниже, чем на самом деле, из-за своей толщины, могла похвастать бугристой белокаменной кладкой и крышей из тёмной жести.
— Наверно, здесь часты пожары? — спросил Эхагес, оглядывая с верхушки холма море серых крыш: дранка, доски и снова дранка, черепицы не видно.
— Нередки, — согласился Рыжий. (Впрочем, последние два дня Гес даже про себя всё чаще звал его по имени: Тиманом). — Особенно в предместьях, где нанять мага для охранительного заговора на огонь и молнию — роскошь. В богатых кварталах, где заговоры обновляют чуть не дважды в год, пожары тоже случаются. Но чаще мелкие. А окраины горят порой не по одному разу в неделю; и раз в несколько месяцев дома там выгорают целыми кварталами.
— Что же тогда местные не ставят дома из камня, из кирпича?
Рыжий Тиман пожал плечами.
— Дорого. И традиции не те, — заметил Хейги.
Вблизи Диннарк впечатлял ещё больше. Страж понял слова о традициях, когда заметил, что даже самые бедные дома украшает деревянная резьба; а уж богатые особняки, поднимающиеся над деревянной мостовой на два и на три этажа, замысловатые резные узоры непременно покрывали от земли до конька крыши. Особенно много их цвело на ставнях. Иные из которых уже и не ставнями выглядели, а просто какими-то ажурными хитросплетениями: цветы, звери, птицы, люди... всё это — разрисованное яркими красками и для сохранности покрытое слоем прозрачного лака. Не удивительно, что ставни нередко делались двойными: одни для красоты, а над ними ещё другие, цельные — для тепла и от воров.
(Сохранение тепла, как Гес успел узнать, являлось в этих местах жизненно необходимым: в середине многоснежных зим морозы порой стояли такие, что плевок замерзал на лету. Слышать об этом оказалось не менее странно, чем рассказы о середине лета, когда в этих же местах земля, если долго не шли дожди, трескалась от жары. На его родных Равнинах погода была куда мягче... может, из-за близости океана? Или — из-за "меньшего наклона оси вращения к плоскости эклиптики"? Некоторые последствия шарообразности планет Гес принимал с трудом. Знание того, что миры, по тверди которых ходят люди, круглые, словно мячи, оставалось для него довольно абстрактным).
— Где остановимся? — спросил страж у Хейги.
— В цитадели, — ответил сотник чуть слишком быстро. — Вам и Савиру как мастерам магии выделят места в доме для гостей. И свите тоже найдётся место.
— Что, и платить за постой не придётся?
— Нет.
— Славно, — заметил Эхагес, выуживая детали из сознания сотника. Хоть и с запозданием, но выяснить, какие приказы тот получил относительно "свиты" и самого Геса, было не лишним.
Увы, "касание смысла" не принесло особых плодов. Отданные Хейги приказы отличались расплывчатостью. Ясно только, что в цитадели Диннарка с гостями станет разбираться некий маг из Ордена — ну а на случай, если что-то пойдёт не так и чужой маг окажется "излишне воинственным", под рукой есть гарнизон и маги рангом помельче.
Эхагес мысленно усмехнулся. Чего будут стоить все эти предосторожности, если он вздумает шагнуть за Поворот, захватив шишку из Ордена с собой?
Вот именно.
Однако при этом страж не забывал настраиваться на разные части города. У местных свои предосторожности, а у него — свои. Иметь лазейку для возвращения всегда полезно.
Первый миг знакомства, как правило, важнее прочих. Когда Эхагес, Савир, Хейги и Шнур вошли в зал на втором этаже главной башни, где их ожидал восседающий в кресле на возвышении орденский маг, таких мгновений случилось несколько. Но были и мгновенья не знакомства — узнавания.
Эхагес, сосредоточенный на "касании смысла", собственного впечатления о маге в кресле в первые секунды не составил. Зато поймал направленные на него мысли: "Мальчишка!" — "Однако силён очень..." После этого поймать что-либо стало сложно: обнаружив успешную попытку чтения, представитель Ордена закрыл себя плотным мысленным щитом.
Савир в первое мгновение вспыхнул безмолвным протестом: "Женщина!" Но опыт помог ему точно оценить её способности, так что протест быстро сгладился, придавленный неохотным уважением с ноткой опаски. Хищник признал хищника — и чужое превосходство.
В душе Шнура с привычной безнадёжностью заныла горькая зависть. "Если бы такой дар достался мне! Если бы..."
А внутри Хейги вспыхнуло одно только имя: "Искра!"
Ослабив погружение в чужие чувства и мысли, Эхагес трезво посмотрел на Искру своими глазами. Прежде всего отметил, что она, как и Ворон, могла бы потягаться силой с Пламенным. Для мага-человека — итог очень внушительный. Умение её, конечно, оценить так же быстро нельзя; но хоть Искра и выглядела самое большее на тридцать пять, по некоторым оттенкам её мыслей Гес понял, что она давно разменяла седьмой десяток. Если она прожила так долго и так успешно препятствовала старению своего тела силой собственной магии, то просто не могла быть малоопытной и безыскусной.
И ещё — она по-прежнему оставалась...
Нет, слово "красивая", пожалуй, ей не шло. Это лицо с заметной неправильностью крупных черт и в двадцать лет не отличалось красотой, а уж теперь — тем более. "Прелестная"? Нет и нет. Искру даже обаятельной сложно назвать. Зато легко — сильной, властной и гордой. И вместе с тем... Гес подумал, что нашёл наконец подходящее слово: яркая. Искра выглядела настолько яркой, что мелочи вроде возраста и недостатка красоты становились именно мелочами. Да, прозвищем её наделили очень точным.
Остановившись в десятке шагов от возвышения, Эхагес поклонился не слишком низко:
— Приветствую мага Ордена. Искра, не так ли?
Кивок. Глаза сидящей сияют внутренним огнём, но в их блеске мыслей не прочесть.
— Приветствую тебя, чужак. Ты — Летун?
— Да, это моё прозвище. — Поведя рукой, Гес быстро назвал всех своих спутников. Искра остановила взгляд на Хейги.
— Сотник Хейги? — Лёгкий нажим на первое слово. — Судьба изменчива. Иной раз те, кто был ею обижен, оказываются вознаграждены сторицей.
Стражу не требовалось оглядываться, чтобы знать: лицо сотника при этих словах утратило последнюю тень каких-либо чувств. Не лицо, а каменная маска.
...Впоследствии этот приём (не называть же такое банальным словом "встреча"!) Эхагесу вспоминался с неизменными мохнатыми ассоциациями. Он казался себе единственным человеком на параде принюхивающегося зверья. Даже Хейги, единственное сколько-нибудь симпатичное существо поблизости, для человека был слишком напряжён. Не зверь, но и не человек: манекен.
В итоге чужаков (насчёт иных миров не было сказано ни слова) нашли достойными, чтобы вместе с их свитой поселить в цитадели. Стоило огород городить! Гес, разумеется, поблагодарил хозяйку приёма и откланялся. О поисках Снежного Кота речь тоже как-то не зашла.
Ну и ладно.
Зато поговорить на этот счёт с Блондином и Рыжим — то бишь Тиманом — и отправить их в город никто стражу не мешал. После чего он принялся практиковаться в искусстве ожидания.
Безо всяких предчувствий ясно: вскоре станет не до скуки.
Глава восьмая.
Кристальная связь — дело нехитрое, но тонкое.
Кристаллы связи бывают очень разные. Простую пару плохоньких кристаллов может изготовить любой маг-мастер, многие подмастерья и даже некоторые ученики. Всей работы — на полдня, самое большее на день. Почти все такие пары передают звук так себе, а изображение из рук вон, и для того, чтобы ими пользоваться — особенно на большом расстоянии — один из кристаллов, а лучше оба, должны держать в руках маги. По хорошей паре кристаллов, сделанной специалистом, могут говорить и обычные люди, причём расстояние особого значения не имеет. Такие пары часто заказывают богатые купцы, а военные без них просто жить не могут. Если же такой кристалл находят при обыске в каком-нибудь трактире, у базарного торговца, лавочника или мелкого ремесленника — можно сразу точить топор и рубить пойманному шпиону руки.
Однако у всех парных кристаллов есть один неустранимый недостаток: после того, как магическая сцепка наложена, подключить к ней третий кристалл невозможно. И при увеличении числа кристаллов в одной сцепке связь между ними быстро ухудшается. Поэтому тройки и тем более четвёрки кристаллов связи — редкость.
Но редкость истинная — Сферы Видений.
Их форма, как и материал (Сферы Видений чаще всего вытачивают из крупных кристаллов горного хрусталя) — просто дань традиции. Та Сфера, которую Искра унаследовала от Синего Шлема, была выточена из редкостного бледно-фиолетового аметиста в форме двояковыпуклой линзы. И с её помощью можно было установить прекрасную качественную связь с любой из примерно трёх сотен существующих Сфер.
