Лето выбора

А вот теперь можно и идти.

Ромашкин?

Как влез, так пусть и выбирается! Не хватало еще с ним возиться!

* * *

Когда в камеру к генералу Алексееву заявился сам Пламенный, Илья даже голову не повернул в его сторону. Только на пол сплюнул.

Пламенного это не огорчило.

— Сидите-сидите, молодой человек. Не вставайте, сделайте одолжение. Илья, как же вам не стыдно врать людям?

— Пошел ты...

— Да я бы пошел. Не жалко. Но императрицу вы так за что оболгали?

Илья, который был в курсе раунда 'Никон — Анна', ехидно рассмеялся. Он был не в курсе, что с врагами нельзя разговаривать.

Вообще нельзя. Никак.

Ни слова, ни жеста, ни звука — молчи. Не можешь молчать, так матерись, песни пой... да хоть что делай! Но не разговаривай с врагом! Иначе рано или поздно все выдашь. Враги ведь не обязательно идиоты...

Пламенный идиотом точно не был. Слово за словом он вытягивал из Алексеева историю его отношений с Анной. И все больше удивлялся.

Вот то, что рассказывал Илья, никак не могло быть о той женщине, которая сопровождала Тигра.

Скромная? Застенчивая? Боящаяся своей тени?

И чудовище, которое перестреляло половину нападавших, а потом совратило одного из лидеров Освобождения?

Знаете, тут надо либо шляпу снять, либо трусы надеть. А вместе оно никак не получается.

Пламенный плюнул на все, вызвал Тигра, и мужчины вцепились в Илью вдвоем. Теперь уже удивлялся и Тигр.

Под конец, плюнув, он принялся выспрашивать у Ильи о приметах на теле Анны. О родинках, о шрамиках...

Ладно. Шрамов у ее величества не было. Но родинки были. Илья проговорился. Те самые, судя по лицу Тигра. Но концы с концами решительно не вязались.

Расспросы продолжались больше четырех часов. Потом освобожденцы камеру покинули, а Илья остался. Уселся на одеяло в углу, обхватил голову руками.

Дураком он не был. И...

И взгляды Тигра тоже отлично заметил. И вопросы у него были... такие... он — ревновал? Анна что — с ЭТИМ!? Но такого просто не могло быть!

Потому что никогда не могло быть, вот и все!

Его хрупкая, нежная, любимая девочка не могла делить постель с освобожденцами. Не могла стрелять, словно снайпер. Не могла ругаться. Не могла... предать его. Бросить — не могла.

Или — могла?

Или — это НЕ ЕГО девочка?

Илья застонал. Вопросы просто взрывали измученный разум генерала. Может ли быть на месте Анны... кто-то другой? К примеру, незаконная дочь Петера? Или кузина, племянница... да мало ли бастардов наплодили Вороновы?

Теоретически — может.

Практически... Это нелогично! Невозможно, неправильно... ее бы опознали. Или это специально? Ради Русины?

Верить не хотелось. Думать не хотелось. Жить...

Жить тоже не хотелось. Но повеситься Алексееву не дали еще у Никона. Пришлось сидеть в камере и ждать — чего? Он и сам не знал.

Чего-то...

Маргоша?

Он и не вспомнил ни про жену, ни про ребенка. Словно и не было их...

* * *

— Тигр, ты сам уверен, что эта девка — императрица?

Тигр пожал плечами.

— Пламенный, я тебе что должен сказать? По морде сходство полное. По родинкам — тоже.

— Да, я заметил, как ты дергался.

Ну... дергался! И что?! Вообще бы Алексеева с радостью на части порвал! При одной мысли, что Илья... и его Яна!?

Тигру убивать хотелось! Всех!

Начать с Алексеева, закончить Пламенным! Чтобы рот не открывал, гад!

Яну?

А Яну отшлепать и запереть. И никому не показывать, пока... он что — рехнулся? И ему всерьез кажется идеальный вариант с босой, беременной женщиной и дома! На кухне?

Он подозревал, что готовить Яна не умеет. Но даже мысль, что вот он приходит, и его ждут... босой, беременной... и со сковородкой.

Или с револьвером.

Или...

Мысль бодренько дорисовывала варианты, опуская хозяина с небес на землю. Яна явно не согласится на такое. А вот описанная Ильей Анна согласилась бы с радостным визгом. Но это...

Это как описать блюдо, к примеру котлеты. Но они бывают из мяса, а бывают из тыквы. Вот, Илья описывал тыквенные котлеты. Рохлю и размазню.

А у его женщины характер был.

Но внешне-то сходство полное! Даже если бы нашли двойника, но как ему приклеить родинки? Нет, нереально...

— Так твоя это баба — или нет?

Тигр решил не вилять. И так с портретом засыпался, чего уж там...

— Мне кажется — моя. Но я до конца не уверен.

— А если ты ей напишешь?

— Угу, так себе и представляю, что с этим письмом Валежный сделает, — огрызнулся Тигр.

— А вдруг девушка о тебе скучает? Грустит, тоскует...

— Оно и видно. Бредишь ты, что ли?

Пламенный потер лицо руками, и уже другим тоном поинтересовался:

— Выпить есть?

— Есть. Самогон.

— Налей...

Рюмку он хлопнул залпом. И поглядел на Тигра уже совершенно иначе.

— Думаешь, уцелеешь, если она Звенигород возьмет?

— Вряд ли, — пожал плечами Тигр.

— Врешь. Думаешь.

— Валежный не пощадит. А решает он.

— Это понятно...

— Пламенный, а ты что задумал? Зачем тебе взрывчатка?

— Это уж мое дело.

— Ты уверен? — Тигр прищурился так, что Пламенному даже страшно стало. Так, на минуту. Но сдаваться он не собирался.

— Я — уверен.

— Рассказать не хочешь?

— А ты не хочешь рассказать, что за делишки у вас с Ураганом?

Тигр едва не фыркнул.

— В обмен на твою откровенность.

— Слушаю?

— Хочу закупить зерна. Да ты и сам наверняка знаешь. Передохнем же с голоду!

— Если удержимся — не передохнем.

— А народу сколько перемрет?

— Наплевать, — коротко выразился Пламенный. — Но делай, если хочется. И чего таиться было?

Тигр слишком хорошо думать о соратнике не собирался.

— Примазаться собираешься?

Пламенный даже плечами не пожал.

— Останемся при власти — внесу свою долю. Так и быть. Нет? Пусть хоть все передохнут, если решили над собой эту тварь терпеть.

Тигр качнул головой.

Вот, здесь они и различаются. Для Пламенного, пусть рухнет мир, но торжествует правда. Для Тигра... пусть мир еще постоит. А с правдой потихоньку разберемся. А насчет твари...

— Пламенный, подумай. Может, проще договориться с Валежным? Я знаю, есть намеки. И наметки есть...

— Какие? — насторожился жом.

— Какие-какие... Валежный же не идиот. Понимает, что без большой крови столицу не взять. Зато императрица у него не жената. И готова милостиво всех прощать... ну, до определенного предела.

— В консорты метишь?

Тигр невежливо поводил рукой вокруг головы, намекая, что у Пламенного — того-с. Крыша едет, приколачивать пора. Ему можно, он не из благородных.

— Ты себе это как представляешь? Я жом, меня народ не примет. Максимум — в любовники. Но и так будет неплохо, сам знаешь про фаворитов, которые династии на этом самом вертели.

Пламенный сморщился, словно лимон укусил. Понимал, что в фавориты не пойдет. Не пройдет по определенным параметрам организма. Там стойкость нужна, выносливость, а у него есть проблемы и с тем, и с другим. Не складываются активная сексуальная жизнь с революционной. Тут или одно — или другое.

— А я женат. Кстати — благодаря тебе.

— Я тебя венчал, что ли?

— А кто Гульку из Русины вывез?

Тигр и не подумал смутиться.

— Хочешь убивать — убивай. Могу отдать приказ ребятам, они ее защищать не станут.

— Если я не знаю, где она сейчас?

— Я тоже не знаю, — 'утешил' Тигр. — Когда напишут, обещаю рассказать.

Мужчины глядели друг на друга без малейшей приязни. Пламенный думал, что убил бы сволочь. Здесь и сейчас Тигр его предупреждал почти впрямую — не суетись. Выкинешь что — порву на клочья.

А сделать с ним ничего нельзя. Укрепился, окопался, да и сам крепок. Отобьется.

Тигр думал, что ему жалко.

Пламенный, как к нему ни относись, неглуп. Харизматичен, организован, умеет говорить и слушать, отлично разбирается в людях, убедит негра песок купить посреди пустыни. И вот такое сокровище пускать в расход? Обидно!

Отвратительное расточительство ценного человеческого ресурса.

Но и врагом Пламенный будет страшным. Уже — враг.

Власть он добровольно и не отдаст, и не поделится, сейчас Тигр в этом снова убедился. Хотя и зря. Власть ведь ценна не сама по себе. Это — инструмент. Как лопата, грабли, как нечто, созданное для дела. А просто власть...

Это как дракон.

Вот лежит он на горе золота — и что? Пузо чешет? Мертвое золото. Скучное.

Но возьми его, пусти в оборот, и станет намного интереснее! Живая власть. Живое золото. Движение жизни. Тигр это понимал, а Пламенный — нет.

Хотя... Тигру тоже не хотелось делиться властью. И в других обстоятельствах, он бы тоже сопротивлялся. Но не сейчас.

Слишком ценный приз стоит на кону.

Яна.

И Русина.

Почему-то вторая ему... ладно, нужна! Но без первой — все далеко не так интересно.

Распрощались мужчины вполне дружески. Согласно духу времени — с фигой в кармане и ножом за спиной. Каждый спешил воплотить в жизнь свои планы.

* * *

Никон лежал на кровати в отведенных ему покоях.

Прямо в сапогах лежал. Курил, мрачно смотрел, как под высоким потолком с лепниной собирается серебристый дым.

Мысли тоже были... дымные. Плохие мысли, невеселые...

Большую часть войска пришлось бросить. Самому воспользоваться поездом, и прибыть с наиболее доверенными в Звенигород.

Что будет с войском?

Ничего хорошего. Конечно, кто-то дойдет. Но кто-то и дезертирует. Это понятно. С другой стороны, выбора у его молодцев особенно нет. Валежный их расстреляет, не глядя, так что придется им сражаться. Но сейчас... сейчас ему грустно.

Карта генерала Алексеева оказалась пустышкой. У Пламенного за него можно будет получить... нечто. Но вряд ли много.

С мечтой о Хормеле Великом придется попрощаться навсегда. Пламенный властью не поделится. О, кстати! Легок на помине!

Никон посмотрел на Пламенного, который вошел, даже не постучав. Потом плотно прикрыл за собой дверь, задвинул засов...

— Ты не перепутал спаленки?

— И тебя с жамой Кисонькой не перепутал, — отмахнулся Пламенный. — Поговорим?

Никон поднял брови. Кажется, все не так радужно, как кажется с поля боя? И нет в стройных рядах единства?

— Поговорим. О чем?

— О твоей полезности. Как ты думаешь, если мы проиграем, нас отпустят с миром?

Никон язвительно фыркнул.

— Не дождешься.

— От Валежного? Определенно. И ты тоже.

Никон махнул рукой.

— Понимаю. Что ты от меня хочешь?

Пламенный хитро улыбнулся, и на миг стал похож на этакого 'доброго дедушку'. Присел на край кровати.

— У меня есть один план, который позволит нам выйти из этой ситуации без потерь. Но мне нужна будет твоя помощь.

Отказываться Никон не собирался.

— Предупреждаю. Если ты хоть слово не там скажешь... до вечера не доживешь.

Никон в этом и не сомневался. И доброй улыбочкой не обманывался. Крокодилы, говорят, еще и плачут. Но только когда едят.

Не хотелось бы стать закуской.

* * *

Долго искать Урагана не пришлось. Нашелся он на стрельбище. Стресс снимал.

Пять мишеней уже были похожи на решето. Шестая постепенно в него превращалась. Жом Тигр подождал, пока закончатся патроны, и кивнул... родственничку.

— Поговорим?

— О чем?

— О Пламенном, вестимо.

Ураган только вздохнул.

— Слушаю?

И прицелился.

Говорили они негромко, а хлопки выстрелов отличная маскировка. Да и рядом никого. Почему бы не поговорить?

— Мы с ним сегодня поговорили. Расставили все точки.

— И?

— Все. Надо брать власть.

Ураган задумался. Сказать это было проще, чем сделать. Вот если б Пламенный подавился икрой или отравился поганкой, было бы проще. Но подобраться к нему нет возможности. Не уехала б жама Голубица, шансы были бы. А так...

Нереально.

— Что ты предлагаешь?

— У тебя хорошие отношения с Броневым.

— Да.

— Поговори с ним. Амнистия — вещь хорошая. На тебе Броневой и Подсолнух. На мне Радикал и Ферей. Если перетянем их на свою сторону, считай, сопротивления не будет.

Ураган ненадолго задумался.

— Допустим. Но есть еще Огненный. Есть Никон. Есть...

— С теми мы ничего не сделаем. Я назвал только подходящих.

Ураган прицельно положил три пули в центр мишени. Поменял руку. Положил еще две.

— Я поговорю. Но и пути отхода подготовлю.

— Для себя, — четко сказал Тигр.

Ураган поднял сначала одну бровь, потом вторую. Вот так раз?

Здесь и сейчас Тигр фактически полагался на слово Валежного и на милосердие императрицы. А вот как именно его сдержат победители?

Ой, вопрос...

Могут и в тюрьму посадить, и из страны выслать, и убить по-тихому... да что угодно могут!

— Ты ТАК уверен?

Тигр качнул головой.

— Не уверен. Но и бежать не хочу. Понимаешь, права не имею. Мы это начали, мы втянули в это безумие всю страну, мы обязаны его разделить. Что бы ни случилось. Ты можешь уехать, у тебя есть... кому ждать. А я останусь. Иначе это даже не подлость. Это хуже и грязнее всякой подлости.

— С чего тебя на красивые слова потянуло?

— Вообще не тянет. Но ты меня понял?

— Вполне. Что будем обещать?

Еще две пули легли в центр мишени.

— Амнистию. Должности. Сейчас прикинем, — задумался Тигр.

Явившийся в Звенигород Митя его порадовал. Но и озадачил. Так что... работать и только работать.

А если его обманывают...

Честно говоря, Тигр считал, что он немножко должен Яне. За смерть ее семьи.

И немножко должен Русине.

И... не хочет жить в другой стране в положении загнанной крысы.

Так что — к бою! И — до победы!

Ида, Свободные герцогства.

Тор Рессаль чувствовал себя великолепно. И смеем заметить, выглядел он также великолепно.

Полосатые брюки со штрипками, ботинки великолепной телячьей кожи и такой же ремень, шелковый жилет с узором в мелкую розочку, дорогой сюртук...

Его с радостью приняли бы в любом салоне.

Но сейчас тор Рессаль держал путь к дому Иды.

Букет роз в руке, улыбка на лице, изящная трость... Армандо чувствовал себя почти властелином мира. А еще...

Он загадал для себя.

Если сегодня его не примут, он договорится с ребятами Кривого. И пусть ему эту гордячку упакуют в лучшем виде. Деньги есть...

От клинка и ее шавка не спасет.

А вот чего он не ожидал, так это крепкого мужчины с военной выправкой, который открыл ему дверь особняка. Но не растерялся.

— Могу я видеть тору Иду?

— Вы кто такой, тор? — без особой почтительности поинтересовался мужчина. А что? Видывали мы тех ламермурцев. Иных и постреливали...

Дохнут — как обычные жомы.

— Доложи ей, любезнейший, что тор Рессаль прибыл, — уже выкинул из головы слугу Армандо. Даже шляпу ему протянул. Ефрейтор Семенов едва ему в морду не дал.

Спасла тора только гражданская обстановка вокруг. Все ж они не на войне...

Понятно, и тут негодяя в морду можно, но лучше не в доме. Чтобы хозяйка потом не ругалась.

— Тор Рессаль?

— Да... ты что — остолбенел, что ли?