Маска для Весов

Куда дальше, чтобы не нашёл?.. Выскочила из павильона — в морозную тьму, еле подсвеченную фонарями возле веранды, в одобрительный ор и свист пока ничего не знающих и не понимающих байкеров, куривших на улице. Как же — промелькнуло равнодушно: в таких туфлях, в таком платье, с таким декольте, в маске — и на улицу, ... Под ногами вразнобой утоптанный снег и раскатанные машинами, блестящие в свете фонарей скользкие дорожки. Холода не чувствовала, разгорячённая бегом и обидой. Кто-то схватил за руку — с перепугу начала вырываться, ослепшая от слёз, но мальчишеский голос прикрикнул:

— Не бойся — провожу!

Ему я доверилась. Мой ангел-хранитель тащил меня за собой, а я только покорно плелась за ним, заикаясь и шмыгая — от плача и ненависти... Туфли утопали в холодном влажном снегу, намокали ноги — всё это ощущала только стороной. Байкерская подстилка! Вот что он думал обо мне всю эту неделю?! Это, значит, он меня из милости пригрел, да?! Снизошёл, потому что похожа на его сестру?! Всю неделю!.. Господи... "Красотка" — фильм третий, блин... Откуда он... Откуда он это взял?! Хотя... Среди байкеров болтунов достаточно. Сказали ему про Лёшку и меня, гогоча и многозначительно подмигивая, он и поверил. Целую неделю он думал об этом, глядя на меня! Целую неделю!

Может, объяснить ему? Мысль мелькнула и развеялась. Оправдываться в том, в чём не виновата? Даже смешно!.. А он будет пренебрежительно смотреть и ухмыляться? Я остановилась так резко, что тащивший меня куда-то ангел-хранитель чуть не уронил меня в снег. Но обернулся, расслабил хватку.

Маску сняла почти сразу и, вздыхая от напряжения и плача, засмотрелась в глухую даль — в серую дорогу от веранды, исчезающую в зимней, тёмно-синей тьме.

— Пошли. Замёрзнешь, — дёрнул меня за руку Димка.

Я оглянулась. Мальчишки, все четверо, стояли вокруг меня, ошеломлённые, но готовые защитить меня, если что. А к нам быстро приближался ещё кто-то большой — тёмная фигура, заслонившая свет от павильона.

— Сдурела совсем, — проворчал Лёшка, быстро хватая меня на руки.

— Всё нормально, — насморочно сказала я и снова заревела, уткнувшись в его куртку.

— Хорош реветь!

Больше он не сказал ни слова, пока быстро нёс к своей машине — Дима меня, оказывается, вёл к стоянке, а ребята нас сопровождали позади, негромко переговариваясь. Судя по тону их беседы, настроены они были по-боевому.

И не зря.

Когда мы оказались у машины Лёшки, я обернулась, остальные запоздало — за мной. От павильона к нам бежала высокая худощавая фигура.

— Отпусти меня, — велела я Лёшке.

— На снег, что ли? — проворчал брат, но поставил меня на землю.

Арсений добежал — мальчишки, точно не сговариваясь, встали перед ним.

Запыхавшись, но не растеряв апломба, он выпалил:

— Если ты — с этим — уедешь!..

— Чё сказал?! — изумился Лёшка, расправляя плечи.

— Лёш, спокойно, — сказала я и вытерла слёзы. — Это только моё дело. Оказывается, мы с этим красавчиком друг друга не поняли. И — да, я уезжаю именно с этим, как ты выразился. Не нравится — мне плевать!

— Я тебе шанс даю, — тихо сказал Арсений.

— Дурак ты со своим шансом.

— Это ты дура! Сопьёшься, потом что из тебя выйдет?

— Кто ещё сопьётся — неизвестно, — хладнокровно и свысока (спасибо, Диана!) сказала я. И плотно прислонилась к Лёшке, как мечтала прислоняться к Арсению. Лёшка, естественно, сразу обнял меня — мёрзну же на холоде. Чувствует. Укрыл полами своей куртки, и в тепле я сразу почувствовала себя уверенней. Всё понимала, почему пьёт Арсений, но щадить сейчас его не собиралась. — Иди-иди, красавчик... Подстилки я тебе в жизни не прощу.

Лёшка заглянул мне в лицо — спокойный: кажется, начинал понимать.

Арсений снова шагнул к нам. Лёшка стоял спокойно. Зато навстречу Арсению встал Дима. Мой добровольный ангел-хранитель стоял бесстрастно, опустив руки, но с каким-то видимым высокомерием. Сзади него встали остальные трое мальчишек.

— Ты, мелкий... Отойди, — тяжело сказал Арсений. — Это дело взрослых. Тебе не понять. Лучше отойди.

— Что — драться хочешь? — задиристо спросил Дима. — Давай начинай. Женщин, мы уже поняли, ты обижать умеешь! Теперь на нас, на мелкоту, полезешь? А если сдачи дадим? Чемпион хренов!

Кажется, до Арсения дошёл комизм ситуации: мальчишка ему читает нотации — и он насупился, снова попытался заговорить со мной. Не удалось.

Подошёл ещё один парень. Судя по переглядам с ним мальчишек, брат Игоря. От павильона подтянулась компания айкидоистов. Андрюха с Леоном подошли ближе. Встали по сторонам от моего брата.

— Помощь нужна?

Арсений развернулся и пошёл назад, на веранду.

Взволнованная Ленуська, уже переодетая в тёплое, подбежала ко мне, поставила передо мной мои ботинки.

— Что происходит? Почему он такой злой? Надевай быстрей.

— Меня с другой спутал, вот и злится, — ответила я чистую правду.

На людях я внешне успокоилась. Нечего тут всякую бодягу разводить. И так, получается, сорвала всем халявный праздник накануне Нового года.

Андрюха протянул Лёшке мои сумки, а мне — кожанку.

— Вы — идите, — сказал Лёшка. — Мы теперь сами тут.

Анна ещё вопросительно кивнула мне, на что я только пожала плечами и развела руками. Она уже ободряюще улыбнулась мне и вернулась к мужу. Когда компания, оживлённо переговариваясь, удалилась, Лёшка вынул из бардачка фляжку и сунул мне.

— Быстро!

— Не буду, — упрямо сказала я.

— Спиться боишься? Как этот сказал? — усмехнулся брат. И ткнул мне фляжку в руки. — Меня тётя Рая убьёт за тебя. Пей, говорят. Один глоток. Там коньяк — тебе хватит согреться. Ноги, небось, совсем закоченели.

— Я с вами поеду, — заявил Димка.

— И я, — поддержал Роман. — Мы все в одну сторону.

Лёшка молча обошёл машину, выудил из багажника маленькое байковое одеяло, с которым, я знала, ездил на рыбалку — заворачивать лёд для выпивки, и накрыл меня им вместо пледа. Я вцепилась в края, отогреваясь уже не оттого, что на мне одеяло, а из-за напряжения, с которым держалась за него.

— Лёшк, — жалобно позвала я. — Извини — ага? — что я тебя втянула? Испортила всё.

— Не дури. Если б мы всё не придумали, сейчас бы куча народу не отрывалась на веранде. Мы-то что... Главное — братва довольна. А этот диванщик... Забудь...

Поглядывая в зеркальце наверху, я видела блестящие от любопытства глаза сидящих на заднем сиденье мальчишек. Но молчала — и не из-за того, что и впрямь чувствовала стыд. Как всегда бывает в жизни, навалилось всё сразу: Арсений, мокрые ноги, которые никак не могли отогреться в ботинках, необходимость подумать над тем, что произошло и как теперь с этим жить. И последняя мысль: я его снова почувствовала — когда он бежал к нам от павильона. Зачем?! Не хочу!

Едва мы отъехали от павильона, Лёшка остановил машину на обочине и велел мальчишкам выметаться из машины, а мне велел переодеваться. Одеяло не спасало — я начала стучать зубами.

Переодевалась на заднем сиденье — мальчишки деликатно встали спинами к окнам. Оделась во всё привычное — и сразу легче. Только вот ноги... Спиртного пить мне вообще нельзя. Как выпью хоть чуток да попадут ноги в холод, у меня судороги начинаются. Что сейчас и произошло. Я охнула и начала массировать стопы.

— Ты чего? — обеспокоенно сунулся в салон машины Лёшка и сообразил: знал про меня. — Снимай ботинки. Быстро.

— Так пройдёт...

— Рот закрой.

Вот так, присев перед моими ногами, он всё-таки раскрутил крышечку фляжки и принялся натирать мне ноги. Еле удерживалась от нового плача — уже от боли. Пальцы выкрутило страшно, не знала, куда деваться. Мальчишек попросила отойти — не хотелось перед ними кривиться от боли. Слишком много сочувствия.

Мимо пронеслась приземистая чёрная машина. Бентли... Не дождался конца вечеринки. Уехал. Ну и чёрт с тобой... Следом ещё одна машина. Проехала было мимо — и остановилась, потихоньку подъехала к нам. Раскрылись дверцы, вышли два человека. Лёшка глянул исподлобья, но мальчишки были настороже и встали рядом.

— Яна? Что случилось? — спросила Лена, подошедшая вместе с Володей. — Вам помочь? — Кажется, она пыталась в темноте разглядеть, что делает Лёшка.

— По снегу набегалась, вот и случилось, — проворчал брат.

— Судороги у меня, — ответила я. Мне было всё равно, останутся ли они, нет ли. Какую помощь они могут предложить?.. Ой, больно... Я сморщилась — и вместе со мной сморщилась Лена. Выпростала руку с локтя мужа и присела передо мной.

— Давайте я сама. Это у вас что? Коньяк? Хорошо. Тоже давайте.

От её рук я чуть не закричала в голос, но боль полыхнула по ногам в течение несколько мгновений — и пропала. Уже с облегчением вздохнула и вспомнила о правилах хорошего тона, глядя на рядом стоящих Лёшку и Володю. Мужчины смотрели друг на друга насторожённо, но спокойно.

— Знакомьтесь. Это Володя и Лена — друзья Арсения. Это Алексей — мой брат.

Володя аж качнулся вперёд, всматриваясь в Лёшку. Тоже слышал? От байкеров или от Арсения? Но... Мужчины пожали друг другу руки, теперь уже испытующе глядя друг на друга, а Лена подняла на меня потрясённые глаза.

— Ой, дура-ак...

— Ага, — всхлипнув, согласилась я.

25.

Мы разговорились. Так выяснилось, что Арсений и в самом деле беседовал с теми байкерами, которые не знали обо мне. Байкеров-то на базе всегда бывает много, и чаще они имеют поверхностное представление друг о друге, не считая конечно, тесных компаний и сплочённых групп. Те, с кем говорил Арсений, и сказали, что танцовщица — любовница Лёшки. А сам он на основании того бокала шампанского, что был выпит утром, и запаха от меня сейчас сделал вывод, что я ещё и пью. Про себя я ещё ахнула: он ведь наверняка думает, что бутылки, спрятанные мной за креслами, я стащила у него и опустошила! И потерянно сообщила об этом Володе. Тот только вздохнул.

Мы, Лёшка и я, обменялись с Леной и Володей телефонными номерами, и они обещали дать втык Арсению и прочистить ему мозги. Но, когда пара собралась идти к своей машине, я поймала Лену за рукав пальто и попросила:

— Лена, пожалуйста... — Я запнулась, не зная, как выразить то, что хотелось сказать. — Пожалуйста... Только ничего не говорите такого, чтобы он подумал... В общем, я не хочу, чтобы он появлялся в моей жизни.

Слёзы чуть не брызнули, с трудом удержалась, напрягшись. Лена сочувственно обняла меня и поцеловала.

— Яна, я понимаю... Хотя... Нет. Я понимаю.

И они уехали.

А следом в город направились и мы. Мальчишки на заднем сиденье шелестели обёртками от конфет, которыми их угостила Лена, и тихонько продолжали обсуждать виденное на веранде, старательно обходя эпизод с участием Арсения. Мы с Лёшкой сидели молча, и, только заехав в наш двор и выждав, когда мальчишки выйдут, он сказал:

— Братве-то теперь есть что вспомнить с уходящего года. Ты — переживёшь?

— Надеюсь, ты не думаешь, что сейчас пойду верёвку мылить, — буркнула я.

— Моя сестрёнка не такая дура, какой иногда кажется, — ухмыльнулся Лёшка и похлопал меня по плечу.

Он всё-таки заставил меня нехотя улыбнуться.

— Ладно, иди. Пацаны вон — подпрыгивают от нетерпения. Завтра ещё перезвонимся. Пока, сеструха.

— Счастливо.

Мальчишки, прихватившие мои сумки и пакеты, стояли у подъезда спокойно. Я посмотрела на окно седьмого этажа. Темно. Десятый час — для Инны, наверное, ещё рано. Тем лучше. Успею успокоиться. В подъезде мы уже традиционно дошли до почтовых ящиков перед вторым этажом, и Роман предложил:

— Ян, посидим?

Я взглянула на высокий подоконник. Роман, ни слова не говоря, отдал сумку Диме и подсадил меня. Темноволосый и привычно томный ловелас и светлый боевой ангел — оба, необычайно серьёзные, уселись с обеих сторон.

— Яна, всё зря, да? — спросил ангел, задумчиво постукивая пятками по стене. — Ничего не получилось из задуманного?

Мельком отметив, что Дима всё же перешёл со мной на "ты", я ответила:

— Почему же? Есть кое-какие выводы из ситуации. Есть довольные байкеры. Есть предновогоднее приключение для четырёх товарищей, которые проникли на веранду по великому блату. — Мальчишки рассмеялись. — Мой брат считает, что каждый будет долго вспоминать старый год именно по этому приключению. Что ещё надо?

— Хочешь, мы по-своему поговорим с этим Арсением?

— То есть?

— Ну, по-мужски, — спокойно ответил ангел, а Роман с ухмылкой глянул на меня: а что? Думаешь, не сумеем?

— Дим, ты сам сказал — он чемпион.

— Ну и? Он давно не тренировался, — пренебрежительно сказал Дима. — Я такое за версту чую.

— Между прочим, это правда, — подтвердил Роман. — У Димки на такое нюх. Или глаз. Он только глянет на человека — и сразу скажет, тренированный, нет ли.

— Не надо никаких разговоров, — сказала я задумчиво. — У него такая жизнь в последнее время, что не до тренировок. И дело не в работе... Да и зачем говорить с ним — по-мужски? Понимаешь, он сам запутался. А сегодняшний вечер расставил точки над "и". Теперь он знает то, что ему нужно. И я наконец всё поняла.

— Да, но он тебя обидел, — упрямо сказал Дима.

— Я его — тоже. И очень даже не хило. Переживём. Зато теперь определились. Он сам по себе. Я — сама по себе.

И только минуту спустя недовольно поморщилась: не надо бы с мальчишками об этом. Они только коснулись взрослой жизни, они только по намёкам более-менее понимают, что произошло на веранде, — не поймут глубины. Им хорошо: решать так радикально: вон, Димка сразу о драке заговорил. Заговорила с ними о происшествии, о личном, как со взрослыми, не подумала... Но сейчас они сидели задумчивые, так что я помолчала с ними всласть, наконец полностью успокоившись, а потом мы разошлись: они проводили меня до лифта, а сами снова засели у Романа. Наверное, обсудить.

Зашла домой со странным чувством занозы в пальце. Только заноза эта не болезненная и не в пальце. Заноза застряла в моём личном пространстве. Тенью Арсения.

Предупредив маму о своём возвращении, я удалилась к себе. Мама сейчас вряд ли оторвётся от телевизора, разве что во время рекламы прибежит... Есть время упорядочить сумбур в мыслях. Это с такими благими намерениями я ещё шла включать торшер. А включила — села в кресло и прислушалась к себе. Его самодовольное, не высказанное вслух, но жёстко припечатанное "Моё!" осталось на мне следом, которого, может, не видели другие, зато чувствовала я сама.

А в соседнем кресле — его мобильник. Интересно, зарядки у него хватает?.. Не всё ли равно, если мы с ним расстались... Впрочем, где-то, кажется на швейной машине, валяется зарядник. Подключу. Мало ли что... Но потом...

Экран мобильника вспыхнул. Моё сердце — тоже вспыхнуло. Через секунду меня уже трясло. Звонка я не услышала — телефон поставлен на "тишину". Как загипнотизированная, уставилась на мобильник с примитивной картинкой — красным паркетом, уходящим в темь... Руки вздрогнули от бешеного желания немедленно взять трубку. Зачем?.. Зачем ты звонишь, если мы расстались?! Навсегда!

— Яна, ты чего в темноте сидишь?