— Не обижаю. Информирую. Как на курсах боевой подготовки — все всё понимают, все знают. А прошнурованную тетрадь с конспектами, печатью и подписью изволь сдать. Понятно?
Кудрявцев мгновенно посерьезнел, подобрался. Кивнул.
— Вот и славно, — подытожил Самойлов. — Теперь к делу. Сначала преамбула.
-Как вы прекрасно знаете, за последние три дня было несколько расширенных совещаний Ставки. Решался вопрос о перемирии. Завтра в газетах напишут, что стороны заинтересованы в нем и идет взаимный зондаж позиций при посредничестве Соединенных Штатов Америки. В-общем, все как обычно, уже не первую неделю.
Самойлов значительно поднял палец, призывая все внимание собеседников.
— Теперь самое главное. Перемирия не будет.
— Опаньки... — вырвалось у Кудрявцева. Фролов засопел как паровоз, но сдержался.
Самойлов неотрывно и молча буравил обоих глазами, как будто ожидая реакции.
— Значит, окончательное решение английской проблемы... Ну, не то, чтобы это была такая уж ошарашенная новость, — осторожно начал Кудрявцев после минутной паузы, — к тому все и шло. Но как-то это очень уж...
— Неожиданно, — пробасил Фролов. — Ни козлом обозвать, ни в морду дать. Только вроде переговаривались, а теперь — кабзец переговорам.
— И флаг над Тауэром, — с легкой ноткой мечтательности протянул Кудрявцев.
— Да, тебе бы конечно хотелось туда своего храброго 'Тишку' воткнуть, — заметил Самойлов. — Или недостаточно хороши англичане, недостойны котика, а?
Кудрявцев невольно улыбнулся. Фролов трубно захохотал во весь голос.
— Ладно, посмеялись, и будет, — сказал, наконец, как отрезал Самойлов. — Продолжим.
— Итак, какое то время переговоры еще будут идти своим чередом. Что-нибудь напишут газетчики. И все такое. Но окончательное решение принято, и оно неизбежно как гибель капитализма.
Самойлов обвел взглядом обоих офицеров.
— Что скажете, товарищи красные командиры?
— Но как же так? — теперь, когда схлынуло первичное веселье и шок новости, Фролов выглядел обескураженным. — Одно дело, взвесить им мешок пенделей на суше. Отловить пару-другую соединений на задворках моря. Это нам по силам. Но штурмовать сам остров... Там же флот, там сила!
Полной противоположностью ему был Кудрявцев, он выпрямился как струна, сложил сжатые в кулаки кисти и выдвинул нижнюю челюсть. Даже очки сверкали очень зловеще, почти как знаменитое пенсне у Берии. Он, казалось, был готов немедленно сорваться с места, чтобы схватится один на один со всем Флотом Метрополии.
— Этой свалке металлолома самое место на дне Северного моря.
Самойлов посмотрел на обоих строгим учительским взглядом.
— Тихо оба. Нашли о чем спорить. Теперь самое важное — высадка будет. Не просто блокада, не налеты и ультиматумы. Десант и полноценное вторжение.
В кабинете воцарилась тишина. Слова прозвучали подобно раскату грому. Как будто где-то совсем близко раздался залп главного калибра страны — новейшего линкора 'Советский Союз'.
— Текущий расклад вам описывать? Ладно, повторимся. Главные силы флота Нового Мира на североморском ТВД у нас такие...
Германский флот Северного моря — четыре линкора и два авианосца, еще три линкора находятся в постройке, возможно один или даже два к концу года будут вводиться в строй. У нас на Балтике четыре линейных крейсера тип 'Измаил', новейшие 'Советский Союз' и 'Кронштадт', а также два авианосца 'Скорый' и 'Быстрый'. В высокой степени готовности находятся линкор 'Советская Бессарабия' и авианосец 'Шустрый'. Устаревшие линкоры и авианосцы не считаю. Формально сила грозная. Особенно если подсчитаем легкие и тяжелые крейсера, эсминцы, подводные лодки. Я ничего не забыл?
— Воюют не отдельные корабли. Воюют соединения. А как обстоит дело со сплаванностью нашего флота, и на каком уровне стоит выучка в сравнении с британцами, мы знаем, — сказал осторожный Фролов.
— Все ты знаешь, — в голосе Кудрявцева звучал металл. — Работать нужно, тогда и выучка будет. И взаимодействие не хуже английского.
— Дети мои, еще раз поясню, вопрос о том 'быть или не быть' не ставится. — веско сказал Самойлов. — Нас не спрашивают. Нам дают вводную и требуют решения. Поэтому твой пессимизм, Алексей Михайлович, не к месту. Твой оптимизм, Владимир Александрович, так же, кстати. Будет высадка. Соответственно, будет и ХоумФлит в полном комплекте. Флот Метрополии в случае необходимости может выставить в море восемь линейных кораблей и четыре авианосца. В постройке находятся четыре линейных корабля типа 'Лайон' и еще четыре авианосца. Возможно кто-то из 'Лев' в обозримом будущем даже войдет в строй. У британцев, к сожалению, этот процесс происходит быстрее, чем у нас. Авианосцы уже практически на плаву. Как господство на море завоевывать будем?
В комнате воцарилось молчание. Кудрявцев в задумчивости потягивал чай из кружки. Фролов взял графин с водой, налил в граненый стакан и, глубоко вздохнув, выпил его залпом.
— Сроки? — спросил он.
— Три-четыре месяца, — немедленно ответил Самойлов, — собственно, операция должна завершиться до осенних штормов.
— Нет, никак, — прямо на глазах сник Кудрявцев, — невозможно! Да о чем они там...
Самойлов резко поднял ладонь, обрывая его.
— Не спеши, горячий повелитель моря. И запомни, они там — отнюдь не дураки. И если что-то делают, значит, на то есть веская причина. У нас есть срок — четыре месяца максимум. Он согласован, — последнее слово Самойлов отчетливо выделил, — поэтому пока будем обсуждать его. А там... Там видно будет. Ну, так что, неужели никто из вас не предложит ничего дельного?
Оба подчиненных переглянулись.
— Ну, давай, Владимир, удиви нас.
— Авиация Петр Алексеевич. Только авиация, — уверенно сказал Кудрявцев, — Иначе не справимся с супостатом.
— Одна авиация не поможет, — Фролов наконец то преодолел сомнения и растерянность и активно включился в обсуждение — В Северном море толку от нас было — один эсминец потопленный.
— Именно! — воскликнул Кудрявцев, Самойлов поморщился, уже понимая, что будет дальше.
— Переоснащать авианосцы нужно. 'Сухие' никак на борт не поставят. Все отработкой поведения на пикировании мучаются. А истребителя на палубу просто нет. Смотрел у Яковлева. Хорошая машина. А ходу ей не дают. Засел в наркомате ВВС один ретроград, все свои летающие ужасы на палубу предлагают. Никак не поймет, что 'ишак' уже вчерашний день. Надо 'Яшек' и побольше!
— Думаешь, переоснастим и дело в шляпе?
— Нет, не думаю.
Кудрявцев подошел к карте, взял указку.
— Петр Алексеевич, смотрите сами. Вот Северное море. Вот Англия. У них там аэродром на аэродроме. Хорошо если сами отобьемся и линкоры прикроем. Мне недавно один горе-специалист сказал, что летают, дескать, британцы на таких самолетах, что иначе, как авоськой не назовешь, а 'ишак' по сравнению с ними убийца летающий. Но прилетят к нам в гости совсем не авоськи, а современные истребители — эти, как их, 'огневержцы' или 'ураганы' какие-нибудь. И что я с ишаками против них делать буду? Оборонительный круг строить? Срочно нужен истребитель. И не как у англичан. Лучше, быстрее, сильнее.
Он умолк, переживая нешуточную внутреннюю борьбу, и с явным усилием закончил:
— А решат исход боя все одно большие калибры. Нет, покуда такой сноровки этих мастодонтов топить.
Самойлов взял со стола остро заточенный цветной карандаш из набора тактика и что-то черкнул в блокноте.
— Алексей Михайлович, сколько времени потребуется, чтобы довести линейные силы по уровню подготовки до нашего авианосного соединения?
— Это лучше Кудрявцева спрашивать. Он у нас практический специалист.
— Что скажет Кудрявцев, я и так знаю. Меня интересует именно твое мнение.
— Думаю, года при интенсивной подготовке будет достаточно. Только спать не будем.
— Вот и отлично, 'покой нам только снится'. Приступай к составлению плана. Работать придется всем. И нам и линейным и немцам. План боевой подготовки должен лежать у меня послезавтра. Кудрявцев, составишь перечень всего необходимого. Можешь и за немцев подумать. Пока думаем из расчета четырех месяцев. Там поглядим...
Самойлов задумчиво еще раз посмотрел на карту.
— Сегодня было принято решение о моем назначении на должность командующего военно-морскими силами СССР во время высадки. Наш опыт, наконец, признан и рекомендован к использованию. Работы непочатый край. Жду послезавтра обоих к двум часам с готовыми предложениями. Все свободны.
— Так как насчет 'яков'?
Фролов уже встал и собирался уходить, но Кудрявцева, похоже, это мало волновало.
— Володя, как же ты мне надоел со своими 'яками', — проникновенно, с искренней душевной болью сказал Самойлов. — Иди с глаз моих. Готовь предложения.
Два генерала шли по коридору наркомата.
— Слушай, Алексей, а это серьезно, как думаешь?
— Ты про что?
— Про назначение Самойлова.
— Так сам посуди. Кого еще ставить. Флотоводцев с таким опытом и званием нет ни у нас, ни у немцев. Исаков сейчас на Черном море. И вряд ли его оттуда выдернут. А Николая Герасимовича просто никто не отпустит.
— Ну, раз так, будем работать. Ты знаешь, когда план работ писать будешь, удели внимание отработке ПВО. Мы все о пушках да торпедах беспокоимся. А как отражать воздушные атаки, порой такая импровизация царит, смотреть страшно.
— Да не волнуйся. Не забуду. И вообще надо завтра выкроить пару часиков и сверстать все, скоординировать. Давай созвонимся с утра.
— Так и сделаем. Вот нравится мне наш командир, кинул как котят в воду — а подать мне через два дня план по утоплению Англии! И чтоб в четыре месяца. Завтра договоримся. Ну, бывай.
— До встречи!
И они разошлись в разные стороны широкого светлого коридора.
Глава 19.
Солнечный диск мигал последними лучами, неспешно прячась за горизонт. Быстро темнело. Спальня погружалась во мрак.
Рузвельт сидел недвижимо в своем кресле, в пол-оборота к окну, устремив взгляд куда-то в бесконечность, лишь пижама слегка приподнималась на груди от дыхания. Элеонора не спешила отходить ко сну. Это была давняя-давняя традиция — после серьезных дел и совещаний ее муж всегда делился соображениями. Он не должен был делать этого никогда и ни при каких обстоятельствах, государственные секреты должны были оставаться запертыми в стенах кабинетов, и никак не распространяться в супружеской спальне. Но Франклин Рузвельт просто не обращал внимания на эти правила, игнорируя их в пользу единственного человека, который был с ним во всех жизненных испытаниях, того, кто дал ему разумных советов больше, чем любой самый мудрый аналитик на жаловании. Кроме того, эти вечерние беседы приносили несомненную пользу. Элеонора никогда ничего не подсказывала, не давала советов, она всего лишь изредка задавала вопросы, но как-то так получалось, что ее краткие и проницательные замечания раскрывали проблемы с совершено иной стороны, подсказывали неожиданные решения. Наконец, сам по себе неспешный разговор в конце рабочего дня успокаивал и облегчал душу.
Молчание затягивалось. Наконец, вице-президент глубоко, очень глубоко воздохнул и слегка потянулся. Черты лица еще больше заострились, кожа в неверном свете лампы приобрела бледно-восковой оттенок.
— Не волнуйся, я еще вполне крепкий старик, — неожиданно тепло улыбнулся Рузвельт жене, перехватив ее обеспокоенный взгляд.
— Ты плохо выглядишь... Слишком много работы, — ответила она, с беспокойной заботой.
Рузвельт развернул на месте каталку, скрип колес утонул в мягком ворсе ковра, подъехал к кровати, но укладываться не спешил. Несколько мгновений он с хитроватым прищуром смотрел на жену.
— Как тебе последние новости?
Это уже было открытое приглашение к беседе.
— Это, несомненно... познавательно и любопытно, — ответила Элеонора.
Самым главным и самым сложным было направить мысль мужа в нужное русло, но не тормозить его мысль. Легкой заинтересованности было вполне достаточно.
— Еще бы, — фыркнул, уже не сдерживаясь, Рузвельт, — Скажи, какие впечатления ты вынесла из сегодняшней беседы с нашим почтенным господином президентом?
— Насколько я поняла, — осторожно начала Элеонора, — русский посланник издалека подошел к проблеме, как говорят твои консультанты, 'затопления' Британии.
— Издалека! Да он разве что не порвал британский флаг прямо в кабинете! Давно я не видел такого явного и открытого, но в то же время ненавязчивого предложения. Определенно, русской дипломатии еще не хватает лоска, но какой прогресс, в сравнении с двадцатыми! Боюсь, не увидеть мне легендарных 'комиссаров' с предложением совместно совершить мировую революцию. Да, не увидеть...
Мгновенная тень промелькнула по его лицу, голос слегка дрогнул на последних словах. Сами того не желая они затронули болезненную тему — здоровье вице-президента. Оно и раньше не было богатырским, теперь же Франклин буквально чувствовал, как с каждым месяцем все ближе подступает смерть. По словам врачей, спокойный образ жизни и отход от всяческих дел могли бы дать ему лет пять, может, больше. Но вице-президент, как и раньше вставал засветло и работал, работал, работал, чувствуя, как жизнь покидает его с каждым часом, с каждым подписанным документом, с каждым совещанием, закончившимся за полночь...
Элеонора села на постели и нежно накрыла его ладонь своей, ее взгляд участливо вопрошал.
— Нет, дорогая, все в порядке, задумался над неприятной мыслью...
Он солгал, и они оба это знали, но не показали виду. Как обычно. Но это "обычно" в последнее время происходило слишком часто.
— Все хорошо, все в порядке, — повторил он снова, и было неясно, утешал ли он ее или убеждал себя. — Мне еще рано скрипеть костями на тот свет. Слишком интересные события произойдут в ближайшее время. Я не могу отказать себе в удовольствии поприсутствовать. А при возможности — и деятельно поучаствовать.
Он посмотрел в потолок задумчивым взором, скользнул взглядом по стенкам комнаты обтянутым синими обоями — предмет раздора в семье. Элеонора считала, что синий не полезен, отягощая сон.
— Да, советская дипломатия определенно набралась лоска и стиля... Но на содержание эта мишура никак не влияет...
Элеонора поправила подушки, устроилась поудобнее.
— Война? — спросила она.
— Да, — ответил он очень просто и ровно. — Война.
Рузвельт молчал с минуту, может чуть больше, потом заговорил, очень ровно, негромко, с монотонностью телефонного оператора.
— Война, это такая интересная вещь... Она похожа на праздник, начинают, думая о сладостях и подарках, но мало кто вспоминает о грязной посуде, разбросанной оберточной бумаге и похмелье. В Европе прошел большой праздник, но он не закончен пока англичане сидят за своим противотанковым рвом, строя красным страшные и оскорбительные рожи. Потому что Европа — это много заводов и портов. А много заводов и моря — это корабли, большие корабли, транспортные, которые заберут у англичан морскую торговлю, и военные, которые не дадут ХоумФлиту разобраться с этой проблемой... Не сейчас, не через год и не через два, но так будет. Поэтому британцы сделают все, чтобы предотвратить такое будущее и это неизбежно как ход времени. А большевики, понимая это, сделают все, чтобы добраться до туманных берегов. Или повесить Англию на ее собственных морских путях. И это так же неизбежно... Фатум...
