Шейн машинально и привычно прикинул, как в случае чего лучше выпрыгнуть в окно, и сразу же запретил себе думать на эту тему. Сегодня эквилибристика отменялась. Даже в случае провала он должен был до конца играть роль.
Двадцать минут десятого. Шейн аккуратно извлек небольшие деревянные колышки, которыми перед сном заклинил дверь с ее ненадежным замком. Предосторожность объяснимая и приемлемая для коммивояжера с чемоданом полным образцов в чужой стране.
Двадцать пять минут. Шейн встал напротив двери, одернул пиджак, скрестил пальцы на удачу.
Двадцать шесть минут. Дверь отворилась, и в номер вошел Черчилль.
— Приветствую, — коротко сказал он, быстро огляделся, прошел во вторую комнату и сел на заранее приготовленный Шейном стул. Американец тщательно запер дверь, снова заклинил ее и последовал за гостем.
Они сидели друг против друга, почти соприкасаясь коленями, внимательно глядя друг другу в глаза. Конечно же, это был не премьер, но сходство было несомненным. Только одет гость был в мешковатый клетчатый костюм, ветхий, засаленный и скверно перелицованный. И был совершенно лыс.
— Излагай, — кратко сказал гость.
Шейн молча, широким жестом, указал на стены и потолок. Потом ткнул большим пальцем в окно, всем своим видом изобразив вопрос
— Учи меня работать, — брюзгливо произнес гость. — Все проверено. Никто не слушает. А на улице слишком много посторонних глаз.
— Имею на продажу галантерейные товары... — постным голосом начал Шейн.
— Заткни хлебало, — мрачно посоветовал собеседник. Шейн вздохнул. У Отшельника была странная привычка употреблять в просторечии немецкие и русские простонародные специфические выражения, при этом переводя их на английский дословно.
— Я знаю тебя, ты знаешь меня, — так же мрачно продолжил гость. — Все эти ритуалы нам ни к чему. Говори по делу. Кого представляешь на этот раз?
— Как обычно, работаю на правую, и на левую руки, — деловито ответил Шейн. — От правой — стандартный набор инструкций и вопросов. Противовоздушная оборона, темпы производства авиационной техники. Причем с разбросом по отдельным предприятиям. И еще по мелочи.
Отшельник слушал, ни словом, ни делом не выдавая никаких эмоций.
— Но прибыл я главным образом от левой руки. Есть два задания.
Шейн сделал паузу, потер ладони. Несмотря на возраст и опыт, он каждый раз робел, оказываясь лицом к лицу с нынешним собеседником. Особенно теперь, особенно с этим заданием.
Отшельник молча и неподвижно ждал.
— Скоро в Лондон прибывает Менестрель, — сказал Шейн. — Не знаю точного времени, но в течение недели, может быть двух. Вам предстоит встретиться. У Менестреля при себе будет 'Протокол Е', полный список кандидатур, он желает обсудить с вами наиболее спорные. Как с самым опытным и знающим все здесь изнутри.
— Идиоты, — прокомментировал Отшельник. — Я получаю срочное требование о личной встрече, я аврально засвечиваю это место, проверенное и кристально чистое как слеза младенца. Бросаю все и еду из Лондона на перекладных. И все только для того, чтобы мальчик Хьюза сказал мне, что идиоты привезут в страну бумагу, за которой охотится лично Черчилль. Питер, ты меня огорчаешь. То, что ты привозил мне от G-2 это еще туда-сюда, но после того как ты стал прирабатывать на стороне... Пусть Менестрель, или Трубадур, или В-Жопу-Дуй, как там его, свернет свой 'Протокол' в трубочку и засунет себе в известное место. Поглубже, в целях конспирации.
— Не все так плохо, — обнадежил его Шейн. — У Менестреля абсолютная память, он выучил список наизусть. Никаких бумаг, никаких свидетельств. Только личная беседа.
Отшельник тяжко вздохнул.
— Все равно идиоты, — подытожил он. — Хоть печатный, хоть в памяти, это все равно, что таскать в кармане динамитную шашку. Отец наш небесный, до чего я дожил...
Шейн вполне понимал озабоченность и настрой собеседника.
В двадцать восьмом, после начала мирового кризиса, 'Морской конференции' и инициативы Штатов по одобрению большевистского 'флота береговой обороны' отношения между бывшей метрополией и бывшей колонией обострились до предела. Штаты и Британия совершенно серьезно готовились к войне. Тогда на берег Туманного Альбина вступил молодой и патриотичный американец. Он был очень редким и очень особенным специалистом по организации диверсий на промышленных предприятиях и прочим пиротехническим забавам. В отличие от 'одноразовых' подрывников-однодневок он имел безупречную легенду и прекрасные документы с продолжительной историей. И псевдоним 'Отшельник'. Он должен был на месте, из 'подручного материала' организовывать команды диверсантов, проводить разведку и уничтожать наиболее значимые объекты, преимущественно связанные с кораблестроением. Идея была утопической изначально, но двадцатые вообще были временем утопическим и необычным.
До войны не дошло, но определенные успехи диверсант сделать успел, настолько, что его перевели в 'спящие' агенты. Теперь он должен был дожидаться своего часа, новой войны, в неизбежности которой не сомневались еще добрых лет десять. А до того планировать, собирать информацию и быть готовым погибнуть за отечество. И совершенно неожиданно, в первую очередь для него самого, у убийцы и взрывника проснулся талант профессионального разведчика. Со временем о его изначальной специализации забыли, так же как забыли и имя, данное при рождении. Теперь он был Отшельником, самым ценным британским резидентом департамента военной разведки США, попутно подрабатывающим на нескольких очень ответственных, очень влиятельных персон. Которые через своих доверенных лиц иногда высказывали просьбы, несколько выходящие за границы профессиональных обязанностей.
Ум, осторожность, граничащая с паранойей и простое везение — прочие резиденты и агенты горели как спички, а Отшельник продолжал работать.
— Нет, слишком опасно, — подытожил Отшельник, потирая подбородок. — Сейчас все ищут шпионов, почти в каждом ведомстве есть своя контрразведка. Они, конечно, топчутся друг у друга по ногам и поминутно сталкиваются локтями, но их все равно слишком много. Британцы сильно потрепали русскую и немецкую разведсети, я тащу на себе собственную, единственную, что они не достали. Ну, разве что еще ирландцы вывернулись, но там своя специфика. Контрразведчики деятельно меня ищут. В таких условиях выполнять еще и просьбу твоих патронов я не стану.
Он снова в задумчивости сжал подбородок. Шейн терпеливо ждал.
— Компромисс, — сказал, наконец, Отшельник. — С Трубадуром или как там его встречаешься ты. Он называет тебе интересующие имена. Мы встречаемся, ты перечисляешь, я даю характеристику. Ты опять же запоминаешь.
— Сложно, и не намного менее опасно, — не выразил энтузиазма Шейн.
— Это и называется 'компромисс', сынок. Приемлемый риск для меня и возможность получить сведения для вас.
— Начнем с того, что у меня не такая хорошая память...
— Можешь начать развивать, — посоветовал Отшельник. — Питер, я не прошу. Я сообщаю и уведомляю. Никаких личных встреч и никаких бумаг. Связь одноразовая и только через тебя. Не нравится — пусть ищут другого ... консультанта.
— Хорошо.
— Вот и славно. О новой встрече я тебя уведомлю обычным способом.
— Встретимся здесь?
— Нет. Уже нет. Думаю, в Лондоне. В назначенный час подойдешь к указанному месту, это будет парк или сквер. Я буду там с шахматной доской, сейчас уличная игра очень популярна среди таких перечников как я. Вместе со списком выучишь партию Бендерович — Монофтальм, Мюнхен, двадцать седьмой. Ее и разыграем, вроде как тренировка этюда. Со всем общением мы должны уложиться ровно в час. Так что отбирайте только самые важные вопросы и кандидатуры. На этом все. Теперь второй вопрос.
— Мне нужен контакт с ирландскими 'патриотами. Хороший, проверенный, надежный контакт. Лучше всего прямо на Галлоуэя, в крайнем случае на Ирландца.
Отшельник был профессионалом с большим стажем и огромным опытом, он сдержал удивление. Но Шейн слишком давно и хорошо знал собеседника, он понял и оценил глубину его изумления.
— Я поражен, — сказал, наконец, после долгой паузы, Отшельник.— Питер, мальчик мой, ты лишился ума? Ты понимаешь, о чем просишь? Любое подполье всегда нашпиговано агентами и провокаторами как сыр дырками. Особенно ирландское, особенно красное, особенно сейчас. Даже если бы меня интересовали ирландцы, я бы сторонился их как огня. Тем более коммунистов! 'Безумный Патрик', да его ищут еще более старательно, чем меня, а Ирландец последние два года вообще работает на немцев. Забудь. У меня нет таких контактов, а если бы и был, я бы тебе его не дал. Ты не мой родной племянник и мне в-сущности нет до тебя дела. Но я все еще надеюсь со временем вернуться домой и совершенно не хочу объяснять брату, почему его приемного сына прирезали в тихом углу. Или навечно заперли в подвале контрразведки.
Шейн помолчал. Минуту, другую. Отшельник терпеливо ждал.
— Дядя, — тихо сказал, наконец, Шейн. — Дядя Джей, давай по-родственному?..
— Сорванец и дурак...
Отшельник словно сбросил маску сдержанного и конспиративного резидента, теперь перед Шейном сидел еще не старый, но очень уставший человек.
— Говори уж. По-родственному. Что скажешь мне, со мной и умрет.
— Дядя, ты видел сводки, ты их сам и собирал. Британцы держатся с трудом, им нужна наша помощь, а Ходсон торгует и с красными и с империей. А положение осложняется еще и тем, что нам приходится действовать через голову президента и официальных органов. Да что я говорю, ты и так все знаешь. Ходсон готов отдать Остров красным.
Отшельник кивнул, молча, внимательно.
— У нас должно получиться, — продолжал Шейн. — Мы очень стараемся и у нас есть все шансы. Но тот, кого ты знаешь, должен принимать во внимание, что Остров все-таки падет. Над этим я и работаю. Над тем, что мы будем делать, если Джоны Були все-таки не удержатся. Дядя Джей, мне нужен выход на ирландцев и Галлоуэя. Именно для этого.
Отшельник криво усмехнулся.
— Думаешь, я испытаю жалость от твоей родственной откровенности? Вывернусь наизнанку, чтобы добыть тебе контакт?
Шейн молчал.
— А ведь верно думаешь, — тусклым голосом сказал Отшельник. — Чтоб тебя черти взяли, мой дорогой неродной пельменник.
Последнее слово он произнес явно не на английском, Шейн вскинул голову, пробуравил Отшельника тяжелым настороженным взглядом. Тот снова криво усмехнулся.
— Хорошо, я помогу. Когда встретимся за доской, я дам тебе контакт, — он предупреждающе поднял ладонь, обрывая готовые сорваться с уст Шейна слова. — Мне нужно его проверить. Подождешь, целее будешь.
За окном разнеслась пронзительная трель свистка полисмена, собеседники одновременно вскинули головы, насторожились в молчании. Свист повторился почти под самым окном, ударив по нервам как пилой. Послышался топот ног, кто-то быстро пробежал, свист повторился вновь, уже удаляясь.
— Воришки... — буркнул Отшельник.
— Это хороший контакт? — для порядка спросил Шейн, уже заранее зная ответ.
— Шутишь? С ирландцами хороших контактов нет. А если кто-то скажет, что у него есть, убей его на месте и беги без оглядки, — совершенно серьезно посоветовал Отшельник. — Потому что это говорит провокатор. В любом случае, в любом контакте с ирландским подпольем девять шансов из десяти, что тебя или убьют сами 'картофельники', или возьмут англичане. Я дам тот, где больше вероятность первого. И где тебя сначала хотя бы выслушают. Может быть. Дальше все в твоих руках. Если они захотят с тобой говорить, если ты сумеешь быть очень убедительным... В-общем, это все, чем я могу помочь.
— Понимаю. Не совсем то, чего я ожидал, но спасибо, — сердечно сказал Шейн.
— Благодарить будешь после. Если сможешь. Это все?
— Да, все.
— Я выхожу первый. Если куда то собрался, выжди не меньше четверти часа. Я уведомлю о новой встрече, как договорились. И... Привет моему брату. Я его помню. Мой... гонорар за консультацию передашь как обычно, знаешь, куда.
— Сделаю, — серьезно пообещал Шейн. — И то, и другое.
* * *
Обычно демонстрации новых моделей самолетов производились днем, при большом стечении военных и технических специалистов. Строгое деловое мероприятие превращалось в своего рода праздник. Новую, только что проверенную заботливыми руками механиков машину выкатывали на взлетную полосу. Пилоты показывали ее достоинства благодарной публике. Самолет красиво взлетал и парил в небесной выси, демонстрируя неудержимую поступь технического прогресса и неоспоримые достоинства изготовителя. После чего следовали слова благодарности, награждения отличившихся, торжественный обед для всех участников мероприятия.
В этот раз все было иначе. Вместо бравурных маршей под ясным солнечным небом — поздний вечер в затемненном ангаре с ярко горящими внутри электрическими лампами. Да, в столовой что-то готовили для ожидавшихся гостей, но на банкет для большой и шумной кампании это никак не походило. За неделю до демонстрации на аэродром приехали люди с малиновыми околышами на фуражках и, забрав в кадрах личные дела, начали тщательно проверять сотрудников на предмет благонадежности. И не только проверять. Так, двоих мотористов-баламутов просто отправили домой раньше срока, не дав никаких дополнительных объяснений. Протесты Якова Николаевича Арсеньева, ведущего специалиста по новой модификации Ту-2 — Ту-6ИН просто не стали слушать. Довод о невозможности поднять самолет в небо без квалифицированного персонала был отвергнут решительным 'Понадобится, сами полетите'. Одним словом во всем чувствовалось напряженность и нездоровая нервозность.
Яков Николаевич, хотя и был в курсе больше, чем его подчиненные, все равно переживал больше других. Нет, за свой самолет он был спокоен. Государственные испытания были успешно пройдены, сейчас авиационные заводы как маховик, так же неспешно, но так же неотвратимо раскручивали выпуск новеньких, нарядных, будто с иголочки самолетов Туполева
Вопрос с нынешним гостем решался на самом высоком уровне. И даже вопрос о сохранении государственной тайны был пересмотрен. Гость оказался важнее, чем новейший секретный бомбардировщик.
За два часа до показа на аэродром приехал Николай Николаевич Поликарпов. Заместитель наркома авиационной промышленности по опытному самолетостроению также был слегка на взводе. Жизнь ответственного чиновника всегда сложна и изобилует нервными моментами, но в последние недели градус неурядиц просто зашкаливал. Поликарпов едва отошел от унизительной оплеухи, отвешенной ему флотскими, и почти сразу на плечи свалился новый конфликт, на сей раз с Туполевым, взявшим и улетевшим так не вовремя в Казань. Конечно, у того было железное алиби — СССР требовались не только двухмоторные бомбардировщики. Тем не менее, не смотря на все усилия Петлякова и Мясищева, выпуск Пе-8 оставлял желать лучшего.
В сопровождении Арсеньева Поликарпов прошел по ангару, проверяя все ли в порядке. Посмотрел на стоявших у входа часовых и прошептал:
— Ты уж меня не подведи, Яков Николаевич. Покажи все в лучшем виде.
