Египет. Легенда затерянной пирамиды

— Да, учитель! — Сехемхет готов был прыгать от радости. Стоявший неподалеку Кенна скривил рожу и покачал головой, не одобряя легкомысленного поведения будущего наследника.

— А вдруг возникнут трудности? — голос Кенны был спокоен, но в нем прослеживалось нежелание ввязываться во все эти игры с потусторонним миром без поддержки Имхотепа.

— Я дам Сехемхету все инструкции. Ему не будет ничего угрожать. Хорошо?

— Наверное...

— Прекрати, брат! Пойдемте, чати, люди ждут! — Он слегка кривил душой, но это было не важно.

— Хорошо. Пошли.

Они двинулись в храм Запада, поскольку предстояло вызывать духов тех, кто уже ушел из жизни. Кенна, всю дорогу до храма, возмущенно бряцавший оружием, был вынужден соблюдать тишину. Не смея даже лицом показать своего отношения к этой затее, дабы не оскорбить богов, он скрипел зубами и постоянно вздыхал. Что, к слову сказать, не вызывало у его брата никакой реакции!

Пройдя храм, они спустились по тайной лестнице в Дом Жизни. Несколько жрецов возмущенно ринулись к святотатцам, дабы вытворить их из святых запретных стен. Но, узнав Имхотепа и Сехемхета, были вынуждены поклониться и молча уйти, унося свое негодование, пряча его среди древних свитков и магических артефактов, хранившихся в этом отсеке.

Имхотеп провел их в комнату, построенную специально для общения с богами и духами.

Посередине богато украшенного помещения, освещаемый лишь двумя факелами над дверью (чтобы богу был виден просящий, а вот тот, кого вопрошали, мог, если пожелает, остаться в тени), стоял трон. Древнее каменное сидение, привезенное сюда одним из тайных орденов пустыни, имело особую силу.

По легенде его изготовил Гор для отца своего — Осириса, чтобы тому было приятно править своими землями. Искусная резьба и драгоценные камни, все в нем было пропитано магией.

Чати оставил обоих за дверью, попросив подождать, пока он подготовит все для ритуала вызова. Глубоко вздохнув, жрец приступил к очищению. Сначала испил святой воды, что омывала статую Осириса и ею же, щедро окропил себя. Затем, окропил помещение. Особенно щедро, защитный круг, нарисованный сразу же близ двери — здесь будет находиться Сехемхет.

Теперь черед благовоний. Окурив ими комнату, он разложил оставшиеся травы по четырем курительницам, встроенным каменными возвышениями в защитный круг. Кроме них, было еще пять, таких же каменных чаш. В четыре оставшиеся, что чередовались с благовониями, Имхотеп вложил священные камни: лазурит, сердолик, бирюза, змеевик.

А в центр, в последнюю чашу, что стояла прямо напротив трона богов, налил несколько капель крови девственниц, смешав ее со святой водой.

Теперь угощение для духов. Четыре чаши, богато расписанных встали в ряд: с хлебом, с мясом птицы, с овощами, с фруктами. Пятая чаша — кубок, полная отличного пива, что варят специально для этих обрядов, встала перед ними. Готово!

— Сехемхет! — Юноши тихо переговаривались о чем-то, ожидая его. Услышав зов, принц замолчал. Не глядя на брата, он проскользнул мимо чати в комнату. Пропустив его внутрь, Имхотеп остановил Кенну. — Ты стой у двери!

— Но, учитель!

— Тебе нельзя, Кенна! Стой здесь. Я сейчас уйду, а ты следи, мало ли, что? Но в комнату, без необходимости не суйся! Сехемхет будет надежно защищен кругом. Ты же, если войдешь — нет!

— Ясно, чати!

Имхотеп шагнул внутрь. Дал испить воду принцу, потом ею же окропил его. Окурил благовониями.

— Встань в центр круга. Теперь опустись на колени и слушай меня внимательно. Сейчас ты склонишься, коснувшись лбом земли меж двух поставленных ладоней, как мы кланяемся фараону. Я буду читать заклинание. Не слушай его, оно тебе не понадобится. Думай о том, что спросишь. Вопросы должны быть четкими, предполагающими простые ответы. Духи любят мудрить!

Затем я выйду, бросив в огонь щепотку мандрагоры. Будет шум, треск. Запах — жуть! Ты не обращай на это внимания. Когда же все смолкнет, услышишь вопрос: "Чего ты хочешь, смертный?". Это дух. Тогда, не поднимая головы, ответь: "Хочу, чтоб ты вкусил мои дары". Ты понял?

— Да, учитель.

— Хорошо. Услышишь хруст, чавканье. Духи не очень-то воспитаны! Затем во второй раз тебя спросят: "Чего ты хочешь, смертный?". И ты ответишь: "Хочу, чтоб ты испил моего пива!". Головы не поднимай! Жди! Пусть напьется! И, только после того, как он в третий раз задаст тебе вопрос, можешь сесть и спросить то, что желаешь. Задать можно, лишь три вопроса! Запомни!

— Да, учитель.

— После третьего ответа, вновь склонись перед ним. Он спросит: "Чего ты хочешь, смертный?". Ты ответишь: "Хочу, чтоб ты ушел с миром туда, откуда пришел!". Запомнил?

— Да, учитель.

— Дальше. Будет треск, шум, гром. Как будто рушатся стены. Но ты не бойся! Здесь, в кругу, тебе даже Сет не сможет причинить вред! Когда все стихнет, выпрямись, опустив глаза в землю. Не смотри по сторонам. Поклонись трону. Скажи: "Благодарю Великий Запад и всех его богов, живых и мертвых!". И выходи не оборачиваясь. Все запомнил?

— Да, учитель.

— Справишься?

— Да, учитель.

— Ты уверен?

— Да, учитель!

— Может быть, отложим на завтра? Я смогу быть рядом, подстраховать...

— Нет, учитель. Я готов. Мне нужен ответ сейчас! Я не могу больше ждать!

— Ну, ладно, — Имхотеп с тяжелым сердцем начал заклинание. Слова гулко бились о стены. Грохотали. Звенели, отдаваясь громким эхом.

Потом раздался треск. Как вышел чати, Сехемхет не слыхал.

* * *

Ветер выл. Где-то, совсем рядом били молнии. Раздался дикий хохот, треск. Рушилось здание. Сехемхет чувствовал, как от ударов об землю, падающих каменных глыб, вздрагивает пол под ним. Все сверкало. День сменялся ночью, а ночь сменила день. Мир сходил с ума и очень гневался!

Потом. Внезапно, наступила щемящая тишина. Принц вздохнул, и этот звук ударил по ушам, показавшись необычайно громким в неестественно тишине.

— Ой! Здесь кто-то есть!

Где-то возле уха неожиданно и мерзко захихикали.

— Живой! Гляди-кась! Живой! Братцы! Вот позабавимся! Вот повеселимся!

— Сожрем его?

— Сначала отлюбим! Давно я не любил живых мальчиков! А орудие у меня теперь — о-го-го! Глядите-ка! — рядом что-то оглушительно грохнуло об пол, как будто рухнула колонна. Скосивший глаза Сехемхет, в просвет под подмышкой, узрел невообразимый, гигантский член. В воздухе омерзительно запахло...

— Фу! Это он от страха?

— Нет! Это я от радости!

— Что ж твоя радость так дурно пахнет?

— Желудок освобождается. Готовлю место для человечинки!

— Тихо! — гаркнуло рядом, — вас не звали. Чего приперлись?

— О, пардон, пардон! Так мы не навязываемся! Нам бы только посмотреть...

— Цыц! Я буду говорить! — Голос был низкий и глухой. Он заполнил собой всю комнату, хотя юноше уже давно казалось, что стен в ней нет.

— Чего ты хочешь, смертный?

— Хочу, чтоб ты вкусил мои дары!

— Смотри — кась! — Опять загнусавило рядом, — молодец! Слова знает!

— Да он — говорящий! — удивился кто-то.

— Гюльчатай, покажи личико!

— А это откуда?

— А это я в будущее смотался. Кину смотрел!

— А! Слушай, а как же мы его, говорящего, есть будем?

— А в чем проблема?

— Ну, так он же орать начнет!

— Ну и что?

— Не люблю шум. Слезы, опять же...

— А ты с головы. Язык, говорят, враг человека! Вот и поможем парню избавиться от внутренних врагов!

— Защитничек!

— Слухай, а чем это Сети занимается?

— Хавает! То бишь, насыщается...

— Без нас? Ах ты, царская задница! Ой!

— Молчи, отродье. Можете доесть то, что осталось.

Звон посуды. Звуки ударов. Приглушенные вскрики. Возня.

"Э! Да! Не очень-то воспитаны! А что, их кто-то воспитывал? Ох, непохоже! Совсем не похоже! А это что за хруст?" Сехемхет попытался скосить глаза, но ничего видно не было. Зато вновь стало слышно. От истошного вопля заложило уши:

— Ой! Ой! Мамочки!

— Что такое?

— Это свиное рыло кушает мой хвост! Караул! Вы слышите? Он еще и издевается! Прекрати хрустеть чужими костями, гад!

— Заткнись! У тебя нет хвоста! Это хвост Кари!

— А почему так больно?

— Это жадность!

— Э! Слухай — те, а ведь жратвы — то не осталось! Ага! Тю-тю вся!

— Ох, и горазды вы пожрать! Вот, я помню, позвала меня как-то парочка жриц...

— Заткнись! Сети! Пить охота! Страсть! В желудке — просто пожар! Слышь?

В комнате запахло чем-то подгоревшим, дохнуло жаром. Принц услышал даже треск огня. А потом, глухой голос задал второй вопрос:

— Чего ты хочешь, смертный?

— Хочу, чтоб ты испил моего пива!

— О, совсем другое дело! Это уже другой базар! Слышь, Кари? Это уже общение настоящих пацанов...

— А водки нету?

— Водки? Нет! Тебе пора завязывать шастать по времени! Дурных привычек набираешься...

— Жаль! Я водки хочу! С тоником!

— Извращенец!

— Заткнись! Сгиньте! Я сыт и доволен! Чего ты хочешь, смертный?

Сехемхет сел. Прямо перед ним сидело миленькое такое привидение. Размером с дом! Оно напоминало большого, заплывшего жиром, бегемота, сидящего на задних лапах. У него было огромное мужское "достоинство", две руки с приличного размера когтями, напоминали лапы ящерицы, и пять голов. Все головы были похожи на людские, только очень разные. Та, что была посередине, судя по лицу, когда-то, при жизни жила в Египте. Только вот был этот египтянин очень уж худ!

Справа от нее, была маленькая лысенькая головенка с огромными, ну просто невероятными ушами! А рядом, слегка надувшись (или не слегка?), торчала толстенная образина. Все в ней было толстое! Большие толстые ярко-красные губы поблескивали от жира. Щеки свисали до плеч ( если Это можно было так назвать), а глазки заплыли жиром. Эта образина пыталась строить ужасные рожи юноше, но выходило у нее (это после половины жизни в обществе подвижного лица Кенны), так себе!

Быть может, ей мешал пучок волос на самой макушке? Серенького такого цвета, мышиный хвостик, перевязанный цветной, кажется желтой лентой. Он развевался на ветерке и не желал быть страшным. Ну, совсем! Портя толстому всю малину с рожами!

С другой стороны от Сети — египтянина, расположилась хорошенькая женская головка. Изящно подведенные глаза, длинные серьги. Вот только короткий ежик волос на голове, странного зеленого цвета, здорово портил очаровательную внешность красотки. Он встретился с ней глазами. Пухлые розовые губки раздвинулись в улыбке, обнажив редкие гнилые зубы.

— Сексу хочешь, красавчик? — доверительно поинтересовался приятный голос, и из большого обрюзгшего тела буквально выскочили две большущие груди, свесившись до самого.... В общем, низко!

Юноша покачал головой, чувствуя легкое обалдение от увиденного. У последней головы не было ушей. И глаз. Тоже не было. А рот был зашит толстыми черными нитками крест накрест...

— Гм — грм — му — мгмрм! — промычала голова, и принц поспешил перевести взгляд на египтянина.

Его глаза были уставшими и очень грустными, как будто он и сам очень страдал от неприятного соседства.

— Чего ты хочешь, смертный? — Спросил египтянин.

— Хочу знать — кто моя возлюбленная!

По комнате, которая уже давно не являлась таковой, пронесся ветер. Он родился где-то далеко справа, за горами, из которых стекала в долину лава, бурля и пенясь. Ветер обнял его, нежно обдав знакомым ароматом любимой, и унесся дальше, туда, где далеко-далеко, чуть слева, шумели деревья (О. боги!), стоящие сплошной стеной (разве такое бывает?), а сверху на них сыпалась белая мука из больших и хмурых туч.

— Она — жрица великого Анубиса, дочь того, кто правит и той, что не познала силу. Она любимая того, кто велик и любящая того, кто ждет. Она — внучка Повелительницы Бурь!

Ответ этот, не смотря на обилие удивительной информации, ничего не дал принцу. Он еле сдержал раздраженные комментарии. Имхотеп не зря советовал обдумывать и четко формулировать свои вопросы! Хорошо! Кто она, он узнает у нее самой, когда найдет! А значит...

— Где она?

— Она там — где боль и кровь, и смерть заглядывает людям в глаза. Она там, где Великий спасает жизнь. Она возле тебя, смотрит, как души уходят на Запад, и держит их за руки. Она возле Великих богов, что сейчас молчат. Она там, куда скоро придет тот, кто правит, дабы просить милости и благословления!

"О, боги! Опять двадцать пять! Это все не то! Ничего не ясно! Они все больше запутывают меня! Они издеваются надо мной?"

— Мы будем вместе?

— Вы предназначены друг другу той, что мать для всех. Вы соединитесь лишь на мгновение. Она будет рядом с твоей рукой, тебе недоступна. Она всегда будет твоей, тебе не принадлежа! Она сядет на стул, едва ты его покинешь. Руки ее не смогут удержаться на твоей шее. Вы будете вместе вечно! Ибо ты сам так решил!

— О, боги! Но когда же? Когда?

Тишина оглушила. Потом из середины необъятного чрева родилось сияние. Дрожь сотрясла землю. Жирное полупрозрачное тело духа заиграло всеми цветами радуги, начало расти и приобретать плотность.

— А! Мы свободны!

— Ты нарушил! Нарушил!

— Глупый мальчишка! Глупый!

— Съесть его надо! Съесть!

— Нет! Любить! Дайте его мне! Я хочу...

Размером с колонну, усаженный шипами хвост ударил, как таран в стену возле принца, ломая ее, снося факел, который погас, ткнувшись в землю. Одной рукой дух схватил второй факел, выдернув его из крепления на стене, и поднес к своему лицу. Тому, что было самое толстое.

— Видишь меня? Видишь! Я съем тебя! Отлюблю и съем! Зря ты сюда приперся, пацан! Зря!

— Аи! — Визжала женская головка, выхватывая правой рукой факел из своей же, левой руки и освещая грудь.

— Мой теперь! Мой он! Люблю тебя! Смотри! Смотри, что я умею! — Она поднесла факел к одной из грудей. Та вспыхнула, наполнив воздух тошнотворным запахом паленых волос и кожи. — Видишь, какая я страстная! Какая жаркая...

Руки тянулись к нему, чуть двигая пальцами с острыми когтями. Огромная дубина (язык не поворачивается назвать Это — мужским орудием), поднялась прямо над защитным кругом, грозя просто раздавить принца!

В воздухе визжало и стонало. Бухало, ухало, грохотало. На все голоса кричали, ругались, пели...

Не выдержав, ожидая сиюминутной смерти под мерзким отростком, Сехемхет закричал. Его голос перекрыл шум и гам. И стало тихо.

Сначала, принц решил, что все исчезло. Что дух ушел. Вокруг было очень тихо! Не отрывая глаз от пола, он встал. Поклонился трону. И, собрался выйти из круга, совсем позабыв о последнем вопросе духа...

* * *

Кенна ждал у входа. Время текло медленно. Еле капало...

Ноги устали стоять. Он присел, опираясь спиной на стену. За дверью уже давно стояла странная тишина.

Нет! Сначала было очень шумно. Имхотеп, выскочивший из комнаты с началом грохота, сказал, что это нормально. Мол, так и должно все быть Шум должен быть еще раз. В самом конце. Потом можно будет войти.

Кенна встал, потягиваясь. Не нравилось ему все это! И чати очень нервничал, уходя! Он уже дошел до выхода, но потом бегом вернулся, сунув в руки телохранителя странный медальон.