Нечистик

— Ну, вот и ладно! А теперь, люди добрые, пришло время истины. Делай, что должен, — князь протянул сбереженную в целости сумку. Ведьмак не заставил себя ждать и, взяв дорожный мешок, распалил небольшой костерок. Селяне внимательно, но недоверчиво наблюдали за непонятными манипуляциями. Малк подошел ближе. Учитель вытащил отрубленную плоть упыря и разрезал колдовским клинком на две части. Нескольких человек, осененных догадкой, что это было за мясо, вывернуло прямо на землю. Ведьмак беспристрастно нанизал куски на меч и подержал в огне.

— Лети сюда, — позвал пустельгу хозяин обугленной хаты. Сидевшая на ветке птица вмиг приземлилась. Сердце юноши затрепетало. Сейчас, сейчас он увидит свою любую прежней. Учитель бросил обжаренный шматок. Но до того как клюнуть птица внимательно посмотрела на Малка.

— Давай, милая, — подбодрил пустельгу юноша. К нему подошла Ядя с сыновьями. Селяне затаили дыхание. Князь и вся стража подались вперед в предвкушении волшебног зрелища. Сапфировый глаз недоверчиво покосился на совершенно непритягательную снедь, но клюв все же урвал кроху упыриной плоти. Люди ахнули: птица быстро разрослась, изменив формы и пропорции. И уже в следующий миг место пустельги заняла прекрасная девица.

— Лада! — кинулись к ней мать и братья под раздавшееся со всех сторон хлопанье.

— Вот это да! — восхитился волот, сумев на миг перекрыть мощным голосом всеобщую радость. Только местные девки ревностно глядели на явившуюся во всей красе дочь лесничего. Когда пришла очередь Малка приветствовать любую, юноша вдруг стушевался. Он много раз представлял себе, как станет обнимать и целовать Ладу, снова обратившуюся в девицу. Вот только не мыслилось, что при этом будет столько свидетелей.

— Ну, чего мешкаешь, — удивилась девица и, слегка надув коралловые губки, добавила, — али птицей я тебе была милее?

Несколько дружинников хихикнуло. У Малка почему-то дернулся левый глаз. Все это ничуть не придавало решительности. Казалось, что проще завалить в полнолуние еще десяток упырей, нежели при всех поцеловать любую. Но лишь стоило заметить где-то в толпе лица молодого кузнеца и сына постояличихи, как юноша вдруг подхватил на руки свою Ладушку и закружил. Девица захохотала. Ну, как мог Малк сравнивать этот звук словно от бегущего ручейка со смехом коварной Зазовки?

— Теперь твоя очередь, — голос учителя вернул парня к реальности и тот, опустив Ладу, оглянулся. Десятки пар глаз тоже устремились к ведьмаку. Волколак подошел к куску мяса и недовольно принюхался. Люди отступили, но зверь не обращал на них никакого внимания. Малк чувствовал его волнение. Сейчас должно было случиться то, чего перевернутый так давно ждал. Волколак с отвращением склонил голову к мерзкой трапезе и, схватив ее, проглотил разом. Метаморфоза прошла так же мгновенно, как и с Ладой. Народ пытливо взирал на невысокого коренастого, лысоватого незнакомца с русой бородой. А мужик со слезами на глазах рассматривал свои человеческие руки.

— Да это ж никак Олелько! — взревел волот и кинулся обнимать приятеля. К ним подоспело еще несколько дружинников и князь. Каждый посчитал своим долгом сжать в объятиях возвращенного. Мужик и сам с нескрываемым удовольствием принимал дружеские похлопывания и добрые приветствия. Когда все немного успокоились, владыка взял слово:

— Ну, а теперь дорогой, друже, расскажи нам, что же приключилось в ту ночь, когда вы пошли в разведку. Кто учинил над тобой злодеяние?

Олелько кивнул:

— Гурке, Богушу и мне повезло добраться незамеченными до лагеря мурзаков. Нам удалось достаточно много выяснить, и мы решили возвращаться. Богуш оступился и стал топнуть. Я кинулся на подмогу, но у меня никак не получалось его вытянуть. Тогда подоспел и Гурка. Видать, всю эту митусню услыхали мурзы и повязали нас. Богуш, лишь только подвернулась возможность, сам себя порешил — сильно страшился, что не выдюжит пыток. И был прав. Гурку и меня подвесили на крепкий сук вниз головой над маленьким огоньком и стали выуживать все про наше войско. Мы долго держались. Под утро Гурка помер. Об одном сильно переживал, что женка да дети без него по миру пойдут. Я тоже был на полпути к Выраю, но не долетел. Мыслю: мне просто повезло, что ростом не вышел, потому от костра чуть дальше, нежели Гурка висел. В общем, жив я оставался, когда мурзы нас бросили. Почему меня не пришибли? Видать, решили, так на дереве сдохну. И сдох бы.

Да только вдруг Богуш на ноги поднялся. Я обрадовался — цел, здоров побратим. Он меня с ветки снял. Я его благодарить, да смотрю, он странно так ухмыляется. А зубов-то — полон рот. Да между челюстей язык тонкий и длинный, словно у змеи, только не раздвоенный. Ну, думаю, вот и конец пришел: самогубец упырем стал, выпьет сейчас из меня всю кровушку и будет таков. Да тут Гурка зашевелился. Подтянулся головой к ногам, веревку перегрыз, но не упал, а на ступни как кот приземлился. Гляжу — боги милостивые, и этот кровопивцем сделался! Бежать было некуда — нечистики с двух сторон подступали. Я на колени упал, зажмурился, да молитву стал возносить. И тут услыхал лязг да грохот. Распахнул глаза — упыри из-за добычи в схватке сошлись. Один второго грызет, а на телах — ни следа. Словно из стали сделались. Гурка первым догадался, что им не одолеть друг друга и обратил меня в волка. Так я и бродил по лесам зверюгой серым. Хвала богам, Марысю встретил, а потом и ведьмака. Не чаял уж в человека обернуться.

Олелько снова оглядел себя, будто никак не мог поверить, что все его невзгоды, наконец, переселились в прошлое.

Люди молчали. Молчал и князь, и дружина. Обращенный в человека подошел к ведьмаку и, протянув руку, сказал:

— Благодарствую, что к жизни меня вернул.

— В расчете. Ты меня из пожара вытащил, — пожал руку ведьмак.

— И тебе, Марыся, спасибо, что не только прочь не погнала, а пожалела, приютила да надежду в сердце вернула, — надломил спину Богуш.

— Ну что ты, милок, — вытерла слезы ворожея.

— Что ж, теперь нам открылась истина. Может, многие поймут, что были несправедливы к ведьмаку, — заговорил князь.

— Не надобно, владыка, — оборвал ведьмак, — все случилось так, как должно было случиться. Я ни на кого не в обиде.

— А что это тут у вас происходит? — громко спросил кто-то. Люди с визгом рассыпались в стороны, обнажив фигуру пьянчуги, приближающуюся по затейливой траектории. Брови князя поползли вверх, дружинники сжали мечи.

— Поглядите, жив-здоров! — воскликнул старец.

— Как это? — не понял гуляка.

— Ты где пропадал-то? — уточнил Малк.

— Как где? Спал. Стог чересчур добрый подыскал, чарочку за здравие владыки нашего потянул. Потом другую, потом еще парочку. В общем, сколько точно — не помню. Апивень39 — добрый приятель, своих не обижает. Эх, никогда не запамятую, как звезды хороводы с округлой луной водили, — выпивоха так и светился радостью.

— Горбатого могила исправит! — сплюнул старец.

— Если только он в кровопивца не обратится, — заметила постояличиха.

— Не ну вы поглядите на него! — не выдержала больше молчания Нюрка. — Стоит себе, ухмыляется! Я ж говорила, что его пропитая насквозь плоть ни одного упыря не завлечет. Там, видать, уже вместо крови сивуха по венам течет!

Люди захохотали.

— Ну, вот и добре. А теперь и нам пора возвращаться. И если вдруг чего, всегда помните, что ваш князь никогда не оставит просьб о помощи, — владыка сделал жест — и дружинники оседлали коней. Только волот подошел к детишкам и стал их одного за другим в пустую телегу усаживать.

— И меня, сынок, к малышам подсади, — обратилась к гиганту Марыся. — Надобно мне с их мамками пошептаться. Кое-какие порошочки да травки полезные передать.

— Так ты ж до ночи оттуда не вернешься, — предостерег ее воин-исполин.

— Так, а чего ж страшиться? Упыри-то де спят себе в могилках.

— Ну, как ведаешь.

Олелько, простившись с ведьмаком, Малком да Ладой, тоже забрался в телегу.

Как только князь с дружиной скрылись из виду, народ стал расходиться по хатам. Тяжелые дни потихоньку утекали. Сегодня впервые за последние пять седмиц можно было заснуть без страхов. С места не двинулись только Ядя с сыновьями, Лада с возлюбленным, ведьмак, да мельник с женкой.

— Ну, ты домой-то думаешь возвращаться? — не выдержал мельник.

— Покамест нет, — как можно теплее произнес Малк.

— Стало быть, тебе это отро... ведьмак дороже отца с матерью?

— Отец, не надо. У меня еще дела есть. Их надобно до ума довести.

— Ах, вон оно что, — мельник злобно глянул на ведьмака, развернулся и, больше не сказав ни слова, пошел прочь. Мельничиха, горько вздохнув, поспешила следом.

— А вы теперь куда? — спросила Лада.

— Проводим вас, а там видно будет, — растолковал ведьмак. Малк понимал, что им с учителем еще нужно кое-что выяснить. Но это должно произойти один на один. Даже его возлюбленная при этом оказалась бы лишней. Юноша чувствовал настроение ведьмака как никогда раньше. Но это уже не мыслилось странным.

Малыши, не переставая, зевали. Да и Ядя выглядела сильно истомленной. Что ж это было не удивительно — ей пришлось пережить слишком много. Не каждая женщина дважды своего мужа хоронит. Лада, хоть и храбрилась, тоже шла ссутулившись. Малк украдкой то и дело поглядывал на девицу, словно боялся — вдруг она снова пустельгой обернется. И хотя разумом понимал, что эта история почти окончена, все ж сердцем еще волновался.

Наконец, дом лесничего изволил показаться. Крепкий, слаженный он будто являл собой своего хозяина. Ядя устало поглядела на хату и вошла внутрь вместе с сыновьями, так и не сказав ведьмаку ни слова.

— Можете у нас в хлеву заночевать, — любезно предложила Лада, переминаясь с ноги на ноги (явно желая остаться с ведьмаком и Малком). Девицей она была хоть и с норовом, но разумной и место свое всегда помнила.

— Благодарствую, но мы пойдем, надобно уладить еще кое-что, — ровным голосом произнес ведьмак.

— А когда вернетесь?

— Малк вернется один. Скоро.

— Что ж, тогда прощай, ведьмак. Благодарствую за все, — Лада низко поклонилась своему спасителю, а Малку добавила. — Я буду ждать тебя, не задерживайся сильно.

Учитель с учеником молча углублялись в лес. Между ними висела внушительная цепь вопросов. Но Малку почему-то вовсе не хотелось ее разрывать. Он просто шел, наслаждаясь удивительно чистой и, наконец, спокойной ночью. Ведь упырей больше нет, а, стало быть, пропала и угроза. И пусть Гуркино сердце все еще свободно от кола, ему не выбраться из могилы и не пить больше людской кровушки. Ах, как же хорош этот смолистый воздух! Теперь лес для юноши стал намного роднее родительской хаты, воспоминания о которой не приносили ничего кроме стыда и разочарования.

— Ученик, — разбил вдребезги тишину ведьмак.

— Да?

— Пришло время расторгнуть наш договор.

— Да, учитель... — Малк из последних сил вглядывался в пока еще так хорошо различимый в темноте лес.

— Но у меня есть кое-какая просьба к тебе.

— Какая?

— Отведи меня в святой храм, что тебе жрец показал.

— Но я думал, что ты ведаешь к нему дорогу, — брови юноши поползли вверх.

— Нет.

— Но ты ведь сам меня в прошлое оправлял.

— Вернее будет: направил, не более того, — уточнил ведьмак.

Возобновилась тишина. И еще несколько шагов ученик шел в раздумьях, а затем спросил:

— А зачем тебе?

— Я знаю, что у тебя в голове много вопросов. Я отвечу на все. Но лучше это сделать там.

— Хорошо, я согласен, — юноша не мог отказать человеку, столько сделавшему для него и деревни. К тому ж, что-то подсказывало: именно там, на святом острове, Малк выяснит, почему его отец так ненавидит ведьмака. Ну и, конечно, сын мельника не мог противиться хоть ненадолго продлить возможность насладиться колдовским зрением, и вероятнее всего еще раз ощутить неукротимую силу волчьих мышц. Ведьмак хитровато улыбнулся. Было здорово узнать в нем того самого человека, которого Малк встретил тогда, в черной хате.

— Тогда пойдем? — спросил парень.

— Да.

— Пойдем? Али, может, побежим? Отсюда далече.

— Волками? — прищурился учитель.

— Да, обратишь?

— Ты и сам способен это сделать.

— Я? — неверие и удивление смешались.

— Главное не сомневайся! — подбодрил ведьмак и тут же перевернулся в угольного зверя. Юноша не стал раздумывать и, внутренне приказав своему телу обратиться волком, с радостью понял, что желание исполнилось. Четыре пары мягких лап мяли землю, стремглав уносясь в самую гущу леса. Иногда два огромных несущихся волколака поднимали с кустов птиц, которые в ужасе бросались врассыпную, как никто, чуя неприродное происхождение бегущих хищников. Все чаще встречались болота. И когда дорога почти полностью превратилась в сплошную топь, волки снова обрели человеческий облик.

— Куда дальше?

— Туда, — Малк подивился собственной уверенности. А сомневался, что сумеет найти дорогу к священному острову. Юноша приметил молоденькую ольху и срезал веточку. Ведьмак одобряюще кивнул и протянул ученику крепкий посох, который должен был облегчить переход сквозь топь. Впервые в этом союзе Малк прокладывал путь.

Нынче трясина не мерещилась проклятым местом и порождением нечистиков. Сейчас в ней виделась какая-то особая молчаливая и немного печальная красота. Болото, словно чувствуя к себе уважительное отношение, не перечило и не мешало продвижению спутников. Ноги ступали почти без помех — жижа не стремилась поглотить их, сведя на нет свое извечное противостояние, и теперь скорее выплевывала. Юноша иногда оглядывался — и каждый раз натыкался на совершенно не знакомое ему до селе выражение лица учителя. Ведьмак как будто скинул с себя балдахин и обнажил истинную суть. Сложилось впечатление, что учитель, наконец, стал свободен. Только вот от чего?

Скуповатые, но такие манящие трясинные пейзажи казались незнакомыми. Но внутренняя уверенность в том, что направление правильное, не только не ослабевала, а наоборот усиливалась с каждым шагом. И скоро Малка что-то повело вперед, словно сам ветер схватил за рубаху и потащил за собой.

— Мы пришли, — объявил ученик. Ведьмак заметно заволновался. Юноша сделал еще один шаг и оказался на твердой почве. Учитель повторил все точь-в-точь. Его лицо засияло, лишь они очутились на святой земле. Малку и самому стало трудно дышать. На острове ничего не изменилось. Даже деревья сберегли тот же золотистый осенний покров. И это когда там, за невидимой чертой, природа только-только проснулась от долгой зимней спячки.

— Да, это он, — выдохнул ведьмак и упал на колени. — Я так долго ждал этого!

— Пойдем, нам туда.

Малк повел учителя за собой по древней каменной тропе, которая еще не успела слупиться с памяти. Кругом величественно хранили многовековое молчание валуны. И не только молчание, но и знакомые рунические символы и рисунки. Справа дремал целый ряд камней, которые в своих сюжетах не хуже слова рассказывали об истории и тайне живой воды. Кабанья голова сменилась, выздоровевшим человеком, а тот — воскрешенным, а затем получившим вечную молодость и жизнь. Далее Малк заметил еще четыре камня. В прошлый раз их тут не росло. Юноша всмотрелся в картинки и почувствовал, как глаза перекатились на лоб: на глыбах был изображен он сам.