Доброе. Светлое. (общий файл)

— Давай убьем, — тем же тоном ответил я, — Если воскреснет — значит, Избранный.

За углом раздалось какое-то возмущенное шушуканье, потом жрец продолжил:

— Вам некуда идти. Вы в тупике. Ваши боги не выведут вас. А Геенна примет в свои объятия с радостью — как примет всех нас в конце нашего пути.

Дядь, поверь, если я захочу в Геенну — я вернусь домой.

— Если ты попробуешь сунуться сюда со своими проповедями, я отправлю тебя в Геенну досрочно. Я даже постараюсь ускорить твое путешествие посредством Огненного Шара.

Жрец чуть насмешливо произнес:

— Пустая бравада! На тебе цепи из серебра, ты не можешь колдовать!

Эй, дядь, ты, кажется, чего-то упустил. Или не видел, как я в зале жертвоприношений магичил? Ах да, ты, видимо, под Поток Света не попал.

— Поспорим? — крикнул я и выбросил за угол слабенький Воздушный Поцелуй.

Судя по воплям, он свалил человек трех. Ну, я и не рассчитывал на большее. Это так, показательное выступление.

— Торис, сколько до рассвета осталось?..

Тот на мгновение прикрыл глаза.

— Часа три. Не больше.

Я кивнул:

— Продержимся. Скажи мне, когда встанет солнце.

Первый час мы издевались над жрецом. Точнее, издевался Торис, а я молча внимал и запоминал — на будущее. Эльф затеял со жрецом теологический спор и в буквальном смысле забросал его железными аргументами. Он нашел в философии секты кучу противоречий и безжалостно тыкал жреца в них носом. Но тот — надо отдать ему должное, — не тушевался и на все находил новые объяснения — иногда, правда, тоже противоречащие друг другу. Периодически спор прерывался вылазками со стороны сектантов, но они в свою очередь пресекались стрелами полуночника и моими заклинаниями. Потом спор возобновлялся, но к концу первого часа и он угас. Стало как-то совсем тихо и неуютно.

И тогда я решил спеть. Голос у меня... мягко говоря, не ангельский. Мне в детстве не то что медведь на ухо наступил — на моих ушах сплясали вальс все окрестные шахуры разом. При моем пении должны дохнуть все окрестные соловьи и загибаться все растения в радиусе слышимости. При всем при этом легкие у меня — дай Светлоликий каждому. От папы, видимо, достались. Благодаря этому я пою еще и громко.

В общем, мое пение — отличный способ деморализовать врага.

И я затянул героическую балладу про рыцаря без страха и упрека (суть без головы и мозга), который хотел совершить подвиг, но, каждый раз, совершив оный, не верил, что это, собственно, и был подвиг — поэтому продолжал свой путь, и каждое его следующее геройство было сложнее предыдущего. Последним стало спасение принцессы от дракона ценой собственной жизни — и, мол, только тогда он понял, что истинный подвиг заключается в самопожертвовании. В песне было сорок семь куплетов — по числу деяний рыцаря, — и она буквально насквозь была пропитана морализаторством и насаждением светлого и доброго в умах слушающих. То есть самое оно для аудитории, состоящей из агрессивно настроенных темных дохропоклонников. Посмотрим, кто первым сломается...

Самым сложным было не расхохотаться, глядя на Ториса. Полуночник ушел в самый тупик и, зажав уши руками, периодически бросал на меня взгляды, далекие от благодарных. Понимаю...

А вылазки в нашу сторону по вполне понятным причинам участились, хотя мне хватило четырех небольших Силовых Волн, чтобы энтузиазм ребят сошел на нет. И, между прочим, я при этом даже не сбился с мотива!..

На двадцать седьмом куплете (слабаки — Гет в последний раз выдержал тридцать четыре) раздался громкий вздох, а потом — голос жреца, слов которого благодаря моим стараниям никто не услышал. Я тут же прервал пение и спросил:

— Вы что-то сказали? А то я увлекся...

— Я сказал, господа хорошие...

— Не господа! — перебил его Торис.

— Не хорошие... — поправил я, на всякий случай готовя к полету за угол очередное заклинание, на которое еле-еле наскреб энергии. Я, конечно, мирный эльф — но Огненная Молния пусть лучше будет под рукой.

— ...В любом случае, мы зря тратим время. Почему бы вам не сдаться?..

Та-а-ак, сейчас эти... получат от меня чем-то добрым и светлым за подобные предложения.

— А почему бы вам не отпустить нас? — тут же спросил Торис.

— Вы обещаны нашему богу. А подобные обещания надо выполнять.

Я мысленно застонал. Еще один! Какой я, оказывается, популярный! Уже обещан и принцессе, и Дарве какому-то... Может, им дуэль устроить?.. За мои руку, сердце, печень, почки и так далее по списку?

— Я думаю, ваш бог без нас прекрасно проживет. Предложите ему двух питательных сектантов вместо нас — думаю, он не заметит разницы... — крикнул в ответ я.

Жреца, кажется, чуть сердечный приступ не хватил от моего вопиющего неуважения:

— Святотатство! Как смеешь ты, презренный представитель низшего народа, так говорить о нашем божестве?!..

— Это мой-то народ презренный?.. — я потихоньку начал закипать.

Заметка на будущее: никому не советую сначала полночи гонять голодного, уставшего и злого сумеречного эльфа по катакомбам, а потом называть его народ презренным. Последствия могут быть... тяжелыми. И на бесплатную медицинскую помощь никому рассчитывать не придется.

— Вы не стоите даже кусочка когтя на мизинце нашего бога! Твой народ — высокомерные высоколобые глупцы, утратившие веру в великое!..

О, Светлоликий, избавь меня от бреда еще одного убежденного фанатика! Иначе он может не дожить до рассвета!..

— ...Твои родители должны гордиться тем, что их сын будет отдан Геенне!

— Не думаю, что моим родителям понравится тот факт, что их сына прирезал на корявом камне свихнувшийся дохролюб во славу очередного мелкого божка.

— Тинар, не распаляйся, — тихонько попытался утихомирить меня Торис, видимо, почувствовав мою ярость, — Успокойся.

— Я успокоюсь. Я сейчас уничтожу этот кружок по интересам, эту домашнюю самодеятельность — и успокоюсь.

— Тинар, ты же маг, ты должен быть хладнокровен и невозмутим...

— А я сейчас возмущусь и перебью половину этой шайки!..

— Твои родители — жалкие черви по сравнению с могуществом Дарвы! — проорал жрец.

Ой, зря ты это сказал...

— Они слепцы, ничтожные существа, которые не имеют права топтать эту священную землю...

Я сжал челюсти и, пытаясь подавить ярость, медленно вздохнул. Дядь, лучше заткнись сам... Иначе я тебе, так сказать, помогу.

Торис сжал мое плечо и что-то произнес, но я уже не обращал на него внимания. Я слушал жреца.

— ...Вы все — нечто среднее между гнидой и плесенью. Вы все, рожденные во грехе...

Ой, а тебя, наверное, в кустах нашли! Не иначе как в зарослях крапивы!

— ...Утратили страх перед великим Дарвой! У тебя есть возможность очистить свой род, отдав себя Геенне, но ты цепляешься за свою ничтожную жизнь...

У него в лексиконе есть другие эпитеты помимо "жалкий", "ничтожный" и "презренный"?

— ...И если твои родные считают, что они выше Дарвы — значит, они не заслуживают жизни! Значит, они — слепые глупцы, чей мозг слишком мал, чтобы уместить в себя что-то великое...

Ну, все! Достал! Меня он может оскорблять сколько угодно, но родителей и Гета с Кейрой пусть не трогает!..

Я резко выдохнул и почувствовал, как во мне разгорелись эмоции. О да! Дождался, дядя, фейерверка! Сейчас я тебе покажу жалкого, ничтожного, презренного, но злого как целый выводок шахуров мага!..

Я отпихнул Ториса и выпустил магию. Соорудив вокруг себя Огненную Спираль, я вышел из-за угла. Сектанты оживились, но, взглянув на меня, поняли, что в прямом смысле запахло жареным. А мне было плевать — пылающим взглядом я смотрел на жреца, который, предчувствуя недоброе, схватился за свою цепь и начал судорожно творить щиты.

— Как ты смеешь подобным образом... — Испепеляющий Взгляд разбился о защиту толстяка, — ...отзываться о правителе... — та же участь постигла Пламя Ночи, — ...на чьей земле ты существуешь?! — ...и Огненным Пальцам тоже не суждено было достать жреца, — ...Как смеешь так отзываться о его жене... — Рассветный Огонь, — ...наследнике... — Иссушающий Зной, — ...и дочери?!.. — Ветер Пустыни, — ...Как смеешь так говорить обо мне... — Сжигающая Рука, — ...Втором Сыне Солнца... — Огненная Молния, — ...и ненаследном принце Лиирдии?!

И, произнеся последние слова, я Пламенем Геенны снес всю защиту жреца к дохровой бабушке. Жаль, хорошие щиты, качественные... Были. Я по ним прошелся как бревном по цветочкам — примяв и утоптав.

Я уже начал сплетать последнее заклинание, как меня схватили за запястье, тем самым нарушив необходимый узор. Я в ярости попытался с разворота ударить противника локтем, но тот оказался прытким — и заломил руку мне за спину.

— Тинар, успокойся!..

Я несколько раз моргнул, потом зажмурился и открыл глаза. Пелена бешенства перед глазами развеялась и я смог осмысленно осмотреть место битвы. Точнее, не битвы, а избиения. Из сектантов тут остались только человек пятнадцать самых обожженных, остальные, видимо, сделали ноги — вера в Дарву явно сдала позиции под напором моего... эээ... возмущения. А, да, и еще жрец, который лежал передо мной. Его халат тихонько тлел, цепь, истратившая весь свой запас магии, закоптилась, брови оказались сожжены, а толстая физиономия покраснела от жара.

— Ты что творишь?! — полуночник почти удивленно смотрел на меня, не выпуская из захвата.

— Несу добро и свет! — огрызнулся я, пытаясь вывернуться.

— Теперь это так называется? Да уймись ты уже!

— Зачем?! Он оскорбил меня! Да к дохру меня, он оскорбил моих родителей, брата и сестру!!!

— Я уверен, он уже сожалеет об этом. Ведь так?.. — И Торис очень долго, очень пристально и очень внимательно посмотрел на жреца.

Тот даже глазом не повел и ухом не моргнул. Толстяк чинно поднялся, слегка отряхнулся и важно ответил:

— Вы можете убить меня. Я все равно воскресну...

А-а-а-а! Здравствуй, дерево, я пень!.. Я со злости выругался так, что мама, услышь она это, вымыла бы мне рот с мылом раз десять подряд. Фан-натики, шахуром их об угол!

— ...И мы не остановимся. Вы обещаны...

— ...Да, вашему дохрову Дарве! Пусть встает в очередь! Все, мы уходим!..

И, вырвавшись, наконец, из рук Ториса, я решительно пошел подальше от этого тупика, чувствуя, как место эмоций занимает всепоглощающая усталость и равнодушие, а к горлу подкатывает тошнота. Отвратительный запах горелого мяса забился в нос, а страшные ожоги, которые я собственноручно нанес сектантам, стояли перед глазами. Светлоликий, что я наделал?.. На ментальные щиты сил уже не хватало, и меня с головой накрыла аура боли, исходящая от всех этих несчастных. Я еле сдерживался, чтобы не побежать — и отнюдь не потому, что мои босые ноги обжигал раскаленный каменный пол.

Первое время мы с Торисом шли молча, каждый погруженный в свои мысли. Потом полуночник задал вопрос, который, похоже, не давал ему покоя:

— Ты же говорил, что тебя не хватит, чтобы раскатать всех этих святош по стенке?..

Я потер уставшие глаза.

— Это другое. Это... эмоции. Для огненной магии дополнительным источником энергии могут быть эмоции. И все это получилось только потому, что жрец разозлил меня.

Я решил умолчать о том, что сейчас на меня нахлынет неземная усталость и сонливость, и я готов буду отправиться куда угодно — хоть в Геенну к незабвенному Дарве, — если мне пообещают, что я смогу там выспаться. Полуночнику знать об этом не обязательно, а я как-нибудь справлюсь. Я все-таки принц, и должен уметь пересиливать усталость...

Торис помолчал.

— Ты действительно готов был убить его?

Я закусил губу.

— Тинар?..

Я сделал вид, что поглощен своими мыслями.

— Мне действительно важ...

— Да! — я остановился и посмотрел в глаза полуночнику, — Я готов был убить его! И убил бы, если бы ты не одернул меня! И я сожалел бы об этом потом! Очень долго. Ты это хотел услышать?

— Что-то вроде, — улыбнулся эльф, и мы продолжили наш путь.

— А... Я очень страшно выглядел?..

— Да как тебе описать... Скажем так, с каждым твоим шагом и с каждым твоим словом сектантов в коридоре становилось ровно вдвое меньше.

Я зажмурился.

— Н-да... Бывает... Это им еще повезло, что мне не пришло в голову папин полный титул проговаривать...

Полуночник снова улыбнулся — на этот раз ободряюще. Потом осмотрелся — и остановился.

— Мы снова блуждаем.

Я лишь в ответ лишь зевнул, едва не вывихнув челюсть. Дохр, слишком рано!

— Определенно, нам нужен проводник.

— Определенно... — сонно подтвердил я — и еще раз зевнул.

Светлоликий, какая длинная ночь...

Торис удивленно взглянул на меня, потом хмыкнул и потащил в обратную сторону.

— Эй, ты что дела...

— Мы два идиота, — перебил меня полуночник, — Мы два редкостных придурка. Ты-то ладно, молод еще, но почему я так сглупил? Загадка...

Я пропустил мимо ушей замечание относительно своей крайней молодости и спросил:

— Ты что-то придумал?

— Придумал. Придумал, как нам вылезти отсюда в относительной целости и сохранности. Точнее, это придумали еще до меня, но почему-то я об этом не вспомнил.

Я снова потер глаза и попытался проснуться.

— И каков твой гениальный план?

— Он прост и легко выполним.

Великолепное объяснение! Лучше не придумаешь! Теперь мне, разумеется, все понятно!..

Я уже открыл рот, чтобы сообщить эльфу, что я ничего не понял, как он завернул за очередной угол (Светлоликий, как мне надоели за всю эту ночь эти трижды проклятые шахуровы повороты! Эти дохролюбы должны на входе в свои катакомбы путеводитель выдавать!) и лоб в лоб столкнулся с двумя сектантами. Торис, видимо, ждал этой встречи, потому что быстро среагировал и молниеносно одному нанес удар в горло, а в грудь другого нацелил стрелу. Судя по всему, вера послушника в Дарву была слаба и не выдерживала никакой конкуренции рядом с вооруженным полуночником, потому что умерерть во славу своего божка он не торопился. Парень бросил взгляд на отключившегося товарища, потом поднял руки и сделал шаг назад, признавая свое поражение.

— Тинар, сними с нашего потерявшего сознание собрата по вере это тряпье и надень. Потом затащи тело в одну из комнат.

Аг-га, кажется, я понял план Ториса... Кстати, действительно странно. Во всех романах рыцари, чтобы проникнуть в секту, поступали именно так. И почему я не вспомнил?..

Я быстренько раздел валяющегося на полу дохролюба до подштанников и кое-как нацепил на себя эту нелепую простыню, заметив, что ее подол был слегка подпален. Значит, этот парень был среди тех, кто попал мне под горячую руку. Тогда неудивительно, что они впали в ступор, увидев нас с эльфом.

Я затащил тело в ближайшую комнату, оказавшуюся очередной кельей. Та-а-ак, куда тебя засунуть? А, ладно, под кроватью полежишь. Чай, не простудишься. Кое-как запихнув тело под колченогую кровать, я вышел и закрыл за собой дверь.

— Где у вас лежит запас этих балахонов и головных уборов? — тем временем спросил эльф у нашего пленника.

Тот ткнул пальцем куда-то себе за спину.