Доброе. Светлое. (общий файл)

Я сделал мечтательное выражение лица:

— Ну, как же... Пупырчатые синекожие каады — самый редкий и в то же время самый полезный вид каад. Они наиболее приближены по внешнему виду к крылатым жабам, что говорит об их несомненном родстве...

— Ты что... — перебил меня Лысый опасно тихим голосом, — ...Думаешь, мы тебя тут подвесили из-за каких-то каад?

Я пожал плечами:

— Мне-то откуда знать? Уточнять надо было, а не полунамеками изъясняться.

Лысый сжал кулаки и явно боролся с желанием заехать мне по морде. И заехал бы — вот только клятва не позволяла. Свет и Тьма следят сейчас за нами, и не дай Светлоликий кто-то нарушит соглашение — испепелят на месте. Поэтому Лысому оставалось только проглотить обиду, собраться в кучку, взять себя в руки и задать следующий вопрос:

— Кто командир команды?

Стоп!.. Они не знают, что командир — Джар?.. Х-ха! Ну, если они это узнают — то не от меня. Я ухмыльнулся:

— Человек.

— Какой?

— Хороший.

— Как его зовут?

— Его не зовут — он сам приходит.

Лысый выругался и стал формулировать вопросы точнее:

— Какое у него имя?

— Человеческое.

— Какое прозвище?

— Не интересовался.

— Сколько ему лет?

— Не спрашивал.

— Как он выглядит?

— Внушительно.

— Как бы ты описал его внешность?

— Словами.

— Хор-рошо... Какой у него цвет волос?

— Обычный — для людей.

— Назови конкретный цвет.

— Я вам что, художник — в цветах разбираться?..

— Хотя бы приблизительно.

— Приблизительно обычный — для людей.

— У него светлые волосы?

— Смотря с чем сравнивать: относительно черного — да, относительно белого — нет.

Лысый помолчал — похоже, понял, что внешние данные Джара ему у меня не выпытать, — и перешел на более нейтральные темы, пытаясь вызнать уже хоть что-то:

— Где он живет?

— Где придется.

— К какому роду он принадлежит?

— А шахур его знает...

— Кем он был до того, как пошел в команду?

— Идеалистом.

— Зачем он пошел в команду?

— Ничего лучше не придумал.

— А откуда появился ты?

— Мама родила.

— Как ее зовут?

— Мама.

— Кто она?

— Да я уже два раза сказал — мама!..

— Какое у нее имя?

— Красивое.

— Как ее называет твой отец?

— "Милая".

— А кто твой отец?

— Папа.

— Где живет?

— С мамой.

— Где живут твои папа с мамой?

— В Лиирдии.

— В каком городе?

— Они не живут в городе.

— В какой деревне?

— Они не живут в деревне.

— На какой улице?

— Они не живут на улице.

Лысый задумался. Вероятно, тот факт, что мои родители живут в замке, казался ему неприемлемым.

— Какую должность занимает твой отец?

— Соответствующую.

— Соответствующую чему?

— Его характеру.

— А какой у него характер?

— Соответствующий.

— Чему?!

— Его личности.

— А личность какая?!

— Соот...

— Ясно...

— ...ветствующая его внешности.

— А внешность какая? — почти обреченно спросил Лысый.

— Вы не поверите, но...

— Соответствующая?..

— Зрите в корень.

— Чему соответствующая?

Я еле сдержал улыбку:

— Должности.

Лысый вздохнул.

— К какому роду он принадлежит?

— К древнему.

— А точнее?

— К очень древнему.

— А еще точнее?

— Он точно древнее вас.

— Забери тебя Геенна, ты будешь отвечать на вопросы?!

— А я чем занимаюсь?! Как и договорились — честно и без обмана! Вы же не сказали — "честно и полно ответить на все вопросы"! Сами виноваты — надо точнее клятвы формулировать!

Лысый вздохнул и с видимым трудом взял себя в руки.

— Сколько еще человек в команде?

— Не знаю.

— Почему?

— Не интересовался расой своих спутников.

Кстати, тоже чистая правда. Откуда мне знать, может, Ида, к примеру, ангел?..

— Знаешь ли ты хоть что-нибудь о своих спутниках?

— Да.

— Что именно?

— Хорошие ребята.

— А еще?

— Умные.

— Знаешь ли ты вообще хоть что-то о своем командире?

— Да.

— Что именно?

— Он человек.

— Кто он?

— Кто?

— Командир.

— Какой?

— Твой.

— Что?

— Ты о чем?

— Что — "мой"?

— Командир.

— И?..

В общем, из всей моей речи сей достойный господин узнал только то, что я принадлежу к древнему роду. На третьем круге допроса, когда я в очередной раз сказал, что мой командир — человек, Лысый вышел сначала из себя — фигурально выражаясь, — а потом и из комнаты, приказав Беззубому "хорошенько отходить" меня.

— Эй! Ты поклялся!!!

Плотоядной улыбке Лысого позавидовал бы любой шахур:

— Поклялся не причинять физического вреда, да. А про магический никто ничего не говорил. Все честно. Надо точнее клятвы формулировать, молодой человек.

Я стиснул зубы. Ну да. А я идиот. Эти ребята на клятвах волколака съели, а я вздумал тягаться.

А дальше Беззубый вытащил то, что в прямом смысле является бичом существования всех магов. Хлыст Хаоса. Таких штук в Лиирдии не так уж и много — они запрещены к ввозу в страну, а таможенная служба все-таки не зря ест свой хлеб, — но они есть — все разной степени силы, но одинаково отвратительные. Хлыст Хаоса — это, по сути, рукоять обычной плетки. Пытаясь подавить страх, я вспоминал цитату из книги "Магические предметы и их применение": "...При произнесении слова силы на конце Хлыста Хаоса появляется тонкий призрачный "хвост". Это оружие не наносит физического вреда, но может покалечить магические каналы. Оно получило широкое распространение в Тмесии во времена гонений на эльфов...".

Твою налево, зря я это вспомнил... Мурашки забегали по всему телу, а позвоночник превратился в ледяной столб. Тем временем Беззубый тихонько что-то шепнул, и Хлыст Хаоса развернулся. Я охнул. Шах-хура вам в подштанники со всем его семейством! Да закрутись спиралью мой хребет, если это оружие творил маг меньше, чем седьмой ступени... Плохо, плохо, плохо! Значит, от моих каналов мало что останется к концу экзекуции, даже если я этого не почувствую — дохрово серебро не даст.

Сглотнув вязкую слюну, я спросил наудачу:

— Может, договоримся?..

Беззубый лишь хмыкнул и отрицательно покачал головой. Он размахнулся — и призрачный хлыст прошел сквозь меня, окатив волной липкого холода и оставив после себя мерзкое ощущение какой-то внутренней дисгармонии.

Меня передернуло. Беззубый понимающе улыбнулся.

И начало-о-ось...

Сначала я просто ругался. Я, кажется, применил весь свой бранный запас слов и употреблял ругательства даже в таких сочетаниях, которые невозможны по чисто физиологическим причинам.

Затем я перешел на личности. Я помянул всю родню Беззубого до девятого поколения, всех его будущих потомков и сообщил ему, почему он Беззубый.

Далее я стал перечислять, что сделаю с ним, когда выберусь отсюда. И с каждым ударом я выдумывал все более извращенные наказания. Клянусь Светлоликим, если бы кто-то тогда взял на себя труд законспектировать мои вопли, у него получилось бы неплохое дополнение к "Кодексу Наказаний".

А потом все кончилось.

И словно в завершение моего провала нас навестил давешний некромант. Он внимательно изучил меня, не очень аккуратно покопался в моих мозгах, с легкостью смел все защиты, которые я пытался выставить, коротко заявил:

— Он сумеречник, делает вид, что ему все известно, но на самом деле ничего не знает. — и вышел.

Таким образом, моя маскировка накрылась медным тазиком и присыпалась сверху песочком...

Обратно меня тащил за шкирку Беззубый. Я попытался было пнуть его или вырваться, но получил по шее удар такой силы, что на глазах выступили слезы. Парень я толковый, намеки понимаю быстро, так что до места назначения мы дошли без приключений. Беззубый зашвырнул меня в камеру — и два непонятно откуда взявшихся мордоворота (и на какой плантации таких выращивают? С виду — полено поленом, а спросишь о чем — оказывается, что полено еще и дубовое) по его приказу уволокли Ториса. Не знаю, сколько времени прошло — я просто сидел в углу, жевал свой гнев и обиду и лелеял планы мести — один кровавей и невероятней другого. Физически я был совершенно здоров. Меня даже не поцарапали. Но я чувствовал, что на магическом уровне что-то нарушено. Так человек, сломавший руку, чувствует, что в организме что-то сломано, даже если ему дать какого-нибудь обезболивающего настоя. Что-то со мной было не так, как прежде. Но поскольку на мне все еще были нацеплены эти проклятые всеми богами цепи, я мог только догадываться о том, что творится сейчас с моим потенциалом. Это пугало. Потеря магии для мага могла сравниться только с немедленным концом света.

Я кое-как выполз в некое подобие сознания только тогда, когда вернули эльфа — целого и невредимого. Энторис при этом как-то слишком мрачно усмехался.

Первые несколько минут мы сидели молча. Потом я не выдержал:

— А чего это ты так быстро?..

— Они поняли, что от меня ничего не добьются.

— И все?!

Полуночник хмыкнул:

— Ты как будто огорчен.

— Да нет, нет, наоборот... — я стушевался, — Просто мне казалось, что они должны нам допрос за допросом устраивать — лишь бы узнать, куда наши мелкого уволокли.

— Должны, — согласился Торис, — А еще должны бить смертным боем — но почему-то не бьют.

Я хмыкнул:

— Мы с Лысым соглашение заключили — что я честно отвечаю на все их вопросы, а они не причиняют физического вреда мне и команде.

— И что ты им рассказал? — голос эльфа стал на удивление спокойным. Затишье перед бурей...

— Помнишь день, когда я пообещал, что честно отвечу на три вопроса от каждого из вас? И вы мне устроили форменный допрос? Вот тут получилось примерно то же самое. Только Лысый правильно формулировать вопросы не умеет вообще. Мой учитель риторики, наверное, избил бы его линейкой на первом же занятии...

Полуночник тихонько рассмеялся:

— Тинар, ты балбес. Но балбес хитрый.

Оп-па... И как это понимать — как комплимент или как оскорбление?..

— Меня некромант обрабатывал, — продолжил эльф, — Физического вреда не нанес, но попытался покопаться в моем мозге. Получил увесистого пинка. А я закрылся.

О да. Полуночники это умеют. У них в мозгах копаться бесполезно — если почувствуют что-то подобное, то щиты воздвигнут такие, что дохра с два пробьешься. Это у них расовое. Причем щиты у них серьезные. Если лезть без приглашения... Ну, эффект будет примерно таким же, как если со всего разбегу попытаться пробить головой стенку нашего родового замка. Масса неприятных ощущений обеспечена.

— Я, правда, не ожидал от него такой наглости — и он успел выловить мою мысль о том, что, дескать, как хорошо, что я совершенно не знаю, где искать своих спутников. На этом некромант и успокоился.

Мы помолчали.

— Кстати, они знают, что ты сумеречник.

— Ага, — вяло откликнулся я, — Я тоже в курсе.

— И тебя тоже больше никуда не потащат.

— Это еще почему? — удивился я.

Нет, я нисколько не против... Только хочется знать причину подобного... хм... снисхождения.

— Я разговор какого-то лысого теаллия с некромантом слышал...

Торис ругается редко, но метко. "Теаллия"... Ругательство полуночников, которое не имеет аналогов в других языках. Если переводить с учетом примененного прошедшего продолженного времени и приставкой отрицания в будущем, то получится примерно "моральный урод, которому лучше было бы не рождаться, но раз уж он родился, ему уже ничего не поможет". Люблю их язык вот за такие изыскания. Коротко и точно.

— ...Труполюб сказал, что, дескать, малолетний наглец о местоположении мальчишки не знает ничего, хоть и пытается хитрить и строить из себя невесть что.

Я хмыкнул. Снова воцарилась тишина.

Я повздыхал. Потом побренчал цепями. Затем отстучал пальцами по полу одну героическую балладу. Просвистел другую. Промурчал третью.

Горт син! Надо что-то придумывать!.. Иначе я тут точно окочурюсь от нервотрепки, потом воскресну и окочурюсь еще раз — от скуки! Эту сакраментальную мысль я и озвучил:

— Шахур! Мы тут от скуки сдохнем!

— Будь оптимистом, — посоветовал из своего угла полуночник.

— Хорошо, если нам повезет, мы сдохнем именно от скуки, — поправился я, сделав вид, что не расслышал многозначительного вздоха эльфа, — Будь у меня возможность видеть, я что-нибудь изобрел бы, чтобы вылезти из этой дыры!.. — я пнул ближайшую стенку.

— Я прекрасно все вижу. Поверь, нам нечего здесь использовать. — флегматично ответил Торис.

И... И ты молчал, дохров ты выкидыш?!.. Все это время ты прекрасно все видел — и молчал как тмесский проповедник на допросе у эльфов?! Не, что бы там ни говорили, но полуночники все-таки слегка с приветом...

— Мы, полуночники, все-таки ближе к природе, чем сумеречники. Поэтому можем и в темноте видеть, и в лесу лучше ориентируемся...

Да, разумеется, Энторис. Не стесняйся, продолжай — тут все свои...

— Даже крысы нас не кусают.

Моя спина заледенела.

— Какие крысы? — очень тихо, почти что одними губами спросил я.

— Ну, вот эта, например.

И я почувствовал, как по моей руке заскребли тонкие острые коготки, а отвратительный голый хвост "мазнул" по пальцам. Вопль, который я издал, должен был убить крысу на месте. К сожалению, у хвостатой оказались на редкость крепкие нервы и здоровое сердце, и она в ответ только запищала. Поняв, что враг не устранен и даже не деморализован, я в панике попытался отползти, одновременно отмахнувшись от мелкой твари и попав по эльфу, а потом раздался удаляющийся писк и громкое "плюх". Мы замерли.

— Ну вот, спасибо. Теперь моя новая знакомая плавает в нашей яме. — с досадой проинформировал меня Торис.

— А что я сделал-то?

— Ты? Всего лишь ударил меня по руке, на которой сидела наша гостья.

Ага, ударил — и гостья отправилась по низкой траектории в полет прямо в выгребную яму. Хм. А я меткий!

— Ну и слава Светлоликому, — я вздохнул с облегчением, — Оттуда она меня не достанет. Семь метров тебе под килем, дорогуша! — напутствовал я крысу.

— Тинар, ты не светлый. Ты самый что ни на есть темный.

— Это ты темный. Так пугать... Я крыс боюсь до смерти... Я больше них боюсь только высоты...

— Да чего их бояться? Ты посмотри, какие они безобидные...

Я услышал какое-то шевеление со стороны эльфа, и на всякий случай отодвинулся подальше.

— Торис, учти, если ты попытаешься познакомить меня со своими новыми подружками — я их всех одну за другой отправлю в полет до ямы, пусть они там водные процедуры принимают под твоим чутким руководством.

— Сегодня погода нелетная, — заметил полуночник.

— Вот ты это скажи той крысе, которая сейчас рассекает брассом в нашей яме.

— Да ты только попробуй...

— И пробовать не стану! Только сунься!..

— Да за что ты их так не любишь?

— А за что их любить? Мерзкие, противные, волосатые, с хвостами этими голыми, кусаются больно...

— А ты для них — большой, почти лысый, берешь невинных крыс и швыряешь ради удовольствия в яму.