Египет. Легенда затерянной пирамиды

— Надень! Если что — пригодится! — чати вновь двинулся к выходу. Остановился в нерешительности. — Кенна?

— Да, учитель?

— Помнишь, я учил тебя боевому заклятью огня?

— Да, чати. Тому, что может выпить всю мою жизнь?

— Да... Ты помнишь его наизусть?

— Да.

— Хорошо, — кивнул, пошел....

— Имхотеп? — Он остановился, но не обернулся, еще ниже склоняя голову.

— Ему что-то грозит?

— И нет, и да! Все в божьих руках.... И в его...

— Ясно!

Имхотеп все же обернулся. Долго смотрел на молодого человека. Смотрел прямо в глаза. Они были одинакового роста...

— Возьмешь свой клинок и прочтешь над ним это заклятье... Он станет огнем.... Если, что.... Только...

— Да?

— Кенна.... Держи клинок одной рукой, а второй будешь сжимать мой медальон. Он защитит.... Защитит тебя!.. И не давай брату выйти из круга, пока все не кончится! То, есть... если...

— Если...

— Да. Если... — Имхотеп почти выбежал, слыша в голове уже смолкающий зов Нефрет. Девушка быстро слабела, не в силах справиться со всеми раненными. Она уже больше часа мысленно звала учителя на помощь. Сейчас этот зов смолк...

Раздался шум. Наконец-то! Кенна с облегчением выпрямился, вгоняя меч на место. Опустил руку с амулетом, собираясь положить артефакт в кошель на поясе. И тут, сквозь шум и гам, услышал крик. Кричал Сехемхет!

Не думая ни секунды, телохранитель ринулся в келью, на ходу выдергивая обратно меч и ругаясь сквозь зубы...

* * *

Он повернулся, чтобы уйти. И тут услышал возглас. Странный такой. То ли удивление, то ли ужас.... А потом смех. Дикий! Злорадный! Он бил по ушам, оглушая. Сехемхет почувствовал его всем телом. Воздух сотрясался от этого хохота...

— Ой, смотрите! Ой, не могу! Ну, уморили! Хи-хи!

— Братцы, гляньте-ка! Еще один! С мечом! Ты — чудо в перьях, меч брось! Порежешься! Ха-ха!

— Гм — грм — му — мгмрм!

— Вот уж точно! Этим мечом мы тебя и выпотрошим! Кто что хочет, ребятки? Заказывайте!

— Я желаю отбивные!

— А я жаркое по-татарски1

— А мне, пожалуйста, котлеты на ребрышках!

— А мне.... А мне.... А бифштекс с кровью, можно?

Сехемхет поднял глаза. Кенна, держа в одной руке меч, склонился к лезвию и что-то шептал.

— Теперь у нас в меню и первое, и второе! — Глумилась маленькая головенка, — А если считать возможность потрахаться и удовольствие от разделки тушек, так еще и концерт со спектаклем! Все удовольствия в одном флаконе!

— Кайф! Сейчас повеселимся!

— Ой, че это? Че ты шепчешь — то? Ты не ври! Не ври!

— Не пугай нас, малыш! В тебе царской крови то, всего ничего! Максимум на одно заклинание!

— Да! Одного срежешь, еще четверо останутся! Они-то тебе и порвут на клочочки!

— Влип ты, пацан, по полной! Снимай портки, готовься к порке!

— Ты, лучше помолись, болезный! Сейчас я в тебя свое орудие засовывать буду...

Закончить он не успел. Кенна завершил заклятье. Меч запел, сверкнул и

засветился ровным пламенем. Удовлетворенно хмыкнув, гигант подскочил к цветастой мигающей туше и рубанул по дубине у самого основания, тут же уклоняясь, отскакивая назад, уходя от удара когтистой руки.

— А! — Завыл толстый, — помогите! Кастрируют!

— Братцы! Да что ж это делается? — Дух махнул хвостом, метя в голову телохранителя. Тот пригнулся, выставив меч над головой. Часть хвоста упала у его ног, вдребезги разнеся пустые чаши для даров, — убивают!

— Help me! Help me! — Скандировала ушастая головенка, размахивая ушами, как транспарантом.

— Наконец-то, я стала полноценной женщиной! — Завизжал тонкий голос, — малыш! Я вся — твоя! Прорубай внизу дырку и впендюривайся!

В этом гвалте и шуме, Кенна вертелся юлой, кромсая тварь. Отрубая огненным лезвием кусочки то здесь, то там и уходя от ударов лап. Опомнившийся Сехемхет, узнавший заклятье, уже повторял его сам. В его руках рос огненный шар. Удар. Маленькая головенка вспыхнула, визжа и матерясь.

— У, твари смертные! Другана моего поджарили! Волки позорные! Гниды вшивые! Хрен вам, а не жизнь! Члена лишили, еще и друга мочить? Молись, кто в бога верует!

Он махнул рукой, немного снизу, и поймал уходившего от удара хвоста, (есть его обрубка) Кенну, обхватив его вокруг талии длинными толстыми пальцами, дух поднял юношу к самым глазам. Толстые щеки затряслись.

— Теперь ты — будешь моим членом! — Заявил он. Рот широко открылся, дохнув на парня смрадом и перегаром, намереваясь проглотить его. Если не целиком, то до половины то, уж точно!

— Держись, брат! — Точным ударом, Сехемхет вогнал фаербол прямо в раззявленную пасть. Рот захлопнулся, громко клацнув зубами. Глаза стали вылезать из орбит, щеки затряслись. Мышиный хвостик вдруг скрутился от жара, и голова взорвалась, разбрызгивая во все стороны кровавые ошметки, правда, кровь была странного цвета, но...

Недолго думая, Кенна поднял меч, с намерением отрубить руку, державшую его. Не успел. Пальцы разжались, и он грохнулся с высоты в три человеческих роста на землю. Принц отправил еще один шар, попав в мычавшую, зашитым ртом, голову, хотя метил в мадам. Та успела увернуться, предоставив огню другую жертву. Голова замычала, не в силах даже высказаться напоследок...

Собственная голова молодого человека кружилась от слабости. Следующий шарик уложит его на землю. А на пятый, у него просто не хватит сил! Принц сжал зубы, то ли ругаясь, то ли молясь сквозь них.

Пришедший в себя, после удара об землю, Кенна встал. Способность ориентироваться в пространстве еще не совсем вернулась к нему, и он бессмысленно размахивал, потихоньку гаснущим мечом вокруг себя.

— Аи! Убью гадов! — Женщина защелкала зубами, потянувшись своей рукой к медленно приходящему в себя, почти беспомощному телохранителю. Принц, упав на колени, с трудом, пытался вырастить еще один фаербол, вкладывая свои жизненные силы в спасение брата.

— Брек! — Глухой голос прозвучал на удивление спокойно и невозмутимо. Дух поджал одну ногу, убирая ее из под ударов, потянувшегося на звук, Кенны.

— Брек! Спокойно, ребята! — Сети — египтянин вышел из оцепенения, с любопытством рассматривая телохранителя

— Брек? Да я их покалечу! Никого ж не осталось! — Правая рука духа рванулась к человеку, но левая перехватила ее в воздухе.

— Пардон, молодой человек! Вы не могли бы перестать махать вашей железкой? Меч уже погас. К тому же, я предлагаю разойтись с миром...

— С миром? — Вновь взвизгнула Дефри, — да ты никак обалдел? Что от нас осталось?

— Вот именно, дорогая! Дефри, девочка моя! Теперь ЭТО тело — только наше! Ну, солнышко мое, успокойся и подумай! Раньше, они все нам мешали! Но, теперь.... Мы вместе! И я смогу сказать тебе все те слова любви, что давно приготовил. Вот только компашка для них была неподходящая!

— Любви? Сети... Я не понимаю... Ты?

— Да, дорогая! Я говорю, что люблю тебя! А эти двое молодых людей оказали нам неоценимую услугу, избавив нас от лишних глаз и ушей!

— Что ты хочешь сказать?

— Если никто не против, — он посмотрел на людей, — то я хотел бы, чтобы эти двое помогли нам отправиться домой, где я смогу прочесть тебе все стихи, что я для тебя написал!

— Стихи? О, Сети! — Глаза женщины закатились, головка склонилась на мужское плечо египтянина. Она была в экстазе.

— Скорее, парни! Пока девочка в отключке, становитесь оба в круг!

— Но...? Зачем тебе это нужно? — Кенна передвинулся под защиту круга, с трудом переставляя ноги, остановился возле сидящего брата.

— Твой брат и так уже сегодня перестарался с любопытством, так что молчи! А, если честно, то я всегда мечтал избавиться от этих психов! Да и с богами сориться очень глупо! Поехали, пока она опять не начала драться, у женщин это моментом.... Вряд ли вас хватит на еще один заряд. Чего ты хочешь, смертный?

— Хочу, чтоб ты ушел с миром туда, откуда пришел!

— Спасибо, смертный! — Узкие губы растянулись в улыбке.

Он таял. Быстро. Прямо на глазах. Поднялся ветер. Он рвал ставшее прозрачным тело на куски все быстрее и быстрее, унося клочья вдаль, за горизонт.

— Смертный! Она рядом, — донеслось до него, — она твоя...

Слова затерялись в грохоте бури. Стены дрогнули и встали на место. Все успокоилось и только разбитые черепки, да погасшие факелы указывали на то, что все это не было сном.

С трудом, опираясь, друг на друга, братья поклонились трону, и вышли из комнаты. Визит духов был окончен.

* * *

Имхотеп заканчивал вытаскивать обломки зубов из неба, щек и языка пострадавшего, когда услышал, что его зовут. Наконец-то!

Если бы они не пришли сейчас, он сам отправился бы, после этого раненного, за ними. За тот час, что прошел, пока Имхотеп оперировал, оставив принца наедине с духами, чати, наверное, сотню раз проклял себя за легкомыслие.

Представляя себе всевозможные ужасы, он начинал ругать себя такими словами, что когда забывался и бормотал их вслух, вызывал у Нефрет не только испуг, но и краску стыда...

Ему приходилось извиняться. Ей и так досталось, да еще и он, не в силах сосредоточиться, все время думая о мальчишках, которых оставил в храме, совсем не поддерживал обезболивания. Если бы не жрица, предыдущий пациент просто умер бы от болевого шока по вине врача.

С этим мужчиной все было проще. Его уже успели напоить так, что он умудрялся храпеть с открытым ртом и разорванными щеками. Имхотеп удивленно покачал головой. Этому смерть не грозит — это точно!

Десять минут назад, он, почти силой, отправил отдохнуть Нефрет. Девочка была белой, как полотно и два раза падала в обморок. Ее силы были исчерпаны. Еле заставив ее пойти немного посидеть на солнышке, чати заканчивал операцию в одиночестве. Вот тогда-то и появились в дверях они. Непонятно было, кто кого поддерживает. Лица — краше в гроб кладут!

Кенна пытается улыбаться сквозь зубы. Сехемхет, хоть и слаб, но очень зол! Выяснить причину их измотанности оказалось легко. Кенна, нагло прикрыв рукой рот более низкого по росту, брата, вывалил на чати рассказ об их приключении.

Когда же разгневанный, но ослабевший Сехемхет вырвался из медвежьих объятий своего телохранителя, Имхотеп узнал и причину его ярости. Бедный юноша! Мало того, что ничего не узнал, так еще и попал под обвал неприятностей!

— Постой, Сехемхет! Погоди! Не расстраивайся! Сделаем так, — Имхотеп заглянул в келью, пересчитал раненных, что ждали своей очереди: 10 человек тяжелых и еще 15 легко-раненных, но их, возможно, возьмут на себя жрецы Сахмет. когда разберутся в лагере с теми, кто ходит. — Сделаем так: ты запишешь их ответы на пергаменте. Слово в слово! И пришлешь с человеком ко мне домой. Я здесь закончу, и все равно поеду к себе. Отдохну, заодно и подумаю. Может быть, чего и станет ясно. Идет?

— Конечно! Других-то вариантов у него все равно нет! Скажи учителю спасибо! — Кенна встряхнул брата, которого почти держал на руках.

— Спасибо, Имхотеп! Видят боги, я действительно благодарен тебе. Прости, что лезу со своими проблемами. Вижу у тебя завал. Как тут дела?

— Да, вроде, терпимо. На операциях еще никто не умер, — невесело пошутил чати, — но, это заслуга Нефрет, а не моя! Я так беспокоился за вас, что мне в этот час, даже мумию нельзя было доверять! Довел бы, бедняжку, до смерти! Об обезболивании заботилась только она — все жрецы Сахмет еще на стройке. Выложилась полностью, бедная девочка...

— Вот как? И где же эта героиня? — Кенна подобрался, повел плечами, стряхивая усталость, и стал молодцевато оглядываться. — Вы бы хоть познакомили, учитель! Или она так стара, что...

— Нет, нет! Ей всего шестнадцать! Если не ошибаюсь... — Имхотеп смутился, но продолжал, — она работает младшей жрицей в этом храме. Девочка оказалась очень сильна. Я еще не знаю пределов ее силы.... Но, то, что я уже видел, очень меня впечатлило!

— Ясно! — Телохранитель покивал головой, как лошадь. Он не любил магических штучек. — А как она выглядит? Красива?

— Очень! — Ответ сорвался с языка прежде, чем Имхотеп успел его удержать, — Ну, то есть... Я хотел сказать... Что она очень необычна, по сравнению с нашими женщинами... — он почувствовал, что, спеша скрыть свой выкрик, испытывает все большую неловкость.

О, ужас! Щеки обожгло... Как будто?... Неужели он краснел? Чати растерялся.

— Ого! Да она, похоже, истинная красавица! Пожалуйста, — Кенна сложил руки на груди, прижав их к сердцу, и нежно захлопал глазками. Он, наверное, и на колени бы встал.... Но, к его боку был прислонен неверно стоящий на ногах Сехемхет, и парень не стал рисковать устойчивостью будущего правителя, ограничившись видом "святой невинности", — молю, представьте нас этому чуду!

— Да... Конечно... Нефрет! Нефрет! Девочка, где ты? — Голос Имхотепа разнесся по храму и его окрестностям...

Имхотеп дал ей возможность передохнуть. И вовремя! Последний раненный буквально пил ее жизнь... Девушка с трудом могла передвигаться, так была слаба.

Она почти выползла на солнышко. Сидела, прислонившись к теплой стене храма и впитывала в себя солнечные лучи, как губка — воду. Амулет, прополоскав в оде, положила рядом. Камень стал тусклым и бледным. Он был выпит досуха. Солнце должно оживить его.... Пожалуйста, Амон-Ра, помоги!

Сколько она так отдыхала? Час? Минуту? Нефрет не знала. Она даже не сразу поняла, что же ее обеспокоило....

Кто-то звал Имхотепа, стоя в дверях кельи, где разместился госпиталь (раньше для них обычно ставили палатку, но сейчас... Странно!).

То, что кому-то мог понадобиться чати, не удивляло. И все же... Что-то заставило ее сердце испуганно замереть, а потом понестись вскачь, как вспугнутая лань. Осторожно поднявшись, пошатываясь от слабости, жрица сделала несколько шагов в направлении двери и выглянула из-за колонны.

Она специально отошла за угол, чтобы никому не мешать и заодно побыть на солнышке, а не в тенечке. Тот, кто разговаривал сейчас с учителем, не мог ее видеть...

Но сердце испуганно упало вниз — Сехемхет! Где-то далеко — далеко внизу, под толщей земли, маленькое испуганное, непокорное разуму, сердце влюблено встрепенулось, когда осознало мысль — Сехемхет! Вот он — здесь! Протяни руку и коснешься его волос... Его руки... Можешь обнять его за шею и прижаться к теплым губам...

До нее долетали смутные обрывки их разговора, сквозь вату слабости и пелену испуга:

— И ты спросил...

-Да!..

— А они сказали?

— Что она дочь того, кто правит и той, что не познала силу! Что она...

Сердечко, глухо бившееся сквозь толщу земли, воспрянуло, отталкивая доводы рассудка и умчалось ввысь, купаться в теплых лучах счастья. Голова закружилась. Это же он о ней спрашивал у духов! Она — дочь фараона — "того, кто правит" и Тиры — "той, кто не познала силу"! Нет! Не может быть!

Он помнил о ней! Среди прекрасных дев Мемфиса, находясь в объятиях царского гарема, что славился удивительными красавицами со всего света.... В объятиях Лилит. Он помнил о ней! О, боги! Благодарю вас! Мне просто не верится...

Сердце бьется в ушах. Воздуха не хватает для вдоха. Ноги подкашиваются.