— Смертное проклятье. Это Дарена Рамски пыталась вас убить, а умирая, прокляла, — догадалась я, припоминая довольно мутную историю с исчезновением старосты старшего курса ведовского факультета.
Темные брови Вилька выразительно поползли вверх. Ну, никто не говорил, что я плохо соображаю, а то, что директор весьма быстро замял эту историю, представив Дарену как жертву свирепствовавшего тогда в городе убийцы, говорило само за себя. Кстати, после исчезновения Дарены, убийства резко прекратились...
— О Дарене и до этого по Школе гуляли довольно мрачные слухи, — пожала я плечами, — а потом она внезапно пропала, и смерти девушек, терзавшие город, тоже прекратились. Пан Вильк... Бальтазар, я вполне могу сложить два и два, чтобы получить нужный вывод.
— Гм... — чародей замялся, — а вам не приходило в голову, что это я мог быть тем убийцей, наводившим ужас на Кипеллен?
— А Серый Трибунал на что? Вас ведь наверняка допрашивали. И если бы вдруг выяснилось, что преподаватель слетел с катушек, директор бы не стал выгораживать вас, чтобы не пострадал его собственный престиж.
— Вы довольно логично мыслите для... — Вильк осекся, почувствовав, как напряглась моя рука у него на локте.
— Ну же, договаривайте! — я начинала закипать.
Вот что за человек? Почему обязательно надо гадость сказать?!
— Как для кого? Для безмозглой девчонки, из-за которой вы покалечились? Для упертой рисовальщицы, натравившей на вас диван?..
— Вообще-то я хотел сказать для творческой натуры. Так что перестаньте подпрыгивать и плеваться кипятком, как чайник на плите. Ведете себя, и правда, как девчонка!
Я заткнулась, посмотрела на него, представила, как сейчас выгляжу и едва не расхохоталась ему в лицо. Богини пресветлые, мы друг друга стоим, честное слово! И если не перестанем огрызаться, выискивая подвох в каждой фразе, то никогда не сдвинемся с мертвой точки. Все, девочка, шутки кончились, пора взрослеть...
— Спокойна, как скалы в заливе, продолжайте, — выпалила я на одном дыхании.
Вильк подозрительно покосился на меня. Ну что же, его не в чем винить, сама напросилась на такое отношение.
— Так я права? Это Дарена вас прокляла?
-Да, — буркнул он, — причем довольно изобретательно. Хотя мне ещё повезло, почти сразу, на меня, истекающего кровью, наткнулся Габриэль Ремиц. Историю с гибелью студентки действительно замяли, а мне, чтобы не вызывать подозрений пришлось как ни в чем ни бывало проводить практические занятия на треклятом болоте, и топляк на них запланирован не был. Думается, если бы не свежее ранение, все бы обошлось. Я бы прикончил нечисть, вы бы отделались легким испугом и строгим внушением. Но все вышло так, как вышло. И с того момента не было дня, чтобы я не искал способа избавиться от проклятия и вернуть свою жизнь в нормальное русло. Пан Врочек рассказал мне о Мартине Горице. Вы вряд ли о нём слышали, в программу обучения подобных безумцев не вставляют. Он был сноходцем, магом, алхимиком и еще бог весть знает кем...
— Мастером-живописцем.
— Как оказалось теперь, и им тоже, — согласился Вильк. — Его исследования уходили за грань дозволенного, а полученные им знания позволяли сотворить такое, что большую часть рукописей уничтожил Серый Требунал. Оставшиеся разбрелись по всему миру и найти было непросто. Однажды я наткнулся на упоминание о его трактате про магию иллюзий и снов, в котором часть гравюр была посвящена снятию ведьминских проклятий. За долгие годы экспериментов Мартин Гориц пришёл к выводу, что проклятие и кошмар имеют общую суть. Для меня это стало лучём надежды. Я бросился на поиски в надежде навсегда избавиться от своего проклятого дара. Потратил уйму времени и сил, чтобы добыть трактат, но в конце концов меня ждало разочарование. Гравюры, именно те, что мне нужны, были безнаждённо испорчены.
Он обречённо взмахнул рукой, и мы остановились.
— Знаете, в чем-то мы с вами похожи, — протянула я, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Богини редко так шутят, зато в их меткости сомневаться не приходится. Всё нынешнее дело, как я понимаю, один сплошной ужас, вырвавшийся на волю. Когда-то, ещё ребенком, сама того не зная, я привязала к реальному миру свой ночной кошмар. Тогда меня выручил мастер-сноходец.
— Ясь Дарецкий? — уточнил чародей.
Мы снова пошли вдоль набережной.
— Да, он запер мой кошмар на границе миров, между явью и сном. И много лет я не вспоминала о нем, но где-то в глубине души всегда тлел уголек страха, что чудовище вернется и доведет свое дело до конца. Наверное, поэтому сонная тварь так и не развеялась со временем. Все эти годы её подпитывал мой подспудный страх. А когда Дарецкий погиб, узы сдерживающие тварь начали слабнуть. После я увидела ту иллюстрацию в трактате, и мой страх ожил и начал разгораться, ну, а когда мы нашли журнал пациентов, и я наткнулась на свой детский рисунок — все пошло по нарастающей. И теперь, засыпая каждую ночь, я холодею от мысли, что тварь вырвется и довершит начатое. В первый раз меня спасли вы, простите, что затащила вас в свой сон. Это было ненамеренно, видимо мой узор послужил крючком. Но спасибо, что спасли меня тогда... ещё раз. Сегодня меня вовремя разбудила ваша драка с Румпелем, но долго такое везение продолжаться не будет. И если я не пойму, как спеленать чудовище, то в следующий раз рискую не проснуться.
— А картина Ничека имеет совершенно противоположную природу, — задумчиво произнес Бальтазар, поскребши бороду. — Узор, нарушеный этим горе-мастером, много лет сдерживал ночной кошмар неизвестного художника.
— Успешно сдерживал, смею заметить, — хмыкнула ваша покорная слуга. — Думается, если восстановлю трактат Мартина Горица и ознакомлюсь с его содержимым, смогу упрятать вашу смешливицу обратно в картину, а заодно и обуздать свой кошмар. Да что там! Я бы наверняка смогла вам помочь! — во мне проснулся мастер-живописец, и шестеренки в мозгу завертелись с удвоенной силой, изгоняя усталость.
Казалось, ещё немного и я пойму, как все это работатет. С точки зрения живописца, конечно. В сложившейся мозаике мыслей недоставало нескольких кусков, очень важных, и относились они увы не к живописному мастерству, а к магии снов, будь она неладна. Теперь проклятущая книга становилась нужна и мне.
— Мы пришли, — заметил Вильк как-то странно разглядывая меня.
В темных глазах явно читались надежда в перемешку с недоверием. Я прямо-таки слышала, какие мысли гуляют у него в голове, от радостного: 'Неужели кошмар закончится?!', до хмурого: 'Ни куця она не сможет!'.
Смогу, пан Вильк, будьте уверены. Когда на кону собственная жизнь — это отличный стимул.
На пороге лавки, у дверного проема перетянутого джутовой бечевкой с биркой, дежурил хмурый стражник. И пускать нас внутрь он явно не собирался.
— Доброе утро, Бырь, — поприветствовал его Вильк. — Сними-ка бирку на время, нам с панной де Керси необходимо попасть в лавку.
— И вам того же, пан магистр, — хрипловато откликнулся тот. — А только пущать вас внутрь не велено. Панна Бряк запретила. Так и сказала, мол если этот прохвост Вильк, уж простите, пан чародей, припрется, давать от ворот поворот.
Да уж, я только фыркнула. Похоже пан Бальтазар с этой самой панной Бряк на ножах. Интересно, что он не поделил с полутроллихой?
— С каких это пор обычный следователь... — начал Вильк, но Бырь предупредительно поднял руку. — Капитан Брац всё подтвердил, сказал, что для вас это личное, и у вас много других дел, чтобы отвлекаться на какого-то старика.
Бальтазар отступил, но судя по лицу, намеревался вырубить несговорчивого стражника сонным заклятием.
— Пожалуйста, — я несмело тронула его за рукав, — оставьте этого несчастного в покое. Незачем толкать его на должностное преступление...
— В лавке есть черный ход?
— Я так громко подумала?
Усмехнувшись в ответ на фырканье мага, я потащила его в узкий переулок, связывавший набережную с параллельной улочкой. Но и тут нас ждало разочарование в виде серой фигуры, прислонившейся к стене. Чтобы не попасться на глаза другому стражнику, я резко остановилась и Вильк врезался мне в спину, едва не уронив на брусчатку.
— Простите, — хрипло пробормотал он. — Не ушиблись?
— Н-нет... — я озадачено уставилась на его руку на своей талии. — Спасибо, что поддержали.
— В любое время, — буркнул он, глядя поверх моей головы, но отпускать меня не спешил.
— Этот парень в серой свитке из ваших? — на всякий случай спросила я.
— Увы... Придется все-таки усыпить кого-то из них.
— Не стоит, — я повернулась у него под рукой, и мы на секунду оказались лицо к лицу. — В лавку можно попасть ещё одним способом. — я скользнула обратно в переулок.
— Алана, только не говорите, что это пожарная лестница, — Вильк нагнал меня, когда я уже ухватилась за нижнюю перекладину, чтобы вскарабкаться наверх.
— Почему? Вон то окно ведет на лестничную площадку между залом и жилым покоем. И оно приоткрыто. Наверное, так... — я запнулась, к горлу подступил острый комок, — так убийца ушел из лавки. Подсадите меня.
Бальтазар пробормотал что-то нелицеприятное про свою ногу, лестницы, крыши и глупых девиц, втягивающих его в неприятности, но плечо подставил. Я, подоткнув юбку, вскарабкалась наверх, невольно вспоминая недавнее восхождение по водосточной трубе. Как он мне ещё этого не припомнил, удивительно!
Пару минут спустя мы ввалились на лестницу, и я хмуро глядела на клок ткани оставшийся на гвозде, торчавшем из рамы. Эта юбка проклята. Не успела я зашить предыдущую прореху, как она тут же порадовала меня следующей. Раздался треск рвущейся ткани, и Вильк страдальчески выругался, глядя на разодранную штанину.
— Тсс, — я приложила палец к губам. — Только не говорите, что это ещё одни порванные по моей милости брюки, — тихо пробормотала я.
— Нет, это те же, что на корабле, — Вильк мученически возвел очи горе, — Пронька мне печенку проест...
Я начала осторожно спускаться в зал. Так, сначала древесы! Подкравшись к выходу, я кинулась осматривать Иву и Ясеня. Под шершавой теплой корой ощущалась пульсация. Хвала богиням, живы! Похоже просто спят, и как крепко! Это чем же нужно опоить, чтобы так надолго вырубить древесов. Я набрала влажной земли у корней Ивы и, размяв в пальцах, принюхалась. Вильк резко хлопнул меня по руке, не давая поднести землю к лицу. Я пискнула, тряся отбитой кистью. Что он творит, куць возьми?!
— Вытяжка человек-корня, — хрипло произнес маг, оттаскивая меня подальше от древесов, — я этот проклятый запах из тысячи узнаю. И ещё какие-то алхимические добавки.
— Так бы и сказали, бить зачем?
Чародей сердито засопел. Ладно, леший с ним. Дуться потом буду. Итак, древесов опоили какой-то алхимической бурдой на основе человек-корня. И пока действие зелья не закончится, толку от них никакого. Куда больше меня волновала Ася. То, что призрак не появилась, едва мы проникли в лавку, подтверждало слова тролля. Я принюхалась. В воздухе витал какой-то мерзкий душок. Сразу вроде и незаметно, но если обратить внимание. Я уверенно шагнула в сторону стола. Запах стал сильнее и резче. И тут я поняла — в лавке воняло 'оленьим рогом'. И помимо того, что этот запах был вечным спутником алхимиков, он ещё отлично отпугивал и ослаблял призраков. И кто-то щедро плеснул на стол этой гадости, прямо у книги, служившей Анисии последним пристанищем. Схватив потрепанный том, я кинулась подальше от источника запаха, в кабинет покойного пана Франца.
— Что вы делаете? — недоуменно воскликнул Вильк, спеша за мной.
— Пытаюсь спасти нашего свидетеля! Ася! Анисия! Ну же, давай, просыпайся, ты нам нужна!
Сначала ничего не происходило, но спустя несколько минут возле меня начала проявляться еле заметная женская фигура.
— Это... ты... малышка... — едва слышно выдохнула призрак.
Богини пресветлые, да её же почти развеяли! Мерзавцы! Призрака-то за что?!
— Бери! — приказала я, протягивая Анисии руку.
— Не... стоит... малышка...
— Бери! Ты нам нужна! Сейчас!
Призрачная ладонь слилась с моей, и руку обожгло холодом. Я делилась с призраком жизненной силой, потому что не могла позволить исчезнуть навсегда.
— Алана, что вы делаете?! — Вильк рванулся ко мне, намереваясь прекратить добровольную пытку. — Немедленно перестаньте!
— Нет, — слабеющим голосом огрызнулась я, чувствуя, как холод подбирается к локтю. — Иначе Ася умрет...
— Она и так мертва! Прекратите, это убьет вас саму! — пан Бальтазар взмахнул рукой, намереваясь навеки упокоить призрака.
— Спокойно, колдунец, — фыркнула Ася, отлетая от меня, — всё под контролем.
Теперь её можно было разглядеть. Со мной же всё совсем наоборот, я сама стала прозрачной, как призрак и словно собиралась немедленно исчезнуть. Отданная энергия утекла вместе с последними силами, в глазах потемнело, ноги подкосились, и я кулем свалилась на руки Бальтазару Вильку.
Ругательства мага и звон стекла долетали будто сквозь вату. Оставьте меня все, дайте я в обмороке полежу, это не смертельно... Губ коснулась холодная стекляшка, и в рот полилось мерзкое зелье. Я закашлялась и открыла глаза. Великие четверо, ну и гадость! Чем это меня напоили?
— Не делайте так больше, — хрипло произнес Вильк, поднимаясь с подлокотника кресла, в которое усадил меня. — Вам повезло, что я таскаю с собой зелья, не дающие мне сваливаться в обморок, после того, как попробую новый припой. Надеюсь, ваше самопожертвование было не бессмысленным и эта, гхм, дама нам поможет.
