— Барон её оживил, — сказал другу Крис, — но пока она только дышит и изредка мигает. Да брось ты этого коня! Раз прибежал сюда, дальше побежит с нами.
— Может и не побежать. Не могли бы вы повязать его магией, господин Баум?
— Не получится, — отказал маг. — Видите у него пластинку на уздечке? Это амулет от подчинения. Но вы зря беспокоитесь, Эвальд. Он не сводит глаз с кареты, значит, почуял хозяйку и побежит за ней как привязанный. Сейчас поедем, и сами увидите.
До реки ехали почти два часа.
— Жарко! — сказала Леона, которая почти сразу сняла жилет и осталась в рубашке и кожаных штанах. — Ещё только середина весны, а солнце греет сильнее, чем у нас летом! Верхом ехать приятнее, чем потеть в карете. И почему я раньше не пересела на лошадь?
— И интересней, — поддакнул сидевший впереди Робера Кирилл.
— А кто сразу заснул в карете? — поддела их Алина. — На лошади так не выйдет. Да и надоест жариться на солнце. Смотрите, это не река?
— Да, это Ревор, — подтвердила Мануэла. — Самая большая река империи. Через полчаса подъедем к парому. Неподалёку от дома паромщиков есть небольшая деревня. Надо не забыть купить у крестьян мёд.
К паромной переправе подъехали раньше, чем намечала графиня. Из стоявшего на возвышении дома выбежал мужик лет пятидесяти.
— Сейчас организуем переправу, господа! — низко поклонившись, пообещал он. — Надо только самую малость подождать. Сыновья ушли в деревню, а без них я вас не вытяну. Не желаете чего?
— Желаем, — ответила Мануэла. — Женщины в доме есть?
— Есть, — осторожно сказал он. — А зачем вам бабы?
— Не бойся, никто их не тронет, — сказала графиня. — Мне нужна услуга. У нас с собой раненая дворянка, которую нужно отмыть от крови. За это я хорошо заплачу. Если найдёте чистую рубаху, заплачу и за неё. Малец в доме есть?
— Внучек, — ответил он, — восемь годов. А от него что потребуется?
— Сядет на лошадь к одному из наших слуг и покажет, где у вас деревня. Нам нужно купить мёд, а заодно поторопить твоих сыновей, чтобы не слишком долго гуляли. Да, нашу девушку нужно мыть только тёплой водой, не то застудите. Всё ясно?
— Чего тут неясного? — почесал затылок мужик. — Внука сейчас покличу, и бабы всё сделают, я им только помогу с водой. А сыновей искать — это морока. Не беспокойтесь: пока выкупаем вашу госпожу, они сами подбегут. Уже идут караваны, поэтому сыновья надолго не отлучаются. Я сам продал бы мёд, но его весь съели за зиму. А в деревне точно достанете, внучек покажет, у кого лучше брать.
Мануэла отдала повод лошади одному из наёмников и заглянула в карету.
— Как Хельга? — спросила она у Клода. — Есть изменения?
— Выпила ещё одну флягу воды, — ответил он, — и дыхание стало глубже. Остальное по-прежнему. Рану я не смотрел.
— Сейчас её вымоют, а заодно перевяжут рану и заменят рубашку, — сказала Мануэла. — Потом накормим мёдом и будем переправляться. В двух часах езды от переправы стоит большой трактир. Я думаю там пообедать и больше никуда сегодня не ехать. Ей не пойдёт на пользу тряска, а для нас лишний день пути ничего не значит. Заодно и мы отдохнём, как собирались.
С купанием возникли сложности. Поняв, кого принесли к ним в дом, бабы перепугались до невменяемости.
— Прощения прошу, — встал на колени паромщик. — Смилуйтесь над дурами! Воду я нагрел, но вашу живую навью они мыть не смогут. Даже жена вот-вот пустит воду, а от дочери и невестки и подавно нет толка. Но в селе есть ведунья... Она у нас заместо лекарки.
— Теряем время! — сердилась Мануэла. — Вместо отдыха должны ждать деревенскую ведьму! Мёд хоть привезли? Ну так хоть кормите её, пока нет купания!
Крис взял ложку и привезённый из деревни мёд и стал кормить им Хельгу. Сначала она безразлично глотала, но потом сама начала тянуться за ложкой.
— Хватит! — сказал вошедший в комнату Баум. — Вы скормили ей уже половину кувшина. Приехала ведунья, так что сейчас будет помывка. Как я и думал, это самая настоящая ведьма.
После его слов Клод ожидал увидеть горбатую старуху с крючковатым носом, но в комнату вошла опрятная молодая женщина с приятным лицом.
— С неё нужно срезать одежду, — сказала она, осмотрев воскрешённую. — Кожа пропиталась кровью, а потом высохла.
— Делайте что хотите, но чтобы она была чистой! — сердито сказала Мануэла. — Хозяин, найди нам платье посвободнее! Робер, заплатите ему! Сыновья подошли?
— Уже подошли, госпожа! — ответил паромщик. — Не извольте беспокоиться, сейчас найдём платье! Пока будут купать... вашу спутницу, мы перевезём лошадей, а вы потом переедете вторым заходом вместе с каретой.
— Кто её поднял? — спросила ведунья.
— Я, — ответил Клод.
— Тогда вы, господин маг, останьтесь здесь помогать. Не бойтесь, я вымою сама, вот одеть одной трудно. Не могу я её валять, это не пойдёт на пользу.
Она достала откуда-то из одежды острый нож и принялась с его помощью срезать с Хельги одежду. Там, где кровь сильно присохла, ведунья её отмачивала.
— Убили в спину? Рана, можно сказать, затянулась. Когда отмоем, будет лучше видно. Подняли любовью?
— Служением, — ответил Клод. — А вы много знаете.
— Училась когда-то в школе, недолго, правда. Не поможете сменить воду? Всё, больше не лейте: мне этого хватит. Теперь я её вытру, и будем одевать. Красивая... Не скажете, кто её так?
— Не мы, — ответил он, — а большего вам знать не нужно. Что мне делать?
— Придержите за плечи. А сейчас просовываем руки в рукава. Ну вот и всё.
— Сколько мы вам должны? — спросил Клод, развязывая кошель.
— Ничего вы мне не должны, — ответила ведунья. — Если считаете по-другому, убедите толстого мага, чтобы не выдавал меня святошам. Он сразу окрестил ведьмой, а я хоть и слабый, но маг. Диплома и прав нет, но я такая не одна, а здесь не станет работать ни один маг с дипломом.
Ей всё-таки заплатили и начали готовиться к переправе. Верховые лошади вместе с двумя наёмниками были уже на том берегу, а карету подогнали к тому месту, куда должен был причалить паром. Эвальд взял Хельгу на руки и перенёс на заднее сидение.
— Паром возвращается, — сказал Робер стоявшей рядом с ним Леоне. — Я думаю, что в карете уже можно ехать. Или вы хотите продолжить путь верхом?
— Поеду с Клодом, — ответила девушка. — В городе куплю шапку, тогда можно хоть весь день не слезать с коня. И вы посадите сына в карету. Мало ли что ему интересно, напечёт голову, потом намаемся. Магия не творит чудес.
Переправа через Ревор прошла без происшествий. Лошадей успокоили маги, под колёса кареты положили упоры, а пассажиры остались стоять, хотя паромщик предлагал поставить скамью. Не поехавший первым рейсом жеребец Хельги сам зашёл на паром, как только на него заехала карета с хозяйкой.
— Холодная! — сказал Крис, подойдя к краю парома и попробовав воду рукой. — Жаль, можно было бы искупаться.
— Рано ещё для купания, — отозвался Баум. — Вот в Салее можно будет купаться. Она на двести лиг южнее и не такая глубокая. Когда до неё доберёмся, вода у берега должна быть тёплой. Заметили, что нам везёт с погодой? За время пути не пролилось ни одного дождя, да и сильного ветра, по-моему, не было. Нас уже столько, что не поместимся в карету.
— Если испортится погода, наймём ещё одну карету, — сказала ему Мануэла. — Но будем надеяться, что и дальше поедем без грязи. Нам осталось ехать дней десять.
На другом берегу расплатились с паромщиком, но сразу уехать не смогли из-за спускавшегося к воде купеческого обоза. Пришлось ждать, пока два десятка возов освободят тракт. Потом дорога была свободная, и с час ехали без помех.
— Что-то они сегодня разъездились! — посетовал Робер, когда опять пришлось съезжать с тракта и пропускать большой обоз. — А погода начала портиться! Не вы о ней говорили, господин маг? Смотрите, что творится.
Небо на глазах заволакивали тучи, и усилившийся ветер погнал поднятую обозом пыль прямо им в лицо.
— До трактира лиг пять, — сказала Мануэла. — Если никто не помешает, до дождя должны успеть. Сегодня больше никуда не ехать, а уже достаточно тепло, чтобы до завтра всё высохло. Они проехали, поедем и мы.
Они успели доехать до большого трактира, завести коней в крытый загон и вселиться в снятые комнаты, и только после этого пошёл дождь. Сначала в стёкла и по крыше барабанили отдельные крупные капли, а потом полило как из ведра.
— А конь Хельги мокнет, — сказал Кирилл, поднимаясь по лестнице следом за Робером. — Он не простудится?
— Такого зверя дождём не простудишь, — ответил тот. — Уже тепло и много травы. Оклемается хозяйка, она им займётся. Видишь же сам, что он никому, кроме неё, не доверяет.
— А когда она оклемается? — спросил мальчик. — Она правда была мёртвой? Я читал, что после смерти мозг быстро повреждается, особенно если тепло. Она будет нормальной?
— К завтрашнему утру уже должна, — сказал ему шедший сзади Баум. — А ненормальными от такого не становятся. Если повреждён мозг, могут быть проблемы с памятью. Магия полностью восстанавливает тело. Как поливает! Не зря говорят, что в пути лучше не говорить о погоде.
— Маг, а суеверный, — удивился Кирилл. — Погода не зависит от ваших слов, а этот дождь и так пошёл бы. Просто люди запоминают такие совпадения.
— Ты не надумал заниматься магией, грамотей? — спросил Баум. — А то я бы мог открыть твои силы. В девять уже можно. Да и научил бы кое-чему. В жизни могут пригодиться любые способности, тем более магические. Это у вас магия лишняя, а здесь она правит миром.
— Спасибо, — отозвался мальчик, — как-нибудь обойдусь.
Перед их прибытием из трактира съехали все постояльцы, кроме одного, поэтому второй этаж был свободен, и для Клода с Хельгой сняли отдельную комнату. Эвальд внёс её на руках, положил на кровать и прикрыл одеялом.
— Помоги сдвинуть кровати, — сказал юноша. — Мне нужно быть как можно ближе, а я не собираюсь спать с ней в обнимку на одной кровати.
— Я не отказался бы, — вздохнул Эвальд. — Она уже начала теплеть. Глядишь, к ночи станет совсем горячей. И рана уже затянулась, так что ничего не мешает...
Клод подождал, пока уйдёт наёмник, и лёг на свою кровать. Он уже второй раз полностью лишался магических сил и заметил, что оба раза тело сильно слабело и уставало даже от небольших нагрузок. До ужина проспал два часа и был разбужен Алиной.
— Вставай, соня, — она потрясла брата за плечо. — Уже накрыли столы. Ой, она приподняла голову! Смотри!
Хельга приподнялась и села на кровати. Встав, она, покачиваясь и рывками переставляя ноги, пошла к дверям. Клод попытался прочитать её мысли, но их пока не было, зато были желания.
— Помоги ей, — попросил он сестру. — Ей нужно в комнату с удобствами.
Они ушли, а когда вернулись, Алина потребовала мёд.
— Я хотела узнать, о чём она думает, но почувствовала только голод. У тебя ещё должен остаться мёд, давай его сюда. Я покормлю, и побежим ужинать.
Хельга быстро и с жадностью ела, а когда кувшин опустел, сама легла в кровать. Они спустились в трапезный зал, когда спутники закончили есть.
— Мы видели, что Хельга уже встала, — сказала Мануэла. — Она ничего не говорила?
— Связных мыслей пока нет, — ответил Клод, — только желания. Мелькает что-то, но что именно — трудно понять. Наверное, заговорит завтра. Когда поедем?
— Если уедем завтра, то не с утра, — ответила Мануэла. — А может, будем сидеть здесь весь день. Дождь хоть и не сильно, но идёт до сих пор. Не засиживайся с ужином, а то она прибежит сюда.
Клод быстро съел всё, что ему оставили, и собрался вернуться в свою комнату, но был остановлен высоким, худым мужчиной лет шестидесяти.
— С вами можно поговорить? — спросил он, садясь на свободный стул.
— Говорите, только быстро, — поторопил юноша. — Меня ждут.
— Я, видите ли, академик, — важно сказал худой. — Йонас Бадер из Вирены. Вы с этой девушкой говорили на моём родном языке, поэтому я и решил...
— Она моя сестра, — перебил его Клод. — Я действительно тороплюсь, поэтому говорите, что вам от меня нужно.
— Я, видите ли, здесь застрял, — отбросив важность, зачастил Йонас. — Нанял экипаж и ехал в столицу, но когда остановился на ночлег, возчик уехал, а у меня не хватит средств нанять другого. Несколько дней я ещё посижу в этом трактире, но потом закончатся деньги и меня отсюда выкинут. Тогда останется вернуться к Ревору и утопиться! Не могли бы вы забрать меня с собой хотя бы до ближайшего города? Может, в нём удастся заработать на дорогу...
— Пока ничего не могу ответить, — сказал Клод. — Нужно подумать и посоветоваться со спутниками, а на это сейчас нет времени. Подойдите завтра утром.
Он оставил сестру доедать десерт и пробежался до своей комнаты. Распахнув дверь, юноша застыл. Возле кроватей стояла обнажённая Хельга с его шпагой в руке. Он уже видел её без одежды, но безвольно раскинувшееся окровавленное тело — это одно, а напряжённо застывшая сильная и прекрасная женщина — это совсем другое! Мужское достоинство Клода отреагировало первым.
— Его я отрублю! — низким голосом пообещала Хельга, взмахнув шпагой в опасной близости от его штанов. — Закрой дверь!
Он закрыл дверь и, не обращая внимания на шпагу, сел на свою кровать.
— Где я? — спросила она, тут же очутившись рядом. — Почему на мне не было рубашки, а вместо нормальной одежды эта крестьянская тряпка?
— Зря вы искромсали его шпагой, — с сожалением сказал Клод, посмотрев на лежавшие на полу остатки платья. — Ни у кого из моих спутниц нет одежды вашего размера.
— Лучше ехать голой, чем в этом! — непреклонно сказала она, отпихнув ногой испорченную одежду. — Хотя я вполне влезу в твой наряд. Тебе он уже не понадобится!
— Это ещё почему?
— Ты не задавай вопросы, а отвечай на мои! — рассердилась она. — Если ответишь, умрёшь сразу, будешь юлить — изрублю на куски! И начну с него!
— Эй, поосторожней! — крикнул Клод, отскочив от клинка. — Если он не нужен вам, это не значит, что можно рубить. Что вы хотите знать?
— Ты глухой или тупой? — спросила женщина. — Я уже сказала. Мне кажется, или ты действительно говоришь с акцентом? Кто ты и откуда?
— Барон Клод Шефер из Вирены, — представился юноша. — Вы Хельга?
— Я графиня Хельга Альтгард! Ты спрашивал, почему умрёшь? Неужели непонятно, что я не могу оставить жизнь щенку из северного королевства, который увидел меня без одежды?
— Странное дело, — удивился он. — У вас графини готовы выпрыгнуть из платья, чтобы воспользоваться тем, что вы хотели отсечь, а на вас и взглянуть нельзя? Учтите, что, когда я уходил, вы были в платье. Я вас не раздевал, вы это сделали сами.
— Не равняй меня с этими шлюхами!
— Что ты помнишь последним? — спросил Клод.
— Ещё раз скажешь мне "ты" и останешься без языка!
— Хорошее служение! — сам себе сказал юноша. — Значит, тебе можно тыкать, а мне нельзя? А какая разница, как я обращаюсь, если всё равно убьёшь? Ну отсечёшь язык, и кто тогда ответит на твои вопросы? Если хочешь, чтобы я что-нибудь сказал, отвечай сама.
