Заседание кабинета министров Великобритании вполне можно было назвать бурным. На то имелись причины.
Премьер-министр Чемберлен критиковал флотских в выражениях, которые по меркам английского руководства можно было назвать очень резкими:
— Ваши неуклюжие действия при уничтожении этого старого русского корыта привели к серьезным последствиям для всей Великобритании. Господин Сталин получил оплеуху и утерся. Вполне понимаю реакцию его правительства: у СССР просто нет средств для адекватного ответа. Но Германия — другое дело. Как раз сейчас мы ведем серьезные и очень трудные неофициальные переговоры с немцами. Наши люди всеми силами подчеркивают наше миролюбие — и что же? Крейсер Его Величества топит немецких гражданских лиц! Делаю вывод: вся операция спланирована скверно, а исполнена еще хуже.
Первый лорд Адмиралтейства сэр Уинстон Черчилль был не из тех, кто безропотно глотает оскорбления — а выступление премеьера он за такое и посчитал. Но свой ответ он построил продуманно.
— Сэр Невилл, позволю себе заметить: Королевский флот действует не сам по себе, он лишь исполняет волю правительства. Именно оно настаивало на уничтожении стратегически важного груза любыми средствами. А если наша многознающая разведка прозевала наличие немецких инженеров на борту, то флот тут ни при чем, это не его дело. Добавлю также, что с участием именно флотской разведывательной службы была спланировала операция, в ходе которой обеспечено отсутствие какого-либо противодействия со стороны немецкого флота и авиации. Напоминаю: в результате у нас потерь и повреждений не имеется.
Премьер-министр был не только опытным руководителем, но и прекрасным парламентским бойцом. Яда в его голосе хватило бы на отравление Темзы.
— Да что вы говорите, сэр Уинстон? И подумать только: тяжелый крейсер сумел справиться с гражданским судном, не понеся потерь и не получив повреждений! Но дело даже не в самой операции, а в ее результатах. Напомню то, что вы и так должны знать: подводный флот немцев возобновил пиратские действия в Атлантике. Поступления продуктов питания значимо сократились по сравнению с тем же периодом в тридцать девятом году. И сейчас правительство Его Величества всерьез рассматривает вопрос о введении продовольственных карточек. Еще счастье, что надводный немецкий флот не пытается выйти порезвиться на наших торговых путях. Надеюсь, вы и сами понимаете, что подобный ход событий абсолютно неприемлем для Великобритании. И как раз такой вариант Королевский флот обязан пресечь любыми средствами. Повторяю: любыми!
Сэр Невилл Чемберлен не информировал оппонента о том, что переговоры с немцами фактически зашли в тупик из-за неуступчивости партнеров. Те упорно продолжали цепляться за поставки сырья и полуфабрикатов из Швеции и Советского Союза. Значит, Англии предстоит еще раз указать Сталину на его место. С уничтожением Баку положение с топливом в СССР сильно осложнится. Без горючего и масел воевать полноценным образом нельзя. Восстановление нефтедобычи после гигантского пожара может продлиться еще год. Следовательно, именно этот год имеется у Германии для того, чтобы поставить советского колосса на его глиняные колени. Однако сухопутная авиация никак не подпадает в сферу интересов флота вообще и Первого лорда Адмиралтейства, в частности.
Но оставались еще Швеция с Норвегией. Нейтралы, чтоб им. И свободно торгуют стратегическими материалами. Что-то надо делать...
Накануне премьер-министр имел беседу с сэром Стюартом Мензисом. Начальник разведки доложил о состоянии дел по перехвату немецких радиограмм (с этим проблем не было) и их расшифровке (а вот тут проблемы имелись). Требовалось как дополнительное финансирование, что было вполне объяснимо и предвиделось, а также время — и вот этого ресурса сильно не хватало.
Как всегда, в результате разговора с начальством разведка получила очередное задание. На этот раз предстояло проработать варианты захвата портов северного побережья Норвегии.
При всех своих недостатках — его, в частности, обвиняли в том, что он недостаточно хорошо разбирался в кадровых вопросах — руководитель английской разведслужбы обладал достаточно быстрым умом. Тот, кто владел севером Норвегии, мог контролировать перемещения советского флота в сторону Атлантики. Да, дело того стоило, особенно если учесть, что спецслужбы Англии активно готовили почву для возможного и успешного столкновения военных сил СССР и Великобритании. Разумеется, Стюарт Мензис знал, что первыми в дело должны вступить немцы. Но ведь давно известно, что постоянных противников у Британии нет. А вот системы противовесов англичане умели возводить давно и с большим успехом. Русские просто обязаны были сцепиться с немцами.
Однако английская разведка пока что не знала о стратегическом значении тяжелой воды. И Стюарт Мензис, понятно, об этом не знал. Вот почему завод фирмы 'Норск Гидро' в городе Веморке не попал в зону особого внимания. До поры.
До отъезда в Харьков оставалось еще два дня. У Рославлева они были, разумеется, занятыми. Но один вечер все еще оставался свободным.
В жилище Булгаковых заголосил телефонный звонок. Трубку снял сам хозяин (он в тот момент находился рядом). Голос он узнал сразу.
— Михаил Афанасьевич? Добрый вечер, это инженер Александров вас беспокоит. Хотел бы к вам зайти и занести лекарства.
В этот момент писатель понял с ослепительной ясностью: не только в лекарствах дело.
А голос продолжил:
— Когда вам будет удобно? В семь? Отлично, приду. Со мной будет мой охранник. Уверяю, парень смирный. Тогда до встречи.
Реакция Елены Сергеевны приличествовала любой нормальной хозяйке дома:
— Я поставлю чайник так, чтобы был готов к семи. Уверена: наш гость будет пунктуален.
Разумеется, Булгакова оказалась права. Загадочный инженер появился ровненько в семь. Второго визитера хозяйка также узнала: тот самый военный, что приносил тогда лекарства. Отдать должное молодому человеку: тот скромно заявил о своем желании подождать в прихожей.
На первый взгляд Михаил Афанасьевич выглядел так же, как и в прошлый визит. Но уже на второй взгляд показалось, что писатель начал потихоньку сдавать. Слегка подросли мешки под глазами. Судя по чуть заметной неуверенности в движениях, и зрение ухудшилось. Впрочем, возраст...
— Сначала чай, — скомандовала Елена Сергеевна. Конечно же, гость достал из большой сумки шоколадные конфеты, но на этот раз не в коробке, а в пакетике.
В голове у Булгакова вполне сложился вероятный сценарий этой встречи. И проницательность не подвела.
Елена Сергеевна унесла использованную посуду, а гость извлек пакеты. В них оказались лекарства. Булгаков чуть заметно улыбнулся: как он и ожидал, инженер даже не стал спрашивать о самочувствии. Видимо, он знал о нем или догадался, хотя врачом, по его словам, не был.
— Порядок действий вам известен, — коротко и сухо сообщил он. — И тут выражение лица визитера переменилось. Булгаков поймал себя на том, что не может угадать, какие эмоции тот испытывал.
— Вот еще дело. Осмелюсь предположить, Михаил Афанасьевич, что ваша... та самая работа завершена.
Кивок.
— Рукопись имеется, надо полагать? Точнее, машинопись.
Еще кивок.
— Вы позволите глянуть?
Никто не осмелился противоречить. Елена Сергеевна принесла толстенную папку.
Инженер взял ее в руки, раскрыл и провел ладонью по первой странице, улыбнулся, открыл последнюю страницу и коротко на нее глянул.
— Да. 'Пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат'. Елена Сергеевна, вы знаете, что делать.
Рукопись вернулась в руки Булгаковой.
— Вы все еще в Большом театре, Михаил Афанасьевич?
— Да.
— А работаете?
Для постороннего вопрос прозвучал бы странно. Человек на должности в Большом — ясно, что он там работает. Но муж с женой прекрасно поняли неявный смысл вопроса.
— Пытаюсь по мере возможности. Танец, знаете ли... в нем скрыто многое.
Пауза.
— Да пребудет с вами сила.
И снова Булгаковы поняли не вполне очевидную фразу.
— Мне пора. Этих лекарств хватит до середины сорок первого.
В последней фразе также таился второй слой. Но на этот раз проницательность изменила Елене Сергеевне: она раскусила неоднозначность, но не смогла понять, в чем именно она состоит. А вот Михаил Афанасьевич подумал, что догадался.
Когда гости ушли, Булгаковы снова уселись рядом на тот же диван.
— Он кошек любит.
— ???
— Я заметила, как он гладил рукопись. Как любимого, очень пушистого кота.
Молчание.
— Мя-а-а-ау!!!
Удивляться этого заоконному воплю, право, не стоило. Все же время было почти весеннее.
Никто и никогда не посмел отказать Михаилу Ильичу Кошкину в деловитости. Но даже он удивлялся отменной подготовленности высокопоставленного гостя из Москвы с внушающим почтение документом с подписью Самого. Этот посетитель (представился инженером) привез целую кипу предложений по улучшению модели А-42. Конструкторы отметили, что машина и в серию-то не пошла, но якобы инженер удивительнейшим образом знал не только данные танка, но и перспективные замыслы его создателей. Мало того, на все сомнения находились аргументы.
— Почему калибр 76 мм? Глядите сами, товарищи: вот данные по перпективной бронетехнике... одной европейской страны. Дело даже не в том, чем вооружено вот это изделие. Гляньте на толщину брони. Пока пятнадцать, но планируется тридцать миллиметров. И с наклоном, хотя и небольшим. А вот изделие классом постарше — тут уже пятьдесят...
— ...да, рация обязательна. Вы неправы, Фрязино уже такие делает.
— ...это правильно, что вы затребовали высококачественный материал для перископов, но ради улучшения обзора также нужна командирская башенка. Вот эскизы...
— ...материал хорош, спору нет, но для шестерен коробки передач такая высоколегированная сталь окажется непозволительной роскошью при сверхмассовом производстве. А если случится война, то масштабы выпуска будут исчисляться как бы не тысячами... Верно: химико-термическая обработка. Обратите внимание на работы Николая Федоровича Шашмурина. Вы его знаете? Даже так? Тогда вам известно, что он технолог с потрясающим видением...
— Нет, не согласен с вами. Если командир или заряжающий потеряет сознание — это как, сильно способствует боевой эффективности?.. А вот от пороховых газов очень даже. Нет, этого недостаточно. Два вентилятора, только так. Получите копию эскиза. Можете проверять сколько угодно.
— Синхронизаторы в коробке передач? Обязательно! И усилие на рычаге меньше, и зубья меньше изнашиваются. Времени потребует? Согласен. Но в бою обездвиженный танк — это мертвый танк. Очень уж цель удобная. Планетарная коробка? Идея прекрасная, товарищ, но требует времени. А вот демультипликатор точно понадобится. Представьте себе танк-эвакуатор. Да, который оттаскивает битую технику с поля боя. Каково, я вас спрашиваю, тащить то, что с заклиненным или сгоревшим двигателем, да без ведущей звездочки, а еще без гусениц? Потребуется, будьте уверены; получите приказ, а у вас уже конструкция в заделе. Да и просто для тяжелого танка: как фрикционы горят, небось, знаете? А с ним сбережете ресурс. У меня и для этого графический материал имеется... Вы угадали, для КВ та же проблема...
— ...да, задержка, Михаил Ильич. Так что ж? С руководством страны договоренность уже есть. Поедете в мае, и беды тут не вижу.
Разумеется, Кошкин не знал, что пробег Харьков-Москва на ненадежном танке, в холодную погоду и без отопителя приведет к жестокой простуде, от которой конструктору будет уже не суждено оправиться. Но Рославлев это знал, и задержки, идущие, само собой, на пользу делу, также уменьшали шанс замечательного танкостроителя на преждевременную смерть.
Трое совершенно гражданских молодых норвежцев встретились в трактире, дабы пропустить по стаканчику. Или по паре. Так или иначе: что может быть естественнее? Разве что только такая же встреча, где целью было бы пиво.
Норвегия — это вам не Италия. Северяне куда менее склонны к громогласным беседам. Поэтому не стоит удивляться, что разговор этой троицы никто не слушал хотя бы уж потому, что такое было бы затруднительно.
— Хорошая селедочка, — отметил как бы между прочим Гуннар Сёнстебю. Ни одни голландец с ним бы не согласился, но таковых в трактире не было.
— Что нового помимо селедки? — поинтересовался радиоинженер Кнут Хаугланд. Но также он был лейтенантом Королевской норвежской армии.
— На меня вышли с сообщением, — нейтрально ответил Гуннар. — В начале следующего месяца немцы с англичанами устроят соревнования — кто быстрее.
Все трое сделали по хорошему глотку. Разговор продолжил Турстейн Робю:
— И мне такое сообщили. Через полтора месяца, самое большее, возможна оккупация — теми или другими. Скорее даже меньше. Отбиться мы не можем.
Вышеупомянутые порции крепкой, а также полученные сообщения следовало закусить, что и было проделано.
— Мне это сказал русский, — индифферентно заметил Гуннар.
— Я не люблю русских.
— Я тоже. Но что он хотел? И за какую цену?
— Уничтожить производство тяжелой воды на 'Норск Гидро' вместе с ее запасами. Объяснил так: тяжелую воду они и сами могут раздобыть. Для СССР главное: чтобы ничего не досталось ни Британии, ни Германии.
— Англичан я тоже не люблю. И немцев ровно так же.
Турстейн Робю, имея вид неуклюжего увальня и тугодума, на самом деле за словом в карман не лазил:
— Получается, что русские предлагают выполнить отрицательную работу. Не что-то такое сделать, а сделать так, чтобы это что-то не было сделано.
Собутыльники посмеялись.
— Что еще сказал русский?
— План предложил. И кое-что из снаряжения. Мины с радиовзрывателем. Чтобы только по сигналу. Как раз перед вторжением.
Хаугланд, будучи специалистом, оживился:
— Радиовзрыватели? Читал о таких, но сам не видел. А если найдут?
— Русский сказал: на минах будет установка на неизвлекаемость. А еще в них маленький радиопередатчик: если взорвется одна, то и прочие грохнут.
— А сколько всего точек подрыва?
На обсуждение операции потребовалось еще шесть стаканчиков и по тарелке тушеной трески с картошкой каждому.
Глава 22
Уже в полете из Харькова в Москву Рославлев с ухмылкой, непонятной окружающим, подумал: 'Ну вот, промежуточный патрон здесь изобрели, правда, без меня; автомат Калашникова — то бишь автомат Судаева — будет; командирскую башенку на Т-34 предложил, осталось лишь перепеть Высоцкого.' При этом кандидат в образцовые попаданцы прекрасно осознавал, что перепеть Владимира Семеновича должным образом способен лишь он сам. Свои же собственные вокальные и артистические данные инженер оценивал более чем скромно. Были и другие, более значимые планы.
Но жизнь, по своему обыкновению, внесла коррективы в замыслы планировщика.
Переговоры с руководством французского военного флота велись в формате двое на двое. Все четверо были адмиралами, свободно владевшими как немецким, так и французским языками.
