Далее все гости поехали в дом лорда Дитмара, где их ждало угощение. Все поздравляли новобрачных. Подошёл поздравить Дитрикса и Джим.
— Желаю вам счастья, — сказал он. — И чтобы ваша любовь никогда не кончалась.
— Благодарю вас, мой ангел, — проговорил Дитрикс, целуя его в щёку. — Наверно, это ваша заслуга, что я теперь при спутнике. Если бы вы не послали меня к покойному лорду Клуму для маркуадового поцелуя, а ваш дворецкий не чихнул бы... Может быть, всё это и ерунда, но мне кажется, вы всё-таки сыграли в этом свою роль.
Историю этой любви Джиму поведал капитан Шаллис, лучший друг Дитрикса: он стал свидетелем её зарождения и был в курсе всех подробностей её развития. Дитрикс увидел пленительного Арделлидиса на похоронах старого лорда Клума и, по словам капитана Шаллиса, замер как вкопанный, сказав тихо: "Разорви мои печёнки!" Его словно молнией поразило. Сразу после похорон Арделлидис, соблюдая приличия, избегал любых развлечений и был траурно-неприступен, но влюблённый по уши Дитрикс оказался изобретателен, настойчив, галантен и нежен, и его упорство было вознаграждено. Закончил капитан Шаллис тем, что выразил добрую дружескую зависть по отношению к Дитриксу, которому досталось сегодня в спутники такое счастливое сочетание молодости, красоты и богатства, как юный милорд Клум. Разумеется, он не мог не припомнить новогоднюю историю, уже упомянутую самим Дитриксом:
— Очень удачно чихнул этот ваш дворецкий! Мы-то смеялись над нашим другом, а оно вышло так, что теперь приходится его поздравлять.
Молодожёны поселились отдельно от лорда Дитмара, в родовом особняке Арделлидиса. Через два месяца лорд Дитмар поделился с лордом Райвенном радостным известием: Дитрикс и Арделлидис ждали первенца. В положении был Арделлидис. Рождение малыша следовало ожидать этой зимой, в фаруанне.
Летом Фалкон на два месяца улетал в рейс. На заработанные деньги он купил Джиму маленькое ожерелье с круглыми шариками вроде жемчуга. Джим упрекнул его:
— Зачем ты всё тратишь на подарки? Купил бы что-нибудь для себя.
— Всё, что мне нужно — это твоя улыбка, — ответил Фалкон. — Твоя радость. Твоя красота. Самому мне ничего не нужно.
— Я могу улыбаться и радоваться и без подарков, — сказал Джим. — Когда ты рядом со мной, я счастлив и улыбаюсь, когда тебя нет — я несчастен и плачу. Всё, что мне нужно — это ты.
Джим понимал, что деньги нелегко даются Фалкону, который из гордости не хотел брать ничего от лорда Райвенна. В отличие от Раданайта, Фалкон не пользовался дорогой косметикой, не носил украшений и одевался очень просто и скромно. За каждый подарок, который он преподносил Джиму, было заплачено одним, а то и двумя месяцами разлуки. Джим мог обойтись и без подарков, но дело было даже не в них: ничто не могло истребить в Фалконе жажду странствий, жажду полётов. Его нельзя было посадить на цепь и удерживать дома: он был межзвёздный странник.
Раданайт тем временем окончил университет и устроился работать в контору к господину Кардхайну, у которого он когда-то подрабатывал на каникулах. Он посерьёзнел, стал строго одеваться и сделал распространённую среди юристов, чиновников и прочих госслужащих причёску: выстриг виски и затылок, а оставшиеся волосы носил собранными в длинный "конский хвост". Он работал шесть дней в неделю с восьми утра до семи вечера и деньги на личные расходы у отца больше не брал: всё, что ему было нужно, он оплачивал из собственного заработка. Удовлетворяло ли его то, чем он занимался, он ещё не говорил.
Десятого фаруанна Дитрикс с Арделлидисом стали родителями. Малыша назвали Джеммо — слегка видоизменённое "Джим", как признался Дитрикс.
Время летело. Снова настал новый год, уже 3084-ый. В плейнелинне Дитрикс и Арделлидис отпраздновали свою первую годовщину, на которую пригласили и лорда Райвенна с Джимом, Раданайтом и Фалконом. Джим познакомился со своим тёзкой Джеммо, большеглазым и шустрым. Он заметил, что Дитрикс был не склонен перечить своему спутнику, чаще всего соглашался с ним и называл его "дуся". Арделлидис нежно называл его "пушистик".
* * *
— У меня к тебе просьба, — сказал Джим.
Взгляд Фалкона посерьёзнел. Отголоски смеха разлетелись в стороны солнечными зайчиками и попрятались под зелёно-розовые листья плюща: похоже, просьба обещала быть нешуточной.
— Что угодно, малыш.
Джим вздохнул, собираясь с духом. То, о чём он собирался попросить, не давало ему покоя уже давно. Он был счастлив под небом Альтерии: лорд Райвенн стал ему любящим родителем, Раданайт — братом, а Фалкон... Без него Джим не представлял своей жизни. Ему как воздух было необходимо слышать голос Странника и его стремительную поступь за дверью, чувствовать тепло его рук; видеть, как смелые и дерзкие искорки в его взгляде тают от нежности, подобно снежинкам под весенним солнцем. И Фалкон отвечал ему взаимностью.
Джим знал, что обожаем всеми в этом доме — от лорда Райвенна до дворецкого Криара, но где-то далеко были ещё два человека, которые также любили его и тосковали по нему. Эти люди вырастили его, как своего сына, и их не оттолкнула его необычность, непохожесть на других. Их добрые сердца дарили ему родительскую любовь и согревали, давали ощущение твёрдой и безопасной суши посреди враждебного моря — людского общества, нетерпимого к "белым воронам"... Но с этими людьми Джима разлучило похищение.
Он несколько раз говорил с лордом Райвенном о том, что хотел бы проведать на Земле своих приёмных родителей или хотя бы подать им весточку о себе, но лорд отвечал весьма странно. Он не возражал прямо, но придумывал какие-то отговорки и находил причины, чтобы отложить решение этой проблемы. То он был очень занят, то полёт к Земле требовал улаживания большого количества формальностей, то ещё что-нибудь... "Мы что-нибудь придумаем, мой дорогой, только подожди ещё чуть-чуть", — обещал лорд Райвенн.
Джим ждал, ждал и наконец решил действовать. На сердце у него лежал груз беспокойства и грусти: как-то там родители? Мама, наверно, все глаза выплакала. Держать их в безвестности дольше он считал просто преступным, а потому решился заговорить об этом с Фалконом.
Прильнув к его груди и заискивающе водя пальцем по его плечу, Джим сказал:
— Фалкон, ты мне нужен как... как пилот. Мне нужно слетать на Землю — проведать моих родителей. Когда меня похитили, они, наверно, были в шоке и сейчас, должно быть, чувствуют себя ужасно. Я должен их навестить. Я хочу, чтобы они увидели меня и убедились, что всё в порядке. Вот такая у меня просьба. Скажи, это возможно?
Фалкон, обнимая Джима и прижимая к себе одной рукой, другой взял его за подбородок и заглянул ему в глаза.
— Хм, просьба серьёзная, но нет ничего невыполнимого. Впрочем, это всё-таки надо обсудить с милордом.
Джим вздохнул, потёрся щекой о ладонь Фалкона.
— С отцом я говорил, и не раз... Но он почему-то не спешит. Выглядит так, будто он просто от меня отмахивается. Он сказал, что с этим куча формальностей... Это правда?
Фалкон, задумчиво хмуря тёмные шелковистые брови, проговорил:
— Да нет, не то чтобы очень много. Правда, с Землёй у Альтерии нет дипотношений, и посещать её без особого предписания не следует, но... Это всё бюрократия, в которой можно при желании найти лазейку. У меня есть такой опыт. Не думаю, что с этим возникнут проблемы, я мог бы всё устроить. Но без разговора с милордом всё равно не обойтись, малыш. — Фалкон улыбнулся и потёрся кончиком носа о нос Джима. — Если он не отпустит, я не смогу тебя никуда отвезти. А если я сделаю это без его разрешения, у нас будут проблемы.
— Я понимаю, — снова вздохнул Джим. — Я поговорю с ним, попробую убедить его... Я должен это сделать, Фалкон. Должен слетать домой.
— Я думал, твой дом — здесь, — сказал Фалкон с чуть приметной ноткой грусти.
— Да, конечно, здесь. — Джим обнял его за шею и зарылся пальцами в упругие пшеничные кудри. — Здесь милорд Райвенн и... и ты.
Глаза Фалкона тепло заискрились. Джим, высвободив губы из ласкового плена поцелуя, добавил:
— Но и там — тоже мой дом. Я вырос там. Мои родители, хоть они и не родные мне по крови, любили меня таким, какой я есть... Я хочу их увидеть.
Листья плюща грустно колыхались под летним ветерком, солнечные зайчики смешинок растаяли под ними... Забавная история, которую рассказывал Джиму Фалкон, забылась на фоне серьёзных размышлений о предстоящем предприятии.
— А если ты захочешь остаться с ними? — вдруг спросил Фалкон. — Увидишь их и... не сможешь покинуть снова? Я не смогу без тебя, малыш.
Джим задумался. Остаться на Земле, бросив лорда Райвенна и Фалкона? Мама и папа... Тень возможного выбора защекотала его сердце и заставила болезненно поморщиться. Печаль в потемневших глазах Фалкона смутила, растрогала и расстроила его. Джим обнял его так крепко, как только мог.
— Нет, нет... Для меня тоже немыслима жизнь без тебя, — прошептал он. — Мне нужно только дать им знать, что у меня всё хорошо, что я жив и здоров.
— Хорошо, — сказал Фалкон, серьёзно и ласково глядя ему в глаза. — Дай мне пару-тройку дней... Максимум — неделю. Я всё устрою. А на тебе — разговор с милордом.
Джим приотворил дверь кабинета и тихонько стукнул по ней.
— Отец... Можно?
Лорд Райвенн, в светло-бежевом костюме с белым шейным платком, что-то читал на голо-экране своего ноутбука. Две драгоценные заколки в форме морских гребешков сверкали по бокам его головы, придерживая струящиеся белые пряди волос. Отпив из чашки глоток чая, лорд Райвенн ласково кивнул.
— Входи, мой дорогой. Что ты хотел? Слушаю тебя.
Джим, набравшись решимости, вошёл и остановился перед столом.
— Отец, ты не слишком занят? У меня к тебе разговор.
Аккуратные брови лорда Райвенна чуть сдвинулись, он посерьёзнел.
— Для тебя у меня всегда найдётся время, — сказал он, привлекая Джима к себе на колени.
Джим сел и обнял лорда за плечи.
— Отец, я уже говорил с тобой об этом, но ты всё откладываешь... Это насчёт моих земных родителей. Больше я не могу ждать. Я попросил Фалкона отвезти меня на Землю, он обещал всё уладить. Я только туда и обратно, отец, не беспокойся.
Лорд Райвенн нахмурился и помрачнел, между бровей пролегла складочка. С губ его сорвался еле слышный вздох.
— Я знал, что этого не избежать, — проговорил он. — Что рано или поздно ты захочешь обратно...
Объятия его ослабели, и Джим соскользнул с его колен. Лорд Райвенн прикрыл глаза и потёр лоб, будто на него навалилась усталость и головная боль. До Джима вдруг дошла причина всех этих отсрочек... Сердце вздрогнуло и сжалось.
— Милорд... Отец! — воскликнул он потрясённо. — Ты что, боишься, что я останусь там и брошу тебя с... — Джим хотел сказать "с Фалконом", но вовремя прикусил язык и поправился: — Тебя и всех остальных?
Лорд Райвенн отнял руку от побледневшего лба и ответил с печальной улыбкой:
— Признаться честно, да... Я боюсь потерять тебя, мой милый. Потому я и всячески оттягивал этот момент, но, видно, чему быть, того не миновать.
Джим сам уселся к нему на колени и прижал его руку к своим губам.
— Отец, как ты мог подумать... что, после всего, что ты для меня сделал, я могу "отблагодарить" тебя вот так?
— Благодарность — плохой скрепляющий материал для семьи, — промолвил лорд грустно. — Если ты остаёшься с нами только из чувства признательности...
— Нет, нет, я не то хотел сказать! — воскликнул Джим, волнуясь. — Прости, что перебил, но это не так. Не только благодарность я испытываю, нет. Я люблю тебя, отец... Всех вас. Тебя, Раданайта... Фалкона. Всех. Вы стали моей семьёй. Но и их, моих земных родителей, я не могу забыть. Я должен увидеться с ними, я хочу, чтобы они перестали горевать обо мне, мучаясь в неизвестности, что со мной стало.
Пальцы лорда Райвенна с задумчивой нежностью заправляли прядку волос Джима ему за ухо.
— Не так всё просто, дружок, не так просто... — Он погасил голо-экран и отпил ещё глоток уже почти остывшего чая. — Это сейчас ты уверен в себе, и выбор кажется тебе очевидным. Но если ты увидишься со своей земной семьёй, он может перестать быть таковым. То, что на данный момент находится рядом, притягивает сильнее. Сейчас ты с нами, и тебе кажется, что твой дом — здесь. Но там... — лорд Райвенн вздохнул, — там мы будем далеко, а твои земные родители — ближе. И я не могу поручиться за выбор твоего сердца в тех условиях, мой дорогой.
Джим мог бы сказать ему, что здесь его держали не только узы семейной привязанности, но и кое-что ещё... Вернее, кое-кто. Но на устах его лежала печать молчания. Вступив в отношения с Фалконом в тринадцать земных лет, он достиг возраста шекспировской Джульетты, но не дотянул полутора лет до установленного на Альтерии возраста, когда в такие отношения вступать официально разрешено. Сейчас он, конечно, уже перешагнул этот рубеж, и они с Фалконом могли бы открыться всем, соврав, что начали встречаться недавно, но... Почему-то Джим был уверен, что лорда Райвенна им не удастся обмануть.
— Отец, я точно могу сказать: моё сердце — здесь, с вами, — проговорил он твёрдо.
Лорд Райвенн покачал головой, блеснув заколками-гребешками.
— Не знаю, Джим, не знаю... Но одно я понял наверняка: я был неправ, пытаясь тебя оградить от этого выбора... Удерживать тебя тоже было бы неправильно. Ты должен сам решить, с кем тебе лучше. Я всем сердцем и душой желаю, чтобы ты был счастлив... даже если ты найдёшь своё счастье не с нами.
Джим был готов расплакаться. Он уткнулся в грудь лорда Райвенна и обнял его что было сил.
— Отец, ты самый лучший во всей Вселенной. Я обязательно вернусь, даю слово. Моя родина — здесь, я это чувствую.
— Милорд, я даю вам слово, что с Джимом всё будет в порядке, отвечаю за него головой, — сказал Фалкон. — Я уже всё устроил, нужна только ваша подпись и... немного денег. На непредвиденные расходы.
Лорд Райвенн вздохнул. Фалкон стоял перед ним навытяжку, как перед генералом... Молодой, стройный, подтянутый, с этими дерзкими искорками в глазах, до боли похожий на своего родителя. "Где же ты сейчас, Альмагир? Странник Бездны. И твой сын пошёл по твоим стопам..."
— А подпись для чего? — спросил лорд.
Фалкон протянул ему прозрачный листок.
— Чтобы удостоверить, что груз ваш, — ответил он.
— Хм, что за груз? — нахмурился лорд Райвенн, пробегая глазами текст накладной.
— Старые редкие книги, — ответил Фалкон. — Для вашего друга лорда Дэмокса, проживающего на Фаркуа. Ну, и ещё там кое-что по мелочи, для других получателей, чтобы не лететь практически порожняком. На обратном пути завернём на Землю, кто ж нас проверит?
Лорд Райвенн усмехнулся.
— Хитро... А Джим у вас кем проходит?
— Его мы запишем как сопроводителя груза.
— Хорош сопроводитель, — хмыкнул лорд. — Ладно.
Он приложил подушечку большого пальца к прямоугольничку идентификатора внизу накладной, его биометрические данные были считаны, и на листке появилась подпись: "Лорд Зелхо Медалус Алмино Райвенн". Протягивая документ Фалкону, он сказал:
