Египет. Легенда затерянной пирамиды

Материал скопился богатейший. Уйма полезной информации. Вот и стал вельможа заносить случаи в свиток. Случай — и способ его лечения. Без всякой магии. Специально, для Али. На тот час, когда ни его, Имхотепа, ни жрецов Сахмет, нет рядом, а помощь человеку нужна срочно.

Али уже давно мог самостоятельно управляться с переломами и ушибами. Да и храм Запада достроили, и теперь он исправно функционировал. Жрецы Сахмет всегда были рядом....

Только вот записей, чати не прекратил делать. Теперь это был уже длинный свиток. Почему он продолжал этот труд? Кто знает? Есть такое стихотворение, которое вельможа вспоминал всякий раз, когда думал, о трудоемкости написания такого трактата:

Мудрые писцы

Не строили себе пирамид

И надгробий из бронзы...

Их пирамиды — книги,

Их дитя — тростниковое перо.

И память о том, что написано в книге,

Вечна...

Конечно, можно было бы писать истории. Или вести летопись правления Джосера. Или сочинять стихи...

Только вот лечить у Имхотепа получалось лучше! Да и хотелось очень поделиться своими знаниями, накопленными с таким трудом, с простыми людьми. Не с одним — двумя жрецами, что учатся у тебя.... Облегчить жизнь, как можно большему количеству простых смертных, до которых у богов никак не доходят руки.

Глупо?

Возможно...

Он макнул перо. И надолго задумался, следя, как капля медленно начинает свое путешествие с острого кончика тростинки к основанию, аккуратно охваченному его пальцами. О чем писать? Надо бы описать несколько случаев сегодняшней практики. Была парочка необычных переломов. Опять же — раздробленная челюсть...

А думалось о Нефрет и ее лике львицы, что проглядывал сквозь черты, когда девушка лечила. Как много людей она сегодня спасла! Для ее-то возраста и знаний...

Или она знает больше, чем ему казалось?

Да...

Лик Сахмет!

Ну, дела! Что же это значит? Дочь одной из побочных ветвей царского рода? Быть того не может! Для появления лика львицы нужна чистота крови. Недостаточно иметь одного из родителей царских кровей. Он — то знал...

Сам — дальний родственник Джосера...

Тогда что? Друг в свое время, еще до того, как стать фараоном (да и после, чего скрывать?), любил поразвлечься! Исключением были лишь те десять лет, когда он был женат на Ханупрет...

Женат и счастлив в браке...

Да...

Сколько ей? Лет шестнадцать — семнадцать? Получается, что она родилась, когда царица была еще жива...

Нестыковочка.

Значит, это не Джосер.

Тогда кто?

Кто же ты, девочка?

Можно было спросить богов.

Или раскинуть Таро.

Но...

Ему было неохота! Не хотелось разрушать ту тайну, что окружала ее. Эта тайна добавляла ей очарования. Она все сильнее и сильнее манила и притягивала мага. И изумляла...

И вдохновляла...

И возбуждала...

Капля скользнула по коже, испачкав пальцы, докатившись, наконец, до конца тростинки. Недовольно крякнув, чати тряхнул рукой.

Ах, незадача!

Лучше бы вытер!

Пролил чай!

Да на свитки!

Аккуратно разложил на столе, рассматривая — все ли цело. Сильно попорчен водой был лишь один папирус. Сощурившись, поднеся пергамент к самому огню, Имхотеп шевелил губами, пытаясь понять — что за информация была в свитке. Разобрав, что написано в начале, чати вновь недовольно заворчал.

Болван! Ах, болван! Девочек ему подавай! Размечтался!

Он ворчал и негодовал на себя. И не потому, что на самом деле считал себя неподходящей кандидатурой на роль любовника юной Нефрет. Вовсе нет! разница в возрасте наоборот была, на его взгляд, просто замечательной.

Дело было в том, что он разозлился на себя из-за испорченного папируса. Важного папируса. В нем были дословно записаны изречения духов на вопросы Сехемхета.

Имхотеп не любил подводить близких, любимых им, людей....

А тут...

Большая часть слов смылась и почти не была различима!

Ну и кто он после этого? Болван! Чати тяжело вздохнул. Положил свиток сушиться, ополоснул руки и пошел спать.

Утро вечера мудренее!

На столе остался лежать, чудом не намокший, "Медицинский трактат". Легкий ветерок чуть шевелил его завитки. В полутьме помещения уже не были видны буквы, что когда-нибудь станут канонами лечения в Египте....

* * *

Утро медленно и уверенно входило во владения Египта, но солнце еще не показалось и стояла ночная прохлада. Звенели трели проснувшихся птиц и чуть слышно колыхались, от легкого ветерка с реки, огромные ветви пальм.

Как же хорошо в саду в раннее утро! Впрочем, Имхотепу, чати фараона Джосера, некогда отдыхать и наслаждаться этими прелестями. На сегодня, как и на любой другой день, дела уже намечены.

Он только успел помолиться и позавтракать в медленно освобождающемся от сладкого плена ночи саду, как заботы нового дня навалились одна за другой.

Возле столика, на котором были расставлены блюда с салатами, огурцами, сладкими пирожками и тарелками с дыней, неподалеку от того края, где стоял кубок, наполненный ячменным пивом, любимым напитком египтян, уже громоздился целый ворох папирусов, исписанных мелкими иероглифами. Свитки содержали донесения о работе всех мало-мальски важных органов государства. И, конечно же, отчеты о строительстве Великой Пирамиды Джосера.

Самое обычное утро самого главного в государстве чиновника: прочесть донесения, продиктовать писцу свое недовольство работой главного распорядителя дворца — пусть тщательнее следит за садовниками, да и на кухне царского двора вчера были какие-то проблемы...

Фараон их, как на грех, заметил, а значит, уже сегодня должно доложить о предпринятых мерах! Послать письменное поощрение главному чиновнику по ирригации: до чати дошли слухи, что каналы в этом году не просто хорошо, а отлично почистили, да и, судя по его донесениям, в этой области дела содержатся в образцовом порядке. Хотя и не мешает выбрать, наконец, время и самому проехать по каналам, посмотреть — как обстоят дела на самом деле.

Отправить письменное удовлетворение инспектору государственных зернохранилищ, да приказать сегодня же посетить дворец, сразу же после ужина (Имхотеп планировал сообщить об успехах сего царедворца доложить фараону и, скорее всего, Джосер одарит чиновника на вечернем празднестве в честь посла Нубии — страна хоть и захвачена повелителем, но имеет своего правителя, кажется сына того царя, что фараон разгромил при захвате Нубийской столицы). Его послы привезли правителю ежегодные дары: черное дерево, двадцать шикарных леопардов для царского зверинца и кольца из чистого золота с приисков Нубии.

Хотя...

Прошлогоднего подарка, когда был привезен необычный зверь с очень длинной шеей — жираф, нынешние дары не затмили! Впрочем, леопарды очень порадовали царя, так как обучены охоте на газелей и антилоп, а Джосер очень любит охоту!

Да... Солнце уже высоко. Слуга только что сообщил о прибытии казначея. Поморщившись, Имхотеп выслушал отчет о состоянии налогов, мельком подумав, что и этот чиновник хорошо в этом году справляется со своими обязанностями. Все же в его отношении Имхотеп ограничился лишь легким кивком в знак поощрения, время поджимало, нужно было спешить во дворец. Джосер не любит ждать! Забыв о недопитом пиве, чати поспешил к носилкам.

Уже в носилках он вспомнил о свитке Сехемхета. Дал знак. Соскочил и понесся в дом. Слуги терпеливо ожидали его, отойдя под навес. В доме чати были довольно свободные правила.

Перерыв уже сложенные кем-то в аккуратные стопки, папирусы, торопясь и волнуясь, вельможа отыскал так нужный ему документ. Схватил его и бегом на улицу. В носилки он запрыгнул, как десятилетний мальчик!

Носилки тронулись. А Имхотеп развернул испорченный папирус. Увы! Первый ответ прочитать уже было просто невозможно. Его не было. Остались лишь легкие серые силуэты клякс. Чати сокрушенно покачал головой. Так опростоволоситься!

Так. Что мы имеем? Первые слова не ясны, но дальше... Сильно трясло и чати попросил идти помедленнее и не так раскачивать. Носилки двинулись ровнее. Вельможа вернулся к чтению. Если это издевательство над собственным зрением можно было так назвать.

Боль и кровь... Смерть глядит в глаза. Какой кошмар! Кто же она, эта его спасительница? Чудовище, какое — то, честное слово!

Она там, где Великий спасает жизнь... Великий спасает жизнь. Великий спасает жизнь.... Что же это, может быть? Кто? Осирис? Но он не вмешивается в жизнь и смерть. Сахмет? Но тогда, почему же великий, а не великая? Ничего не пойму! Дальше...

Она возле тебя.... Это что имеется ввиду? На тот момент? Или вообще? Вот и разбирайся, как хочешь!

Смотрит, как души уходят на Запад, и держит их за руки...

Бред какой-то! То намекают на Сахмет, а теперь вот — на Аменет, богиню Запада, что протягивает руки мертвым, встречая их. Кто же эта девчонка?

.... возле великих богов.... молчат...

Это и вовсе не понятно. О чем молчит и кто? Боги? Она? Жаль, меня не было там, уж я бы устроил этому мутанту — переростку! Наболтал всякой ерунду! А я теперь мучайся!

.... скоро придет тот, кто правит...... благословение.

А это-то здесь причем? Это о самом принце, что ли? Тогда почему же скоро? Вот незадача. Ничего я отсюда не смогу вытащить...

Что же я скажу Сехемхету.....

Он беспомощно перевернул свиток. Там было начертано последнее послание. Оно также очень пострадало, но было читаемо. Имхотеп углубился в текст, вздыхая и ругаясь.

.... предназначены друг другу.... мать всех...

... соединитель лишь... она будет рядом... рукой... недоступна...

... всегда будет... тебе не принадлежа....

... сядет на стул, едва ты....

.... не смогут удержаться на твоей...

... вместе вечно, ибо .... сам... решил...

Ну и что это за галиматья? Это все такое послание или просто ему так повезло, удачно стер все важное?

Имхотеп скрипел зубами от бессилия.

* * *

Все как всегда! Изо дня в день: улочки, запруженные торговцами и запах пряностей, и крики купцов и погонщиков. И дворец! Дворец, как всегда встретил его прохладой, не смотря на вступившую в свои права жару, на улицах древнего города.

Главный распорядитель — Неферхотеп, встретил его у самого входа, он уже получил письмо чати с изъявлением неудовольствия и сейчас, пока они продвигались к залу суда, где фараон каждое утро выслушивал доклады, полушепотом докладывал о предпринятых им мерах, стремясь, не столько поставить Имхотепа в известность, сколько отвести от своей головы гнев владыки Египта.

Имхотеп нашел фараона на террасе, сидя в глубоком плетеном кресле, он задумчиво вздыхал, глядя на могучие воды Великого Нила, что спешили к морю. Лицо правителя было печально, а брови нахмурены и чати напрягся и опечалился, справедливо предполагая, что раз его вызвал фараон и ждет с таким лицом, значит это полностью его вина за мрачное настроение Солнца Египта.

Подойдя, он опустился на колени, перед своим государем и хотел коснуться лбом его коленей, но Джосер перехватил друга, за руки поднимая и усаживая рядом.

— Зачем ты все время соблюдаешь ритуалы? Даже, когда мы наедине! Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, Имхотеп, и мне не нравится твое преклонение, хотя и искреннее, в отличие от большинства моих придворных, но все же...— фараон замолчал, увлекшись точками, высоко в небе. "Что это? Птицы? Орлы? Ястребы? Неужели знак богов?" — мысли проносились в голове царя, пока он всматривался в темные точки высоко в синем небе, но точки удалялись, а не приближались и он не смог расшифровать, так и не полученное послание.

Все это время Имхотеп, заметивший взгляд друга, в тревоге смотрел на небо, вместе с владыкой он ждал и страшился знака богов, вместе с владыкой он огорчился удалению птиц. Джосер сидел некоторое время в глубокой задумчивости, лишь его правая рука, по-прежнему крепко держала руку чати. Имхотеп не мешал царю, ему и самому было над чем подумать в этот момент. Но вот фараон, непроизвольно сжал руку сильнее и чати вздрогнул. Он не издал ни звука, но само движение, вывело правителя из задумчивости. Он перевел глаза на своего верного друга и улыбнулся, чуть устало.

— Видишь, какие дела творятся, Имхотеп? Боги не дают прочитать мне свои послания. Как думаешь, что это может означать? Я впал в немилость? Они против проведения Хеб-Седа?

— Не знаю, что и сказать, владыка!

— Я хочу попросить тебя, Имхотеп.... Быть может, тебе это покажется глупым.... Но.... Не мог бы ты погадать мне на Таро? Я тревожусь и не знаю, что и думать в эти, последние дни перед великим, важным для меня испытанием.

Фараон замолчал, глядя вдаль. Молчал и чати, удивленный просьбой друга. Джосер никогда особо не верил в Таро. Даже, когда потерял надежду найти пропавшего наследника, он не просил друга узнать судьбу у карт. А сейчас...

— Хорошо, господин. Как скоро я должен сообщить вам результаты? — Джосер поморщился от официальности тона.

— Когда сочтешь нужным. Я ведь знаю, что тебе необходимо будет соблюсти трехдневный пост перед гаданием. Я спокойно подожду. Делай все, как нужно...

— Хорошо, мой государь!

Вновь повисло тягостное молчание. Тихо плескались рыбки в водоеме. Щебетали птицы. Чуть шуршали, тревожимые легким ветерком листья...

Было тихо и мирно.

И в этой мирной тишине застыли два великих мужа своего времени, со смятением и тоской взирая на окружающее их великолепие и буйство жизни. В воздухе были разлиты ощущения грядущих неприятностей и несчастий.

И все как надо....

И чего-то нет....

Имхотеп в задумчивости шел по дворцу. Подходили какие-то люди. Что-то спрашивали. Он что-то отвечал...

Успокоил Неферхотепа....

Подтвердил вечернее награждение инспектора зернохранилищ...

Но мыслями он был далеко. Он думал о странной просьбе друга. И нехорошие предчувствия кружились вокруг него, упорно не даваясь в руки для рассмотрения. Вельможа мучился от осознания собственного бессилия. Сначала не смог разгадать ответы духов прошлого, теперь не может уловить дух будущего.

Что за день такой...

Мерзкий!

— Имхотеп! — Сехемхет рванулся к нему всем телом, словно собирался, как в детстве, запрыгнуть на него с разгону с требованием поиграть или рассказать чудесную историю. Глаза юноши сияли надеждой. Он весь лучился ожиданием чуда....

Чати почувствовал горький привкус во рту, оттого, что сейчас он сам разрушит эту юную веру и надежду в его могущество. Надежду на скорое счастье... Надежду на чудо....

— Поговорим у тебя в комнатах. — Голос был сух и отрывист, — нам не нужны свидетели.

— Да. — Принц неуверенно поплелся сзади, уже чувствуя, что мечта отодвигается, улетает вдаль, но, еще не желая поверить в ее исчезновение.

Она прошли длинным, хорошо освещенным коридором, ловко избегая столкновения с жаждущими пообщаться придворными, вечно куда-то спешащими слугами и копошащимися то тут, то там, рабами, которые убирали, чинили, исправляли, подкрашивали, украшали.... В общем, готовились к приближающемуся празднику Хеб-Сед.