Сотрясение астрала вновь купировалось — пребывая в оазисе на Арездайне никаких отголосков с Юзи не ощутил, даже давления, когда-то померкшего за прочими ощущениями при тестировании маргариты — напряжение являлось побочным эффектом защитных мер ЛЗ. Причины пока ускользали от внимания, да и не заострял я его — впечатлений хватало выше крыши.
Глава 14. Оазис
После глубокой медитации остался налет грусти, по Сипаугри. Хотелось узнать, как он там поживает, но порыв не зародил ветер желания — еще свеж внутренний ожог от лампы прошлого.
Три непонятные пальмы, две финиковые, чахлый на фоне эфедра зизифус, пара саксаулов, песколюб, волосатые кактусы и неприглядного вида суккуленты. Скудная флора без открытой воды разбавлялась несколькими пауками, скорпионами и мелкими змеями, охотящимися на еще более мелких ящериц. Хе-хе, какое все масенькое!..
К палящим лучам еще только придется привыкать, а предрассветный холод уже сейчас царит — ЛЗ едва-едва убрал пузырь, дав тщательно осмотреться. Вчера я пропустил закат, поспешив поскорее нырнуть поглубже в себя, снять пенку.
Разница познается в сравнении. Влажный климат Юзи с его удушающей влагой, в которой без специальных мер тело немедленно перегревается и становится чрезмерно влажным как от собственных испарений, так и от осаждающегося воздушного субстрата. И сухость пустыни, с ее зноем и температурными перепадами.
Рассвет встретил на ближайшем бархане, вспугнув ящерку. Плавный переход от холодных к теплым оттенкам, пастельный желто-оранжевый с тяжелым красным золотом, подернутым дымкой. Песок на земле, песок в небе. И ну никакой зелени или синеватой лазури! Совершенно отличная от Юзи цветовая палитра, раздражающая новизной слизистую сознания. Абсолютная новизна восприятия одним своим фактом заставила впасть в созерцательное состояние на весь день — ЛЗ любезно развернул завороженное тело на закат. Вот где оказалось зарыто настоящее золото! Охряная кайма и высокие светящиеся перья облаков, растущих и самого заката, веером прикрывшие стыдливый загар небес.
На следующий день оказалось, что рядом живут сусликобелки с несколькими мышами. Исследуя окрестности, нашел и шипастую агаму, сливающуюся с песком рядом с шапкой спинифекса, спрятавшегося за кустом эфедра. И десяток видов жуков, включая невесть какими ветрами занесенного сюда скарабея. Маленький безглорный островок, обжигающий и слепящий, обветривающий.
Первая проблема — пыль, забивающаяся в легкие, нос, рот и уши во время принятия песочных ванн. Одежду я во второй день еще убрал — время привыкания к совершенно необычному покрою еще не пришло, однозначно. Под слоем мелкого сыпучего песка млел, лежа под солнцем. Голова покоилась на мягкой плоской подушке, стребованной с ЛЗ, тело постепенно прогревалось вместе с песком. Пальцы все никак не могли нашупаться, зарываясь в обжигающий песок, пропуская между собой желтосерые кварцевые песчинки с множеством примесей, включая глину. Ни о чем не думал, гоня мешающие расслаблению мысли прочь.
Вторая проблема давняя, за общей тишью да гладью едва заметная. Повторное посещение болота Арездайна, коим оно воспринималось после бурного фонтанирования Угэрежа и непредсказуемых течений Юзи, дало обогащенному крупицами прошлых знаний и вкусившему контрастный перепад магических полей сознанию зацепиться за наличествующие и здесь квазичастицы, напоенные муками умиравшего Бога. Что стало с телом? В энергию? Или всосалось в плоть мира? Или ушлые переработали в химикалии и артефакты? Больные и нездоровые мысли хотелось дропнуть — усилием воли они отправились на задворки сознания.
Постепенно и без всяких усилий с моей стороны сусликобелки перестали меня бояться, давались в поглаживающие руки — змейки с ящерками и так давно по мне бегали, щекоча привыкающую к песку кожу. Собственный метаболизм не давал коже пересохнуть или получить ожог. Нарастающее желание совмещать водные процедуры с песко-солнечными сподвигло на занятия водной магией — стряхивать с себя песок и не допускать его, куда не следует, таки научился собственными силами, без черпания из стоячей маэны, крайне скудной в этой вообще самой по себе скудной пустыне, открывшей мне бездну новых ощущений. Стоило ЛЗ отобрать подушку, так сразу и научился.
Через декаду после переселения окунулся в за три дня оборудованный пруд, двухметровой глубины с площадью поверхности с полусотню квадратных метров. Среди окружавших оазис одного крупного и множества мелких барханов вырастил бугор, изымая разными способами, силой мысли или ветра, песок, устраивал и песочные реки, текущие вспять. И все это время агама с товарками укоризненно смотрели за варварским разрушением пришлым эльфом их столовой, зато прочие жители кто любопытничал, кто сторонился, а кто и помогать бросался, правда, мне приходилось их отговаривать то левитируя подальше, то держа и поглаживая в руках. Перед рытьем тщательно прочувствовал водную жилу, выгибающуюся в этом чудесном месте, рождающую оазис. Не я один такой умный — прикрытый крышкой из спекшейся глины и песка колодец стоял в точности над лучшим местом, ближайшим к поверхности и достаточно водоносным. Хороший колодец, глубокий, с ровными стенками, носящими печать столетий, с вплавленным в две пары ручек у крышки металлом — не лишенная изящества работа, красивая практичностью простоты. На дне вполне достаточно студеной и чуть солоноватой от растворенных минералов воды, которой хватит для наполнения пятка бурдюков, течение медленное, заполнение долгое. Стоянка как раз для двух-трех всадников на верблюдах, чьи застарелые следы, видимо, и приглянулись когда-то скарабею, над которым сжалился и сам угостил.
Чужой труд еще надолго здесь останется, а я же всего лишь хотел бассейн, воду к которому доставал из глубокой подземной линзы, не желая цедить скудную жилу, наверняка связанную по цепочке с другими оазисами. Процедура наполнения заняла весь вечер и всю ночь. Заодно учился вытягивать из ауры щуп, преодолевая сотенный рубеж. В мэл-лесу я учился ее расширять, теперь же вытягивать подобно гифу или одинокому корню, усику лозы.
Первые попытки заканчивались расширением до шара, охватывающего весь оазис, слава Арасу, не столь напичканному жизнеформами, как мэл-лес. Рефлекс на сотку сработал безусловно, остановив когда-то неизбежно болезненное расширение. Здесь я мог и больший радиус охватить — песок не споры или пыльца, здесь и свободных бактерий то раз, два и обчелся, песчинок, наверно, больше — это за вычетом обитающих на и внутри местных животных и насекомых. Нет, точное число я даже не пытался узнать, просто сопоставил ощущения. Только вытягивал щуп на полста метров, как срабатывала привычка. Благо целиком контроль не сдавал, предотвращая трагедию локального масштаба — потеря и так скудной живности и растительности в планы не входила.
Вторая серия помогла добраться до двухсотметровой отметки — после концентрация ослабляла контроль расширения. В итоге вывел следующую временную схему: Альфа контролирует плотность ауры, Бета формирует щуп, Гамма тянется.
Следующей проблемой стал буфер, вернее перемещение больших жидких объемов. Я умел без касания забирать и выливать, выучился осушать емкости. Начинал с касаний и твердых предметов — фрукты, орехи, кости, желуди, сломанные ветки, учась разделять на выходе, не смешивать, не вытаскивать мягкий плод, совместившийся наполовину с желудем. Потом настал черед жидкостей и газов — некоторые ароматы хотелось унести с собой, ведь так редко попадалось что-то одинаковое при прыжках в сотни километров. А сейчас плотности ауры не хватало, чтобы зацепиться и утащить не литры, а хотя бы бочку. Да, упущение, с расширенной аурой не тренировался забирать ничего, кроме энергии, уходя лишающей жизни всякую донимающую меня пакость.
В итоге, покумекав, решил на первое время ограничиться навыками филигранного управления аурой, а именно формирования плотного щупа, не в две руки, а в волос. Начал с десятка метров на поверхности, захватывая и выбрасывая песок. Тут же сотворил второй волос — контролировать и формировать такой проще одному потоку. Нет, первоначально волосы смахивали на длинные мизинцы — один захватывал песок, другой выпускал, пока третий не смекнул вообще без буфера обходиться — пси-телепортация как раз начиналась с перемещения в пределах расширившейся ауры, а теперь опыт надо было переложить на предметы.
Весь предыдущий день и перекладывал, истончая щупы. Пришлось даже отойти на гребень бархана, чтобы не повредить оазису — песчинки порой вылетали с большой скоростью из-за превышающей силу тяготения скорости перемещения. К середине дня успешно затягивал волосяным щупом песок, вытряхивая его из примечательного второго — толщина с мизинец, при этом кончик раздут в шар. Водя одним над склоном и хлестая другим по склону, добивался приемлемого результата. Тогда же пришла мысль более легкого закапывания в песок — лег и переместил часть из-под тела над собой. И чего я раньше недотумкал!? Час потратив на негу в жарком песке, продолжил развивать мысль, закапываясь в стоячем положении — заодно еще через час натренировался изымать ровно по контуру тела, при этом, не давая рассыпаться, портя только что сотворенное. Правда, бархан от этих экспериментов существенно пострадал, потеряв в высоте — все обвалы направлял на внешнюю сторону, оберегая змеек и ящериц — пяток пал жертвой аурного бича, перемещавшего все в него попадающее.
И вот ночью настал долгожданный момент, когда на семисотметровой глубине волос ауры встретился с водяной линзой. Четко определив всасывающую область, начал заполнять бассейн, с пропеченых стенок которого выдул налетевший песок и несчастных жуков, поедаемых нахальной агамой. Аурный шарик на конце второго щупа превратился в душевую лейку, под которую немедленно встал, регулируя напор целебных струй, естественно восполняющих запасы воды, массажирующих изголодавшуюся по ним кожу.
Пляжный комфорт грел душу. Окунулся, лег на жаркий песочек, выставив хладное пламя на пузе, шее и лбе под заживо запекающее Ра. Остудил воду до нескольких градусов от точки замерзания и стал в самое пекло перемещаться до сауны и обратно, наладив отток тепла от воды в кабинку, одолженную у ЛЗ.
Начавшие было смущать тектонические толчки — эхо Угэрежского Разлома, как я его окрестил — вошли в разряд привычных. На Юзи они гасли где-то в переплетении корней мэллорнов. А на Арездайне, вернее теперь, когда я обрел большую чувствительность и стал глубоко залазить, они поначалу создавали определенный дискомфорт и порождали страхи.
После очередной часовой медитации усовершенствовал бассейн, добавив с бортов широкие ступени с бортиками, раза в три увеличившие поверхность. Ссыпал в часть из них песочек. Получились мягкие песочные ложа и твердые, по щиколотку, по колено, по пояс. Сделал остекленевшего из песка и по форме тела выемки, несколько, под разные позы и уровень воды. До утра тренировался придавать ауре не шарообразную, кубическую или параллелепипедальную форму, а повторять контуры, чтобы лишний песок и насекомые в него не сыпались.
Глядя на вдруг ставшую любопытной Туську, барахтающуюся в воде, вынырнул к ней — на сусликобелку мой еще не полностью отрегулированный аурный барьер не рассчитывался точно. Острые коготки впавшего в панику зверька распороли кожу.
— Тише-тише, Туська, не верещи. Вон, смотри, Брыську испугала. И не старайся, не оцарапаешь больше. Чего у вас, революция в семье? Обычно это ты трусишь за пронырой Брыськой. Тише... Вот, здесь мелко, Туська. Спокойнее, берег рядом, а вода такая мокрая, хе-хе! И мордочку мы умоем, и хвостик распушим, и об ушках позаботимся. Вот и славно, а ты боялась. Давай, беги хвастаться Брыське, детишек приводи купаться.
Холодный душ быстро вошел в привычку — вода быстро испарялась, а пополнение — это лишняя тренировка. Постепенно распрыскивание приобретало ровность, формировалась четкая направленная струя. Опробовав раз контрастный душ, быстро пристрастился, доводя до совершенства перераспределение кинетической энергии.
Большой перерасход при активных водных процедурах вначале решился левитированием над серединой бассейна, а потом я выучился стоять вольготно на воде — поверхностная пленка сильно напоминала тренировочный батут, на котором маленькому мне преподавали координацию с последующими крыльями ветра, и одновременно перину. Освоил несколько видов ходьбы по воде: вспомоществование левитацией с приданием коже ног гидрофобных свойств; распределение веса по всей доступной поверхности; аурное давление на водяные слои. Однако остановился на пси-варианте. И при каждом способе поднимал рябь или более сильные волны, сравнивая ощущения от получаемых эффектов.
В один из дней душ превратился в душевую кабинку — край ауры цеплял воду, распределяя и направляя ее струи по всей внешней поверхности вовнутрь. Шикарные ощущения, особенно когда стал выборочно добавлять контрастность температур — сперва несвязными аморфными областями, затем кольцом, несколькими движущимися кольцами, движущимися кругами или квадратами. Забавлялся с водой словно впервые ее встретил, как маленькое дитятко. Часто баловал и сусликобелок, стараясь не приучать к своим шалостям.
Бесконтрольное испарение воды привело к бурному росту оазиса, этому способствовали и отпечатки моей ауры, в этом стоячем маэновом болоте до сих пор оставшиеся. Лишь крик неведомой ранее птицы заставил обратить внимание на расплодившихся на буйных травах насекомых. Только сейчас я сопоставил картинку оазиса до бассейна и после — в три раза увеличилась растительная масса, а ведь траву по краям бассейна посчитал по инерции с мэл-лесом естественным явлением.
Впечатлившись своей безответственностью, уселся в центре водной глади, покрывшейся рябью от дующего и дующего с запада сухого ветра, и принялся учиться вычищать свои следы, особенно с торного пути до водяной артезианской линзы, как самого удобного пособия — волосяные следы легко прослеживались, никакого труда не стоило убедиться в том, что очередной след истаял. Труднее выводить отпечаток от расширения — он же буквально на всем в стометровом радиусе, кроме воздуха и унесенных им пылинок-песчинок. Через час переместился на гребень бархана, забрав всю воду из одномоментно высохшего бассейна. Через час переместился в самую яму между двумя сборищами песчинок.
Из-за вдруг всплывших проблем пришлось учиться экспрессметодой — через анализ в медитации. Два потока погрузились в обработку, один стал пульсировать, увеличивая радиус на метр. Раз за разом, раз за разом повторял. Час, второй, третий. Перерыв. Отдых. Повторный круг. Суммарно сутки ушли на совершенно новое понимание — аурными манипуляциями в прошлом не баловался совершенно, оттого и медленно продвигался, но и мнение о себе приподнялось до как когда-то, при вступлении на пусть овладения собой, раз магия в прошлом активно изучалась. Пусть по наитию. Медитацию жульничеством не считал — она инструмент, не более, вполне на уровне освоенный инструмент. В итоге после успешной чистики оставленных в земле следов, я расширился в километровом радиусе, точнее охватывающим гребни дюн цилиндром, вернее блином, тщательно убедившись в отсутствии асмов поблизости, и попросив проконтролировать процесс ЛЗ. Туська и Брыська почти привычно щекотали меня хвостами, требуя у засидевшегося ласки, и вскоре ее получившие — несколько дней трудов увенчались успехом. Однако, не полным — по части сокрытия ауры я совсем не преуспел ввиду полного отсутствия мыслей об этом. ЛЗ неприменул сообщить эту радостную весть. Действительно радостную — работы по аурной тематике непочатый край, и спешить никуда не стоит — ЛЗ бдит денно и нощно.
