Эх, паучек, напомнил ты мне о Сипаугри. Вот смотрю я на твою паутину, и вижу игротеку для паучат, тренировочную базу ускоренного впитывания инстинктов мозгом из крови. Или ловчую сеть для сочных бабочек. Завидуй, паучек, у тебя таких нет, одни хитиновые жучьи панцири. Да ты и им рад — ты прилетел худышкой на подхваченной ветром паутинке, а уже как разъелся, растолстел. Смотри, паучек, о запасах не забывай — скудеет уже местное общество, кончилась мокрая жизнь. И почему в твоих восьми глазах, как мне кажется, я вижу тень Сипаугри?
— ЛЗ?
— Ты защищен, Лис. Принцип подобия не применим.
— Ммм?
— Догадайся.
— Йейль!.. Все настолько плохо?
— Да. Божественный Сипаугри по праву занял свой кратонный престол сил, сместив не пришедшего в себя после блокирования астральной части эспаумарга мерцающего.
— Прыткий какой... Расскажешь?
— Он пошел вслед за тобой, Лис. Двуликий, двутелый.
— А... Э... Сам?
— Ты фактически его вырастил. Чему удивляешься? Он при тебе сверкнул.
— Типа я не спрашивал, ты и не говорил. Он не пытается со мной связаться?
— Пытается.
— А как он смог всем своим телом засиять?
— Переместившись в Бурациауи. Забрав все из браслетов на первую искру.
— Но ведь его тело — это миллионы квадратных километров, даже кубометров!
— Сипаугри поддержал свою часть, не захотевшую становиться обычным статичным Мицелиумом, осознав полезность. Симбиоз перешел на новую ступень. Произошло глобальное духовное слияние.
— Жмыыых...
— Не переживай о пропущенном. Мы поделимся, позже.
— А Давжогл?
— Он переваривает стихии.
— Мде, ясно. И... эм... чем занят Сип?
— Разбирается с пленными. Ты зря поторопился списать элиту. Ты не все видел. Никто в полном смысле этого слова не умер, а пятеро, гм, уже отпущены.
— Он думает справиться с мерцающими!?
— Там был только один мерцающий, главнокомандующий Ок`Сеэнль.
— Ял!..
— Второго "убрали" Юзи вместе с освобожденными пленными. О переговорах сам узнавай.
— Значит, они зарядили ему браслеты.
— Верно. Он подрос. И шокирующие подарки ему к лицу.
— Кого шокирующие?
— Некоего гнома, например.
— Эргкх!..
— Вынужденного смотреть на всех честными глазами. И активно искать крыс. Мнимых среди реальных.
— Хм. Значит, мне не стоит пользоваться магией вообще?
— Почему же? Не налегай на нити силы. Не высасывай досуха большие объемы. Ты уже умеешь совмещать свое и заимствованное. И на Юзи возвращаться не собираешься. А Сипаугри еще не осознал всего, по ряду причин Сип не покинет основное тело или материк.
— Изучает аномалии?
— И это тоже.
— Ясно, общается, учится владению своими силами и магией. Он ведь не почувствовал моего взгляда через паука?
— Ты не на тень его смотрел. Давай учиться видеть духов-покровителей, хранителей и объекты поклонения, не выказывая внимания. Я изолирую паука.
— Слушай, а Сверьялус тогда, случаем, покровителем всех рек не стал?
— Становится.
— Жмых, что твориться то!
— Успокойся. Ты просто катализатор на вакантные места Пантеона.
— Ох как ты меня успокоил, ЛЗ! Спасибо, дорогой!...
— Не пори горячку. Ты ведь почуял подвох в предложении Сипа переместиться в Бурациауи, памятуя Сверьялуса. Теперь приобрел очередной опыт.
— ЙЯЛ!..
— Тише, Лис. Тише. Я тоже поумнел. Теперь и в сексе не грозит. И детей сможешь завести, обычных для своей расы.
— Утешил...
— Думай в позитивном ключе. Теперь оба сиятельных заняты друг другом.
— И моими поисками!
— Тише, Лис. Тише. Ты оставил каналы для связи. Естественно он ими поделился. Тебя не ищут. Просто теперь знают о том, что связь возможна. Буде что экстренное — непременно узнаешь, или они от тебя. Тебя же хотели защитить...
— Я не юнец!.. Извини, ЛЗ. Более чем статысячелетние иначе и не воспримут...
— Они учатся.
— Ну вот, все недели насмарку...
— Уверен?
— Да. Меня все еще легко вывести из себя.
— Ты быстро вернулся за установленную черту. Это достижение.
— Спасибо... Слабая похвала, но я ей рад.
— Есть, к чему стремиться.
— Ты скуп на похвалы, когда все жашно.
— И нам тоже.
— Хех...
После трудного разговора, длившегося мгновения, лежал в удобной выемке с согнутыми коленями и заложенными под затылок ладонями в замке, вглядываясь в рунный пояс, становящийся в сумерках все явственней на безоблачном небе, пока еще не затоптанном Рухмом и не продырявленном Бодо.
Думать о себе не хотелось. Вообще думать не хотелось. Расслабленно созерцал ночное небо, Бета все же не сорвался, раскрасив его воображаемыми звездами, не дал взбередиться памяти, готовой исторгнуть пузырьки прошлого. Спокойное созерцание коричнево-зеленого бока Рухма, медленно поворачивающегося. Планетарный мячик катится по обручальной орбите Глораса, вызывая приливные волны в телах как океанов, так и глоров, и многочисленных живых организмах постепенно привыкающих с новому старому ритму, во многом благодаря все тем же пресловутым мерцающим, эльфийским владыкам, держащим ускользающие бразды правления. Что принесет ветер перемен Глорасу?
Глава 15. Нападение
Дни побежали вприпрыжку за параллельными делами.
Учился видеть покровителей, с легко различимого Сипаугри перейдя на финиковые пальмы и ящериц, лишь косвенный имеющих пригляд, по словам ЛЗ. Но ничего не получалось. Понимать понимал косвенность — увидеть не мог. Ни услышать, ни понюхать не удавалось.
Изучал прядильный аппарат паука. Как железы вырабатывают секрет, служащий основой для нитей паутины. Как получались сами нити. Сравнивал с отложившимися в памяти кадрами, сопоставляя четкие понятия нить, веревка, канат. Нервный трос пока не рассматривал, задача минимум — научиться самому прясти себе одежду с заданными свойствами, вернее объединить прошлое знание с настоящим.
Пытался у себя на пальцах выращивать орган для генерации паутины, а так же филигранно использовать маэну, с геометрической точностью творя инфэо. Получалось не ахти как, но лиха беда начала!
Гениальная мысль заглянуть в волосяной фолликул и вообще ознакомиться самым внимательнейшим образом с волосяным стержнем и луковицей приоткрыла завесу тайны над некоторыми свойствами собственной шевелюры. Стал ясен механизм свечения и небольшая, но имеющаяся зависимость длины эльфийских волос и количественными объемами маэны при взаимодействиях с внешней средой. Начал постепенно раскрываться потенциал волос.
До тайны нервов, до причин удачного симбиоза антибиотической паутины и грибка не спешил. В исследовательский угар не впал. Чередовал требующие высокой концентрации вещи с наблюдением за жизнью жуков и мышек — кто за кем охотится, как прячется, порой вмешивался, играясь не только с Туськой и Брыськой, но со скарантами и одним гекконом с раздвоенным кончиком хвоста. После яда полозов с Юзи зубки местных змеек оказались безвредными — ради интереса решил разрешить прокусить обиженной за развешивание на пальмах песчаной эфе кожу. Опробовал и хвостовой удар Колки, которую сбрасывал с веток или переворачивал вниз головой.
Инертность маэны с большим рассеивающим коэффициентом новостью не являлась. Но после Юзи лезвия ветра утратили свою скорость. Там достаточно было наставить паруса и выпустить ворох лепестков, а вихри сами доставят его к целям, еще и ускорение придав. Там сияющий эффект работал от непостоянства токов маэны, придавая поверхностям не меньшую пестрость, чем имели окружающие заросли. Там сама среда усиливала инфэо на разрыв. Здешнее окружение, отчасти забытое привычное, требовало иной политики. Чем быстрее и дальше метаешь лезвие, тем большую силу надо вложить, порой до квадратичной зависимости, или даже кубической, или самому краем сознания провожать плетение, волей стабилизируя.
Вспомнились слова наставника об эффективности кантио на ближних дистанциях, когда цель в метре или противник примерно в паре метров от тебя — механизм стабилизирующего эффекта ауры очевиден, плетение не успевает побывать во внешней среде, находясь все время в благоприятной для себя атмосфере. Выяснил достаточность волосяного аурного касания каркаса инфэо, взамен полного охвата структуры.
В диком и агрессивном мэл-лесе не сразу пришел к мысленным якорям, вернее к одному, что во лбу, не ЛЗ. К чему лишние фокусаторы? Зачем усиливать и стабилизировать, когда маэна сама усилит, а целей и так навалом в стометровке вокруг? Пока маг телится языком или ручками, его трижды съедят разными способами. А здесь же телор и малор совсем не лишни. Однако, я не мастер, так, маг-самоучка с перекошенным образованием, презревший в угоду положению всеми теоретическими выкладками, чтобы по мановению извилины тут же родить телоровое и малоровое сопровождение своим придумкам, без дивусвизио, на эрудиции, магической подкованности.
Кантио не зря поименованы так — они поются. Вслух или про себя. Часто с танцем. Наука создания новых кантио чрезвычайно сложна, ведь необходимо учесть огромный объем факторов. Движения телора и звуки малора должны наиболее четко отражать суть целевого воздействия, они так же призваны формализовать магические эффекты, обеспечить их доступность и воспроизводимость. Чаще творения нового изменяют имеющееся под себя, под свой голос и пластику, следуя прописанным в веках правилам и наставлениям, по толстым учебникам и многочисленным справочникам, наизусть известным маститым магистрам, не говоря уже об архимагах. Это самые грубые заклинания требуют всего лишь механического повторения пассов и верности чередования звуковых сочетаний, слов и фраз на малоре, составляющих магическое предложение, оказывающее какое-либо воздействие, в согласии или нет с замыслом мага. В кантио же важна каждая тональность, каждое мускульное сокращение, наравне с внутренним настроем и мыслеформой.
Опытному магу доступны и краткие предложения на малоре, когда фраза или слово заменяют целые предложения и даже абзацы, произносимые мысленно по всем правилам, и простые распальцовки, заменяющие движения всем туловищем.
Мастер своей дисциплины видит тонкую структуру плетений, состоящую из проводящих энергию каналов, связок и узлов, выполняющих обработку — истинное зрение, имеющее своей начальной стадией магическое с дальнейшим ранжированием по множеству признаков. Ему гораздо понятнее влияние проводящих телора и малора на информационно-энергетический каркас плетения, он может либо сам покорпеть над улучшением своего основного набора или всего доступного списка, либо воспользоваться трудами других, ранее выведших формулу для схожего с ним уровня знаний. Либо он становится способным обращаться по именам к объектам воздействия или посредникам
По скорости овладения и понятливости определяются магические таланты с нужным складом ума. Конечно, при этом есть и уникумы, которые налету схватывают материал и могут быстро сформировать в голове нужный образ. И узкие мастера, способные грацильным движением передать минутный текст на малоре, или словом охарактеризовать длинный танец на телоре.
В боевых магических искусствах скорость ценится выше поражающего фактора — своим более быстрым воздействием можно успеть поразить врага раньше, чем он тебя, или, на худой конец, сбить его настрой, концентрацию, дезориентировать, выгадать время для чего-то мощного из собственного арсенала. В противовес боевой гуманитарная магия. Бытовой подраздел, личная гигиена. Всем эльфам доступны примитивные магические манипуляции из весьма широкого набора — у древа Оккидентали он определяется принадлежностью к стволам и стеблям с ветвями, так сказать, цветом глаз и волос, однако нельзя это путать со способностями. Если вспомнить тайный визит банкира в мажор-эолосе Акиулюни, то светляк и живые плети с подогревом и водяным зеркалом являются примерами магических манипуляций, к использованию коих у того или иного эльфа большая склонность. Хотя есть и сложные комбинации, как мша, скажем, или левитация, которые схожи со своими пси-аналогами лишь по достигаемому результату.
Исходя из предпосылок, для своего внутреннего пользования определюсь следующим образом: инфэо — заклинания на чистой основе из мыслеформ, со строгими стереометрическими фигурами и другими геометрическими заморочками; кантио — заклинания с озвучиванием на малоре или показом на телоре, хотя, строго говоря, телор подразумевает все состояние тела, вплоть до продуктов внутренней и внешней секреции, а язык волос вообще едва ли не в самостоятельный определяют.
Поскольку меня сломало — совсем обленился! — заниматься возникшими сложностями, точнее вернувшимися, в общем, принялся за клинки ветра, вернее маэны или чистой энергии, потому как задать вектор проблем не составляло, даже в активном режиме.
Клинок — это как лезвие, остающееся в руке. Провел ребром ладони, создавая светящуюся дугу, сжал кулак замест отпускания в цель, вот и готовый клинок. Но кантио медленно. Да-да, конечно, я невыносимо грублю на телоре, чавкаю и шепелявлю, когда получаю световой клинок в продолжение ладони или при сжатии кулака, да и слишком превозношу себя, считая результат клинком, а не банальным лезвием.
Отказался от кантио за неимением наставника, растолковывающего неописанные в учебниках нюансы, и не желанием торопиться с дивусвизио — признаться, я боялся не удержаться, соскочить с катушек и сгореть, прошлый опыт углублять или расширять страшно не хотелось, лучше медленно, но верно. В пределах собственной ауры никаких проблем с подпиткой и контролем не возникал — вполне спокойно окружил себя стаей металлически поблескивающих лепестков, выборочно окруженных огнем, имеющих искристый шлейф или другие визуальные или практичные эффекты — всего день ушел на модернизацию инфэо и аурные эксперименты.
Пустынный пейзаж в мгновение ока испарил непрерывную напряженность. Беззаботное времяпрепровождение все явственней омрачала жажда простимулированных аурой растений — на всех не хватало, все стонали. Приняв сутра волевое решение начать привыкать к одежде, вернул творение ЛЗ, не успев домыслить и довести до практики собственные способы производства, засыпал смущающий бассейн, провоцирующий на вялость и потакание таким одиноким и активно засушиваемым песками пальмам. Вот тут безопасная расслабленность и превратилась в преступную безалаберность — предупреждения от ЛЗ, посчитавшего недостойным спуск к взаимоупрекам, не последовало. Так и застали меня, варварски расщепляющего по жилам труп — милостиво за миг забрал жизнь аурой — белой солодки, чей стебель не успел возвыситься и расцвести кистью фиолетовых цветов рядом с кустиком тамариска.
Две стрелы просвистели рядом с рукой, державшей куст, еще две целились в руку с кинжалом, ювелирное владение которым отрабатывал, стоя в отбрасываемой пальмой, дающей огуречной формы плоды в жесткой волокнистой кожуре, тени. Йейли появились по барханному мша без предупреждения!
Песочного цвета халаты с волнистым рисунком делали восемь фигур почти сливающимися с дюнами, даже рукояти ятаганов, риото, одного уруми обернуты в светло-коричневую кожу, под цвет прочих элементов амуниции. Четверо со средними луками, складными, комбинированными. Одна увешана магической мишурой, великолепно замаскированной. Трое с посохами, желтые листья одного на гибкой лозе прекрасно скрывали блеск кристаллов, а матовая поверхность металлов замысловатого наборного узора не пускала зайчики в глаза. Все светловолосые — отличительный признак Ориентали. Трое с ореховыми глазами с удивительно завораживающей разнородностью радужки, нечета пяти с монотонным янтарным окрасом, светло коричневатым с желтым или зеленым уклонами.
