Массаж вводил в некий расслабляющий транс, отключающий генерацию мыслей, разум, оставляющий чувственное восприятие. Пальцы рук разминали пальцы ног и стопы, привыкшие ощущать под собою травы, землю, держать вес тела. Внешнее тонизирование, пусть и через свое же второе тело, учило разделению восприятия — ЛЗ иногда брал управление одним из двух на себя, показывая направление, даря пример для сравнения, выражая себя в узком семейном кругу, среди родных.
Период расслабления от всех забот о собственной безопасности, домашняя обстановка уюта, опека родных постепенно формировали мое ядро, тот якорь и тот противовес, что дарят уверенность в себе и укрепляют внутренее я.
Спустя месяцы Лис поименовал тела, как Альфа, Бета и Гамма. Некая раздвоенность и растроенность мышления осталась внутри, качественно изменившись. Планомерное развитие в заданном направлении принесло долгожданные плоды, начавшие путь от завязи к зрелости. Поначалу, конечно, был стеб на эту тему, но поддержанный Лейо и Зефиром постепенно сошел на нет. Волна отразилась — когда-то ставшие гранями единого целого духа, теперь стали гранями личностного кристалла. Три полноценных лика образовали угол, вершину, триединство, за которым угадывалась голографическая проекция общей структуры, додекаэдра из прошлого, терпеливо ожидающего неминуемого воссоздания.
Я... Да, я, Лис, размышлял на тему рекреации, повторного прохождения пути. В одну реку не войти дважды. Я шел не по торной дороге, и в конечной цели не сомневался. Принимая наследие, догадываюсь — оплачено кровью. В прошлом взыскана цена, а за какой-то кредит по сю пору расплачиваюсь. Изберя иной путь, предал бы достигнутое? Возможен ли был отказ от выбранного и оплаченного вектора? Тогда б не так и не тут стартовал, а на Имриксе, среди людей, в том хаосе проще выжить и затеряться. И воевал бы сейчас на передовой. Нет, нельзя сломя голову бросаться в пекло за чужой ответственностью без уверенности в себе — это побег от своего эго. Я иду через войну за себя, непрерывные баталии за самость закаляют не только характер. Угу-угу, непрерывные баталии, хе-хе!..
Таки не устоял, сорвался. Один из сеансов эротического массажа плавно перетек в большее — располагающая обстановка способствовала. Хех, уж себе-то не ври, спихивая на обстановочку! Мужские стоны и вздохи эхом отражались от стен грота, которым ЛЗ под шумок, хе-хе, придал великолепные аккустические свойства. Да-да, мужские, теперь я с полным правом считаюсь совершеннолетним, что, собственно, и праздную(ем)...
Скальный комплекс вскоре покинул, перейдя на недельные циклы. Мшарю, куда глаза глядят, по настроению останавливаюсь, осматриваюсь, примечаю место для длительных медитаций. И посвящаю доран любовным утехам, начинающимся с парных гимнастическо-акробатических упражнений и рукопашного спарринга, переходящего в водные процедуры, массаж, секс.
Теперь я сам мог не только организовывать абсолютную стерильность вокруг себя, но и обрабатывать большие площади, как расширяюще растягивая ауру, так и при помощи инфэо, использующего схожие принципы. Простейшая сетка выгребала мусор — крупноячеистая, затем с ноготь, с волос, потом облучение и фазовый переход, стирающий память воды, обогрев собой с фиксацией своего светлого, подобного даруемому белым карликом Зид. Следом разговор с растениями. Мог и приказать, но предпочитал ласку, возвращаемую сторицей. Вот и готово временное пристанище, порой защищаемое куполом еще и от ливня, который все равно очень быстро подметет за мной все следы — воду за собой сливал вниз, к корням, конденсируя для местных лужу, в которой оставлял свитое для себя из растений.
Порой плел гамак, а порой ограничивался ковром или мягкой кучей, похожей на стог сена. С навесом или цинновками, порою с собой прихватываемыми. Нет, вещами я не стал обрастать, но, в конце концов, хочется же лелеять материальные носители кусочков памяти, ну и да, лениво порой готовить заново масла и цветочные экстракты из нежнейших лепестков отдаленной родственницы розы. Каждый доран проходил в сокровенном антураже, когда ярком, когда нежном с рассыпанными по поверхности водной глади нежно розовыми и желтыми цветами, достаточно редкими среди окружающих агрессивных расцветок.
Не обделил вниманием и паутину. Издалека изучал, пытаясь понять структуру, причины эластичности, маэнопроводности и других удивительных свойств. Однако чем дольше следил, тем четче проявлялась мысль — она часть чего-то, не хотящего пристального рассматривания. Многослойная защита, отводящая фокус, путающая взгляд, к жмыху шифрующаяся, вобщем. Интерес подогревал неспеша, периодически возвращаясь к обдумыванию считываемых показаний, заодно и развивая датчико-сенсорную дисциплину.
В один из летних дней, когда на Юзи царил разгар зимы — вообще деление на четыре сезона сделано в угоду северу, в приэкваториальной зоне и на юге за вечное лето с сезонами дождей — за вуалью из льющейся с небес влаги, решился на испытание маргариты(*), как поэтично назвал то самое устрашающее инфэо. Для этого, когда по календарю истек доран, а сладость уже пролилась, стал в темпе превращать пруд в настоящую солфиалу. Первым шагом собрал за собой почти всю воду в ледовый шар. Вскрыл броню мэллорна. ЛЗ согласился нанести все необходимые символы и руны в правильном порядке, как положено, только когда я аргументировал необходимость подобного варварства потребностью в коррекции своего виртуального пространства под окружающую реальность для идеального соответствия, практическим подтверждением теоретических изысканий, разъяснением для себя тонкостей работы с силами, приобретении опыта построения сложных узоров и работы с большими объемами маэны, опробации статических защитных систем инфэо, идеальностью момента, и рядом других. Да и зря, что ли, батрачил Альфой и Бетой на два фронта, создавая сразу и место отдохновения на значительном удалении, а так же проводил все эти расчеты и многоэтажные формульные построения, нарабатывая базу, используя лишь датчики и себя самого, оставляя место для подставления снятых с готовой солфиалы измерений. У меня накопилось более чем достаточно резервов для смешивания с активизировавшимся штормом.
Ровно в полдень прикрыл лицо ладонями, прикрывая зевоту, и оттолкнул от себя маргариту, воплощенную в эфире виртуальную модель инфэо, насыщенную маэной. Вокруг все напряглось не хуже, чем когда-то при князе Ок`Шиидонр, подобное же давящее ощущение, сопутствующее чувству оскудевшего маэной пространства.
Альфа и Бета, став прозрачными для физических воздействий, прикрытые Гаммой от эфирных, статистами свидетельствовали один в эпицентре, другой метрах в ста над и километрах в пяти от. Всего четыре початка с коррекций с мэл-деревьев на конкретно мэллорны, окружающие выбранного на убой старика, и так лет через триста загнувшегося бы от естественных причин, даже грибы такими сухарями брезгуют, а пауки вообще не показываются. Совесть чиста, не за ящеров ще переживать, или сочные бордовые вишни с кулак размером на пару с трехметровыми гроздьями пупырчатого винограда шартрезового оттенка в фуксиевого цвета подвижную пульсирующую крапинку.
Цвет ледовой корки врезался в память — потрясающий оттенок. Летели наносекунды — воображаемый бугор еще не запорошился снегом, образовавшаяся благодаря стараниям ЛЗ эссенция жизни собралась в жемчужное ядро, началось формирование второго слоя. Очень важно изъять из окружающей эссенцию воды только кинетическую энергию, определяющую движение элементарных частиц, чтобы передать ее вовнутрь максимально аккуратно. Именно этот ядреный пар превратился в свою противоположность, воплощенную в высокотемпературное плазменное облако, накрывшее все безобразие.
Вращающиеся ледовые пластины оголили ближайшие древесные остовы, разлетевшись от эпицентра на тридцать километров. Зеленый конус над солфиалой продержался доли секунды — вырвавшийся следом пар буквально испепелил его еще перед превращением в огненный смерчь, преобразиший кубок мэллорна в царь-факел, и пеной перевалившийся на слишком близких соседей. А на главном языке огня медленно поднимался сверкающий шар, или это именно он и тащил вверх пламя за язык, но не удержал. Стоило взметнувшемуся ввысь огню дать слабину, и небо просело вместе с невинной тучкой, прогнувшейся подобно резиновой основе батута, на который брыгнул небожитель. Пламя расплескалось испуганными потоками, ураганно метнувшись в межствольное пространство, обятнутое презревшей все паутиной, засиявшей ярче угасающего огня. Центральный мэллорн вздрогнул еще и от вида четырех своих соседей, чья энергия поменяла свой вектор на огненный, отчего они от самых корней, целиком вспыхнули, обдав жаром не желающего гореть соседа, поневоле начавшего к ним присоединяться. Прочие организмы в ужасе тряслись, а многие с визгом бежали прочь, впервые в своей жизни пренебрегая обильно разбросанной едой, конвусильсивно дергающей лапами, если остались, да и не успели многие распрямить свои ганглии в сторону от еще не успокоившегося эпицентра. Как раз пыхнула жемчужина радужным всполохом — не кукурузина, вспучивающаяся хлопьем от температуры, но бутон, выстреливший вниз расходящейся тучей радужно сверкающих искр, таки разрывающих нити паутины, а так же насквозь проходящие через стволы мэллорнов. Со стороны — фееричная картина высыпающейся из взбухшего живота натужно побледневшей тучи манны небесной, презревшей вихри, основательно взбаламутившие воздух. Следом за радужным дождем, от которого ЛЗ прикрыл неспеша отлетающего прочь Гамма, отправившего воссоединившихся Альфу и Бету в буфер, раскрывался цветок плазменной орхидеи, изгнавшей весь цвет из заново рождающейся тучи, которую пронзил ревущий столб огня, окутанный оглушающими молниевыми разрядами, изломаными ветвями упершимися в стремительно чернеющие и загорающиеся рыжим пестрые кроны, похожие на измочаленные полоски тряпок. Наклоняющий к центру взрыва мэллорны ветер вздымал в воздух черную гарь, рождая гигантский гриб с белесой юбочкой на тонкой ножке-гейзере и клубящейся на десятки километров пыльно черной шапкой, рассвеченной не унявшейся огненной сердцевиной, разогнавшей облака, закрутившей из них обручь вокруг своей ноженьки, который постепенно ширился. Гриб вырос на десятки километров в атмосферу, образовав целую серию из облачных колец, оставшихся далеко внизу, где по поверхности уже ширилась ударная волна, вздамыющая в воздух листву и ящериц. В радиусе десяти километров образовался глубокий колодец-кратер до самой глубоко пропекшейся земли, поблескивающей кристально-черным с радужными вкраплениями, где-то там, все же ближе к кромке, даже торчали огрызенные кореньеща поваленных мэллорнов, вдали угольно почерневших до белесого налета, полыхающего красными разводами, вблизи кристаллизовавшихся. А еще во многих километрах вокруг поднимался смрадный дым от пропеченых организмов, а остаточная ударная волна кроны потрепала и того дальше. Черный цвет смерти распустился белым грибом в цартсве жизни.
Лучевая болезнь, радиация, ядерный взрыв — все эти термины я испытал на себе, катасрофически ошибшись в расчетах силы взрыва и реакции эссенции жизни на плазменное состояние, сдетонировавшее ярчайшей вспышкой, убившей все, что еще жило на десятки километров вокруг. Все три моих тела умерли в тяжелейших мучениях суммарно за трое суток, ЛЗ пришлось воссоздавать их заново в том уголке, что устроил в пяти тысячах километрах от эпицентра.
— Чудовищно...
— Прости, Лис, и мои расчеты оказались ложными...
— Ядерная энергия, помноженная на маэну... незабываема.
— Хм...
— Полезно не забывать о смерти, только и мечтающей о поцелуе со мной. Уж лучше черный юмор, чем рефлексивно сокрушаться или пускать слезу, свирепеть или трепетать в панике за бедных ящеров. Будем воспринимать это за сданный экзамен по стрессоустойчивости и проваленный по физмату.
— Грустно...
— Мое сердце не поросло мхом. И я знаю, что за червь тебя сосет — Давжогл.
— Да, Лис. Мы выжаты до капли. Последний резерв тебя сейчас прикрывает, но если...
— Ясно, защита собственной проявленной составляющей, неэфективная меня и еще сокрытие в том урагане энергий. Я уже готовлюсь войти в турийя, ЛЗ, сможешь принять свет?
— Отдавай по капле, там поймешь дальше. И ты не прав про защиту — тебя не от этого закрывали, о подобном пламени я все превосходно знаю и сориентировался мгновенно. Дело в крайне необычных побочных эффектах.
— Эм?..
— Эссенция жизни детонировала и в астрале, который ты еще не включил в свой спектр восприятия. Изменение ее сути разорвало все связи души. Эманации купировались в области, примерно соответствующей Юзи. Рыщущим здесь чародеям крупно не повезло... Все, достаточно тянуть, Лис...
Вновь звездная система, вновь я светило, согревающее двух летающих вокруг птах и оставшиеся в точности такими же планетами. Ясно, ЛЗ прикривыл не только меня. Я не знаком с планетами, но благодарен им и за них. Один протуберанец, второй, я делился бездонным собой.
На пятые сутки неспешно анализировал причины несработавшей способности, позволяющей проходить через препятствия, оказавшегося бессильным покрова и простреленой аурой. Какая ирония, всплывшие из прошлого названия убивших тела излучений: альфа, бета и гамма, обхединяющиеся одним термином радиация. Нечто похоже изобретено, по словам ЛЗ, не давшего примеры этих мозгодробительных инфэо.
На шестые сутки с обновленной защитой собирал данные с места драматического взрыва. Какая трагедия?! Да тут же микромир просто взбесился, с ошеломляющей скоростью врываясь на освободившиеся ниши вышестоящего — свято место пусто не бывает. Зид освещал амеб с кулак размером, парящих вокруг метровой инфузории, шар с голову на ножке с руку и тонких ножках — бывший бактериофаг. И это не самые распространенные организмы, непрестанно мутирующие, вспенивающиеся, делящиеся, столовающиеся. Наблюдаемое через микроскоп стало доступно для невооруженного взгляда. Мелкие клещи выросли до размеров с упитаного бычару. Однако за кругом окристаллизовавшихся мэллорнов, заполняющимся дождевой водой, победно топорщились грибы, да такие разные, что с ходу насчитал тройку тысяч совершенно новых, никогда не виданных — треугольные, квадратные и десятиугольные, блекнущие на фоне настоящих шляп-кусудам, шарообразных звездчатых, с веерными перекрутками, многослойными юбками, торчащими и вверх, коронами на шляпках, и прочая, и проча! Но все это меркло на фоне пауков, впервые на моей памяти вылезших на яркий свет и буквально опутавших паутиной все кроны мэллорнов, превратив весь периметр в гигантскую пиршественную скатерть-самобранку. Они только и успевали упаковывать и отправлять коконы по эстафете вглубь дикого мэл-леса. Десятки тысяч особей, сотни видов, на глазах пополняющиеся новыми десятками. Сюда тащили яичные коконы, из которых через час или два сноровисто выползали совершенно разные на вид паучата, здесь же и свивали яичные коконы — настоящая фабрика пауков. При мне уже появились с вынесенными на усиках третьими или двадцатыми парами глаз, с ромбическими брюшками или оволосатившимся не хуже многих кактусов и белок с пышными хвостами, а так же свободно левитирующие, закрепляющую паутину прямо за воздух! Ох, какая это была паутина, дивусвизио фиксировал образование полимеризованного белка, обогащенного любопытнейшим химическим набором элементов, а так же поразительную шарнирность. Вот, вот в чем фишка! Грибница!!! Разбрасываемые ею споры не успевали налипляться на воздушные экспромты, давая в деталях рассмотреть процесс камуфлирования, когда с определенного момента уже сами паучьи железы прядильного аппарата вырабатывали правильную пряжу.
