Ничем не примечательное мэл-дерево на северной окраине вдруг истошным криком ударило по чувствительным окружающим, все мэлы пробила дрожь, а потом мэл-кедр, один из нервных узлов древесной системы, единомоментно расцвел огнем, выспыхнув от корней до факельной кроны — в отличие от корней и ствола с ветками, листья горели васильковым пламенем.
— Пшищпшиис!.. — разнесся глас титана-флэйманта(*).
Ниодна кошка даже мявкнуть не смогла, как и все прочие, отправившие в ментальную сферу Акиулюни душераздирающий вопль заживо летящих в Бездну.
Объединенная корневая система, транспортная сеть виастирпс, выплюнула всех перемещавшихся по всему эльфийскому лесу в разобраном виде, но с нетронутой головой, еще живыми и с пока еще ясными сознаниями, которым открыли окно в ад. Красота лиц и голосов очернилась жуткими гримасами и нечленораздельными звуками, взвывших хором.
Однако первыми, до демона, у порога магистрата Акиулюни прямым виастирпсом, при множестве свидетелей, способных отслеживать начальные точки перехода, и с постоянно активированными ментальными щитами, появилось два пособия, во всех боронских регалиях — на шее баронский медальон, на единственных оставшихся фаланговых костях соответствующие кольца и перстни, и длинные волосы, разметавшиеся веером над их живыми головами, на которых застыли маски выпавших из реальности от болевого шока.
Жители мажор-эолоса Акиулюни надолго запомнили Диэигнисинис, проклятую субботу, кровавое шестое, миг явленя Бездны, гораздо сильнее прочих. Весь эльфийский лес дрожал в те мгновения разрушения дармовых путей виастирпс, основанных на мэлах и проложенных через них.
Вылезший с корнями титан-флэймант стал вровень со всеми окружающими мэл-кедрами, наводя смертельный ужас на плебейское быдло. Стоящий рядом вицеграфский дворец Кеце-Ентир воспылал первым — огромный живой факел согнулся попалам, опуская до земли свою крону, сеющую пламя с яркими васильковыми огненными кончиками, страстно трескающимися и стрелающими смертоносными искрами. Феерическая картина в постзакатных сумерках под шипящий трескающе-стреляющий хохот резвящегося демона, залезшего в самый центр разведенного им костра из четырех толстых мэл-кедров, вспыхнувших промасленными тростинками...
Глава 7. Способ номер двенадцать
— Этраны... Стебель Кедрус`Центаурея срезан со ствола Ок`Шиидонр. Князь прислал свои личные извинения...
— Да хоть сам царь, пережитого не изменишь. Уйдите...
— От Их Высочеств извинения всем пришли еще в доран, этраны, пока вы восстанавливались, пребывая в болевом шоке.
— Претор, я обвиняю вас в преднамеренном необоснованном насилии над нижестоящими титулованными и вызываю на дуэль.
— У вас душевная рана, вы не в сво...
Палата тюремного типа — деревянная постель с мховым матрацем и согревающим полем, закрытая диафрагмой дырка и цветок с крепкими бархатными лепестками в ладонь размером за зеленой ширмой, торчащие из пола деревянные тумбы, символизирующие стол с сидениями, переплетеное лозой окно с видом на чудесный сад, узорчатая кора стен, сворачивающийся лепесток-дверь. Нетронутая одежда из двухслойного виметекса(*).
Ваши медики со всеми так поступили, всех в глубокий сон на время регенерации, чтобы проснулись целенькими, без всяких телесных следов. И не давали сознанию возвращаться, химически ли, магически ли — не суть. Я был не вправе просить Лейо-Зефира, я вновь сгорал заживо в костре принятого решения, в болевом откате. Вы заставили меня страдать, заперев. Но я вам благодарен — анализ урока Цевтошитаэ стал отдушиной, вкупе с диусвизиво вознесшей меня на вершины древнего элитарного дим-мака. Я унял пожар, сразившись насмерть с Болью — у меня не осталось выбора, кроме как пожалеть ее, раствориться в ней, обратить в себя. Эн и Ли, познавшие себя в любви, провели спарринг в горе, убивая друг друга сотни, тысячи раз, каждый раз возраждаясь в победившем. Лис простил себя, опустившись на новые глубины познания.
Кровавый фонтан из срезанного горла и покатившейся головы скатывался шариками с защитной пленки вокруг уже пятерых, в основном двух ставших впереди пепельных альфаров с шафрановой радужкой глаз. Ли всеми пятью чувствами воспринимал сферическую картину окружающего, видя ушами и слыша кожей, а Эн наблюдал информационно-энергетические структуры — отвязаться от срывающей крышу действительности не удавалось, вернуться к привычному восприятию не получалось — постоянно мешали. От меня не укрылись феромоны страха предупрежденного медика, а не в пример слабую защиту он не удосужился укрепить — раздробленное воздушное лезвие, по любимому принципу фрактала, не оставило ему шансов будучи специально подогнанным.
— Следующая наша встреча, тюремщик, это начало боя без правил. Ищите мэл-наркоманов на место в мэлд-кольце в соседних камерах.
— Это медицинская палата для восстановления вашего здоровья, этраны оло-Солярис.
Я наконец-то соизволил повернуться и посмотреть в глаза смертнику, кривящемуся наготе. Из-за моего плеча сверкали потусторонним зрением мои глаза.
— Публичной казни подлежит претор, не ведающий творящимся в собственной вотчине. — Для вас станем кусающимися зверьми, загнанными в угол творящимся произволом. — Сгиньте...
Двух пар пронзающих и выворачивающих наизнанку глаз эльф не выдержал — взбешенный развернулся на каблуках и поцокал прочь.
Они оставили труп. Я получаю новые данные для анализа. Я стал червствым? Я научился убивать, прощая. Страшно. Сосредоточиться. Надо сконцентрироваться на нем — фокусировка поможет нащупать отдельные нити чувств, на нем должно получиться — это не бабочки или пчелы за решеткой в саду.
Так и застыв у окна, с прижавшимся сзади Эном, смежившим веки, я стоял, глядя на труп глазами, вдыхая запах крови и испражнений, ощущая прохладный ветерок, несущий свежесть, слыша шелест листьев, порхание и жужжание, во рту вкушая сухость с железным привкусом. Широкая спина, грудь с тугими мышцами и острыми сосками, мятный запах волос, сладкий вкус кожи, мерное сердцебиение, стремительный ток крови в сосудах.
Это я, любимый, это все я, Ли, Эн. Обуздал свои чувства, и желания. Какой интим в тюрьме? Я потерплю до пуховых перин и благоухающих масел. Мне невтерпеж, однако, сбежать и пустить коту под хвост то, ради чего вытерпел все это, безусветная глупость. Из огня да в полымя — пусть. Болтает щепкой на волнах — пусть. Все к вящей пользе. Я хочу и буду учиться, по казематам и пыткам — пусть. И не позавидую учителям — со всех спрошу, каждому воздам, все они увидят надежды полный взгляд, провожающий их на переработку.
— Добрый вечер, бароны. Князь Лакуараюль Ок`Шиидонр приглашает Вас на аудиенцию, — парадный голос к парадной черной форме с золотым шитьем и золотому мелкоузорчатому ажурному обручу на черных волосах, в тон светлым глазам.
— Здравствуйте, герольд. — Сам престор признал нас больными. — Мы не хотим никого заразить, — все в той же позе, что провожали графа Ошаниулэна Крокус`Сативуса.
— Вы явитесь добровольно или вас доставят силой.
— И ствол прогнил. — Прискорбно. — Не Древо эльфов, а труха... — Махнем к омрахум?..
— Вы оскорбили все Оккидентали, смерды!
— Дерево. — Дуб дубом. — Они не уходят. — Уйдем мы.
Напрасно, все было напрасно. Обидно. Пока воины двигались к нам, лепестки ветра срезали решетку и стрелы, что помешали мне вылетать из окна, прочь от гнили. Сняли все регалии, насмехаются... Да пошли они все к ялу! Достали, твари!
Стрелою устремился ввысь, уклоняясь от медленных, пущенных в след, а потом и со всех сторон. Действуй, Инти, жги узлы бездушных кантио, радуйся, Ветер, гуляй всласть. И даже с обугленным сектором мажор-эолос Акиулюни прекрасен с надкронной высоты. Уже не летят стрелы и кантио, уже купол достигнут, смерть за которым. Действуй, Инти, пережигай связки, мы успеем выскочить до самовосстановления, а там хоть трава не расти, душно средь плесени.
— Дальше — смерть.
Концентрация маэны давила, Инти не в состоянии справиться с подобным. Маэна вокруг патокой стала, на плечи тяжестью ложась.
— Я готов засиять ангелом смерти. — Пора стереть гнусь с лика Глораса.
— Не судите, да не судимы будете.
— Во истину так. — Коль глянул в зеркало — смирись. — Отвалите прочь.
— Дальше — смерть. Возвращайтесь, проведем дискуссию.
— Смерть — рождение в вечность. — Смерть — лекарство от жизни. — Всякому воздастся по делам его.
Брр!..
— Добрый вечер, бароны. Князь Лакуараюль Ок`Шиидонр приглашает Вас на аудиенцию.
— Здравствуйте, герольд.
— Официальный визит предполагает регалии.
— Ваше облачение доставили днем, этраны.
— О кольцах, перстнях и медальонах на лентах забыли.
— Их не вернули, а этикет обязывает...
Какой труп? Брызги крови и голова — детали интерьера. Проблема с "забытым" футляром решилась в мгновение ока — пара мысленных распоряжений и вуаля — объект на столе. Узкие штаны и рубаха до середины бедер, приталенная и с разрезами до пояса, с каймой, воротником-стойкой и полоской по центру, скромно скрывающей переплетение усиков, и пусть уступает в богатсве пуговицам. На ногах плотные кожаные туфли на небольшом каблуке. Сверху туника до пола — прозрачная воздушная ткань, струящаяся и с переливами, обычно под доминирующий цвет, с в два с половиной раза более широкими рукавами, просторная на туловище и более широкая у стоп. Мне хватило мысленного напряжения, чтобы увидеть вульгарность обтягивающего варианта, принесенного днем, а золотистый отлив вассально причислял ветку к стволу. А герольд был в неопоясанном камзоле и с посохом, эдакой церемониально-боевой палкой, соответствующе украшенной.
Послал к ялу выданное еще при первом взгляде. На матово блестящем серебре привычного покроя переходящая из циана в пшено и наоборот растительная фрактальная фантазия. Тунику презрел — полупрозрачный плащ, откинутый за спину и самостоятельно держащийся там, не сползая, со сложным объемным рисунком, построенным по любимому принципу, сочетающий всю гамму цветов с гасящим яркость серебряным отливом, в тон глазам, фибула плаща — уменьшенная копия медальона на груди, а пряжка на сплетеном из волос поясе — увеличенная. На левой руке кольцо — символ барона, на правой — перстень-печатка, которые подлетели при помощи кантио. Инти вернула волосам сложную косу. У меня не было оружия — не обзавелся ничем, кроме себя. Обувь с пряжкой и все же на жесткой подошве с каблуком.
— Мы готовы, — мне было с чего улыбаться так холодно и свысока. Преображение из нагого в светского прошло стремительно, было на гране норм, их не переходя. Аквавестис не ограничивала фантазию.
Листья потолочного вьюнка давали много света, следовавшего за процессией. Коридоры сменялись анфиладами, вокруг лишь прячущаяся гвардия.
— Уведомляю вас, уважаемый герольд, о том, что при встрече с графом Ошаниулэном Крокус`Сативусом согласно дуэльному кодексу я буду вынужден напасть на него.
— Есть поправка о запрете разбирательств подобного рода во время публичных мероприятий, этрас, — не оглядываясь.
— Приоритет крови ее перекрывает.
— Князя воля прямо указует о запрете, — обернувшись.
— Рекомендательный характер, церемонийместер.
Как громко он думает. Или это иное? Мне нужен отдых, разобраться бы в себе...
Пару раз пользовались быстрыми тропами — волшебными путями, встречающимися в лесах. Я и не знал о существовании таких в кроне мэллорна, обычно лесные тропы связывают поместья-лапидеурбы со страми-эолосами.
— По праву крови требую от графа Ошаниулэна Крокус`Сативуса немедленной сатисфакции, — после представления и цеременного поклона, подабающего совершать барону перед князем. Скорее комната, чем зала, малая приемная с символическим возвышением и княжеским троном. Черные вьющиеся волосы прижаты венцом и укутаны нитью жемчуга, золотые глаза, казалось, светились изнутри, белая многослойная одежда с золотом смотрелась одновременно пышной и подчеркивающей стройность.
— В чем она выражается?
— Титул фрэйграфа, — ярость и злость супротив холоду расчета с толикой любопытства. По три ликтора справа и слева вдоль стен, двое у общего входа, двое у малого, двое по бокам у обоих титулованных, плюс два юных эльфа в пажеских ливреях, каждый при альфаре-слуге-одногодке, а так же дама в пышных перьях за столом с лежащими свитками и пачками листов, в переплете и без.
— Обоснование?
— Его подчиненные, сами или по его воле, насильно не давали выйти из болевого шока после перемещения по виастирпсу. Я умирал заточенным, страшнее и мучительнее урока анотомии. В пище, что приносили в палату тюремного типа, не спросясь подсыпали особый гормон счастья, природный наркотик для дураков-добровольцев в мэл-деревья. Его милиция занимается самоуправством: ради собственной выгоды особо жестоко пытает оло, опаивает честных эльфов, имеет связи с криминальными авторитетами. В его подответственном мажор-эолосе вызывают демонов и создают кадавров. Я не требую дуэли до смерти — право выбора казни за его сюзереном.
— Слово стеблю Крокус`Сативус.
— Консилиум ради душевного здоровья постановил не приводить в сознание эльфов, пострадавших при перемещении по виастирпс, до полного восстановления их физических тел, он же рекомендовал через еду унять стресс и ослабить воспоминания. Стебель Кедрус`Центаурея уже наказан срезанием.
— Ветвь Фракталарасол?
— Первое, пострадавшие при перемещении были в сознании, а лист оло-Солярис нет. Второе, лист оло-Солярис пострадал не вследствие перемещения по виастирпс, а еще раньше, в пыточной лаборатории этрас Цевтошитаэ, где он со своими кадаврами сходил с ума. Появление у порога магистратуры было обречено на множество свидетелей с ментальными щитами, зафиксировавших отправную точку прямого виастирпс. Цевтошитаэ явно лишился рассудка после инцидента со своим отцом, — рублеными фразами забивал доводы "за". Титул фрэйграфа даст мне свободный стебель, схожий с ветвью, но уже с пятью тысячами листков и почек, самым минимумом. Со всеми правами, привилегиями, обязанностями. Если уж взятие ответственности не поможет...
— Слышали, сорванцы? В чью пользу аргументы? — перемена выглядела дико.
— Казнить, нельзя помиловать, — тонким голосом сообщило янтарноглазое дите, внимательно слушавшее взрослых, теребя короткие волосы мальчка для битья, сидящего в его ногах.
— В пользу баронов, — насупился второй с сиреневатыми шафрановыми глазами и такими же черными волосами. Крутя палец с локонами альфара, он причинял ему боль.
— Стеблю Крокус`Сативус предписывается немедля выделить пять тысяч солидов, а так же пять тысяч листов в пользу стебля Фракталарасол, после чего вам и всем вашим совершеннолетним мужчинам предписывается в течение недели прибыть на полигон Вайдроежю для прохождения пятилетней воинской службы, вместе с бывшим стеблем Кедрус`Центаурея. Вам запрещено занимать любые чины выше центуриона, до особых заслуг. Магистратура мажор-эолоса Акиулюни переходит под мое прямое управление.
Вот так вот, одним росчерком пера дамы в перьях ублажить всех. Побледневший граф не сумел скрыть луч надежды, при упоминании бывшего стебля, листья которого, по-сути, переподчиняются ему. Для такого куша гипотетические потери на войне и выделение пяти тысяч листьев мне — пустяк. Князь полных легионов десять точно сформирует, закрыв какую-нибудь брешь. Да и я и не рассчитывал на приз — это будет около семи-восьми тысяч листков и почек, плюс солидный вклад. И все же я чувствую время в сложившемся решении.
