— Это мой сон, уходи! — раздался со всех сторон гневно-обиженный голос.
Глаза горели, уши топорщились. Несмотря на сгустившуюся тьму в противоположной от него части, уплотнившуюся и активнее разбрызгивающую темные кляксы, он сосредоточился на менее пугающем, знакомом и понятном образе Пинга.
— Идем к твоей половине, ему одному страшно, — поманив ладонью протянутой руки.
Слова цепляются за слова, за уровни разного понимания, но ничего не сказать Пинг не мог. Над чернью хлопнула крыльями летучая мышь-лисица с облезлой шкурой гнилостного цвета, цепляющаяся за зеленые жилки — у Цао было две, а из их ушей свешивались наводящие своим шевелением плетки. Сидевший в сундуке Цэё сжался, испуганно дернув голову в ее сторону, крышка сошлась с макушкой. Беззубую агрессию и страх он скрыл за напускной смелостью.
— Я цельный! И хозяин в своем сне! Топай прочь, окбес!.. — задрожали стены, зашевелились тени, задергалась тьма, задул ветер ворохом мелких игл с его стороны.
Пинг опустил руку. Применять насилие он не собирался, но и так просто сдаваться тоже. Когда он сделал полуразворот, отвернув голову, круг благодатного света сузился, ушла и светлая дорожка, явственно повернувшись вслед за головой и осветив второй угол с брошенными игрушками. Потом, глубоко вздохнув, резко повернул голову обратно, к боязливому упрямцу.
— Она хозяйка во сне трусливой половины дуота, — ровно, констатируя факт, а не упрекая. Теперь уже левая рука поднялась, с указующим перстом, вбок и чуть назад, столь же быстро. И опустилась. — Которого скоро целиком и поглотит.
— Ты мне угрожаешь?! — зашипев и запыхтев, наставив соединенные клювом пальцы. Но свет уже медленно отворачивался, сменяясь пронизывающим холодом, наступающим из темной части пространства. И тут его достал особенно холодный порыв, клацнули зубы, дернулась кисть — собранный голубой сгусток развеялся. — Она твоя! — дав петуха на обвиняющем крике. И раскатисто кашлянув, ударившись о крышку.
— Удивительно, как третьим прима смог стать такой трусишка, — быстро отвернув голову.
Печально вздохнув и двинув ушами, окончательно повернулся плечом и сделал один из пяти шагов назад. Пинг играл на контрастах, специально сгущая краски.
— Да ты!.. Я не трус!.. — получилось настолько жалко, что он и сам это понял, осекшись.
Пинг сделал еще один шаг. Цэё не выдержал — крышка с грохотом откинулась, эльфенок выпрыгнул и по дуге прыжками прискакал к излучающему согревающее тепло, цепко вцепившись в левое запястье, до боли сжав, как утопающий тростинку.
— Не трус, слышишь!? — пара капель слюны угодило и в ухо.
— Ежа забыл, — ровным тихим голосом, с иголкой укора.
— Ччего? — не понял он, но вторую руку, схватившуюся выше локтя, убрал.
— Того, — поверну голову со световой дорожкой к куче, где среди прочего дрожал игольчатый клубок, пыхтевший на гране слышимости.
— Быстрее веди к моему брату, — нервно переминувшись с ноги на ногу, не сводя требовательных глаз с еще плещущимся страхом и тревогой.
— Бросишь содалиса здесь, и больше никогда их у тебя не будет.
— Да нету здесь его! Скорее идем же отсюда, ну! — тряхнув рукой Пинга. Его чело покрылось холодной испариной — летучая мышь-лисица начала пищать и громко шлепать крыльями о тьму.
— Ёжик, давай скорее, беги сюда, — очень ласково и с мягкой улыбкой. — Я не обижу, — присев, положив ладонь тыльной стороной на невзрачный татами.
Наполовину развернувшийся и громче запыхтевший клубок поднял на Пинга две бусины глаз и полукружья дрожащих розовых ушек. И со всех ножек бросился к ладони, когда сверху хлопнули кожистые крылья. Цэё огорошенно распахнул глаза, еще сильнее вцепившись в запястье. Фыркнув на подушечки пальцев, осторожно заполз.
— Люби его, — протягивая ладонь с ежом закусившему губу.
— Ай!.. — вскрикнул мальчик, с великим недоумением уставившись на кровь, проступившую на пальцах. Ёж фырхтел носом, из-под иголок насуплено смотря на уколовшегося при попытке взять. — Еще словлю, — обиженно слизнув кровь. — Веди живее!
— Тогда не обессудь, — и вытянул руку.
Ёжик грустно фыркнул и сноровисто перебрался на плечо Пингу, устроившись мордочкой вперед, тихо заскулив о своем почти прямо ему в ухо.
Так втроем и пошли, никто не обернулся назад. Центр листа отличался серостью и незавершенностью образа, казался сморщенным и непропорциональным, лишенным многих деталей. В одно ухо Пингу сопел ёж, в другое эльф. Правда, сидящий на плече быстро успокоился, а потом прикусил мочку уха, окрасив самые кончики своих иголок в панговый цвет — это прошло мимо стиснувшего зубы бывшего хозяина.
— Идем к твоей половине, ему одному страшно, — поманил Понг Цао ладонью протянутой руки.
— А меня бить не будут? — обрывисто за щелью, всхлипнув в начале и хныкнув в конце.
Альфар оказался аккуратнее брата — разнообразные лежали вещи в беспорядке, но на полках этажерки. А для питомца были предусмотрены листья в его уголке. Крышка его сундука так же выгнулась вверх, когда он смотрел в щель подобно близнецу.
— Ни я, ни Пинг не будем, — не ожидав подобного вопроса. — И пока ты здесь со мной — никто не будет, — поспешно добавив, видя слезливые глаза.
— Ты не станешь мстить?! — удивленно прошептав. Его голос шел от него, а не отовсюду.
— Вы перед лицом реальной угрозы, — указав второй рукой на бурлящую темень. — Идем к твоей половине.
— Не обманешь? — спросил затюканный эльфенок, наполовину открыв крышку рискуса.
— Твой выбор не богат, — не опустив предложенную руку, еще раз поманив сложенными вместе пальцами.
— А можно мне Эржи с собой взять? — спросил вылезший мальчик, ссутуленный и со свесившимися ушами. Он сжимал кулачки и смотрел испытующе, с хмуро-упрямыми бровями.
— Нужно, — улыбнулся Понг.
Кивнув, он покосился на колышущуюся чернь, всем телом вздрогнул, и татами под его ногами смазались — за один шаг он оказался у свернувшегося клубком ежа. Закусил губу и дернул ухом, уколовшись, бескровно. Любимец разместился на сгибе локтя, терпимо покалывая, пока он обычным шагом, глядя под ноги на светом высвеченную область, дошел и... пройдясь взглядом по лицу Понга с опущенными веками, взялся за запястье.
— Веди, — твердо.
Гексагон. Солнечная полусфера в центре, углы белого мрамора с желтыми прожилками, бледный кварцевые песок, первая грань — квадрат входа с надписью "Цэё", третья — квадрат входа с надписью "Цао. У пятой грани зеленый полукруг, в центре которого бугрилась чаша с водой, расходящейся по дугам. На пушистом травяном ковре в двух углах радовали глаз шестилепестковые пузатые желтые колокольчики на полуметровой ножке с мягкими иглообразными листьями, растущей из небольшого бугорка. Между ними обхватываемый двумя кистями ствол облепихи, усыпанной зрелыми ягодами. Под ней две пары кривеньких грибов-близнецов, белых боровиков. Минимум легко запоминающихся деталей врежется в память.
Они оба замедлили шаг, с подозрением и удивлением увидев помещение. Оба с недоверием вглядывались в священное древо. Миг с фырканьем бросился вскачь. Первым спрыгнул Эржи, оглушительно чихнул, и, пыхтя паровозом, побежал к грибам. Сидящий на плече Серж не решился спрыгнуть с плеча, но лихо сбежал по подставленной руке, и выполнил потрясающий кульбит, свернувшись в воздухе и прокатившись шаром по песку — он не растерялся, когда Пинг ладонью его подтолкнул, закрутив.
— Ты обманул — это не его сон! — мужественно сглотнул Цао, потирая руку. — И где мой брат? — нервно.
Естественно друг друга услышали и обернулись.
— Не нравится — валите назад, — одновременно, резко и грубо, что в словах, что при выходе из захвата.
— Но... — А...
Но их уже не слушали — Пинг и Понг скрестили ноги в самом центре. И стали выуживать из песка лозу для плетения, с открытыми глазами, но опущенными вниз. Радость от встречи у близнецов получилась смазанной. Постреляв друг в друга глазками, они под невидимым давлением обстановки побрели к плодоносному дереву, под которым усердно чавкал грибной шляпкой веселенько серый еж и с панговым оттенком. Там они зашушукались, взявшись за руки и часто оглядываясь. И только после того, как Понг демонстративно перебором пальцев протянутой руки сорвал с ветки десяток ягод, прилетевших прямо в рот, а Пинг зачерпывающим движением подтянул к губам горсть воды, близнецы решились опробовать то и другое — Цэё после смирного Цао.
— Панг, за... почему ты нам помог? — шевельнув ушами, спросил Цао. Но ответа не дождался. Лишь ежики на время прекратили жевать, наставив бусинки и мокрые носы на альфара.
— Эй, Пинг, чего делаешь-то? — свысока, с любопытством, нашептавшись, с требовательной ноткой спросил Цэё.
— Лукошко. Для переноски ежиков, — не поднимая глаз от свитой основы, постепенно приобретающий вид фиалы с ободом и ручкой.
Однако дальше разговор не состоялся. Произошло практически одновременно несколько событий: шеи Панг вдруг резко сломались — головы упали на грудь, повиснув на коже, охваченной проявившимся и ярко засветившимся оши; завизжав, оба ежика сиганули в клубки, распушив иголки; из двух проходом хлынула тьма, образовав по центру серую границу так, что только коленки остались на светлой; близнецы дружно выдали хриплое "ааа-а-а" и тесно прижались друг к другу и к облепиховому стволу, раздавив грибы и потеснив ежиные комки, на уколы которых ноль внимания. Половина помещения исчезла, как отрезанная — за серой границей протянулась голая каменистая равнина с черными проплешинами и сгущающимся вдалеке туманом с жуткими тенями в нем.
— Вот и свиделись, — проскрежетал гвоздем по стеклу голос. — Что же ты головы повесил, аль не рад? — хмыкнула скрипом волосатое эльфо.
Именно "оно". Уши были точно — торчали из-за свисающих до пепла мелковолнистых угольно черных волос, спускающихся как с лица, так и с затылка. Половых признаков не определить. Антрацитово черные когти и цвета воронова крыла покрывающий все тело пух на двух ногах, и с на долю времени раздвоившимися руками — по правой и левой слева и справа, чтобы за уши при наклоне приставить головы обратно. Причем доля времени была мизерной — всем четверым это дали прекрасно понять, изменив плотность времени и воспринимаемого потока информации.
— Фу, противный! Желал свидания, а смотришь плошками. Как там тебя сейчас?.. Дуот Панг?
— А тебя? — прохрипел Понг.
Близнецы только и могли, что хрипеть и с ужасом смотреть — голова и глаза не слушались, не отводились в сторону, тело парализовал всепоглощающий страх. Пинг с Понгом тоже испытывали схожие чувства — незапланированная неожиданность и неопределенная неизвестность. Они оба не предполагали, что кто-то в реале решится сломать им шеи, пока они целиком во снах пребывают. И что Лейо и Зефир спрячутся, готовые вмешаться в крайнем случае. И новый аспект боли, в новом ракурсе приемлемый, не вызывающий всепоглощающих страданий — мучается оболочка, ядро непоколебимо. Уши горели огнем, безжалостным и беспощадным снаружи, понятным и в чем-то приятным и ластящимся изнутри.
— Я Ужас, Летящий На Крыльях Ночи! — низко вибрируя. Позади плащ из тьмы взметнулся. — Что, не нравится? — картинно ужаснулся ужас, всплеснув руками, оставляющими от когтей дымный след. — А так? — фигура подернулась дымкой, представ скелетом с горящими кроваво-черными глазами в темно-серой хламиде и с вычурно украшенной резной костью косой из черного металла с кровавой гравировкой.
— Свидания проходят без свидетелей, — прохрипел вставший Пинг, одной рукой держащийся за Понга, второй щупающий шею.
— А ты их зачем-то... — начал Понг.
— Опять меня во всем винятъ! — возмущенным скрипом оборвала волосатая фигура, но с уже маленькой косой, заткнутой за пояс. — Сам к ним в сон влез, нет, чтоб у себя куковать... Хех, да что вы все головы-то теряете? — опять успев раньше, опять за уши. — От счастья что ль? — ухающе хмыкнув. — Или покрасоваться ошейниками? — колыхнув выдохом волосы. — Так я могу не хуже дать. Вот — доппельфатум(!!!)!
— Прости, менять шило на мыло...
— Давай покинем их сон, а? — вместо "а" каркающий клекот, рука указала за спину.
— Это место встречи изменить нельзя. Я ж почему опаздыва..ло все предыдущие разы... — крутя на мизинце и большом пальце.
— Ыы... — начал скуляще подвывать Цэё, по-другому не назовешь.
— Меня тут не ценят!!! — патетически затрещав костьми.
— А нечего врываться в чужие сны, — каркающе выдал Понг, стоявший плечом к плечу с Пингом.
— А сам-то, сноходец, ась? — лукаво. — Сам-то зачем сюда приперся? — нависнув голом как скалой.
— Потому что мы выветрили у Юиёца дух извинения, дабы не вносить раскол и не создавать ему проблем, — начал Пинг.
— Но втуне губить достойный порыв нельзя, вот и решили поддержать и делом извиниться, во сне. Без свидетелей, — так же хрипло и твердо сказал Понг.
— Ай-яй-яй, выветрили дух, — разнесся шуршащий смех с вкраплениями пугающих скрипов и угуканий. И не понять, куда взгляд направлен. — Оу, а вот и третье приглашение, — ловко растопырив за уши и примостив обратно. — Как здорово клянут, достойны моими стать! — сделав страшное танцевальное па, ужас всех балетмейстеров.
— С чего такая обходительность? — закашлявшись.
— Наверстываю упущенное, Панг. Вдруг больше не встретимся? — испуганно рыкнув.
— Стоять!!! — гаркнул Пинг, раскинув руки и отведя их чуть назад, ладонями уперевшись в пограничный барьер, по которому пошли видимые волны.
На сей раз сработало предзнание, направленное наружу. Понг мшарнул в обороте, оказавшись рядом с завалившимися назад, ярко засверкавшими доппельвита, все воспринимающими, но вот понимающими ли?
— Извини, Цао, — с досадливым лицом, — Но шеи у вас сломали не во сне, а на яву, — глядя в слезящиеся и полные ужаса боли глаза. — Все, уже, — руками водя по шеям, — боль я забрал, физические последствия устранил у обоих...
— Вот так я и смогло тебя встретить Панг, — весело пробулькав после молчаливого созерцания. — Но... дуота Юиёца я не отпущу, — ударил гром, выгибая границу дугой.
Упомянутый только и мог, что смотреть, мелко трясясь — скрюченные пальцы не слушались, руки не могли ухватиться за Понга, только глаза так и скакали испуганными зайцами с него на волосню и обратно. У Цэё — у Цао неотрывно смотрел только на Понга, даже когда он отвернулся и скользнул к Пингу.
— Не дури, Волосня, не в твоей власти, — твердо произнес Понг. — Не губи, Волосня, свидание страстью.
— Гы-гы, да эт ж святое дело, предаваться страстям, и с такими я в своем праве! — оглушающе заверещав. — Тебе что, жалко своего убивца, да? Панг? — ехидно чавкающе прочмокав.
— Я обещал Цао, что здесь их с близнецом никто не тронет, — холодно, наставив уши.
— Ой-ой-ой, какие мы гордые льдинки! — в трескучем хохоте. — Только ради тебя, красавчик, я готово принять дар на откуп, — заливисто бились мириады стекол.
— Что ж, резонно с твоей стороны.
— Лови...
— Гы-гы, — засмеялся горный обвал, — я не орки, которым ты их скармливал десятками! — прогремел взрыв, ловко поймавший обломки. — Ежей хочу!
