Маска для Весов

— Знаю, — отозвалась я, с трудом разлепив будто замороженные напряжением губы. И вздрогнула, когда порывом ветра мимо окна бросило снежную горсть...

— Не хочу психовать, когда ты здесь.

— Знаю.

— И без меня тоже.

— Знаю.

— Ян... Сильно напугалась?

Я привалилась к его плечу, обняла за руку.

— Всё нормально, Лёш. Поехали. Тебе ещё ковры вытряхать.

Он криво усмехнулся.

Возвращались не спеша.

Лёшка по дороге узнал у меня, зачем мне надо было на рынок, откуда меня и подхватил. Позвонил жене и получил список продуктов, нужных для новогоднего стола. Так что по рынку мы ходили вместе — причём он всё ещё не отошёл от недавнего страха и крепко держал меня за руку.

Купили всё: и мои еловые лапы (себе взял ёлку, о которой Катя забыла сказать), и его продукты строго по списку.

У моего дома он остановил, но сидел некоторое время не шевелясь, глядя вперёд. Я тоже молчала, понимая, что лучше сразу не выходить. Здесь, в этом маленьком пространстве, было слишком уютно, чтобы сразу выходить, идти домой, где надо будет притворяться весёлой и деятельной и общаться с человеком, с которым общаться не слишком хочется. А тётя Лида, как на грех, человек ну очень компанейский... Хорошо — мама дома и телевизор есть.

— Ну?.. — начал Лёшка и сбился. Поморщился. — Я в следующий понедельник, через неделю, уезжаю. — И нехотя ухмыльнулся. — Как насчёт следующей субботы?

— Замётано, — задумчиво сказала я. — Только в качестве кого?

— Усы приклеим.

И мы начали хохотать — нервно и безостановочно, я — до слёз!

Успокоившись, Лёшка сказал:

— Горбатого могила исправит, да? Хорошо — тётя Рая не знает...

— Ещё у нас мальчишки есть, — задумчиво напомнила я. — Могу в качестве подружки одного из них...

— Передерутся из-за тебя — с кем тебе быть... Ладно, подумаем. Впереди — целая неделя. Иди уж. Ветки свои не забудь забрать.

— Ага. Катьке привет и с наступающим.

— Угу. Тёте Рае — тоже. Вечером ещё позвоню — поздравить.

— Звони.

Я поцеловала брата и вышла из машины. Прижимая охапку веток к себе, я подошла к домофону и только хотела позвонить, как прогнулась в спине — от взгляда. Оглянулась. Посмотрела на Лёшкину машину. Брат секунды смотрел на меня, потом тоже обернулся — на конец дома. Снова взгляд на меня. Пожал плечами и уехал.

Я устала от пережитого и ничего не хочу. Поэтому не стала звонить, а вынула свои ключи. Добралась до квартиры. Тёти Лиды, слава Богу, ещё не было.

— Что случилось? — озабоченно спросила мама. — Ты выглядишь...

— Мам, я немного чувствую себя нехорошо... Инна где?

— Ей позвонили, и она уехала. Может, полежишь немного? Лида приедет ближе к десяти вечера. Так что заодно и поспишь перед Новым годом.

— Спасибо, мам. Ты пока ничего на кухне не делай. Сама — проснусь когда.

— А чего делать? — проворчала мама. — Инна всё уже сделала. У неё такие ручки: раз-два — и весь стол готов. Нам только накрыть осталось... Иди, выспись.

Я поставила еловые ветки в керамическую вазу и поплелась в спальню. Свалилась на кровать... Может, всё-таки выйти к нему? Зачем?.. Чувствуя странное опустошение, я потянула на себя край покрывала. Ничего не хочу. Никого... Пусть наступит Новый год, я встречу его с двумя мамами, которые всю новогоднюю ночь будут старательно запихивать в меня салаты, а когда я объемся, торжественно внесут в комнату курицу, приготовленную каким-нибудь мученическим способом.

... Очнулась, как от толчка. Открыла глаза в темноту.

Искандера сидела перед моей кроватью на коленях, сложив руки на матрасе, как старательная ученица, чуть не перед моим лицом, и уткнувшись в них подбородком. Глаза в глаза.

— И что это было? — прошептала я. — Зачем всё это вообще надо было? Ты рисковала жизнью живого человека. Зачем?

— А, риск был небольшой, — пренебрежительно махнула ладошкой девушка-призрак. — Я всё рассчитала точно. А зачем? Исполняю предначертанное, — слегка пожала она плечами. — Я выполнила свою миссию — теперь мне разрешат удалиться в райские кущи.

— У тебя была миссия?

— Да. Она началась в тот миг, когда я стала учить тебя танцевать танго.

— Ты должна была... свести меня и Арсения? — Я приподнялась на локте.

Она улыбнулась.

— Человек видит происходящее всегда односторонне. Призрак многое знает, а если на нём миссия — он знает об обеих сторонах всё. Но... Как уже говорила, рассказывать всё нельзя. Можно только подталкивать и подсказывать.

— И... думаешь, я теперь радостно полечу к Арсению?

— Не думаю, — сказала Искандера. — Не думаю, что радостно. И вообще ничего не думаю. Я своё дело сделала — создала ситуацию, чтобы вы поняли, что вами обоими двигало. Чтобы вы поняли друг друга и свои поступки. И движения души. А дальше вы уж сами решайте. А мне пора. Счастья вам...

Она отодвинулась от кровати, поцеловала ладошку и сдунула с неё поцелуй. Я растопырила пальцы и сделала движение, будто поймала его. Искандера беззвучно засмеялась — и растаяла.

Некоторое время я наблюдала за отражением света в полированном шифоньере — от подъезжающих и уезжающих машин возле дома Димки, от фонаря, который то и дело тускнел из-за метели, весело гоняющей по миру сонмы снега... И снова уснула.

28.

Приходила мама, поворчала что-то и накрыла меня одеялом поверх покрывала. Помню её приход мельком, как будто открыли дверь в мой сон и снова закрыли...

За окном грохотало и бабахало — народ запускал петарды и салюты, от которых комната трепетно озарялась и снова пропадала в темноте. Просыпалась, открывала глаза, таращилась, не понимая, где я и сколько времени... Снова уходила в сны, где много народу, где мелькали незнакомые лица, а знакомых я не успевала узнать.

И на мгновения уснула глубоко-глубоко...

... Арсений спал в кресле, а я привалилась к нему, сидя на его колене — одной рукой держась его за пояс, другую положив на его плечо, а он обнимал меня, чтобы мне было удобно. Моё ухо грелось о его плечо, и макушке было так тепло под его подбородком, который он осторожно опустил на мою голову...

... Осторожно открылась дверь в спальню. Мама не включала света — впустила его из прихожей. Решила проверить: может, я встала?

— Я не сплю, — сонно сказала я и села, поддерживая одеяло.

— Оно и видно, что не спишь, — с еле уловимой улыбкой в голосе сказала мама. — Можно, что ль, к тебе?

— Ага, — сказала я и похлопала ладонью по кровати, рядом.

Она села, а я обняла её.

— Тёплая какая, — уже задумчиво сказала мама. — Даже горячая. Не заболела?

— Нет...

— Через полчаса Лида придёт. Проснёшься к этому времени?

— Мам... Я тебе кое-что рассказать хочу, пока её нет.

И я рассказала всё, опустив эпизоды с участием Искандеры. Мама слушала внимательно, слегка покачиваясь вместе со мной, словно баюкая меня и успокаивая.

— Так и разбежались теперь? — спустя минуту молчания после моего рассказа грустно спросила она. — И всё из-за того, что не понимали друг друга?.. Эх, вы... А мы с папой, — вдруг мечтательно сказала она, — часто на танцы бегали. Даже в конкурсах участвовали, если были такие — с вальсами. У нас даже два приза было... Эх-эх-эх... А может, это всё из-за того, что Арсений твой богат? Ну и чудит...

— Знаешь, что смешно, мам? Я как-то никогда и не думала о том, что он богат, — усмехнулась я и потёрлась щекой о её плечо. — Не зацикливалась на этом. Как-то мимо проходило, что он богатый. Я видела в нём — Арсения. Ну и воспринимала его только как Арсения. По-другому не получалось.

— Ну что я могу на это сказать? Советов в таком деле, как ваше, давать не могу. Единственное только... Не горячитесь. Не торопитесь. Вы люди взрослые. Думайте, прежде чем что-то сказать или сделать... Да что я говорю! Всё равно сделаешь, как получится. — Мама вздохнула и задумалась, наверное, вспоминая отца. А потом энергично сказала: — Так, расселись. А ведь сейчас Лида прибежит!

— Ну и что? — буркнула я, вставая за нею. — Прибежит и прибежит — займи её чем-нибудь. Пусть поможет стол накрыть хоть.

— Давай-давай, не отнёкивайся. Тебе ещё умыться, расчесаться... — проворчала мама и вышла из комнаты.

Угроза в лице болтливой и слишком, в отличие от моей мамы, интересующейся личными делами всех и вся тёти Лиды всё-таки заставила меня полностью проснуться и — перестелить постель, сбегать в ванную вымыть волосы, после чего я, лихорадочно копаясь в шкафу, начала выбирать из того немного, что успела купить, в чём мне встречать Новый год. Провожать-то ладно — можно и в старом...

К окну старалась не подходить. Старалась выкинуть из головы все мысли об Арсении и сосредоточиться на подготовке торжественной встречи следующего года.

Звонок стационарного телефона оказался не единственным в предновогодний вечер. Маму и меня поздравляли многие. Успели прозвониться и Лёшка с Катей. Пользуясь тем, что расчёсывала только что высушенные волосы, крикнула маме, чтобы подошла сама на следующий звонок.

— Яна, это тебя. Роман, — предупредила мама. — Рома, она сейчас подойдёт.

— С наступающим! — весело сказала я в трубку. — Привет!

— Привет, Ян! — сказал Ромка. — Слушай, мы сейчас все — ну, все наши — будем у подъезда. Выйдешь?

— Зачем? — не поняла я.

— У нас петарды есть! — похвастался Роман. — Бабахнем пару раз. Выходи, а? И салютов накупили. Побегаем, постреляем!

— Перезвоню, ладно? — сказала я и, положив трубку, обернулась к маме. — Мам, если я с полчаса на улице побуду, ничего? Роман предлагает повеселиться с салютами.

— Бенгальских огней захвати, — практично сказала мама. — У нас их много — девать некуда. Но оденься. На улице хоть и тепло...

Я перезвонила Роману сообщить, что сейчас буду. А он сказал, что с мальчишками уже выходит.

Джинсы, джемпер, ботинки, рыжая куртка... Волосы оставила распущенными: и температура подходящая на улице, и мытые, чистые — распушились, на холодном воздухе — будет тепло. Прихватила три пачки бенгальских огней, заботливо подложенных мамой, чтобы не забыла, и выскочила из квартиры, пока мама не увидела, что без кепки, — промчаться по лестницам: не дай Бог по пути столкнуться с тётей Лидой — заболтает!

Странно. Впечатление, что недавно на улицу вышел только Роман. Остальные трое его друзей выглядели чуть не снеговиками, кучкуясь на крыльце подъезда.

— Привет!

— Привет, — жутко довольный чем-то, за всех поздоровался со мной Дима и протянул шоколадку. — Возьми. Мы тут половину съели, пока тебя ждали. Она вкусная. Честно. Попробуй — правда, очень вкусно.

— Только "попробуй"? Ага, а потом остальное отнимете, да? — поддразнила я.

Они радостно загалдели, но почему-то вполголоса и как-то смущённо, как будто что-то таили от меня, не решаясь сразу сказать. Болтал больше всех, конечно, Павлик, подробно рассказывая, как он и все остальные рады мне в этот вечер, но и он вдруг заткнулся...

Наконец, тяжёлое бремя что-то объяснить мне взял на себя светловолосый ангел. Димка поднял бровь, глядя на меня, и вздохнул.

— Яна, ты только не обижайся на нас.

— ... А что? — насторожилась я.

Он всего лишь оглянулся на детскую площадку. Я поневоле посмотрела туда — и прикусила губу, затаив дыхание... Вокруг качели-вертушки вкопаны три скамьи с высокими спинками. На одной из них — сидит тёмная мужская фигура...

Притихшие ребята стояли рядом и неловко, но с тревожным ожиданием смотрели на меня. Значит, они вызвали меня не из-за петард...

Вдохнув острый морозный воздух, я машинально сунула в карман куртки шоколадку, бенгальские огни отдала мальчишкам и пошла через дорогу к лестнице.

Арсений спал. Снова без шапки, но в привычном для меня длинном чёрном пальто. И привычный шарф, серый, длинный, замотанный вокруг шеи. Снежинки падали на светловолосую голову, постепенно таяли, запорашивали его пальто, превращая в бело-чёрное, какое-то очень зимнее сочетание. Спинка скамьи очень высокая, вровень с его плечом. Он вытянул поверху руку и лежал щекой на ней. Я постояла перед ним, разглядывая, как он спит. Сейчас, при виде его успокоенного лица, но совсем не расслабленного — брови сомкнуты в лёгкой тревоге, не хотелось думать, почему он успокоился. Оттого ли, что теперь он знает: я не то, что он обо мне думал. Оттого ли, что смирился со мной такой... Мне хотелось думать только о том, что он всё-таки пришёл ко мне.

Примерившись, я осторожно присела под его руку, которую он вытянул вдоль спинки скамьи. Его полураскрытые пальцы, без перчаток, свесившись, теперь касались моего плеча. Всё так же осторожно, очень напряжённо и неспешно я плотней прижималась к нему, пока наконец полностью не прислонилась к его телу, чувственно напряжённому даже под пальто. Холодное пространство, сужаясь между нами, постепенно согревалось, пока холод совсем не исчез. Не поворачивая головы, я, скосившись, проследила, как его рука постепенно же съехала на моё плечо. Потом чуть повернула голову — и вовремя: он немного склонился ко мне и коснулся моего лба своим. Уткнулся и тяжело замер. Из чего я поняла, что он всё ещё спит. И стала смотреть на участок улицы, видный мне.

Повезло, что в этот момент дети до поры до времени набегались со своими грохотушками и наступила кратковременная тишина. А уж мои мальчишки, видевшие всё от подъезда, точно не дураки. Открыли дверь и, видимо, пошли к Роману.

Тихо во дворе. Спокойно — пусть и ненадолго...

Арсения потянуло на тепло. Так я расценила его движение, когда он вздохнул и сжал моё плечо, приближая меня к себе. Я осторожно подвинулась на скамье. Теперь согревались наши ноги, плотно притиснутые друг к другу. Вспомнив сон, я усмехнулась: может, сразу сесть ему на колени?.. И вздохнула: только бы детишки не выскочили со своими петардами.

Позёмка мягко обвевала наши ноги, но теперь я не боялась, что вышла без шапки. В руках Арсения было тепло...

Он дёрнул головой — и отшатнулся.

— Ты?..

А рук не убрал.

— Что — такая страшная? — вынужденно исподлобья глядя на него, спросила я.

— Как ты здесь?..

— Мальчишки сказали.

От грохота, а затем сверкнувшего в воздухе взрыва совсем рядом мы вздрогнули уже оба. Интересно, как же он недавно заснул — при таком-то громе? Хотя если вспомнить его бессонные сутки, его гонки, когда он пытался совладать со своим бешенством...

Арсений растерянно огляделся.

— Я заснул. Думал — посижу немного. И не заметил.

— Ага, заснул, — согласилась я, удобней устраиваясь рядом с ним, чуть не подмышку ему. — Не замёрз? У меня шоколадка есть. Мальчишки угостили. Будешь?

Вытащила из кармана и, похрустев обёрткой, приготовилась кормить его. Теперь я обнаглела ещё больше: одну руку сунула ему под шарф и обняла за тёплую шею, другой — приготовилась поднести плитку к его рту. Он вдруг выпрямился, подняв голову и мучительно скривившись. А потом выдохнул и приник к моим губам.

Блистательные брызги и мохнатый белый снег беспрерывно осыпали нас. Казалось грохочущие звуки падают на нас сверху, с полыхающего неба... Я отвечала на его поцелуй и шалела при виде стремительных разноцветных вспышек в его потемневших глазах. И от рук, которые судорожно вминали меня в его тело, как будто он решился растворить меня в себе, лишь бы не отпускать.