О бедном монахе замолвите слово

— Похоже что, вот он, учитель?

"Наконец-то", — проворчал старик. — "А то я уж думал, что до зимы провозишься".

Но было у меня еще одно незаконченное дело, и мне пришлось снова посетить грязевую яму. И я вернулся к старому каштану, и забрал у духовных пчел-убийц с десяток шэн отличного сладчайшего и ароматнейшего меда, и жадные насекомые ничем не смогли помешать этому старому мудрецу — получившегося после визита к яме дерьмодемона пчелы жалить брезговали. Их злобное но бессильное гудение лишь забавляло этого мастера Фэн Шуй и алхимии, когда я бестрепетно занимался разграблением пчелиных богатств, ибо этот Дао Ли не прощает обид. И сладость дикого меда, наполненного духовной энергией и ароматами чудесного сада семьи Ло стала прекрасным дополнением к тонкому вкусу чая с духовными травами из этого же сада и листьями Цзинь Инцзы из моих запасов.

Напоследок снова навестил и большой куст духовного орешника — кто знает, когда на моем тернистом пути снова встанут нечестивые призраки?

— Кусты как кусты, большие, разве что, — сообщил я старому Фангу, когда мы подобрались поближе. — Чертов Нефритовый Пронзающий Терновник, только иглы на нем, по-моему, вдвое длиннее, чем у обычного.

"Лезь туда, таракан, мы уже близко".

Продравшись сквозь заросли, я обнаружил небольшую полянку, на которой вольготно произрастал... точно такой же терновник.

— Ээээ... Учитель?

"Ближе, таракан, ближе".

И я сделал как велено, но не смог пройти и пары чжан, как уперся носом в невидимую обычным зрением преграду. Удару кулака, даже усиленного Ци, преграда не поддалась, но я прекрасно помнил, как мы с дедом разобрались с Вуалью Ци из подземелий под монастырем: через призму техники Божественного Восприятия преграда смотрелась откровенно тонкой, и по сравнению с дедовой Вуалью выглядела бледно. Один удар торцом метлы — причем мне даже не пришлось искать тонкие участки — и преграда приказала долго жить, напоследок одарив меня освежающим и бодрящим потоком теплой Ци, а перед моими глазами предстал сам паразит, столь долгое время угнетавший сад семьи Ло.

— Ох ты ж... — восхищенно промолвил я.

"Оно самое".

Груша.

Невысокая груша — вот что маскировалось под терновый куст. Ветви, печально поникшие под тяжестью здоровенных налитых плодов, тяжело клонились к земле, которая была усыпана сплошным слоем гниющих и уже высохших фруктов.

"Вот он, твой паразит".

— Но... Груша же!

"Мог быть и редис, и бамбук. Эволюционировавшее низкоуровневое духовное растение. Ворует Ци, научилось маскироваться, на этом все. Что будешь делать с ним?"

— Что делать, что делать... — проворчал я, срывая один из плодов, буквально брызжущих соком и Ци, и впиваясь в него зубами.

"Я почему-то был уверен, что кончится все чем-то подобным. Питайся, таракан, Ци в этих плодах много, и ее легко усвоить. А с тем, что не сможешь — я помогу. С этими плодами ты сможешь прорваться!".

— Где же старый Дао? — в который уже раз спросила Ванкси у Ло Джиана, все также старавшегося оказаться к ней поближе. — Ваши люди сказали, что он успешно выполнил миссию, и уже возвращается.

Юный Джиан, чье лицо после укусов пчел поразительно напоминало морду акулы-молота, предпочел многозначительно промолчать, дабы не восхищать окружающих своей поистине освежающей манерой речи. Парень лишь пожал плечами и молча указал пальцем на дорогу, все также уходящую вдаль.

— Будь оптимистом, юный ДжиДжи, — посоветовал ему стоящий рядышком дедушка Гу, подслеповато щурящийся на солнце. — Может быть, он просто умер?

На что парень помотал головой, и снова показал на дорогу.

Делегация по почетной встрече этого старика в составе многих членов семьи Ло, городских чиновников, маленького почетного оркестра музыкантов, стражи и просто зевак, выстроилась невдалеке от городских ворот. Все ждали лишь виновника торжества.

И вскоре он не замедлил появиться.

Старый и усталый седобородый мастер Алхимии, Фэн Шуй, Экзорцизма и садоводства, адепт пути Праведности Восьми Добродетелей изволил прибыть верхом. Грязная и изодранная одежда, спутанная борода, измученное лицо — все говорило присутствовавшим о невиданных тягостях, постигших несчастного старика, все же выполнившего непосильное задание, ибо негоже мастеру отступать, если слово дано.

Верный его скакун угрюмо передвигал ноги, склонив гордую голову к дорожной пыли, и тяжело переваливался с боку на бок при ходьбе. Достигнув притихшего и онемевшего комитета по встрече, мой славный конь, наконец, позволил бескрайней усталости взять верх, и пал, грузно повалившись при этом на бок, блаженно закрыл глаза и вывалил из пасти язык. К счастью, я успел вовремя сойти прямо в объятия встречавшей меня в первых рядах Ванкси.

— Ооооохххх... — закряхтела девушка, на которую пришлось опереться этому изнемогшему старику. — Что с тобой такое?

— Я так устал, так устал... — простонал я, пошатываясь.

Свинья, и без того слабо приспособленный для верховой езды, оказался подвержен пагубному греху чревоугодия, вследствие чего принял форму, близкую к шарообразной, и теперь, после нескольких ли верхом на нем, мне срочно требовался новый тазобедренный сустав.

— Отнесите меня в гостиницу...

— Так! Мастер Ли! — выступил вперед сам Ло Динсянь, прибывший как раз к моему появлению. — Вам было поручено приведение в надлежащий вид сада семьи Ло методами Фэн Шуй. Справились ли вы?

Вместо ответа я протянул ему большой плод, и почтенный градоуправитель взял его. Внимательно осмотрел, а в глазах его загорелся огонек понимания, и нескрываемой радости.

— Это же... Это же Груша Пути Понимания Истины! Вы нашли ее? В нашем саду???

Я лишь молча и с достоинством кивнул головой, ведь этот старик всегда был равнодушен к славе.

— Но что это? — вдруг озадачился почтенный Ло, обнаружив на налитом боку большого плода следы зубов одного почтенного мастера Фэн Шуй и Пчеловодства. — Вы хотели попробовать? Но я понимаю... Даже такой мудрец, как вы, не смог...

А я действительно не смог, и теперь мне стыдно.

Я — не смог.

Я — не справился.

Я набил плодами свое кольцо.

Я набил плодами свою сумку.

Я набил плодами самого себя так, что пришлось сначала распускать пояс, а потом я на некоторое время потерял способность к самостоятельному передвижению, но плодов оказалось слишком много. Впрочем, со мной был мой друг Свинья, и я знал, что могу на него положиться. К этому времени он уже наелся, и больше не хотел, но я настаивал, и ему пришлось согласиться. Но всему, как известно, есть предел — наступил предел и его вместимости, и последний крупный плод Груши Пути Понимания Истины пришлось тащить в руках (за нами снова начали подглядывать, о чем оповестил учитель, поэтому я не мог больше заниматься тем, чем занимался). По дороге я снова предложил плод моему другу, но он дал мне понять, что еще кусочек, и его вывернет наизнанку — а я и представить себе не мог, что у свиней такая богатая мимика!

Попробовал справиться сам, и открыл закон сохранения вещества и энергии применительно к отдельно взятому культиватору: объем вещества, заталкиваемого в мой организм сверху эквивалентен объему вещества, выдавливаемого из него снизу.

И сдался.

Так что, да. Я не смог.

... — Удержаться, — продолжил свою скорбную речь градоуправитель. — Но этот плод, он же не последний?

— Да. Я счел себя не вправе портить собственность семьи Ло: что делать с деревом — решать лишь вам. Я лишь привел в порядок потоки Ци в вашем саду, дабы достигнуть естественной гармонии. Если вы решите уничтожить дерево, то сад семьи Ло вернется к изначальному состоянию.

— А это? — крепко сжимая чудесный плод, градоуправитель взглядом показал на разлегшегося неподалеку Свинью. — В нашем саду завелись кабаны?

— Я выбился из сил, и просил Небеса послать мне что-нибудь, что смогло бы облегчить мой путь сюда, — праведно возвел я очи горе. — И Небеса ниспослали мне это благородное животное. Дайте ему напиться, и отпустите, он выполнил то, за чем пришел.

— Хорошо, будь по вашему, мастер Ли...

И Свинья, привольно раскинувшийся прямо на дороге, где он беззаботно предавался заслуженному отдыху, не нашел лучшего времени для выражения своих чувств, и, наверное, в знак полного одобрения моих слов оглушительно испортил воздух. Музыканты же, заслышав громовой звук, приняли его за сигнал к началу празднования: трубы и барабаны, флейты и цитры запели разом, и гимн города Дунху воспарил к небесам в ознаменование возрождения семьи Ло.

"Да, ученик. У тебя просто небесный талант превращать в дерьмо все, к чему бы ни прикоснулся...".

— Прошу вас, мастер Ли, к поместью семьи Ло! — пригласил меня почтенный Динсянь с крайне сложным выражением лица. — В ознаменование вашего успеха я устрою настоящий пир! На нем песню в вашу честь споет моя дочь, и мой личный повар специально для вас постарается превзойти свое мастерство, так что, прошу вас, не отказывайтесь!

— Еда... Этому старику достаточно капли утренней росы, чтобы напиться, и порыва полуденного ветра, чтобы отступил голод...

Восхищенная праведностью этого старого мудреца Ванкси вдруг покраснела и оглушительно закашлялась, неожиданно из метлы ей вторил и учитель.

— Тогда, если вас не интересует мирские угощения, то, может быть, заинтересует чашечка чудесного вина Ледяного Сердца Нефрита? Должен сказать вам, что оно очень редкое и дорогое, и крайне крепкое: никто не в силах выпить его много!

— Ну, разве что, капельку...

* * *

И долго после сих событий рассказывали жители Дунху о святом старце, который смог.

* * *

Кто-то восхищался ароматами превосходной еды, которыми поместье Ло просто измучило население близлежащих кварталов, а кто-то никак не мог забыть чистый, словно весенний ручей с ледников Хэлань, голос красавицы Ло Шуань, песнями услаждающей слух благородных гостей. Кто-то тайком сглатывая слюну мечтал о легендарном вине Ледяного Сердца Нефрита, а кто-то видел, как после пира плакал виночерпий семьи Ло, и рвал на себе остатки волос, невнятно при этом причитая, а сквозь рыдания были услышаны странные слова: "Это бездонная бочка, а не человек".

* * *

Кто-то выдвигал предположения, что какой-то мимокрокодил, вопреки всему выигравший состязания алхимиков в городе Цзегу, и почтенный мудрец Дао Ли — один и тот же человек, а путешественники из Дунху в Цзегу не стеснялись спрашивать об этом аборигенов. Те показывали им городскую площадь, и рассказывали, что, да, действительно, тут все и произошло, а эту самую площадь потом долго отмывали.

— Наверное, просвещенных мастеров, впавших в ярость от того, что их победил народный мастер, от гнева рвало кровью? — спрашивали наивные жители Дунху, на что жители Цзегу, пряча глаза, мямлили о том, что не то, чтобы рвало, и не то, чтобы кровью...

* * *

Были и те, кто сожалел о том, что так и не успел посмотреть на легендарного старца Дао Ли, что, говорят, мог решить любой вопрос, с каким бы к нему ни обратились, и даже сами Небеса прислушивались к его мудрым речам. И люди, и птицы, и звери — все готовы были внимать словам мудреца, а кое кто даже клялся, что видел, как сам Дао Ли, сидя вечером в поле за городом возле старого дерева, читал из своей книги про путь Праведности Восьми Добродетелей, и даже громадная лесная свинья трепетно внимала небесным истинам, изливавшимся из его уст, и глубокомысленно кивала головой его словам.

И, хотя, кто-то из тех, кто дерзнул подобраться поближе и говорил, что пьяный в сопли дедушка спал, а свинью тошнило, но кто поверит досужим домыслам?

Глава 11

Утро встретило меня треском сверчков, бодрым паучищем, ползавшим по моей груди взад и вперед, назойливыми лучами ласкового солнышка, назойливо лезущими в глаза и нос, ароматами чая, костерка и какого-то варева, над которым не покладая рук трудилась Ванкси, а также тяжким похмельем, грозившим расколоть одну несчастную лысую голову ровно пополам.

Чертово Ледяное Сердце Нефрита... Нет, когда оно пилось, то вполне соответствовало названию: каждый глоток вина приносил неповторимый фейерверк свежести, что морозным потоком спускалась в желудок, и там взрывалась настоящей волной бодрящего холода, от которого по спине табунами скакали мурашки размером со взрослого лобстера, а изо рта вырывались клубы пара. Но через мгновение холод сменялся потоком нежного тепла, растекающегося по всему телу, и табуны свежемороженых лобстеров послушно растворялись, а на смену им приходила нега и блаженство.

Насчет редкости и дороговизны ничего не скажу, а вот насчет того, что якобы никто не сможет выпить этого вина много — тут гостеприимные хозяева явно погорячились. Ведь если речь заходит о хорошем вине — кто сможет состязаться с этим старым знатоком садоводства и алхимии, чей организм закален частыми медитациями и полуночными бдениями в монастырских подвалах секты Парящего Змея?

Хотя, стоит отметить, что про крепость чудесного вина почтенный Ло Динсянь, оказавшийся весьма приятным в общении человеком, в целом, не соврал. С первой же чаши вино стреляло в голову. С третьей — пятой начинало попадать по колесам. И для многих достойных мужей города Дунху стадия первого кувшина оказалась неодолимой: так уважаемый тунчжилан Ба, столь непреклонно стоявший на страже интересов города Дунху в общем, и семейства Ло в частности, так и не смог прорваться.

Он много раз сообщал, что больше не может, но кто будет верить словам? Глаза — вот истинное зеркало души.

Да, пусть его рот шептал: "я должен идти", но глаза кричали "я должен остаться".

И этот старый чтец потаенных стремлений, швец застольных бесед, игрец на потаенных струнах человеческих душ непреклонно наливал толстому знатоку законов еще, и предлагал новый прекрасный и возвышенный тост, восхваляющий мудрость и прозорливость достойнейшего градоуправителя, за которого (в его же присутствии) не выпить было решительно невозможно. И толстый Ба превозмогал немощь телесную, и храбро опрокидывал очередную чашу во славу мудрейшего Ло Динсяня, после чего бледнел, краснел, зеленел, покрывался легчайшей изморозью и начинал закидывать в рот разнообразнейшую снедь, коей в изобилии были уставлены столы.

Не отставал от него и я.

Это деревенщина Ванкси то и дело спрашивала окружающих, что за блюдо, да из чего оно приготовлено. Мудрец Дао молча и с достоинством пробовал все подряд.

— Он уже говорить не может, — жарко шептала мне в ухо Ванкси. — Хватит ему наливать, и хватит уже наливать себе!

— Разве ты не видишь, что его мучает жажда, — пояснял я непонятливой и, что уж греха таить, несколько черствоватой сердцем девчонке, глядя, как почтенный тунчжилан Ба, мгновением назад опустошивший чашу, молча разевает рот и, закатив глаза, шарит по столу руками в поисках емкости с чем-нибудь жидким, дабы смочить внезапно пересохшее горло. — Знаешь ли ты, что когда человек протягивает руку, чтобы помочь ближнему, он прикасается к лику самого Будды? — и с этими словами я подлил достойному чиновнику еще вина Ледяного Сердца Нефрита в чашу, каковую и пододвинул поближе к рукам толстяка.