О бедном монахе замолвите слово

О бедном монахе замолвите слово.

Глава 1

Как-то так получается, что последнее время я никуда не успеваю. Отстаю от жизни, как сказал бы Учитель Чан. Только одно дело сделал — как за другое пора хвататься, и еще два нарисовались.

Устал уже.

Вот и сейчас мне бы мчаться в монастырь, а приходится стоять тут на солнышке, трепаться о ерунде. И ладно бы с девчонкой посмазливее, так ведь с одноногим небритым мужиком!

— Время и место каждого подвига определяется Судьбой, младший Дао. Но если не придёт герой, не будет и подвига. Так почему же ты медлишь, юный герой?

— Чтоб тебя крысы съели, старший Оуян, — вежливо ответил ему я, — Ты достал меня вконец своими речами! И нет, я не полезу в эту нору в твоем подвале, и плевать мне, что ночами оттуда слышатся странные звуки.

Я действительно не видел для себя никакого интереса в путешествии по древней разрушенной канализации, проход в которую отковырял старик Цзи Оуян, задумавший намедни подновить пол в своем подвале.

Упомянутый старец (хотя, не такой уж он был и старый, а, скорее пожеванный судьбой, невзгодами и женой) насупился.

— Никакого уважения к старшим! Но подумай, вдруг там сокровища? — продолжал настаивать Оуян, основной чертой характера которого была ослиная упертость, — Или, хотя бы, что-то ценное? Из чего можно извлечь пользу?

— В древних-то говностоках? — закономерно (и в который раз) усомнился я. — Вон, в канаве повороши лопатой, много таких сокровищ всплывет.

Я махнул в сторону противоположной стороны улицы, где снова провалился настил над сточной канавой. Старая канализация, проходящая глубоко под городом, была разрушена за много лет до моего рождения. Кое-где ее засыпало, кое-где она провалилась еще ниже, и чинить ее денег не было ни у нашей секты, ни у городской управы. А прокопать сточные канавы, сливающие городские говна в море, оказалось и проще, и дешевле.

— Но я что-то слышал! Там что-то есть! — Оуян пристукнул об порог своего дома костылем. Уже в зрелых летах купцу из мелких, Цзи Оуяну, не повезло попасться под разборки практиков, и не слабосилков, вроде меня и остальных учеников внешнего круга нашей секты, а практиков старших ступеней. Результат закономерен: там, где дерутся бегемоты, как выжить муравью? Ожоги по всему телу, одна нога сломана, вторую оторвало по щиколотку, и коптящие руины на месте дома и магазинчика. Но дядька не сломался. Вылез из горящих развалин, не помер от шока и потери крови, не спился и не сторчался дешевой алхимической дурью, похоронив семью. У него были какие-то делишки с местными контрабандистами, те ему и помогли по старой памяти обустроиться у нас. Мужик купил старый дом в бедняцком квартале, и пробавлялся торговлишкой (всякими харчами в основном), взял за себя младшую из сестер Цао (тетка Шу хоть на бабу похожа, в отличие от старшей), ну и коптил потихоньку небо.

— Крысы.

— Нет!

— Значит, тараканы с многоножками. Нет, не полезу, — спорить надоело. — Завали лучше дыру камнями и забудь. Или, расскажи Оленю про сокровища. Если проявишь красноречие, он пошлет пару стражников проверить.

Оленем в народе называли старшего над четвертым северным кварталом нашего славного города. Дело в том, что лысый как коленка пузан, с лицом, похожим на обезьянью задницу, умудрился жениться на настоящей красотке. Ну, как, красотке... С пивом можно. Брак по расчету, разумеется. А красотка, быстро с таким красавцем заскучавшая, оказалась падкой на могучих практиков, сильных воинов, жилистых крестьян, широкоплечих грузчиков, выносливых докеров, смазливых сопляков — список бесконечен. Так вот и стали называть Оленя Оленем. Он думал, что это потому, что гордый и сильный. А на самом деле, потому, что рогатый и глупый (хотя, кажется, последнее время он начал о чем-то догадываться).

Но не о нем речь.

— А если ничего не найдут, то я получу по морде, а то и кнута, — не согласился Оуян — А если найдут, то отберут дом и лавку. Раскопают тут все.

— Найми кого-нибудь еще, сопляков каких-нибудь! Дай по чашке риса каждому, и пусть лезут, — чего ты ко мне-то привязался?

— Никто не хочет, — неподдельно огорчился настырный Цзи — Старая сучка Цао уверяет всех, что где-то тут вход в древнее захоронение. А кто нарушит покой древних, душу того сожрут злые духи.

Ничто так не тренирует волю, как беседы с моим старым приятелем Цзи Оуяном. Волю и терпеливость.

— Думаешь, древние хоронили своих покойников в канализации? — скептически заметил я.

— Еще раз назовете мою сестру сучкой, и там будете похоронены вы оба!!!

На пороге лавки Цзи образовалась его супруга. Тетка Цзи Шу была маленько двинута на чистоте, и очень любила протирать полы в лавке, чем в настоящее время и занималась, а, заодно, грела уши, о чем Оуян опрометчиво запамятовал. Руки ее грозно сжимали швабру с куском чего-то, что когда-то было тряпкой, но у меня была моя метла, и тетку Шу я не боялся. А Оуян привык.

— Пускай старая су... Эта бл... Тупая пи... Ммм...

— Старшая Цао Шэнь, — поспешил подсказать я ему, потому что тетка Шу уже начала замахиваться. А мне некогда было наблюдать семейные ссоры, да и противостояние стилей "Парящий Костыль" против "Громовой Швабры" я уже видел. С родственницей Оуян, как можно догадаться, был не в ладах. Не знаю уж, что у них не заладилось, но костерили они друг друга при каждой встрече и за глаза тоже. А мне старшая Цао нравилась: бодрая тетка, хоть на лицо страшноватая и вечно мерзнущая. Промышляла травничеством, для чего частенько моталась в леса за город, а Оуян все надеялся, что там ее, наконец, и согреют теплые шерстяные волки. На разбойников, ввиду общей кобылообразности тетки Цао, он уже не надеялся, хотя, — мечтал он иногда — может, с пьяных глаз кто и позарится (для чего, по его мнению, следовало бы спровадить тетку Цао в порт и там продать кому-нибудь). Но пока миновало. Дом ее был ниже по улице, сразу после крутого поворота, и я заходил иногда к ней, продавал всякое сено, что удавалось найти в лесах (или на монастырских грядках) а бабка поила меня чаем.

— Оно самое, — мрачно согласился Оуян. — Болтала бы, коряга трухлявая, поменьше, о чем не знает, — и, повернувшись ко мне, — Ну так как? Дао, как друга прошу, глянь, а? А я у тебя огурцы возьму на медяк за цзинь дороже?

Во, сквалыга!

— Давай на пять?

— Лучше, на один!

— Может, на три?

— Давай на один? — не растерялся Оуян. Я в его предпринимательской жилке был уверен, поэтому торговаться не стал, а просто закинул метлу на плечо, и повернулся спиной, собираясь уходить. Сдам в другой раз, что мне.

Предложение за десяток медяков ползти в дерьмовые туннели не показалось мне привлекательным. Да и просто посмотреть Оуяну же мало будет. Сначала посмотрим, потом — давай почистим, давай дыры законопатим, давай полки повесим и пол выровняем, обустроим помещение, дескать, склад, может, сделаю... А то и гостиницу для всякой рвани. А что: медяк за ночь, в цену за номер входит суп из плесени и тараканов, и мягкая пушистая крыса под голову.

Нет уж, и вообще, я сюда не по норам ползать пришел, а огурцы продать.

Лежат огурчики, в кольце моем. Старательно выращенные учениками внешнего круга секты Парящего Змея, умело приготовленные по тайному рецепту учителя Чана, прилежно сложенные в подвале монастыря, и заботливо украденные мной, младшим Дао Ли. В кольце не испортятся, а потом, может, в порт схожу, и там есть знакомцы. Славно же, в морском путешествии пожевать чудесных огурцов от учителя Чана! Зеленые и пупырчатые, пряные и хрустящие, ароматные и аппетитные! Мммм, сам бы съел, да только блевать тянет уже от одного их запаха.

— Ты бы так культивировал, как торгуешься! — каркнула мне тетка Шу, — Ну зачем тебе монеты! Вы ж на всем готовом в секте живете! Обжираетесь там, небось!

А, ну да, ну да. Две чашки супа из воды, воды, воды и риса с солью, в день — обожраться и валяться. Вот уж скоро пузо до колен отвиснет. Но мне не проедать и не на девок, мне деньги нужны для другого.

Лет так с десяток назад привел меня в секту папаша. Не то, чтобы у меня был великий талант, просто деть сопляка ему было некуда. Так уж случилось, что два практика затеяли подраться, и не абы где, а на нашей плотине. Выясняли они, выясняли, у кого техники толще, у кого даньтянь глубже да меридианы длиннее, и таки выяснили, что если долго что-то ломать, то оно, в конце концов, сломается.

Это я про плотину, если что.

В общем, и поля со всем урожаем, и нашу деревню, и соседнюю, закономерно смыло. Мать умерла еще раньше, дед с бабкой утонули, жрать было нечего, и батя пошел в город, меня же сдал в секту Парящего Змея, глянулся я чем-то старому алхимику, учителю Чану. А батя покрутился в городе, да на корабль нанялся матросом. Мечтаю теперь найти старика, тем более что болтали в порту, будто капитан батиного судна пиратом заделался, и неплохо тем промышлял, пока их на горячем не поймали. Капитана того повесили просушиться, а команду, кто жив остался, то ли в армию, то ли на рудники. Не знаю, жив ли мой старик нынче, но искать буду. А для путешествия нужны деньги, хоть немного.

Оно, конечно, красть нехорошо. Но я тут прикинул, так вот: ишачим мы, ученики внешнего круга, как рабы в каменоломнях. Парящий Змей много что поставляет на рынки нашей провинции: вино, настойки и пиво, фрукты и некоторые овощи, рыбу всякого вида, низкоуровневую медицину, ну и услуги практиков, разумеется. А работать кому? Крестьянам надо платить, рабов надо покупать и кормить потом. А ученикам внешнего круга (не всем, правда) достаточно и "очков содействия общему делу", которые можно обменять на всякое, из закромов секты. Можно и на еду, в том числе, но меняют, обычно, на медицину или техники, причем, на что-то действительно стоящее (в моем понимании) и близко ни у кого не хватает. Много очков дают за сложные миссии, вроде добычи духовных ядер из высокоуровневых зверей, или за нахождение редких природных ингредиентов или сокровищ. Вот только ингредиенты алхимии на дороге, обычно, не валяются, а те звери, которые смогли сконденсировать духовное ядро, быстрее сами добудут добывальщиков. Да и найти их непросто.

Ну а меня еще и старшие внешнего круга к тому же невзлюбили за что-то. Ну, подумаешь, надавал пощечин сопляку Ван Чжи Хану. Он думал, что если у него уровень культивации на полшага выше средней ступени накопления Ци, а у меня лишь чуть выше начальной, и что если он — городской, а я родом из мелкой деревни, то ему позволено шарить в моих вещах. Кто ж знал-то, что свинорылый засранец — сын сестры старшего Вана?

Впрочем, я все равно насовал бы ему в рыло, пускай он был бы и сыном самого патриарха.

Так вот, с тех пор мне и очки за задания зажимают. Ну, как же это: за черный Линчжи, возрастом не менее полувека, да за целый цзинь духовных пиявок, более чем пригодных для алхимии, выдать менее сотни очков содействия? Катитесь-ка к херам с такими расценками, старшие братья! Лучше сам буду продавать.

А учитель Чан мне к тому же растолковал за жизнь и за культивацию, как оно есть. Он говорил верно и логично: недостаточно Ци в организме человека для прорыва на следующую ступень культивации. Все эти промежуточные стадии — начальная, средняя, поздняя или продвинутая — все суть тлен. Главное — ступени. Культивируй, улучшай качество и контроль, ты укрепишь фундамент, но пробить границу между уровнями своими силами не дано. Нужен толчок изнутри, и добиваются его, обычно получив хорошую медицину, или природное сокровище. Вот так-то: долбись всю жизнь об стену, а чтоб пройти дальше жри пилюлю, которая стоит как каменный дом в хорошем районе. И долбись потом дальше, потому что следующая вещь, которая даст толчок к развитию, будет стоить, как поместье с садом. А еще следующая — как городской квартал. Да еще и поискать эту вещь придется. Ну а пока ищешь, тебя обойдут, как стоячего те, кого принято называть талантами. Сыновья и дочери благородных семей и кланов, избранные ученики сект, те, кого с малолетства фаршировали сокровищами, травами и пилюлями, как печеного гуся яблоками. Те, кто начал культивировать под руководством мудрых старцев сразу, как детский умишко соображать начал. Есть, правда, еще один путь — путь преодоления себя, путь вечной битвы. Сражайся, и перешагнешь свои пределы, а противник послужит ступенькой к твоему возвышению. Красиво, но... Легче допрыгнуть до неба с вершины горы, чем со дна глубочайшего колодца. И кто тогда послужит ступенькой?

— В чем тогда смысл, мастер? — спросил тогда я учителя Чана.

— Бесконечна дорога в небеса, — ответил мне с ухмылкой старик. — Если не сделаешь шаг, то, как узнать, сможешь ли ее пройти?

Мой учитель — единственный высокоуровневый алхимик в монастыре, и вообще в секте. Единственная проблема — он старый. Время догонит всех, и дедан много лет пребывал в глубоком маразме. Он многое знал, но еще больше забыл, тем не менее, оставаясь сильнейшим алхимиком секты, а то и всей провинции. И маразм маразмом, но телом дед был весьма бодр. Именно он учил меня тайчи, чтобы я мог дать отпор Ван Чжи Хану с его сикофантами, и не только тайчи. Примерно в то время я и получил свою метлу.

Тогда забавно получилось. Они опять до меня докопались... Хотя, может это уже и я до них... Не помню уже, давно было. Так вот, в процессе драки попался мне под руку хороший дрын, вроде ручка от паланкина или еще что-то в этом роде... Неважно. И тем, кто напротив, поплохело. И потом еще раз. И еще. Они успели обменять очки содействия на начальную технику Каменного Кулака, но это слабо им помогло, потому что может, кулаки и каменные, а все остальное вполне себе обычное, и рожи, и ребра, и сутулые спины, и тощие задницы, в которые я их свирепо и безжалостно пинал. Праздник жизни продлился недолго: меня в первый раз посадили в монастырскую тюрьму, счастливый дрын отняли, и старший Ван самолично его сломал, а мне запретили шляться с оружием.

Но меня уже было не остановить.

Первым же заданием после того, как откинулся, стало подметание дороги к тренировочному полигону, и дружки Ван Чжи пришли поглумиться. Это они зря сделали, потому что метлой их еще не били. Метлу придурки мне тогда сломали, старший Ван рычал и брызгал слюнями, меня опять сунули в холодную, а по выходу учитель Чан мне выдал новое орудие труда. Да, опять метлу, вот только древко у нее было толстым и металлическим.

И старая шутка про подметание дороги ломом воистину обрела новую жизнь!

Я — парень сам по себе крепкий и жилистый, тяжелая работа, упражнения тайчи и практика техник, которые выдал мне учитель, закаляли мое тело, и я вроде приноровился, но не тут-то было. Не знаю, как и что старший Ван сделал с железным древком, но оно стало скользким, будто кусок мыла. Я пытался его мыть, скоблил песком, но ничего не помогало: выворачивалось и выскальзывало из пальцев, будто покрытый слизью угорь. И любимым наказанием старшего Вана стало отправить меня на подметание неважно чего. Отличный повод посмеяться и позубоскалить над нелепым скоморохом.

И я теперь мастер метлы, растудыть и ее, и старшего Вана!

И, хочу заметить, у меня дьявольски сильные руки!

А старик Чан начал учить меня драться еще и этой метлой. Я дураком не был, и прекрасно понимал, что учит он меня копью, но усердно делал вид, что верю в путь метлы. А старик веселился, глядя, как железное древко диковинной рыбой вылетало у меня из рук и втыкалось в глиняную стену. Проржавшись же, приказывал мне сбивать древком мух на лету, и делать это, пока ему не перестанет быть смешно. Ну а смехуечки у него быстро не рассасывались никогда.

Веселый и добрый старик, славный учитель старший Чан.

Но человек ко всему привыкает, привык и я, и теперь всюду таскаю метлу с собой, она мне стала чем-то вроде талисмана.

Так что, теперь в открытую нападать на меня мало кто решался, ибо с метлой я мог противостоять даже старшим ученикам внутреннего круга секты.

Хотя, как мне стало ясно из бесед с учителем Чаном, делать культивацию смыслом жизни для меня особых причин не было, техники, которые он мне дал, давали результат. Талант мой, по его словам, был невелик, сокровища и дорогую медицину тратить на меня секта не собиралась, однако, кому окажутся лишними здоровье, крепость телесная и долголетие? И я практиковал, по его совету, всего две техники: техника Каменных Костей, и техника Змеиного Долголетия. Первая из перечисленных должна сделать мое тело прочнее, кровь чище и сердце сильнее. А вторая, как понятно из названия, должна была бы увеличить срок жизни, продлевая при этом молодость и, к тому же, благоприятно влияла на развитие системы циркуляции Ци. Техники эти я получил непосредственно от учителя, и рассказывать об особенностях своей культивации он кому-либо запретил, дескать, это касается только меня и его, моего учителя. А уж о том, чтобы передать кому-либо руководства по техникам и речи не было, я поклялся ему в этом предками, а если передам, то он пообещал оторвать мне голову и сделать из нее ночной горшок.

Ну а брать для изучения что-то еще он крайне не рекомендовал, пока не освою полностью то, что есть, до чего мне было еще очень далеко.

Сложноватые оказались, чего уж там. Может, это я оказался туповат для понимания таких вещей, может, действительно таланта не хватало... Хотя, смотрел я тот же Каменный Кулак, так он весь, включая продвинутые стадии, в разы проще чем то, что было у меня на начальной.

Впрочем, наставления учителя я в малости нарушил, была и еще одна техника, обрывок руководства по ней я нашел случайно — он присох к полке в запыленном шкафу с хламом, каковым в библиотеке считали устаревшие, сильно неполные или поврежденные до нечитабельности описания, неэффективные, либо ненужные низкоуровневые техники. Искал я там совсем не его, а то, что мне поможет в моем маленьком бизнесе. Техника называлась Улыбка Солнечного Тигра, но найденный обрывок описывал самое начало, даже не саму технику, а подготовку к ее практике, что, впрочем, полностью удовлетворяло всем моим потребностям, потому что позволяло создавать и поддерживать шарик яркого света.

Оно полезно, когда путешествуешь по темным подземельям монастыря, чтобы украсть огурцы. Да и в овраге каком поможет, или в темной пещере, куда забрался за алхимическими ингредиентами. Да хоть в сортире подсветить.

Ученики же и мастера, отвечающие за склады, когда спускались в них, активировали массив, включающий освещение в помещениях, и путь им освещал тусклый свет кристаллов, торчавших из стен и потолка. Массив этот, кроме того, что обеспечивал освещение и поддерживал нужные условия в хранилищах (и уже много лет разваливался от старости и отсутствия надлежащего ухода — мастера массивов в Парящем Змее не было), срабатывал также в том числе, если зажечь огонь в помещении подвалов, поэтому и приходилось извращаться подобным образом.

Яма для виноватых младших учеников располагалась в этих же подземельях, в отдельном отнорке, и от складов отличалась наличием металлической решетки непомерной толщины, половина которой была наглухо вмурована в стену, а вторая служила дверью и сидела на петлях, с которых отлично снималась, по крайней мере мной, без вскрытия замка.

Бывал я там частенько, надо сказать. Наверное, чаще всех в этом монастыре, и это было одной из причин, почему хотелось отсюда свалить. Кто захочет провести всю жизнь, культивируя, подметая и воруя огурцы? Но главной причиной, конечно же, была тоска по папаше. Скучаю по старику. А если умер — так хоть могилку поищу, если есть таковая.

Так, о чем это я?

Об огурцах.

Умело натыренное я хранил в пространственном кольце, которое снял со скелета какого-то практика, найденного мной в лесном логе, обильно поросшем кустами и травой. По обломку стрелы, засевшему в черепе, было понятно, что мужик умер не своей смертью, а также то, что голова — это не самое слабое место у культиваторов, потому что обычный человек с такой раной далеко не убредет. Обрывки одежды мне были ни к чему, кошелек и нож я прибрал, как и кольцо. В кольце нашлось несколько неплохих пилюль культивации, небольшой изумруд, да и все, в общем-то.

Чтобы не отобрали старшие братья или наставники, кольцо пришлось таскать на пальце ноги.

Так, огурцы...

— Согласен на два, демоны б тебя драли! — сдался Оуян, не выдержав вида уходящего меня.

— Два с половиной, и большую миску супа, — отозвался я, не оборачиваясь, — Это мое последнее слово.

— Согласен, согласен, что ж ты за жлоб-то такой, а, младший Ли?

Я усмехнулся.

— Пора бы и привыкнуть. Подвал твой посмотрим на днях, а сегодня у меня еще дела в секте. Огурцы в этот раз будут не штуками, а в бочонке, двадцать восемь цзиней без тары, тебе куда его поставить, на повозку? — показал я на стоящую посреди дороги небольшую телегу с торчащими оглоблями. Ослика из нее уже выпрягли, но разгрузить от бочек с водой не успели.

Особыми монастырскими огурцами Оуяну торговать было не по чину, и он их сбывал по всяким едальням.

— Нет, отнесешь в подвал, оставь на лестнице, Шу разберется. А куда ты так торопишься?

— Сегодня в секте будет малое состязание практиков внешнего круга, с проверкой уровня культивации. Лучшим ученикам дадут выбрать технику до третьего уровня и заберут во внутренний круг, а тем, кто смог показать себя — хорошие пилюли или эликсиры.

Оуян хитро подмигнул мне.

— Надеешься выиграть?

— В соревновании практиков мне запрещает выступать учитель Чан, — пожал я плечами. Я не участвовать иду, а поржать над несколькими идиотами собираюсь, — с этими словами я поставил метлу к стенке дома и направился в лавку.

Вражда с Ван Чжи Ханом никак ведь не прекратилась, он не лез больше драться, но строил козни и делал пакости. В этом ему изо всех сил помогали и его закадыки, Сэнь Е и Чжао Фан, два дебильных братца, отношения с которыми у меня, что понятно, также были далеки от дружеских.

Так, на позапрошлых состязаниях они мне подменили ингредиенты (в чем, я уверен, им помог бородатый козел Старший Ван), и вместо пилюли у меня получилась кучка пепла, пахнущая ношеными не менее месяца носками. На прошлых же что-то было в дровах для алхимической печи, и, едва я довел огонь до нужной температуры, чтобы очистить пилюлю, печь сначала треснула, а потом взорвалась. За это я получил внеочередную путевку в подвал за огурцами, и устойчивую репутацию опасного рукожопа.

Откуда про дровишки? Так Ван Чжи Хан сам сказал, скабрезно при этом усмехаясь, а я-то грешил, что они мне печь изнутри чем-то намазали.

Я не жаловался учителю Чану, ибо жаловаться — удел слабых (да и бесполезно ему жаловаться), но в этот раз эти три грибочка всерьез собирались во внутренний круг, а я готовил месть.

Но репутация-то репутацией, а заинтересованные лица знали, в чем причина. И навыки алхимии у меня были повыше, чем у этих красных перцев, а уж в работе с ингредиентами я их делал, как стоячих, потому что если хочешь добиться результата — не пользуйся готовыми запасами, а делай основу сам. Базовым рецептом на этих соревнованиях, как я узнал у старшего Чана, будет пилюля конденсации Ци, стандартная и низкоуровневая. Ингредиенты для нее длостаточно распространенные, вот только хороша эта пилюля была тем, что рецепт можно было улучшить очень легко — заменой некоторых из них. А именно — в рецепт входила вытяжка из пиявок. Чаще всего использовались обычные, которых в любой ляге полно, но качество пилюли значительно повысится, если использовать не их, а их дальних родственников — духовных пиявок, которых, к тому же, можно было применять целиком (разве что, высушить и истолочь), а не ковыряться с вытяжкой.

Первым шагом было приготовить одну усовершенствованную пилюлю и громко ею хвастаться. Показать ее учителю Чану, и вещать на весь монастырь, что перевод во внутренний круг у меня в кармане.

Вторым — случайно забыть на видном месте конспект усовершенствованного рецепта.

Третьим — искать конспект и не найти его, и, в добавок, невзначай посокрушаться, что пиявочного порошка осталось мало.

Четвертым — подготовить ингредиенты, и тут мне пришлось постараться. На следующий вечер, крадучись в потемках, я покинул монастырь, и отправился в леса, за пиявками. Красться я старался не слишком тихо, чтобы три тухлых упыря, что крались следом, меня не потеряли, и мне пришлось сильно над этим стараться, потому, что три косолапых чудовища в сумерках и зарослях потеряли бы и друг друга, держась при этом за руки. Довел их до заранее подготовленной ухоронки, пошарил в ней, убедился, что три медведя ее заметили.

— Но здесь хватит всего на три пилюли! — громко возгласил я, стараясь не коситься в ту сторону, где в кустах залегли три долбоеба — А учитель сказал, что мне нужно будет приготовить не менее пяти!

Посокрушавшись вслух, отправился дальше, к заветному бочагу на окраине небольшого болотца. За мной отправились братцы, а главный головожоп остался ковыряться в ухоронке. Там ведь много чего было, не слишком, впрочем, для меня ценного.

Братцы топотали по моим следам (я подсвечивал им огоньком), и добрались до болота, в поисках ямы с пиявками, в которую первый из них, Сэнь Е, и съехал на заднице, потому что нельзя не провалиться в яму к пиявкам, если берег перед ней подкопал такой мастер, как я.

Целый день на это потратил.

— Брат!!! Браааатблымблымблым!!! — раздалось из ямы, и к ней мужественно подскочил Чжао Фан, и согнулся над ямой, и протянул утопающему руку, и я дал ему такого подсрачника, что аж нога онемела.

Если бы в секте проводились бы состязания по искусству ныряния в канаву, он взял бы на них первый приз.

Топить дураков я не стал.

С помощью толстой ветки выловил обоих братцев, выволок на берег, дал по щам за сквернословие, и ободрал с них свой улов. Духовные пиявки — они же не случайно так называются, ловятся на живца, и это по-настоящему больно, если этот живец — ты. Я так их и нашел когда-то, провалившись в эту лягу. Пиявок я собирался продать тетке Цао Шэнь — она мне и дала на них заказ. Ну и немного себе оставить, если бы собрался участвовать в состязании.

В ухоронке же лежал готовый порошок, но не из пиявок.

Неподалеку от стен монастыря был глубокий ров, мастера умело его применяли, сливая туда отходы с кухни и складов, туда же выходили сортирные трубы, туда же сливали отработанное сусло после вина и пива. И в этом рву жили жабы, они жрали это сусло и вырастали на нем до совершенно жутких размеров; и, если подойти к этому рву ясной лунной ночью, можно увидеть, как жемчужный свет луны отражается в их огромных, печальных и вечно пьяных глазах.

В алхимии их использовать было нельзя, потому что эффекты от них были все время разные, и зависели, в том числе, от того, что накануне сливали в ров.

В общем, порошок из шкур этих мутантов.

Учитель старший Чан говорил мне, что алхимия — наука экспериментов, но кто сказал, что опасные эксперименты должен проводить именно ты?

На повестке дня оставался пятый пункт плана: явиться на состязания, дождаться неудачи соперников и, бешено хохотать, гнусно тыкая в их сторону пальцем. Это, безусловно, уничтожит их веру в себя и подорвет рост культивации, а после такого выступления, свои надежды о переходе во внутренний круг секты они могут выкинуть в ров к жабам, и потом сами прыгнуть следом.

Но насладиться плодами усилий и сладостью мести мне, как выяснилось, было не суждено.

В подвале я поставил бочонок с огурцами на широкую полку, прибитую к стене, и полюбовался на старую крышку от бочки, которой старый Оуян прикрыл дыру в полу. Ощущения оттуда шли странные, если честно. Непонятные, я бы сказал. Будто возле комнат культивации, что в сердце монастыря, но другие. Возможно, Оуян и прав, и там действительно не канализация? И, действительно, там что-то, из чего можно извлечь пользу? Если так, то я, несомненно, не стану тратить время зря, и приду сюда уже этим вечером! И если найду сокровище, то, безусловно, не буду несправедлив к старому Оуяну!

Да и запах оттуда шел... Запах пыли и затхлости, но движение воздуха возле дыры все же ощущалось, так что там не просто яма или комната, а что-то поинтереснее.

— А почему не участвуешь в состязании алхимиков? — спросила тетка Цзи Шу, жадная до всяческих сплетен. — Тебя даже Шэнь-эр хвалила! Знаешь, младший Дао, она говорила, что у тебя большой потенциал в алхимии, а в травах ты разбираешься ну совсем чуть-чуть хуже нее. И даже, — тетка хитро подмигнула — Она сказала, что будь ей годков немного поменьше, уж она бы такого молодого мастера не упустила!

Я вспомнил чарующую красоту тетки Цао Шэнь, и меня передернуло.

— Это большая честь и удовольствие, старшая Шу, слышать такие слова о себе, — благодарно поклонился ей я.

— Так почему ты не участвуешь? — повторила она свой вопрос.

Я тяжко вздохнул — ну не рассказывать же ей, что со дня на день собирался валить отсюда, и никакого смысла в победе, если я смогу ее добиться, для меня нет. Да не получится у меня ничего, скорее всего.

— Учитель старший Чан уехал по делам секты, старшая Шу, — сообщил ей я чистую правду — А без его присутствия у меня нет шансов. Неважно, насколько я буду хорош и что именно смогу создать, мне не выиграть там и кучки воробьиного дерьма.

— Так все плохо?

Вместо ответа я схватил шляпу доули, висевшую на гвоздике, нахлобучил ее на голову, так, чтобы она закрыла пол-лица, и простонал замогильным голосом.

— Это ты называешь даном Пылающей Крови, никчемный сопляк? Ты лишь испортил дорогие ингредиенты, и за это будешь брошен в подвал! Не смей возражать, а то старый мастер Ван преподаст тебе урок!

Тетка Шу не успела ничего мне сказать, ее прервал треск двери, сквозь которую в дом кубарем влетел старик Оуян в обнимку со своим костылем, его лицо и рубаху заливала кровь из расквашенного носа. Следом в лавку ввалился богато одетый молодой человек, примерно моих лет. Его волосы были уложены в сложную прическу, черные глаза с подведенными уголками смотрели прямо и жестко, тонкие губы кривились в презрительной усмешке.

Эта морда, безусловно, просила кирпича.

— Кому это ты собрался преподать урок, оборванец? — мягким голосом спросил он. — Я раздавлю тебя как муравья, а потом разберусь с этим дураком, который посмел мне возражать!

Следом, перешагнув выбитую дверь, в помещение вошел еще один юноша, одетый не менее богато и выглядевший так же изящно.

— Нет здесь ни у кого никаких сокровищ, юный господин... — прохрипел с пола Оуян.

— Врешь, червь! — мягко проговорил красивый юнец. Он подошел к старику, схватил за ворот рубахи и поднял его на ноги. — Амулет госпожи Роу показал, что сокровище где-то здесь. Он не может ошибаться, значит, ты лжешь! — свободной рукой он замахнулся для пощечины, но ударить моего приятеля ему было не суждено, потому, что его хлипкая ручонка была перехвачена моей медвежьей лапой.

— Хватит.

— Не смей ко мне прикасаться, ублюдок!!! — вскипел юнец, он дернулся, было вырваться, но у него не вышло. — Отпусти немедленно! Ах ты, подонок! Сейчас я переломаю тебе все кости! Попробуй технику хлыбыдыщь!!!

Это не название такое, просто пощечина ему вышла очень громкая. Да такая качественная, что его очень удобно развернуло, и с отпечатком ноги на заднице он собрался на выход, но запутался в ногах, и смачно впилился лбом в дверной косяк.

Второй попытался сунуть мне в рожу кулаком, но его руку я перехватил, и тут же вставил правый свой кулачище ему в пузо. Парень согнулся и позеленел, я думал, его стошнит, но нет, он оказался скромным и воспитанным молодым человеком, и сдержался.

А, может, просто не позавтракал, и ему было нечем.

Его я тоже выкинул в двери.

— Старик Оуян, ты в порядке? — спросил я у приятеля.

— Бывало и хуже, — кровь из носа у него все никак не останавливалась и капала с подбородка.

— Я разберусь. Тетка Шу, не стой столбом, помоги ему! — скомандовал я ей, и в это время два негодяя полезли обратно. Они жаждали немедленного реванша, но я схватил с пола Оуянов костыль, и насадил на костыль их обоих, а потом костыль сломался, потому что чертовы культиваторы слишком прочные.

— Что у вас там происходит? — раздался мелодичный девичий голосок снаружи.

— Аоуууэээ!!! — сообщил ей один из вторженцев. Ранее познав технику Безжалостного Костыля, он хотел что-то заорать, но я не дал, ведь у меня была еще швабра тетки Шу, и я вставил ему торец рукояти в пасть, и забор у него стал после этого кривоват и кое-где с прорехами.

Я выскочил наружу, дабы не допустить дальнейшего разрушения дома старого Цзи, и тут же получил болючий пинок в тощее брюхо, со словами:

— Это тебе за брата Фаня, ублюдок!

Но благодаря ежедневной практике техники Каменные Кости, мои кишки не вывалились в мотню, что, несомненно, произошло бы, не будь я практиком, и я ловко отмахнулся от злостной девки шваброй. С божественной грацией черноволосая красотка, с тонкими чертами лица, от падающей швабры голову убрала, а вот то, что много лет назад было тряпкой, попало куда надо.

Десятилетия назад оно было шторой. А, может быть, платьем. А, может быть, девичьим платком. Или простыней. Но годы шли, и оно стало тряпкой. А потом, впитав всю грязь и запахи улицы и продуктовой лавки, стало тем, что слякотно облепило башку злобной красавицы. Она вцепилась в швабру, а я резко крутанулся вокруг себя, и выпустил древко из рук. Плавными и исполненными небесного изящества, такого, какое невозможно приобрести никакими тренировками, а возможно лишь получить по воле богов, были ее шаги, когда дева со шваброй, словно лебедь, плывущий по глади спокойного озера, просеменила вдаль, до самой сточной канавы, и грациозно в нее провалилась.

— Техника Секущей Ладони!!! — проревел сбоку чей-то голос, и я едва успел пригнуться. Ладонь молодого мастера, что крепостью тела смог превозмочь и косяк, и костыль, окутанная едва заметным голубоватым сиянием, промелькнула вблизи от моей башки. Ни камень, ни железо, ни золото, ни нефрит не устояли бы перед этой Секущей Ладонью, чья острота позволила бы рассечь и волос.

Но я был выбрит наголо, поэтому волос он не рассек и просто промахнулся.

Следующий взмах ладонью заставил меня отшатнуться, но краем глаза я заметил кое-что, что сможет мне помочь! Мою метлу!

И, ловко перекатившись, я добрался до нее, и схватил ее в руки, и, клянусь своей культивацией, сделал это вовремя!

— Секущая Ладонь!!! — проорал парень, и сокрушительным взмахом, сверху вниз, хотел рассечь меня от макушки до развилки, но не вышло. Тонкий звон и слабый хруст раздался, когда я подставил под Секущую Ладонь древко моей метлы, и она выдержала удар. На вытаращенных глазах противника показались слезы ярости, он сурово сжал губы, а лицо его покраснело.

Наверное, от гнева.

Так мы и стояли, глядя друг другу в лицо, пока я не пнул его по висюлькам.

— Как ты посмел так поступить с маленькой Мэй, подонок! — раздался голос откуда-то сверху, и могучим порывом ветра меня сбило с ног, а метлу я не удержал в руках, и, звеня на камнях, она укатилась. Укатился и я, и больно ушибся об оглоблю повозки с бочками, что так и не успели разгрузить.

— Я, Роу Джиао, раздавлю тебя, как жука! — и с этими словами нефритовая красавица, затмевающая красотой луну и солнце, взмыла ввысь с крыши дома Оуяна, на которой до этого стояла. — Стирающее В Пыль Приземление Тигра!!!

Я не стал ждать, пока меня сотрут в пыль, неважно уж чьим приземлением, перекатился через спину на ноги, схватил оглобли и развернул повозку на то место, на котором лежал мгновение назад. И прекрасная и могучая Роу Джиао, своей божественной техникой Приземления Тигра пробила днище повозки насквозь, и застряла в ней. А я, мудро не выпустив оглобли из рук, приналег на них, сдвинул повозку с места, и со всеми своими силами направил ее вниз по улице. Располагался наш квартал на холме, дорога вела под уклон, тяжелая повозка набирала ход и могучей Роу Джиао, чья красота подобна лунному свету, ничего не оставалось, как перебирать ногами и ругаться, потому что затормозить и остановиться у нее никак не получалось. Да и кто сможет остановить катящуюся вниз с горы тяжелую повозку, если ее толкает практик техники Каменных Костей?

Телега набрала ход, под днищем весело и беззаботно топали нефритовые ножки прекрасной Роу Джиао, и все бы хорошо, но впереди был поворот, а рядом с которым стоял дом тетки Цао Шэнь, и я уж испугался, что придется старухе сегодня принимать гостей, но нет. Божественная Роу Джиао, словно лебединые крылья раскинула свои нежные руки, вцепилась ими в борта повозки и, каким-то нечеловеческим усилием на бегу приподняла ее, повернув ее на дорогу, после чего умчалась дальше вниз по улице, скрывшись за поворотом. И лишь грохот телеги, сопровождаемый злобными воплями несравненной Роу Джиао, говорил мне, что с ней все в порядке, и что она отправляется к новым приключениям.

Переведя дух, я отправился, было, обратно, но краем глаза увидел, как вдали, над монастырем, поднялись один за другим три клуба изумрудно-зеленого дыма. Черти б забрали всех дурных теток! Я пропустил испытания! Кстати, раньше я таких явлений не наблюдал, и, наверное, наш с Ван Чжи Ханом эксперимент успехом все же не увенчался.

А еще стало понятно, что в монастырь мне сегодня лучше не возвращаться.

— Куда это ты собрался, шелудивый пес? — подобно перезвону хрустальных колокольчиков звучал голос незнакомки. Везет мне на красивых девок сегодня. — Молодой мастер Роу Ксиу тебя не отпускала! Ответь же за злодеяния!

Она лягалась, как одержимая злыми духами кобыла, а я мог лишь защищаться. Она допинала меня до дома Цзи Оуяна, дала по щам напоследок и придала ускорение таким пинком, который заставил бы содрогнуться небеса. Я влетел в дом, пробил лбом тонкую стену и пришел в себя, только съезжая на заднице по лестнице в подвал. Затормозить получилось, лишь об полки с продуктами, среди которых был и мой бочонок огурцов, который я и спас от падения, поймав на лету, только крышка свалилась.

Это единственное, что я спас от падения, потому что остальное с треском и грохотом осыпалось на пол. Еще, буквально сквозь потолок, ко мне осыпалась злая ведьма Роу Ксиу, горящая желанием разорвать меня на десять тысяч маленьких Дао Ли, и каждого из них потом еще на три части, но этого ей было сделать не дано. Плохо осознавая, что делаю, я обрушил ей на голову огуречный бочонок днищем вниз, и, осознав содеянное, понял, что с заработком за этот месяц мне придется распрощаться. После такого удара у нормального человека уши бы уже торчали из задницы, но не у культиватора, и бочонок не выдержал. Оглушенная, злая и мокрая, но такая прекрасная Роу Ксиу, стояла передо мной, и днище бочонка на ее прелестной головке напоминало кокетливую шляпку. Сам бочонок был тоже с ней.

Вернее — на ней.

— Блымблымхумбабмбабм! — растерянно поведала мне она, и в глазах ее вспыхнуло дьявольское пламя, но руки, плотно прижатые к телу бортами бочки, едва шелохнулись. Зарычав, она попробовала разорвать оковы, но новый модный деревянный пиджак, затрещав, выдержал.

— Я убью тебя, негодяй! — Чтобы прийти в себя ей потребовался лишь миг — Ты будешь умирать тысячью смертей, пока не...

Что со мной, несомненно, будет в ближайшем будущем, слушать я не стал. Подхватив с пола огурец, засунул его ей в прелестный ротик, извергающий ругательства и угрозы, и отправился наверх, где-то там оставался старик Оуян и тетка Шу, надо бы их проведать.

Я выбрался на улицу, огляделся и обнаружил старика Оуяна, привалившегося к стене дома напротив, он выглядел неважно: рваная рубаха, засохшая кровь на лице и бороде, слипшейся сосульками, распухший нос. И глаза, светящиеся весельем.

— Как ты, старик Оуян? И где тетка Шу?

— Лучше, чем когда-либо! А Шу побежала за помощью к Оленю. Мы честные граждане, младший Дао, и власти не должны позволять диким культиваторам бесчинствовать тут.

— Твой дом...

— Не беспокойся, юный Ли! Дом отремонтируем, это не беда. Но как ты разобрался с этими негодяями, а? Угодил, угодил старику! Жаль, что тебя не было со мной, когда такие же как они разрушили мой старый дом! Но тебе лучше бы уходить, и не появляться тут несколько дней. Кто знает, чем это все кончится?

Я молча кивнул ему, и отправился, было за метлой, но не тут-то было.

На глаза мне попалась несравненная Роу Мэй, что попала под гнет тряпки тетки Шу, сверзилась в канаву, погрузилась там в ручей, и некоторое время боролась за жизнь над бездонной пучиной, глубиной примерно по пояс, а теперь с трудом выбиралась обратно на дорогу. Ее жемчужно-белое платье больше не было белым, прическа расползлась и черные волосы, цвета ночного неба, растрепались и слиплись. Она подтягивалась на руках, и божественно-прекрасные черты лица ее исказились в яростной гримасе, и жажда крови, источаемая ею, могла бы расколоть землю и поколебать небеса.

От девушки жутко смердело, но это была не ее вина.

Еще один поток убийственного намерения окатил меня сзади.

Роу Ксиу, столь же яростная, как и прекрасная в своем деревянном одеянии, наконец, прожевала огурец, и с воинственным кличем бросилась на меня. Чего она хотела — кусаться или пнуть меня своей нефритовой ножкой — я не стал выяснять, ведь лучшая битва та, которой удалось избежать! И плавным движением, подобно туманной дымке, уплывающей от дуновения утреннего ветерка, я уклонился от нее, и стремительный ее бег ускорил легким толчком в спину. Неудержимая, словно селевый поток, Роу Ксиу промчалась дальше, и оказалась в объятиях несравненной Роу Мэй, и увлекла ее с собой обратно в неведомое, в которое они и погрузились с громким всплеском.

А мне ничего не оставалось, как подобрать свою метлу, и отправиться... Куда-нибудь. Дорога странствий звала меня.

А начать я решил с прохода в Оуяновом подвале — если там сокровище, то неплохо бы мне его прибрать, потому что пока оно там, старика Оуяна в покое не оставят. А в древней канализации искать они меня будут долго. Зайдя в дом, я выудил из кольца изумруд, и, уже торопясь, передал его старику, так, чтобы не видели многочисленные любопытные соседи, что повыглядывали из дверей и окон соседних домов.

— Бери, старый Оуян. Спрячь, потом продай. И не вспоминай обо мне плохо!

— Боги смотрят на тебя, молодой Ли, — улыбнулся старый сквалыга — Иди скорее.

* * *

И больше молодого практика, именуемого младшим Дао Ли, в этом городе не видели, и лишь многочисленным городским сплетникам и сплетницам прибавилось тем для разговоров.

* * *

Кто-то говорил, что могучие практики поймали его и разорвали на десять тысяч кусочков, которые и втоптали затем во прах, а прах сожгли в драконьем пламени.

* * *

А кто-то знал точно, что его утащили демоны, что с начала времен были заточены в древнем захоронении, сделали из его жил и костей цитру и бренчат теперь на ней каждый понедельник.

* * *

Кто-то слышал, как несчастный Дао Ли, заблудившийся в древней канализации и умерший там от голода и дурных болезней, переродился в призрака и стенает ночами. Горе тому, кто его встретит.

* * *

А кто-то по секрету рассказывал, как младший Дао Ли вконец упоролся пилюлями культивации и таки превозмог пределы человеческого организма, нагадив во все алхимические печи монастыря, что было непросто, учитывая их количество. После этого он оседлал свою железную метлу и, горланя похабные частушки, ускакал на ней в закат. И грезились ему при этом зеленые демоны, и столь стойкими были эти видения, что злостных зеленых демонов видели многие жители города.

А еще рассказывали легенду о святом старце, что изобличил трех вонючих ведьм, скрывавшихся под личиной божественных красоток.

Кто с уверенностью может сказать, что из этого правда, а что вымысел?

Глава 2

Не то, чтобы мне очень нравилось бродить по всяким пещерам и норам, но я не проклинал судьбу, и не злился ни на старика Оуяна, ни на злобных девок. Не так важен процесс, как важен результат — все равно ведь собирался уходить, так какая разница, когда это сделать? Я бывал в древней канализации и раньше, чувство направления есть у любого практика, в каком именно направлении мне следует шагать — я примерно представлял, так что нет ни одной причины, чтобы быть недовольным судьбой. На сдачу с изумруда я прихватил в Оуяновом погребе большой каравай хлеба, головку сыра, связку лука и бутыль рисового вина, чтобы не терпеть в дороге лишений, а с пола не поленился поднять несколько огурцов, которых умудрилась не растоптать своими изящными ножками прекрасная Роу Ксиу. На первое время хватит, а дальше видно будет.

Так что все шло путем.

Вот только направлялся я не в сторону одного из выходов, долженствующих выпустить меня в окружающих город лесах, а туда, куда с великой силой тащило меня любопытство. Все же надо бы хоть краем глаза взглянуть на сокровище, если оно есть, и прибрать себе. Ну, или хотя бы попробовать: ложиться тут костьми ради чего-то, пускай и очень ценного, я не собирался.

Да и полезно будет немного запутать следы, чтобы те, кто пойдут за мной следом, вдоволь смогли насладиться красотами и ароматами окружающих пейзажей. А они ведь будут, те, кто пойдет: у трех сестриц Роу появился хороший повод, чтобы приуныть — их практически без шансов одолел слабосилок, и если это так оставить, то сей прискорбный (для них) эпизод, безусловно, окажет дурное влияние на рост культивации и их дальнейшее возвышение, несомненно, окажется под угрозой. Если они не найдут меня и не бросят мне вызов снова — как им продолжать свой путь по дороге в небеса?

Да и спутники их тоже обижены на меня. Одному я вставил рукоять швабры прямо в улыбку, а второй, после могучего пинка в развилку, в ближайший месяц не сможет натянуть даже носок.

Однако если взглянуть с другой стороны, даже из побоев можно извлечь пользу! Для сестер поражение должно дать дополнительный толчок к совершенствованию их боевого искусства, они могут извлечь урок и стать сильнее. А для их друзей... Ну, один из них, по крайней мере, перестанет отвлекаться на трех красавиц и сосредоточится на культивации, что, безусловно, принесет ему много пользы. Если он будет достаточно мудр, то поймет это, и не станет на меня обижаться. А осознав свою выгоду от уменьшения соблазнов на пути боевых искусств, он может без страха придти ко мне, и я, молодой мастер Дао Ли, что искусен и мудр не по годам, и вдобавок, удивительно добросердечен, совсем за небольшую плату, а то и вовсе бесплатно, безусловно, помогу ему снова. Ну а его другу будет очень удобно держать во рту всякие вещи. В один зубной промежуток можно вставить трубку, в другой — пару зубочисток, а через третий можно будет очень ловко и метко плеваться, и все это разом, да не прекращая грозно улыбаться!

Да и, в конце-то концов, пусть соберет то, что выпало, возьмет еще шелковую нить и сделает ожерелье или четки. Много кто из воинов и практиков делает украшения из клыков чудовищ и монстров, но никто не может похвастаться ожерельем из собственных зубов! Репутация бесстрашного бойца будет ему наградой, а улыбка его (особенно если при этом не выпускать изо рта трубку и зубочистки, да еще и плюнуть при этом) будет повергать в ужас сильнейших противников. Даже сам зверь Цилинь, я уверен, поостережется связываться с таким бойцом, и, поджав свой хвост, несомненно, сдастся на милость грозного практика.

Впрочем, да и боги с ними, как сказано в пословице — "мудрый исправит ошибки, глупец не признает недостатки".

Мой путь не изобиловал приключениями, если не считать за таковые переползание завалов или поиск обходных путей, если путь был основательно перегорожен. Встречались мне и провалы в полу, заполненные водой, накапавшей с потолка, и вброд через них я идти брезговал, потому как знал, что там могло сверху натечь. И вот так, перешагивая лужи и обходя окаменевшие дерьмовые сталагмиты, я добирался к цели, остановившись лишь раз для быстрого перекуса, состоявшего из куска хлеба и луковицы, сопровождаемых в последний путь глотком дешевого рисового вина.

А цель, надо сказать, вела себя странно. Вроде бы и ощущалась, но я никак не мог с точностью определить, где именно, поэтому уже довольно долгое время блуждал кругами и делал петли, и это начало меня порядком утомлять. Техника Улыбки Солнечного Тигра давала достаточно света, чтобы видеть отсутствие любых опознавательных знаков — все те же бесконечные темные, мрачные и вонючие туннели из древнего кирпича, поросшего мохнатой плесенью, в которой привольно резвились всякие мокрицы с многоножками. Может быть, где-то под плесневым покрывалом и скрывался ход к месту, где достойного ждет сокровище, или надпись, где его искать, или рукоять, открывающая тайник, или еще что-то, что может помочь в поисках — но на прощупывание или простукивание стен, не говоря уж об обдирании противного ковра с них, ушла бы целая жизнь.

А живут культиваторы долго.

Ну, а раз ничего интересного тут нет, то разве не следует отправиться к выходу? А обществом мокриц и окаменевших фекалий пусть наслаждаются те, кто пойдет по моим следам, благо, следов я тут наоставлял предостаточно, и петлять они будут долго. Я метким плевком сбил на пол особо наглую многоножку, силившуюся перебраться со стены ко мне на одежду, и, пребывая в досаде на бездарно потраченное время, врезал сапогом по этой самой стене. И даже предвкушать уже начал дальнейшую дорогу к выходу, которая обещала быть долгой и унылой, так как топать надо будет далеко, а ночевать в говностоках паршиво и неохота.

Успел еще испугаться, что идти мне в одном сапоге, потому, что нога провалилась в мох и в чем-то застряла.

А потом понял, что бояться-то нечего: ведь никуда идти не придется ни в одном сапоге, ни вовсе без оных, потому как меня с великой силой всосало в стену. В глазах потемнело, уши заложило, нос забило пылью.

Задницу ушибло и ободрало — это из-за приземления на жесткую, но ровную, гладкую и наклонную поверхность, по которой я уверенно и непреклонно начал съезжать вниз. Затормозить ногами не получилось, перевернулся на живот, и вдоволь наелся пыли, опоры для рук не нашел тоже, и развернулся обратно. Откуда-то снизу раздался металлический лязг — это метла успела вниз раньше меня, но я ее уверенно настигал. Поверхность под задницей неожиданно кончилась, на мгновение поездка сменилась полетом, я уверенно приземлился на ноги — ведь непросто вывести из равновесия практика тайчи и знатока стиля Скользкой Железной Метлы!

Как по ощущениям — правым сапогом, вроде как, попал во что-то мягкое, и тут же ослеп от голубоватой вспышки. Разряд неведомой энергии прошелся по мне от ног до макушки, долгое мгновение мою тушу сотрясали судороги, а волосы, абсолютно во всех местах, где они были, встали дыбом. Откуда-то доносился замогильный вой, я подумал, что это все местные упыри проснулись и скоро придут сюда, но скоро понял, что это эхо, и на миг устыдился.

Кхм, да. Недостойно, всего лишь попавшись в мелкую ловушку, завывать, как благонравная теща, которой веселый зять, шутки ради, просовывает сквозь дырку в заборе... всякое, ей, в общем-то, в силу возраста уже и не нужное.

Ноге было горячо, и, вдобавок, пахло паленым сапогом.

Я возблагодарил свою предусмотрительность, что сегодня надел короткие кожаные сапоги на толстой подошве для походов в леса, поля, и ползанья по говнам, а не тряпочные туфли, в которых обычно рассекал по городу. Будь я в них, полагаю, пахло бы не паленой кожей подметки, а жареной пяткой.

Техника Улыбки Солнечного Тигра погасла, и я использовал ее снова, дабы осмотреться, куда ныне завела меня дорога приключений, и смотреть оказалось не на что. Пустой зал, пол, покрытый пылью.

Превозмогая судороги, то и дело потряхивавшие мой усталый и побитый организм, нашел и подобрал свою метлу, валявшуюся у стены. Посмотрел на ловушку, в которую умудрился вляпаться, едва появившись — и смотреть отказалось тоже не на что: кровавый блин с хвостиком, по которому то и дело пробегали голубые искорки. Уж не детеныш ли это громового зверя? Если такие водятся тут, то мне, безусловно, следует быть осторожным, потому что опаснее громовых зверей могут быть только звери духовного типа, демоны, драконы, нечестивые призраки, восставшие мертвецы и много кто еще. Если я попадусь к кому-то из них в лапы, то, как смогу защититься и сохранить свою жизнь?

Но если я буду достаточно осторожен, то, безусловно, не попаду в неприятности, и, возможно, найду то, из чего можно будет извлечь пользу.

С такими мыслями я и отправился в один из нескольких одинаково темных и пыльных коридоров, что вели прочь из зала.

Я несколько потерялся во времени, пока шлялся по коридорам, и не знал, день теперь, или ночь. Сильно хотелось спать, но я крепился — мудро будет узнать, куда же я попал, прежде чем устраиваться на ночлег. Да и любой практик культивации Ци может не спать очень долго, другое дело, что удовольствия от излишнего бодрствования не получит никто.

Отметки на стенах делать не получалось — царапины на странном материале, из которого они были сложены, затягивались сами собой. Рисовать мне было нечем, так что я просто шел прямо, никуда не сворачивал, запоминал путь, и считал шаги. И уже на четвертой тысяче шагов встретил первую находку.

Находка сидела на полу, прислонившись к стене и скорбно уткнувшись головой в согнутые колени. Умер гость сих гостеприимных мест, судя по иссушенности трупика и толстому слою пыли на нем, задолго до моего рождения, был он когда-то практиком или воином немалых рангов: я сделал такой вывод по его богатой одежде и наличию пространственного кольца на костлявом пальце. Я забрал кольцо себе, нашел в нем прекрасно сохранившиеся травы, пилюли и даны высокого качества. Часть из них я смог опознать, часть осталась неизвестной.

Ни воды, ни еды у трупа не было, равно, как не было на нем и внешних повреждений. Оставалось только гадать, что его убило: голод или жажда, отравление ядом, ментальная атака, повреждение внутренних органов или еще что-то. А может страх и отчаяние.

С тела безвестного практика я снял еще и шелковый пояс с красивой серебряной пряжкой. Мои штаны во время путешествия сюда протерлись и порвались на заднице, но раздевать мертвеца я далее не стал — ибо следует уважать покой усопших.

Да и по размеру бы не подошли, ибо по комплекции тот оказался мелковат.

Я все время оставался начеку, и вылезшего из стены призрака встретил бодрым ударом метлы прямо по роже, и это ему не понравилось. А что поделать — никакому призраку, будь это даже призрак Древнего Божественного Императора, не понравится получить по лицу прутьями духовного орешника, что некогда был благословлен всеми богами.

Что может быть лучше для изгнания злого духа, чем веник из духовного орешника? Я собственными руками сделал его из лучшего в монастырском саду куста, самого старого и раскидистого. Этому кусту было более двух сотен лет, и учитель старший Ван очень этот куст любил и тщательно за ним ухаживал.

Нельзя сказать, что я не знал об этом, когда обдирал с него прутья для метлы.

Выхвативший метлой по прозрачной своей морде, призрак большей части головы лишился — духовный орешник способен развеивать слабых призраков — но этот явно слабым не был, и медленно восстанавливал полученный ущерб. Нападать он не спешил, наверное, опасаясь метлы, и лишь шипел и пытался скрежетать зубами.

— Ублюдок бессердечный! — поведал мне он, когда более-менее восстановился — Ты знаешь, как это больно? Тебя никто не учил уважать старших? Если так, то этот старый мастер, хоть и давно умер, поучит тебя манерам!

Я оглядел его: при жизни это был умудренный сединами старик, с длинной ухоженной бородой и остатками волос на лысине, с мудрым взглядом и покрытым морщинами лицом.

— Прости за то, что ударил тебя, но ты меня очень испугал. Кто ты, почтеннейший? — спросил я со всей вежливостью.

— Я твой дедуля! — возопил старец, и ладони его угрожающе засветились, — Дерьма ты коровьего тухлый ломтик, метлой меня бить удумал? Я тебя научу уважению, проклятый сопляк. Ну-ка быстро падай на колени и кланяйся, невежливый...

Сопляк? Ублюдок?

Чего-то там Ломтик?

Нет, хватит. Я всегда вежлив с друзьями и почтителен со старшими, но разве не разумно ждать такого же отношения и от них?

Надо сказать, что это лишь в алхимии и путях культивации я был бесталанным новичком. Ведь богами дан кому-то талант, а кому-то, соответственно, не дан. И тот, кому не отломилось, останется серой посредственностью, которой останется лишь завидовать восходящим звездам юных гениев. Но, пускай мой путь в культивации Ци лишь начат, в искусстве проклятий, ругани, оскорблений и матерщины я воистину достиг небесного мастерства. Братьев по секте я ругал, как торговец, а торговцев ругал, как монах. Портовых обрыганов я ругал, как бывалый моряк, а моряков — как обитатель городского дна. И да — я родился и вырос в деревне, поэтому до любого оппонента мог донести свою точку зрения о нем и его мамаше, ругая его, как крестьянин.

— Сестра твоя невежливая,

* * *

ее кормовым веслом! — поведал я злому старику. — Быстро говори, где лежат твои кости! Я найду твой череп и

* * *

в него, а из позвоночника сделаю бусы и надену их на самую дешевую и страшную шлюху, а остальное закопаю в свином хлеву! Ты старый кусок...

— Хватит! — примирительно поднял ладонь вверх старец — Довольно.

А я ведь только начал.

Но, тем не менее, согласился.

— Так значит, еще один бездарный мелкий парш... Гхм... Молодой мастер? Возомнил о себе, что великий талант, и сможешь пройти испытания и завладеть моими сокровищами?

Вообще-то хотелось бы. Это я про сокровища, если что. А про испытания — не очень. Судя по найденному скелету, на этих испытаниях складывались парни посильнее меня. Можно, конечно, уповать на удачу, но не в этот раз, ведь меня ждет встреча с отцом. А как было бы возможно мне с ним встретиться, если и мой скелет присядет тут возле стеночки?

— Уважаемый предок, я, это, вообще-то мимо проходил, — искренне поведал я старцу.

Он, почему-то не поверил.

— Нет, ты лжешь. Ты здесь из-за сокровищ. Сюда все приходят из-за сокровищ. Можешь говорить, все что угодно, но это так. Но получить их не так-то просто, лишь достойный может обладать ими! И первым испытанием для тебя будет этот барьер.

С этими словами он взмахнул рукой, и в стене прямо возле унылого скелета открылась арка прохода, закрытая прозрачным пологом, светившимся мягким голубоватым светом.

— Ничто не пройдет сквозь этот барьер, и ничто не выйдет...

— Но ты же вышел? — прервал я говорливого призрака.

— А ты думаешь, я тут прямо весь перед тобой? — сварливо отозвался старец — Это не мое тело, а лишь проекция Ци, техника Фантома Западного Облака! Скверно учат нынешнюю молодежь, раз уж ты не отличаешь фантом от духа. Так вот, ничто не пройдет сквозь барьер, и не выйдет, даже Я! Никогда! А ключом к барьеру может быть Громовая Мышь! Темна, как ночь, быстра, как молния, и может стать невидимой она. Поймай ее, сопля... — старец осекся — Молодой мастер, и принеси, и сила Громовой Мыши будет ключом. Но будь осторожен, ибо сила Грома и Молнии заточена в этой мыши, будь ловок и аккуратен, ведь если просто ее схватить, то поражен силой Молнии будешь тот час же. Иди, и лови ее, она где-то в туннелях, не теряй времени, а то мне тоже надоело тут сидеть. А иначе здесь и останешься, — как-то совсем по-будничному закончил он меня просвещать.

Я согнул ногу в колене и посмотрел на обгоревшую подошву. К ней прилипло несколько шерстинок, по одной из них пробежала едва заметная искорка.

— Знаешь, старик, похоже, у меня для тебя плохие новости.

Призрачный старец неверяще опустил очи и узрел.

— Это... Это что? Это... Она?! Это ведь не может быть она?! Да как же так... То есть, мне что, теперь тут вечно быть? Вечность ждать перерождения?

Я ободряюще похлопал фантома по плечу. Ну, попытался, по крайней мере.

— Ты не переживай так, может, еще есть? Ты не знаешь, эти Громовые Мыши, они размножаются?

Ладонь старца беззвучно прилипла к его лицу, и в силу бесплотности и того и другого, провалилась внутрь.

Отвратительное зрелище.

— Я! Убивавший драконов и чудовищ! Я! Повергавший царства во прах! Я! Постигший небесные тайны! — бубнил старец — Я! Превосходящий пути демонов! Я! Культивирующий Небесный Огонь! Я!..

Я смотрел на эту руку, застрявшую в голове.

— Как насчет "Вызывающий Омерзение"?

Старик поднял голову и посмотрел на меня, как на грибковое заболевание.

— Вот скажи мне, проклятый ты сопляк, ну вот за что мне это все?

Я не стал его ругать в ответ, призрачного дедана стало даже как-то жалко. Видимо, жизненный путь его был тернист и полон ухабов, а под конец так и вообще привел в полную задницу, и судьба повернулась к нему совсем не тем местом, которое нужно. Несомненно, быть стражем сокровищ почетно, но я бы не хотел такого для себя.

— Может быть, ты дурно себя вел, ну, когда был жив? — сочувственно покивав головой, поинтересовался я — Наверное, ты сделал много плохих вещей и обидел много хороших людей?

Старец прекратил бубнить и причитать, и взял себя в руки.

— Да, это так, — спокойно и вроде как с насмешкой поведал он мне — Я убивал и грабил, бил в спину, лгал и предавал. Путь к вершине лепестками роз не усыпан, знаешь ли, за все нужно платить. Наверное, нет ни одной заповеди ни одного божества, которую я бы не нарушил. Но знаешь, я ни в чем не раскаиваюсь — что толку сожалеть о прошлом? На удар я отвечал ударом, на зло — еще большим злом, и только так поступая, смог дожить до седин. И жил бы дальше, если бы... — призрак в задумчивости погладил свою прозрачную бороденку — Впрочем, неважно. А что касается тебя... Ты не пройдешь испытание и останешься здесь навсегда.

Что-то мне это перестает нравиться.

— Старик, я ведь не соврал тебе! Я действительно попал сюда случайно! И мне нельзя тут долго оставаться, тем более, на такой долгий срок, как навсегда! Мне надо...

Призрак скупо улыбнулся.

— Ты слишком слаб и, вдобавок, уничтожил ключ к первому барьеру. А первый барьер — это всего лишь слабенькая Вуаль Ци. Ее и поставили когда-то лишь для того, чтобы всякие муравьи Земного ранга и ниже не сбредались сюда толпами попытать счастья.

От таких новостей у меня стало холодно в штанах: "муравьи Земного ранга" ... Если практики Земного ранга — муравьи, то я со своей стадией Накопления Ци тогда кто? Муравьиный хер? Вроде как есть — но настолько мал, что не видать?

— А ты — пустое место, — припечатал гнусный дед.

Я аж сплюнул с досады.

— Нет, я не читаю мыслей, юный мастер, просто у тебя на лице все написано. Не все так плохо, ты небезнадежен, но тебе не хватит времени и ресурсов, чтобы поднять ранг и набрать силы, не говоря уж о боевом опыте, чтобы пройти испытание. Да и Вуаль — лишь преграда для всякого мусора, дальше будет хуже. Тут ты всего лишь умрешь от голода и жажды, а там потеряешь душу.

О как.

— А чтобы просто выйти отсюда — никак? — поспешил я прояснить беспокоящие меня моменты — Я ведь могу отказаться от испытания? А сокровище заберет более достойный!

— Не можешь.

— А ты...

— Нет.

— А если...

— Не получится, — стоял на своем старик, — Если этот массив удержал когда-то самого Меня, твоих попыток выбраться он просто не заметит.

Я не склонен опускать руки и впадать в отчаяние, и совсем уж дураком себя не считал. Если есть способ выбраться — я его найду, да и дед этот не спроста тут распинается. Хотя, может быть, ему просто скучно, и он рад развлечь себя беседой, но, что-то мне подсказывало, что это не так: ему кое-что нужно, и силой он это получить не может, потому что если бы мог, то не стал бы болтать, а просто отобрал. Хотя, чего уж таить, и без того неуютное подземелье приобрело какую-то давящую ауру.

Или, это я ее просто заметил только сейчас.

Мы немного помолчали. Я глотнул вина, и, увидев откровенно завистливый взгляд деда, глотнул еще.

— Хорошее вино? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Так себе. Но пить можно, — ответил я — Хочешь?

Дед отказался и, похоже, немного обиделся.

— Ну, как знаешь, — я убрал вино — Раз уж мы тут застряли, может, расскажешь, что это за место? И как попал сюда ты? Наверное, ты тоже приходил сюда за сокровищами и потерпел неудачу?

Старец погрустнел и, по ощущениям, расстроился, хотя виду не показал.

— Не совсем так, — он грустно улыбнулся. Может быть, расскажу как-нибудь в другой раз. Но могу сообщить, что эту непревзойденную Вуаль Ци когда-то установил я.

— Так ты сам себя тут замуровал? — мне стало удивительно.

— Нет. Меня предали. Я ждал удара, но с другой стороны... Тем не менее, те, кто это сделал, не смогли уйти далеко, массив поймал и их. Но предателям не избежать моей мести, и ты, молодой мастер, мне в этом поможешь.

Ну, наконец-то.

— Ээээ... Знаешь, уважаемый предок, мне сложно будет кому-то помочь, сидя в этой тюрьме.

— Это не тюрьма.

— Ну, ты ведь меня понял? Как я смогу что-то для тебя сделать, если мы с тобой сидим в подвале под канализацией, и выхода нет?

— Это не подвал.

— ...

Старик помолчал, и сделал вид, что призадумался.

— Знаешь, молодой мастер...

— Дао Ли.

— Так вот, знаешь, юный Ли, выход, на самом деле есть. Но не для всех, и я не знаю, подойдет ли тебе этот способ.

Вот, как наяву увидел учителя старого Чана. Тот тоже как начнет тянуть кота за яйца, так тянет и тянет, и тянет, и тянет, пока всем вокруг не поплохеет.

"Когда у тебя не хватает терпения всего лишь послушать этого старика, тогда как ты собираешься быть алхимиком? Если тебя клонит в сон от наставлений, ты, безусловно, уснешь и над печью с травами! Иди-ка, помаши метлой, маленький паршивец, а потом пойдешь и наполнишь котел емкостью пятьдесят доу водой из лесного родника!".

— Старик, не нужно быть слишком вежливым, ты говори, что задумал! — поторопил неторопливого дедулю я.

— Не торопись так, младший Ли, не стоит спешить зря, — продолжал старец сокрушать мое терпение — Что бы ты не предпринял, пока что дверь наружу закрыта.

Абордажный лом с соусом Чу Хоу тебе во все... Гхм...

Что-то я нетерпелив стал.

— Уважаемый предок, некий Чан Фан, алхимик секты Парящего Змея, тебе, случаем, не родственник? Потомок, может быть?

— Какого ранга этот Чан Фан?

Я почесал репу: о ранге учитель как-то не распространялся.

— Думаю, не ниже Духовного уровня. Он действительно хорош, — с толикой гордости за учителя сообщил я призраку.

— Нет, если у его мастерства ранг ниже Небесного, то никакой он мне не потомок. А бездарям ранга Духовного уровня я бы не доверил и мыть свою печь! Но хватит об этом! Покажи мне свое оружие.

Я не спешил выполнять его указания — хватит с меня пока что чужих указивок. Вдруг он затаил недоброе, и хочет испортить единственную вещь, которой я смогу нанести ему вред?

— Скажи мне, что ты задумал, — поправил его я — И тогда я решу, следовать ли мне твоему плану, или попробовать поискать выход самому.

— Выхода нет, хотя, ты можешь попытаться.

— Несомненно попытаюсь.

— И закончишь, как он, — дед показал пальцем на сушеный трупик — И как многие до него.

Многие? Может, у этих многих полезного есть чего? Оно ведь все равно им не потребуется, а если поможет мне, то я, безусловно, не буду несправедлив к усопшему! Когда выберусь — возьму с собой хоть кусочек кости, чтобы похоронить, найму плакальщиц, в общем, будет все, как полагается.

— И много тут лежит этих многих?

— Если целых — то этот последний, — довольно покивал головой старик, видимо, поняв ход моих мыслей — Все, что тут долго лежит, обращается в прах. Думаешь, откуда здесь столько пыли?

Мне отчетливо вспомнилось, как эта самая пыль набилась мне в пасть во время путешествия вниз по стене.

— Да-да, юный Ли, это оно самое, — глядя на мою кривую рожу, потешался старик. — Тела и одежда, оружие и сокровища. Массив все обращает в пыль во внешнем кольце. Пылью станешь и ты, если не будешь слушать этого старика. Так что, поторопись и покажи свое оружие. Не беспокойся, я не хочу причинять тебе вред, но мы можем помочь друг другу! — продолжал капать дед мне на мозги.

Вздохнув, я протянул ему метлу — именно сейчас старик не выглядел лжецом. Да и еще раз проехаться ему по роже я всегда успею, а вот как вытащить его на разговор, если он обидится и уйдет за эту богами и демонами проклятую Вуаль?

Старец осторожно прикоснулся к метле, и тут же отдернул обратно свои призрачные руки, его фигура на миг истончилась и стала еще прозрачнее, чем была. Тем не менее, его морщинистое лицо озарила довольная улыбка.

— Ты знаешь, что у тебя в руках?

— Метла, — блеснул я оригинальностью.

— Сестра твоя метла, — тем же тоном поведал мне старик — А то, что тискаешь своими потными ладошками — ценный артефакт. И тот, кто его тебе всучил, не желал тебе добра. Все еще хочешь поговорить об этом, или желаешь пойти и поискать выход?

Что-то прозрачный старикашка темнит. Вот уж кто-кто, а учитель старый Чан не стал бы мне гадить. Учитель Ван — тот мог, но не старый добряк Чан. Но может быть, это ни что иное, как результат козней Вана?

Тем временем, призрачный старик окутал руки голубоватым сиянием какой-то техники, левую засунул в пелену Вуали, а правой, нимало не смущаясь, схватился за железное древко метлы, так, что его призрачные пальцы проникли внутрь металла.

Судя по болезненной гримасе, выползшей на лицо старца, происходящее не доставляло ему ни капли удовольствия. Через несколько долгих мгновений старик попытался отпустить метлу, но не тут-то было: металл древка словно бы втягивал его руку внутрь, и дед не стал бороться с неведомой силой, а просто развеял правую конечность по самый локоть. Рука у старика, впрочем, тут же появилась снова, вместе с довольной улыбкой на морщинистом лице.

— Как я и предполагал!

Я тоже оживился — вдруг он обнаружил что-то хорошее?

— Старик, поторопись и скажи, что там такое?

— Встречал я такие штуки, еще когда был жив. Демонический сплав, очень чистый, и рунный массив внутри.

— Это хорошо? — обеспокоено сжимая холодное древко метлы поинтересовался я.

— Для тебя? — задумался старик — Если ты об этом узнал только сейчас, то, скорее всего, не очень. Древняя вещь, очень ценная! Эта вещь тянет из тебя твою Ци, и более того, она вытягивает свободную Ци из пространства вокруг себя.

— Ничего такого не чувствовал!

— Еще бы. Дай угадаю — ценных пилюль культивации тебе не давали, то, что тебе удавалось достать, оказывалось малоэффективно, а культивировал ты только за счет поглощения Ци Неба и Земли?

— Ну... Ээээ... — правота деда меня изрядно смутила. И вспомнилось, совершенно некстати, как учитель Чан требовал убирать метлу подальше, когда я занимаюсь алхимией. Я списывал это на блажь старика, но не все может быть так просто.

— Какие техники ты практикуешь? У тебя есть с собой описания?

И даже если бы были — не показал бы. Пускай старик Чан мне больше не учитель, но слово надо держать, иначе оно не будет ничего стоить. А раз ничего не стоит твое слово — то чего тогда стоишь ты сам?

— Нет описаний. Учитель запрещал мне выносить описания из секты. Но я могу сказать, что практикую техники Каменных Костей и Змеиного Долголетия.

Дед ухмыльнулся в свои прозрачные усы.

— Покажи мне.

— Нет. Учитель Чан запретил мне рассказывать о практике этих техник.

— Не надо рассказывать, просто покажи, как ты практикуешь! — настаивал старик — Ты можешь не доверять мне, но мне не выгодно причинять тебе вред. Только вместе мы можем покинуть массив!

Я не торопился садиться в медитацию, призрак давно умершего мастера безобидным не выглядел.

— Зачем стражу сокровищ куда-то уходить?

— Потому, что я никакой не страж, дурья твоя башка!!! — на весь лабиринт рявкнул призрак так, что от его могучего рыка сверху посыпалась пыль — И мне уже не нужно то, зачем сюда все лезут, оно, знаешь ли, только для живых! Но массив держит мою душу, и души всех, кто имел глупость здесь сдохнуть!

— Хорошо, хорошо, ты успокойся, почтенный предок, — попытался я убавить градус беседы — Для стариков вредно волноваться, Ци рассеивается, сердце устает.

Хотя, мертвые старики, они такие.

Опасны могут быть, если разозлятся.

— Отомстить — вот что мне нужно, и уйти потом на реинкарнацию! Думаешь, мне нравится существовать вот так?

— А чтобы это сделать...

— Ты должен пройти Вуаль. Для начала. Пока ее не пройдешь — нет смысла обсуждать остальное. Ну а чтобы ее пройти, ты должен делать, как я скажу, или сидеть перед ней, пока не обратишься в пыль, — снова начал распаляться дед — А я подожду еще, пока массив снова накопит энергию, чтобы затащить сюда очередного кретина. Может быть, следующий начнет думать головой, а не седалищем! Я долго ждал, и подожду еще, а ты готов подождать со мной? Какая-то жалкая вечность, она быстро пролетит, ты можешь не сомневаться!

Хотелось ругаться. Черти б забрали этого деда, этот массив, это сокровище, и все остальное, включая канализацию, трех дурных баб и Оуянов подвал вместе с ним самим!

— Смотри, старик, — пригласил я его, и, усевшись прямо на пол, возле скелета безвестного бедолаги, принялся очищать разум, чтобы приступить к практике.

* * *

— Довольно! — мою концентрацию нарушил призрак, лицо его выглядело задумчивым — Я увидел достаточно.

Не знаю, сколько прошло времени — час, может, два. Техника Улыбки Солнечного Тигра давно погасла, но слабо сияла Вуаль Ци, да призрак тоже слегка светился, так что совсем уж темно мне не было.

— Ну? — поторопил я деда — Старик, что-то опять не так? Тебя беспокоят мои Каменные Кости?

— Меня беспокоят твои Каменные Мозги, — отозвался призрак — То, что ты практикуешь, это не техника Каменных Костей.

— Но учитель говорил мне...

— Видимо, лгал. Не знаю уж, намеренно, или сам заблуждался. Но что у тебя есть еще?

— Я практикую технику Змеиного Долголетия! — похвастался я.

— Покажи мне.

* * *

— Довольно, — вновь прервал мою практику голос призрака. Он посмотрел мне в лицо, и прочитал в нем безмолвный вопрос — И да, ты правильно догадался. И нет, это не Змеиное Долголетие.

— А что тогда?

— Когда это мы с тобой произнесли клятву ученичества? — хитро прищурился старик.

— Ты это о чем? — поддержал игру в вопросы я.

— Ты и про это не знаешь? Тогда позволь же мне определить степень вырождения наших потомков...

* * *

Задав мне добрых полсотни вопросов, старик сделался весьма раздосадованным, потому что почти на все я не смог ответить. "Это не твоя вина" — сказал он мне — "Виноват ли осиновый чурбак, что стоит перед мастером, в том, что он твердый и с занозами?".

Я на аналогию не обиделся, потому что не привык обижаться.

— А мастер ли это? Болтать — не пилюли очищать!

Старик тоже не стал ругаться и кривить лицо.

— Вот теперь я слышу разумные речи. Ты требуешь подтвердить мастерство? А техники Фантома Западного Облака тебе недостаточно?

— Ээээ... — за всеми разговорами и новостями я как-то и запамятовал, что передо мной не сам старик, и даже не его призрак, а всего лишь результат его великолепной техники.

— Я специализировался на боевых техниках, но через Фантом не смогу показать тебе ни одну из них, — сообщил мне дед — Я был неплохим алхимиком, но здесь нет печи, чтобы я мог показать тебе искусство.

— Насколько неплохим? — оживился я, алхимия всегда была мне интересна.

— Ну, до Золотого ранга мне было далеко, не буду лгать. Но уж позднюю стадию Небесного ранга в алхимии я превзошел! Я познал суть материалов, и был хорошим оружейником! Хм... Я знаю, у тебя есть пространственные кольца, дай их мне.

Я передал ему то, которое снял с мертвеца, и оно повисло перед призраком, а старик указал мне на левый сапог.

— И второе!

Пришлось разуваться. Толку-то отнекиваться, если дед, похоже, все насквозь видит. Да и вряд ли он украдет их у меня — не думаю, что там есть что-то, для призрака ценное.

— А неплохие травы у тебя там, ты неплох в сборе ингредиентов для медицины! — похвалил меня старик.

Это он что, сквозь кольцо видит?

— Давай сюда! — едва оба кольца оказались перед стариком, как он накрыл их своими призрачными руками. Сверкнула вспышка, и я хватанул зайчиков аж до рези в глазах, когда же смог проморгаться, то узрел кольцо.

Одно.

Потолще и понаряднее, чем то, что было, но одно.

— Смотри, мой, будущий, я надеюсь, ученик! — с гордостью сообщил мне призрак — Это лишь малая часть того, чему я мог бы тебя научить!

Я лишь беззвучно разевал рот — слов (приличных) у меня не нашлось.

Хотелось плакать, но слез не было.

— Ты чо делаешь?!!! — мой ушераздирающий вопль породил многоголосое эхо, прокатившееся по всем закоулкам лабиринта.

Старик оказался удивлен такой реакцией.

— Как что? Объединил твои пространственные кольца! Объем этого кольца, по сравнению с любым из старых, увеличился минимум в два раза, а то и более...

— Задницу свою увеличь минимум в два раза, а то и более!!! — негодовал я.

— Чем же ты недоволен? Барахло же, мусор, недостойный мастера, что два старых, что новое... — старик никак не мог понять, в чем же дело.

Я с великим трудом взял себя в руки.

— Вот смотри, старче, у меня было два кольца — я показал ему два пальца, чтобы старик не сбился со счета — Одно можно было продать, а на полученные деньги купить еды и чего-нибудь еще, а второе оставить себе! Следишь за мыслью? А теперь — я загнул указательный палец — У меня только одно! И мне почти нечего в него положить, чтобы оставлять себе, и не продать, даже если бы захотел, потому что оно стало слишком дорогим!

Старик молча пожевал губами.

— Знаешь, юный Дао Ли, когда-то и я был молодым и нищим, трясся над каждой монеткой. Но, повзрослев, понял: и деньги тлен, и сокровища, увянет любовь, уйдут друзья. Ценна лишь сила, бесценно лишь знание! Не переживай об этом хламе, придет время, и такой мусор ты будешь выбрасывать в озеро, чтобы полюбоваться кругами на воде.

Ну да, ну да... Придет время, и я буду жрать муку и гадить пирожками, но когда еще оно придет, а деньги понадобятся гораздо раньше.

Ладно, что толку причитать и злиться, надо дело делать, да выбираться отсюда.

— Я согласен, старик, — я протянул ему руку, концентрируя в ней свое Ци — Я, недостойный Дао Ли, готов стать твоим учеником. Склонив голову, прошу принять этого младшего, и передать всю мудрость, которую способен принять этот младший.

— Я, Фанг Йи, принимаю этого младшего, именем Дао Ли, учеником. Вся мудрость и тайные знания, которыми я владею, будет передана тебе.

Ладони, к которой прикоснулась призрачная рука старца, стало горячо.

Очень горячо!

Хотелось ругаться, но я сдержался, а когда ритуал закончился, на ладони появился странный рисунок — что-то вроде схематичного изображения глаза, обрамленного восемью ресницами, и с двумя зрачками.

Я с недоумением пялился на него, но старик сказал, что со временем изображение исчезнет, а вызвать его вновь я смогу по желанию.

— Что ж, ты принял верное решение, молодой Ли, теперь ты мой ученик, и нам нужно выбираться отсюда — для этого надо пройти Вуаль. У твоего мудрого старого учителя есть план, как это сделать, — старший Фанг выглядел очень довольным — Ты слишком слаб, чтобы пробить Вуаль Ци, и на твоей стадии развития тебе недоступны техники, позволяющие ее снять или обойти. Но есть кое-что, что нам поможет.

Я взвесил метлу в руке и примерился к слабо светящейся преграде.

— Да, ты прав, с помощью этой вещи можно попытаться. Я уже говорил тебе, что эта вещь в целом вредна для тебя? И, наверняка, использую это оружие, ты испытываешь какие-либо неудобства? Она может резко нагреваться или, наоборот, охлаждаться в твоих руках, может быть, в другой раз становится слишком тяжела для своих размеров?

— Скользкая, будто рыбьим жиром натерли.

— Тоже вариант, — согласился старик, и продолжил — И так будет, пока это оружие не наберет достаточного количества твоей Ци, после чего станет послушно твоей воле и откроет тебе все свои свойства и секреты.

Но почему тогда новый учитель говорил, что старый Чан не желал мне добра, когда отдал мне метлу?

Я озвучил сомнения и получил ответ.

— На твоей текущей стадии развития ты не наполнишь это оружие и за тысячу лет, зато прогресс твоей культивации остановился, — сообщил мне учитель Фанг — Я скажу тебе больше: не уверен, что с ней совладал бы и твой старый учитель, а ты не умер только потому, что практикуешь очень интересные техники. Ну, так как, оставишь эту вещь себе? Или, может быть, бросишь ее в массиве?

Я даже раздумывать особо не стал.

— Конечно, оставлю. Кому дерьмо, а кому и удобрения, — нет такой вещи, из которой невозможно извлечь пользу, надо только понять, как и какую!

— Я слышу мудрые речи! Похоже, я не ошибся с учеником! — порадовался за меня учитель — У этого старика есть опыт работы с подобными предметами. Только метел раньше из них не делали, чаще ошейники и кандалы. Знаешь, наденешь такой набор на строптивую бабенку посильнее, деньков пять подождешь, и делай с ней, что хочешь, — старик счастливо зажмурился.

Я поспешил извлечь деда из пучины похотливых фантазий.

— Ты хотел рассказать мне свой план, как нам выбраться отсюда, и что делать дальше!

— Хм, да, — посерьезнел старый Фанг — Видишь ли, эта превосходная Вуаль Ци, при всех своих преимуществах, не лишена и недостатков. Она может противостоять техникам ранга на ступень или две выше собственного, но есть у нее и слабости, и главная из них — она неоднородна. У нее есть тонкие места.

— И ты хочешь показать мне их, чтобы я смог ударить туда моей метлой? — догадался я — Тогда эта Вуаль Ци будет пробита!

— Все немного сложнее, — обломал меня старик — Я не смогу тебе их показать, я, видишь ли, немного умер, и многое утратил. Ты сам должен будешь увидеть уязвимые места, и ты сможешь сделать это с помощью техники Божественного Восприятия. Я научу тебя. Как только ты будешь готов, ты ударишь в слабое место, твое оружие проникнет в структуру этой Вуали и начнет поглощать энергию. Но это оружие не будет поглощать структурированную энергию само для себя, оно будет рассеивать ее и некоторую часть передавать тебе.

— И тогда она схлопнется? — обрадовался я столь быстрому решению проблемы, — А я впитаю энергию Вуали и стану сильнее?

— Задница твоя схлопнется, а тебя разорвет. Такой таракан, как ты, не сможет принять и тысячной доли Ци, вложенной в эту Вуаль. Нет, как только структура Вуали Ци будет нарушена, я ударю изнутри, с теми силами, какие у меня остались. И если удача будет с нами, Вуаль лопнет.

— А если удача не будет с нами?

— Тогда лопнешь ты, а я останусь в заточении, — обрадовал меня новый учитель — Хватит болтать! Готовься к первому уроку, я расскажу тебе о технике Божественного Восприятия!

* * *

— Старик, ты говорил, что мои техники интересны, и это не Каменные Кости, и не Змеиное Долголетие?

Мне определенно нужно отвлечься от практики того, что показал учитель Фанг. Я разминался прогулками по лабиринту (ничего не нашел), но глаза болят, и мозги болят, я периодически глохну, а башка кружится так, что с удовольствием бы сблевал, но нечем. Я даже боялся поначалу ослепнуть, но учитель сказал, что так оно все и должно быть, и у меня побочные эффекты еще слабо выражены. Эта техника восприятия такая болючая и сложная в освоении потому, что ее в свое время украли у какой-то нелюди, и адаптировали под организм человека, как уж смогли. Но полезная, чего уж там, стоит помучиться, чтобы ее освоить.

— То, что ты называешь "Каменными Костями" — это не оно самое, ты уже, наверное, понял? — просвещал меня старик — "Каменные Кости", это базовая техника укрепления ранга Накопления Ци. Мусор, если честно, в старые времена ее в сектах при поступлении сразу давали. А то, что практикуешь ты очень похоже на "Алмазное Тело", тоже техника укрепления.

— А в чем разница? И то, и то — техника укрепления тела, — мне бывший учитель Чан ни о чем таком не рассказывал, и я в отношении таких тонкостей был темным, как Оуянов подвал.

— Между твоими ногтями и мечом Небесного ранга какая разница? И тем, и тем можно яблоко почистить, — сварливо отозвался старик, он элементарные (для него) вещи разжевывать не очень любил — Долголетие, огромная сила и выносливость, прочность тела, вот что она дает при долгой и правильной практике. А вторая твоя основная техника — тоже предназначена для заложения основ. Что это такое, я с уверенностью не скажу, но похоже на "Вечную Весну", она нацелена больше на увеличение продолжительности жизни, продление молодости и наилучшее развитие системы циркуляции Ци, к тому же она сильно увеличивает скорость культивации.

— Но это же хорошо, старый Фанг? Две таких техники...

— Твоя культивация, ученик, она как дом. Но если дом состоит из одного фундамента, хоть и весьма прочного, — это плохой дом. Две старших техники заложения основ — я не верю, что они тебе достались случайно. Да еще и эта твоя метла... — учитель задумчиво поглаживал себя по прозрачной бороде — Странно, очень странно. Я подумаю, с чем это может быть связано. А ты, — тут он взмахнул рукой, и в воздух поднялся маленький клубок пыли — Ци в глаза, быстро активировал технику Восприятия и начал считать пылинки!

— Глаза скоро вытекут!

— Ты хорошо справляешься, — подбодрил меня учитель — Скоро сможешь прорваться!

— У меня почти кончилась еда, а моя задница прорвалась из штанов...

— От твоего нытья лучше наше положение не станет. За работу, ленивый таракан!

* * *

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я попал в этот проклятый всеми богами и демонами подвал. У меня кончилось вино, а из еды остался последний огурец, я его экономил, и страдал от голода, а держаться получалось лишь за счет циркуляции Ци, однако, бесконечно так продолжаться не могло. Тем не менее, первую стадию техники Божественного Восприятия я худо-бедно освоил, и пора было осуществлять наш план.

Я встал перед Вуалью Ци в стойке тайчи, с метлой, готовой для удара, а фантом старика убрался на другую сторону. Он обещал подать мне знак, и я был готов. Сквозь слезы и ужасную резь в глазах я видел несколько темных пятен на поверхности Вуали, и пребывал в готовности поразить одно из них торцом метлы.

Ждать пришлось недолго: едва я почувствовал жжение в ладони, на которую старик нанес свою печать, торец метлы со всей доступной мне силой впечатался в одно из примеченных мною слабых мест Вуали.

Будто в крепостную стену воткнуть попытался, и примерно с тем же успехом.

Древко метлы моментально нагрелось, жар распространился с металла на мои руки, прокатился по ним выше до плеч, охватил шею и пылающим комком рухнул вниз, куда-то в желудок. Было очень больно и неприятно, хотелось заорать, но я не успел: тяжкий гул прокатился по всем закоулкам лабиринта, Вуаль выгнулась в мою сторону, словно парус на ветру, некоторое время сопротивлялась давлению, но не выдержала и лопнула. От грохота я оглох, меня отбросило назад и впечатало в стену, следом прилетела метла, и мы обменялись прикосновениями, и в темном коридоре лабиринта на миг стало чуть светлее от искр, которые щедро посыпались у меня из глаз после удара по лбу.

— Вставай, вставай, ученик! — надо мной навис призрак учителя, теперь он уже практически не был прозрачным и выглядел намного представительнее фантома — Не время отдыхать!

Я ощупал свой череп, и нашел его деформированным.

— Уххх!!! — это под пальцы попался быстро набухающий рог.

— Ерунда, ты даже не поцарапан! Это всего лишь мелкая шишка. Хватит валяться, вставай! — настаивал учитель.

— Старик, я ее вижу, — мрачно поведал я деду, скосив глаза вверх.

— Что за слизняк мне достался в ученики??? Быстро встал!!!

Я с кряхтением воздвигся на ноги и, пошатываясь, отправился за старым Фанг Йи, гадая, в какую преисподнюю старый негодяй потащил меня на этот раз.

Идти оказалось близко — шагов с полсотни — а за завесой оказалось светло и чисто. Свет обеспечивали колонны, покрытые тайными символами и увенчанные кристаллами, окружавшие периметр зала. Посреди зала валялся скелет, закутанный в какие-то тряпки, а в дальнем от меня конце виднелись ворота, выглядящие очень внушительно, и возле них еще какая-то конструкция.

— Пробей своим оружием мой череп, ученик! — торжественно провозгласил учитель, и я сделал, как велено, и минимум треть дедушкиного призрака всосалась в метлу, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы освободиться.

— Череп скелета, — проскрежетал старик.

После общения с метлой его призрак выглядел, будто его прожевали, проглотили и потом попросили на выход.

Я пожал плечами, и под ударом метлы черепушка треснула.

— Держи ее там, — потребовал дед, после чего уселся задницей на скелет, и, через пару мгновений истаял.

"Вот так-то лучше".

Голос, раздавшийся в голове, изрядно меня испугал.

"Да это я, твой старший Фанг Йи, теперь мой дух находится в твоем артефакте".

— Ээээ...

"Мы можем общаться мысленно, пока ты держишься за артефакт"

— Что мне делать дальше?

"Теперь подойди к алтарю, он возле врат, порежь себе ладонь, и приложи ее к плите алтаря".

Портить себе шкуру не хотелось, но я все сделал — алтарь отреагировал на мое прикосновение слабой вибрацией.

"Подойди к вратам и толкни их".

Ворота выглядели внушительно, пожалуй, городские были размером поменьше. Полагаю, будь нас тут десятка два, одну створку мы бы сдвинули. Но нас было ни два, ни полтора, поэтому я попытался, с известным результатом, и получил следующее указание.

"Вернись к алтарю, положи на него ладонь и направь в нее Ци, потом громко скажи, то ты слишком слаб, поэтому просишь отсрочки испытания".

— Я слишком слаб и прошу отсро...

— ...чки, — закончил я, практически уткнувшись носом в моховой ковер старой доброй канализации. Многоножкам, сновавшим в этом ковре, я обрадовался, как родным.

Глава 3

Кто может сказать, что в старой канализации плохо? Только тот, кто едва не остался навсегда в темном подземелье без еды, воды, хотя и с парой собеседников, один из которых иссохший труп какого-то безымянного искателя сокровищ, а второй — болтливый призрак древнего культиватора. И я от души радовался обретенной свободе, ведь разве есть хоть одна причина этого не делать? Эти мохнатые стены, эти дерьмовые лужи, вонь, темнота, и завалы на пути — вот уж не думал, что успею так соскучиться по сим гнусным тоннелям.

— Хэй, старик! — настроение у меня было просто-таки лучезарным. На меня больше не давила сила таинственного лабиринта, я кое-что приобрел, нашел учителя, и теперь мне хотелось петь, танцевать, смеяться в голос, радоваться жизни (а еще поесть и выспаться, и, желательно, не в одиночестве). — А неплохо все сложилось, согласись? Теперь мы с тобой свободны, и можем уйти, куда захотим! Как же хорошо, что все кончилось, теперь...

"Жаль тебя огорчать, но все только начинается".

Мрачную ухмылку старого Фанга при этих словах я словно наяву увидал.

"Мелкий Ли, ты просил отсрочки — ты получил отсрочку, но это все".

Хм, действительно, было такое.

— Но это значит, что нам придется сюда вернуться? — озвучил я очевидную истину. — Я дал обещание, и, несомненно, выполню его. Потом. Когда буду готов так хорошо, что ты сможешь сказать: "Ты мой лучший ученик, юный мастер Дао Ли, мне больше нечему тебя учить. Среди людей ты подобен крадущемуся тигру и затаившемуся дракону, ведь твой талант превзошел небеса. Люди будут называть тебя..."

"Кадушкой с помоями" - поспешил обгадить мне радужную картину учитель — "Такой же бесполезный и никчемный".

— Не будь таким желчным, старик! — отмахнулся я от несправедливой критики.

"Крадущийся таракан, затаившийся в мусорной куче!"

— Зато живой!

"Если ты планируешь предаться праздности, то это ненадолго".

— Никто не будет жить вечно, — просветил я старого сухаря. — Кстати, об отсрочке... Сколько у меня времени?

"Не знаю, ученик. Правда, не знаю", — после долгого молчания ответил мне старик. — "Каждый раз случалось по-разному. Поэтому тебе не следует тратить время зря, ты должен стать сильнее".

Мне трудно судить, лжет мне старец, или нет, но картину он мне нарисовал довольно унылую. Если вкратце — массив получил отпечатки моей Ци и ауры, а также кровь, и, спустя некоторый неизвестный мне промежуток времени, призовет меня обратно, для прохождения этого самого испытания. В чем оно заключается, учитель меня просвещать не стал (как подозреваю, чтобы я не послал все к чертям и не поселился на все отпущенное мне время в кабаке или борделе), но обещал подготовить, в меру моих сил и способностей. Наша (теперь общая) цель находилась где-то на втором ярусе массива, и заключалась в останках двух практиков, к которым учитель питал много злых чувств. Он рассказал немного о себе: если вкратце, то, не имея великой удачи родиться в крупной секте или в сильном клане, он, тем не менее, получил неплохой талант к культивации, каковой талант смог более чем успешно реализовать. Лучшие годы своей жизни он посвятил разрушению всего, что его окружало, и вот так, приумножая скорбь и печали, смог дожить до весьма преклонного возраста — и все затем, чтобы сложить тапки от удара в спину. Ученик и жена — старая, как сами небеса, история... Размяк, дескать, заржавел — по его собственным словам — от того старец и не был готов к такому повороту событий. Правда, как обрадовал меня старик, он не почувствовал их смерти, поэтому, останки могут быть вполне себе живыми, хотя и изрядно ослабшими. Вот радость-то.

Хотя... Когда меня снова затащит в массив, одним враждебным высокоуровневым практиком больше, одним меньше — полагаю, мне будет уже все равно. Да и, как сам учитель признавал, будучи покойником, он многое утратил, и вполне мог не ощутить смерти своей бывшей возлюбленной и ученика. Ну а при таком развитии событий справиться с ними не составит (по его же словам) особого труда.

Сложно все как.

И вот так, слушая о делах прошлого я, презрев вонь, мокриц и усталость, добрался, наконец, до одного из выходов из надоевшей уже канализации. Выбраться можно было бы, конечно, и пораньше, но я решил, что мудро будет в городе не появляться, ибо в нем меня наверняка будут искать три дурные бабы, и лучше прошагать на пару-тройку ли дальше, чтобы выйти в лесу за городскими стенами.

Всему однажды приходит конец, подошел к концу и мое пребывание в дерьмовых чертогах, и я от души улыбнулся небесам, раздвинув руками зеленую волну дикого хмеля, закрывающую выход. Дальше будет суходол, поросший дикой малиной, и будет он с половину ли, а потом мне предстоит долгий путь по дороге вдоль высокого берега реки Чжуцзян, на берегу которой и построен благословенный Небесами город, в котором прошла большая часть моей жизни. Потом на пароме или на лодке я переправлюсь на другой берег реки, и отправлюсь в Ланьхоу — еще один город на берегу моря, отличавшийся от нашего размерами и наличием базы императорского военного флота. Именно туда вояки приволокли захваченное судно моего папаши. Надеюсь, что там я смогу узнать, был ли он в числе выживших среди остатков команды пирата, и куда моего старика потом дели.

А уж далее по обстоятельствам.

Учитель затею с поисками в целом не одобрил, назвав тратой времени, но и разубеждать меня не стал, да у него бы и не вышло, потому что в некоторых случаях я становлюсь дьявольски упрям.

Но как же приятно вновь увидеть солнце! А этот воздух, что сильнее стального датоубана ударил мне в голову, и опьянил сильнее самого старого рисового вина? Ароматы трав и цветов, пение птиц и шелест листвы очаровали меня, словно мелодия цитры в руках красавицы.

Кстати, о шелесте листвы. Шелестит она довольно интенсивно, и в том направлении, куда надо бы двигаться и мне. Хорошо бы, если там кабан. Или косуля. Сойдет и небольшой желтогрудый медведь, они в этот район частенько забредают. И как будет приятно разбавить запахи леса ароматом жареного на костре мяса! А из последнего огурца сделаю славный соус к нему. Особенно будут хороши медвежьи лапы, запеченные на углях, думаю, среди учеников Парящего Змея, я смог бы приготовить это блюдо лучше всех.

В общем, решено.

Хочу медведя.

"Не трать время зря, тебе нужно поторапливаться" — из метлы напомнил о себе учитель.

— Старик, у меня живот уже к спине присох, — осторожно продвигаясь сквозь заросли малины, сообщил учителю я. — Вот поем мяса, и помчусь быстрее ветра.

"Проклятый раб желудка! В старые времена за такое поведение ты неделю таскал бы камни, а из еды получил чашку воды".

Я не успел ему сообщить о том, какого размера и шершавости стебель бамбука был бы мною положен на старые времена, потому что увидел искомое. И нет, не медведя — если только медведи не носят шелковые штаны, плотно обтянувшие чью-то округлую задницу. Обладатель сей части тела по пояс погрузился в особенно развесистый куст и увлеченно хрючил там малину, не обращая внимания более ни на что.

Старик бубнил из метлы что-то об уважении к великим старшим и к той невероятной мудрости, которой эти старшие (под коими, как я подозреваю, он подразумевал исключительно себя) обладают, и еще что-то о юных вырожденцах, думающих желудком, но я его не слушал. Я не спеша нарвал полную жменю крупных ягод, и тихонечко присел рядом с обладателем задницы, потому что невежливо отвлекать столь занятого человека, и когда из зарослей показалось немного исцарапанное и покрытое соком лицо незнакомца, молча протянул ему добычу. Тот, или, скорее, та, благодарно мне кивнула, подставила под ягоды фарфоровую чашку, и, чавкая малиной, собралась, было, обратно в куст, но внезапно сообразила, что, вроде как, что-то пошло не так.

Девица замерла, и медленно повернула ко мне голову. Ее глаза приняли идеально круглую форму и сделали попытку вылезти на лоб, лицо, довольно, кстати, милое — покраснело, и незнакомка поспешила выразить радость от столь неожиданной, но, несомненно, приятной встречи заливистым кашлем, подавившись малиной. Видимо, застеснявшись такой своей неловкости, она стремительно, как была, на четвереньках, рванула в куст, но стремительный бег ее был недолог, потому что где-то рядом должен был быть берег оврага, довольно крутой в этом месте. Спустя мгновение шум осыпающегося грунта и сдавленные ругательства подтвердили мое предположение.

"Кхе-кхе-кхе", — в голове раздался гадкий смех старика - "По-моему, младший Ли, ты ей не понравился".

По выражению лица и внешнему виду вскоре вернувшейся незнакомки я понял, что учитель определено прав. Незнакомка смотрела на меня как-то недовольно, и в то же время грустно и с недоумением, а я на нее с любопытством. А посмотреть было на что: милое лицо с тонкими чертами, чистый лоб с налипшей на него травинкой, большие глаза, метавшие молнии, изящный носик (с царапинами), и сурово сжатые, перемазанные соком губки, а красоту черных, как ночь, волос не портил даже высыпающийся из них песок. Я восхитился красотой и изяществом тонкой и нежной шейки, и белизной кожи в вырезе рубашки, где-то в глубине души огорчился отсутствием какого бы то ни было рельефа чуть ниже, потом скользнул взглядом вниз, и понял, что ничто больше не имеет смысла.

— На что это ты уставился? — спросила (спросил? спросило...) это... Оно... Потом проследила за моим, полным горестного недоумения взглядом.

— Ах, это? Это мой жезл.

— Я вижу, — согласился с ней я, не отводя разочарованного взгляда от здоровенного бугра пониже пояса.

— Нет, это правда, жезл!

— Да верю я, верю, — поспешил уверить ее (его) в своей искренности я — Надеюсь, что у тебя штаны так топорщатся не потому, что ты очень рад меня видеть.

Оно разозлилось еще больше, чем ранее.

— Слушай сюда, ублюдок! Это мой костяной жезл, и если...

— Хорошо, хорошо, жезл так жезл, — согласился я — Только не направляй его на меня. Пожалуйста.

Но меня не слушали.

— ...Ты продолжишь меня оскорблять, я, Чжоу Ванкси, покажу тебе всю силу техники Вечного Гниения!

С этими словами она порылась в штанах за поясом, и таки достала, заткнув поток похабных шуточек учителя на тему меряния жезлами.

Хм, действительно, жезл длиной примерно с локоть, вроде и правда, сделанный из чьей-то кости, и весь покрытый затейливой резьбой.

— Вот видишь?! Видишь?! — тыкала она мне почти что в нос этой своей чесалкой для спины... Или не чесалкой... Или не для спины... Учитывая, откуда ее достали... (Мне пришлось прикусить язык и зажать себе рот, чтобы не озвучить свои мысли об этой вещичке) — Это семейное сокровище семьи Чжоу, и как ты смеешь стоять тут передо мной и пялить на меня свои зенки, и думать свои грязные мыслишки, и... Ой... — осеклась она, поняв, что сказала немного не то.

— А обязательно было засовывать его... Туда? — как-то невпопад ляпнул я, чем сильно смутил девчонку, и та заалела.

— Ну, понимаешь, все жезлы носятся в чехле...

И при этих словах у меня слезы навернулись на глаза, а рот пришлось закрыть уже двумя руками.

Судя же по звукам из метлы, учитель там умер второй раз.

Девчонка, убедившись, что я не стану на нее нападать, слегка расслабилась, и, видимо, погрузившись в воспоминания, не обратила внимания на мои телодвижения.

— Но когда я бежа... Когда мне пришлось... В общем, когда я захотела повидать мир за пределами поместья, пришлось вступить в бой, и чехол мне порвали... Что с тобой?

Меня корчило, хотелось упасть на землю и валяться, рыдая и распугивая медведей воем, но воля этого Дао Ли воистину способна поколебать небеса, и я сдержался.

— Ты что, болен? — девчонка внимательно присмотрелась к моей красной роже и полным слез глазам, — Тебе плохо?

— Нет, я слушаю, слушаю... — промямлил я — Это все дурные мысли, знаешь, мне ведь тоже пришлось бежать.

— Так вот, — продолжила добивать меня девчонка — В руках его держать неудобно, и обычно я засовываю его...

Меня снова скрутил приступ сочувствия.

— ...За пояс штанов, чтобы он был под рукой. А теперь, когда ты меня напу... Я не ожидала тебя увидеть, и сначала подумала, что это люди Первой Госпожи Чжоу или самого Пепельного Дракона Юншэна, и решила, что придется вступить в бой, а жезл как назло провалился... Да что с тобой такое?!! У тебя лицо посинело!

В общем, похоже, определенное впечатление мне на нее произвести удалось, жаль только, что вряд ли хорошее, учитывая, что был я рван и грязен, и пах почему-то не розами.

Я кое-как взял себя в руки, попросил девчонку оставить свою грозную технику Вечного Гниения при себе и не тыкать мне этой ее палкой в лицо, а затем поинтересовался, что она забыла в канаве, и могу ли я ей чем-либо помочь. Не то, чтобы я чувствовал за собой вину, просто нехорошо получилось. Может, показать ей направление до нормального малинника? Ну и представиться не мешало бы, что я и сделал, заодно и извинился за то, что нарушил ее покой и прервал трапезу.

Оказалось, что ягод она больше не хотела, а желалось ей другого.

— Знаешь, Дао Ли, мне хотелось бы попасть в город, — она подхватила с земли довольно объемистую кожаную сумку, — Ты расскажешь мне, как туда попасть?

— Безусловно, госпожа Чжоу Ванкси! — уж в этой малости никакого затруднения нет — Если вы пойдете...

— Ты можешь обращаться ко мне "старшая сестра Ванкси", — перебила меня она.

— Да, конечно. Так вот, есть несколько путей, чтобы попасть в город. Если выбраться из оврага, повернуться к нему спиной и никуда потом не сворачивать, то через несколько ли можно будет выйти к дороге, по ней ты и придешь прямо к городу, но стражники там, обычно... Ээээ... — я немного замялся, подбирая слова — Излишне рьяные. Могут начать задавать вопросы, почему такая молодая и красивая сестрица путешествует в одиночку, и нет ли у нее каких-нибудь запрещенных вещей при себе. А если выбраться с другого берега и тоже никуда не сворачивать, то можно выйти к восточным городским воротам, но идти придется далеко и все время по лесу. Зато там на воротах люди попроще будут. Или, если хочешь, можешь лезть через стену, но делай это осторожно: если стража заметит, то могут быть проблемы, — улыбнулся ей я, и вежливо поклонился на прощание — Счастлив был увидеть несравненную старшую сестру Ванкси!

Девчонка призадумалась, а я, сочтя свой долг исполненным, собрался было на выход из оврага, но был окликнут.

— Погоди, брат Ли, а ты откуда пришел? С той стороны ведь стена!

— Из городской канализации, вход в нее в нескольких чжан дальше по оврагу, — откровенно поведал я ей — Но я бы не советовал тебе туда идти. Это дурное место, поверь мне. Там с людьми могут произойти плохие вещи.

— Я поняла, не продолжай! — девушка, видимо, оценила мои штаны, разорванные на заднице, — А ты не мог бы меня проводить? Пожалуйста! А то я могу заблудиться...

И состроила при этом такое жалобно-умильное личико, что мое суровое сердце дрогнуло.

На секунду.

— Извини, но боюсь, что нет.

С этими словами я снова повернулся к ней спиной, и отправился своим путем, но девчонка вскоре меня догнала и пристроилась рядом. Некоторое время мы шли молча, потом любопытство взяло верх.

— Зачем ты идешь со мной? Город там, — я показал себе за спину.

— Знаешь, братец Ли, может быть, мне не так уж и нужно туда, — девушка тяжело вздохнула.

— А куда тебе надо? Скажи мне, я неплохо знаю окрестности!

Девушка немного помялась.

— Я... Мне... Да, мне надо было навестить друзей в городе. Да, именно друзей! Почти родственников. Но теперь я думаю, что, наверное, и не надо.

— Учитель? Что думаешь? — мысленно обратился я к старому Фангу.

"Врет", — лаконично поведал мне старик — "Почувствовала колебания массива под городом и решила поживиться, но массив теперь закрыт, и она потеряла направление".

— А что скажешь об этом жезле, и об ее технике? Какое-то там гниение, вроде? Да и вообще, слышал ли ты что-нибудь о семье Чжоу?

"Жезл — дешевая поделка, пока технику не увижу — сказать ничего не могу, насчет Чжоу... Знавал я когда-то много всяких Чжоу, большие кланы и малые, рода и семьи, не самая редкая фамилия, знаешь ли". — проворчал учитель — "А вот хотя... Слышал я кое-что о неких Чжоу, где-то в этой провинции они и жили. Небольшим их клан был в мое время, но крепким. Бабы там делами заправляли. Ведьмы все, но смазливые, и как раз что-то такое практиковали. Может быть, и эта Ванкси из них будет. Ощущается похоже.".

— И что с ними случилось?

"В то время, когда я был жив — этот клан еще существовал, правда, давить их начали. Слишком хитрыми ведьмы себя посчитали, но чего стоит хитрость без силы? А ты запомни, ученик: если будешь бросать союзника ради пары золотых монет, когда придет трудное время, врагов получишь вдвое. Они и ко мне потом приходили, просили покровительства, кхе-кхе" — довольно хохотнул старик.

— И ты?

"Сказал им, чтоб катились подальше, разумеется. Чем они мне заплатили бы? Слабосильными наложницами, дерьмовыми техниками и пустыми обещаниями?".

— Такими уж дерьмовыми? Ну, в смысле, техниками?

"Для меня — да, а, значит, и для тебя тоже. Специфические штучки, могли очень неприятно удивить, но в прямом столкновении с ведьмой Небесного ранга хорошие шансы на победу имеет практик Земного, а то и Духовного уровня. Я научу тебя, как противостоять техникам ведьм".

— Но если эти ведьмы Чжоу были так слабы, то, как смогли бы они дотянуть со старых времен до сегодняшнего дня?

"Не слабы, ученик. Их техники не слишком подходили для битвы лицом к лицу, это так, но постоять за себя чертовы бабы вполне могли. Сила тигра в клыках и когтях, но к чему когти змее? Сила змеи — ее яд. Они практиковали техники, предназначенные для атак души и разума, и если противник не был готов, то терпел сильный урон. И будь ты драконом среди людей, но если твой разум во мраке, а дух лишен равновесия - победы не видать".

Дослушать о делах прошлого в этот раз мне не дали.

— А, по-моему, ты меня совсем не слушаешь! — нетерпеливая Ванкси ворвалась в мою беседу с учителем. — Это очень грубо с твоей стороны. Хотя, чего еще можно ждать от деревенщины? — последние слова она пробормотала себе под нос, но я все равно услышал.

— Ась? Старшая сестра Ванкси, ты что-то сказала?

— Я спросила, куда ты направляешься, — недовольно буркнула девушка.

Я не стал делать секрета из пункта своего назначения.

— В Ланьхоу. Сначала. А потом — по обстоятельствам.

Девушка на миг призадумалась, и, погрустнев, прошептала, как бы для себя.

— Ланьхоу... А почему бы и нет? Какая теперь разница... — и уже громче — Брат Дао, ты не будешь против, если я составлю тебе компанию?

Я не видел причины отказываться. Хочет идти со мной — пусть будет так.

Не было необходимости залезать ей под кожу и узнавать о причинах такой переменчивости. Будет желание — сама расскажет, да и к чему без нужды брать себе чужие беды?

Я лишь кивнул головой, девчонка слабо улыбнулась в ответ, и некоторое время мы шли в молчании. Правда, недолго, потому что, как я начал подозревать, "молчание" и Чжоу Ванкси принципиально несовместимы.

— Слушай, братец Ли, а не тебя ли искали практики из секты Парящего Змея?

Я от неожиданности сбился с шага.

— Искали?

— Ну да. Несколько дней назад, идя по дороге к вашему городу, я встретила отряд практиков. Они искали некоего младшего Дао, уж не ты ли это? — она остановилась и присмотрелась ко мне внимательнее — По описанию, вроде, подходит! Крепкого телосложения, очень толстые запястья, голова выбрита наголо, таскает с собой метлу. Глаза узкие, общее впечатление — мошенник и проходимец... Ой! — девушка осеклась, — Извини, братец Ли!

— Ничего, я не обиделся. Кто, ты говоришь, это был?

Ванкси на миг призадумалась, вспоминая.

— Я говорю, что это были практики Парящего Змея. Я услышала такие имена, как Ван Чжи Хан, Сэнь Е, были и еще несколько человек. Главным среди них был некий Ван Му, прочие называли его учителем. Знаешь таких?

— К сожалению, знаю, — мрачно отозвался я.

— И кто это? — продолжила донимать меня девушка.

— Стая бабуинов. В следующий раз плюй на них, как увидишь.

— Они очень грозно выглядели, я почувствовала сильное убийственное намерение, когда они спрашивали о тебе, — продолжала отягчать меня подробностями встречи девушка — А этот удивительный зеленый цвет их лиц и волос выглядит и правда, очень угрожающе, особенно у этих Ван Му и Ван Чжи Хана. "Отряд Зеленых Драконов" — так они себя называли. Никогда раньше не слышала о таком. Разве в Парящем Змее есть такой обычай — красить волосы, руки, шею, лицо и даже язык зеленым, когда отправляешься на поиски чего-то?

— Теперь, видимо, есть, — хмыкнул я, в свою очередь, призадумавшись.

Вряд ли они меня ищут, чтобы дать немного очков содействия за изобретение особо стойкого зеленого красителя на основе порошка из пьяных жаб. Но что им может быть нужно, кроме как переломать мне все кости в организме, а некоторые из них по два раза? Может быть, это пожаловались три ведьмы, которых я одолел в битве при Оуяновом подвале? Или, может быть, они отобрали у старика Цзи мой изумруд, и решили, что раз я разбрасываюсь драгоценностями, то у меня их, как блох у дворняги? А может, это учитель Ван заскучал по этой удивительной метле? Или все как-то связано с божественным массивом в канализации?

Вариантов много.

Но как бы то ни было, встреча с ними означает отсрочку или даже окончание моего путешествия. Следовательно, эту самую встречу лучше отложить, в идеале навсегда.

Не нравятся мне зеленые мужики, обойдутся без меня, противные.

— Ты что-то натворил? — продолжила тем временем донимать меня Ванкси. — Не подумай плохого, но раз уж мы решили идти вместе, то не следует ли нам быть осторожнее, чтобы не найти лишних проблем?

— Ничего не натворил, — по-прежнему пребывая в раздумьях, ответил я — Не сошлись в некоторых вопросах алхимии. Разное понимание рецепта пилюли Конденсации Ци.

— О! И, правда! Они говорили об этих пилюлях, и что-то о том, куда их следует затолкать какому-то, по их словам, "лысому ушлепку". А рецепт этих пилюль следует скрутить в трубку, вставить ему в ухо и поджечь. И с метлой еще много вариантов... Такие затейники, оказывается, эти ваши Зеленые Драконы!

Мое решение не встречаться с отрядом этих Зеленых Гамадрилов окрепло до гранитной твердости.

— Братец Ли, а ты не думал как-то замаскироваться, чтобы не быть таким приметным? — предложила Ванкси.

— Например, волосы отрастить? — не смог не съязвить я — Или штаны снять? Все будут искать лысого с метлой, а на лысого без штанов и внимания не обратят?

— Эта старшая сестра прихватила с собой кое-что, когда собиралась в дорогу. По крайней мере, парик я найду, — самодовольно сообщила мне Ванкси. — Я голодна, братец Ли, и немного устала. Давай поедим? Скоро вечер, с тебя обустройство лагеря, а эта старшая сестра тем временем поищет то, что сможет тебе помочь!

Как по мне, то до вечера было еще далеко, но раз уж судьба послала мне эту девушку не с пустыми руками, и речь зашла о "поедим", то кто я такой, чтобы противостоять воле небес?

— Учитель! — обратился я к старику — Какая интересная вещь!

Хотя сумка у девчонки и выглядела довольно объемистой, но объему извлекаемых их нее вещей все равно не соответствовала: там и шелковое покрывало, скатанное в рулон; и всякая еда (уже на блюдах, чашах и тарелках!); и свернутая палатка с толстым полом; несколько коробок и коробочек, мешков и мешочков. И Ванкси еще копалась там, засунув в нее руку едва не по плечо, в поисках чего-то еще. Определенно славная вещь, однако, эта ее сумка! Вот в мое кольцо, к примеру, та же метла не помещалась: в свое время я проверял вместимость, черпая туда ведром морскую воду, и вышло у меня примерно сотня доу, плюс-минус полведра. А в сумку Ванкси, должно быть, поместилось бы гораздо больше!

"Барахло", — лаконично отозвался учитель.

— Но почему? Объем же...

"Конструкция мало того, что сама по себе нестабильна, так еще и саморазрушается. А что до объема — скажи мне, говорящий желудок, что бы ты предпочел на обед: цзинь мяса, или десяток цзиней воды? Хотя, не отвечай. Зря я про мясо тебе напомнил. В общем, срок службы твоего кольца, при бережном использовании, составит многие сотни лет. Сумка этой Чжоу может развалиться и завтра. Да и ценные ингредиенты для медицины я бы в нее не положил — могут протухнуть. А уж вещи, подобные той, что у тебя в руках, и вовсе нельзя туда класть".

Эвона как! Ну, да и ладно — все равно не собирался ни отбирать, ни даже завидовать чужому имуществу. Я и без него молодец.

— Нашла! Вот оно! — воскликнула прекрасная Ванкси, и выудила со дна сумки сверток, развернула его и извлекла наружу зеркальце в серебряной оправе, комок тряпок и клубок какой-то шерсти.

— Ээээ... — задумчиво протянула она, с недоумением разглядывая находку — А где?

Я подошел поближе, забрал клубок и попробовал расправить. Получил в итоге довольно длинную узкую прядь пегих волосьев.

— Ты уверена, что это то, что нужно? Странный какой-то парик, — я приложил его к лысине, и стал выглядеть еще более отвратно, чем был до этого. Потом погляделся в зеркало, и кокетливо намотал волосню на палец, — Мне кажется, если это нужно надевать на голову, то должны быть еще усы. Знаешь, такие длинные и обвислые...

Девушка тяжко вздохнула, забрала у меня шерсть и приложила к лицу.

— Это носится вот так, потому что это борода. Я взяла не тот мешок. В нужном должно было быть старое платье и обувь, отвары для волос и кожи, и седой парик. Я собиралась выглядеть, как крестьянка из деревни. Грязью еще измазать лицо и руки, кто узнает в нищенке молодую дочь Четвертой Госпожи Чжоу? — девчонка всхлипнула и спрятала лицо в бородатых ладонях.

— Оно и к лучшему, — я поспешил утешить девчонку — Во-первых, не годится прятать красоту под грязью и рубищем, а, во-вторых, у тебя бы все равно не получилось.

Слезы мгновенно высохли.

— Почему это? — с вызовом спросила девушка, — Я хороша в актерском мастерстве!

Я забрал у нее мохнатку, и взглядом показал на ее тонкие и нежные пальчики.

— Свою белую кожу, может быть, и затемнишь, чтобы было похоже на загар, но ты не видела, во что превращаются руки женщины, работавшей на рисовом поле. Да и по тебе знатную леди видно за десяток ли!

Тут я ей, конечно, польстил. Некстати еще вспомнилось, как она горстями поедала малину и лихо потом, отклячив задницу (довольно качественную, надо признать) удирала на четвереньках в кусты.

— Так что, — я примерил бороду уже себе — Не будет крестьянки Ванкси, а будет старый Ли, странствующий целитель и алхимик, и его юная ученица. Снял связку прутьев с древка метлы, сгорбившись и опираясь на получившийся посох, немного пошаркал по поляне.

— Кхе-кхе-кхе! Этот старик таки может практиковать медицину! — прокряхтел я. — Правдоподобно?

— Пусть этот старик получше приклеит свою бороду, а то она на бок съехала, — отозвалась Ванкси, продолжив копаться в сумке — Но чего-то не хватает. Может быть, повязки на глаз?

— Вот, держи! — она бросила мне еще один сверток. — Там иголка и нитки, зашей, наконец, штаны. А из платка сделай себе повязку, — потом проследила за моим задумчивым взглядом, направленным на ее баул — Нравится?

— Не боишься мне доверять? Ценная ведь вещь!

— Да, ценная. Эту сумку для Первой Госпожи Чжоу сделал великий мастер...

"Велиииииикий мааааастер", — противно протянул старик - "От задницы рукав! Такой великий, что с увеличительным стеклом не разглядишь. В старые времена такую поделку постыдился бы показать людям даже подмастерье младшего ученика захудалого мастера артефактов! Да, были люди в наше время, не то, что вы — гнилое племя..." — бубнил учитель из метлы. Хорошо, что Ванкси его не слышала, а то бы обиделась.

— ... И я взяла ее себе, за то, что она забрала мою жизнь! А что, до доверия — если бы ты напрашивался ко мне в попутчики, то это был бы повод тебя подозревать. Но раз уж это я согласилась идти с тобой, о чем может идти речь? И я могу себя защитить, можешь быть уверен!

Мы присели к импровизированному столу, и воздали должное припасам Ванкси, причем есть пришлось руками: хотя она начала готовиться к побегу заранее, но оставить поместье Чжоу ей пришлось в большой спешке, отчего и набор ее вещей стал выглядеть довольно странно — чего только стоила еда, явно собранная с праздничного стола вместе с посудой и полное отсутствие хотя бы ножа.

И тут я совершил роковую ошибку.

Я спросил юную Ванкси о причинах, вынудивших ее оставить богатое поместье уважаемой семьи ради нескольких горстей дикой малины в овраге да общества незнакомого практика в рваных штанах и был погребен под лавиной безумно для меня нужных и интересных подробностей жизни в поместье Чжоу. Тонкости взаимоотношений между поколениями семьи и внутри их, описание суровых тягот бытия дочери небедной семьи, бывшей хоть и не на первых ролях в своем поколении, но и не совсем в загоне. Стоны о несправедливости старших членов семьи к представителям ее ветви, и долго-то как, и подробно — я слушал очень внимательно и сочувственно кивал в нужных местах, сопереживая злоключениям. Передо мной стояло блюдо с креветками, и мне хотелось взять и засунуть себе по креветке в каждое ухо, потому что прекрасная и храбросердечная Чжоу Ванкси в больших дозах угнетающе действует на мое душевное состояние.

Но я держался, потому что нет предела терпеливости этого Дао Ли, особенно, когда он ест.

Наконец, Ванкси таки дотужилась до конкретных причин ухода из поместья.

— Согласно старому договору, меня хотели отдать Пепельному Дракону Юншэну, — мрачно поведала она мне, а глаза ее снова повлажнели, и она уставилась на меня так, будто я должен был бы обязательно ужаснуться с ней за компанию, или хотя бы проявить сочувствие.

Кто он такой я не знал.

— Учитель? Может, ты знаешь что-нибудь об этом Пепельном Драконе?

"Наверняка из тех драконов, что в навозной куче живут, пока их дети на рыбалку не выкопают. Развелось у вас драконов!" — учитель пребывал несколько не в духе.

— Понимаешь, братец Дао, из девушек моего поколения, кроме меня, в нужном возрасте еще две дочери Первой Госпожи, и две ее же племянницы. Сам понимаешь, кого выбрали отдать наложницей для Пепельного Юншэна.

Я пожал плечами.

— И что не так? Не так и плохо быть наложницей у богатого и сильного мастера, пусть и старого?

Ну, и что тут такого для девчонки — прожить жизнь в неге и богатстве, и всего-то раз в месяц позволить старику попыхтеть несколько минут. Ему, небось, и для этого-то придется целый день лежать под иглами и потом эликсирами залиться до затылка. Обычное дело в нашем мире: старику — вспомнить юность с молодой наложницей, а девке — всего лишь взяться за старое. Гораздо лучше, чем в двадцать лет выглядеть на все сорок, работая на полях от рассвета и до заката, питаясь при этом горстью риса!

Ванкси посмотрела на меня, как на идиота.

— Да я себе лучше горло ложкой перережу! — и, не найдя во мне понимания, продолжила — Худшая судьба для невинной девы попасть в его грязные лапы.

Я оживился.

— Раз дело только в невинности, то я, мастер Дао Ли, несомненно готов тебе помочь! Тебе стоит только сказать об этом, и...

Договорить мне помешала спелая слива, с великой силой брошенная мне в лоб.

— Потеряйся, помогальщик!!! — взвизгнула Ванкси — Твоя кожа, должно быть, толщиной с крепостную стену, раз ты осмеливаешься предлагать мне подобное!!!

Ну, вот. Я же добра для нее хотел! Пришлось потратить немало усилий, чтобы ее успокоить.

— Нет, если дело было бы только в этом, но дело не только в этом! Все что ниже пояса у старого мерзавца давно отсохло, а старшие нашей семьи только делают вид, что отдают наложницу, но на самом деле это жертва! Все дело в том, что из-за практики семейных техник, ци и кровь женщин Чжоу приобретает свойства, для чего-то необходимые Юншэну... А когда тело девушки будет истощено и больше нельзя будет его использовать, он отдает ее своим ученикам и слугам. Понял теперь?

Ну да, хватает в нашем мире и такого дерьма. Тогда понятно, почему Ванкси слиняла из отчего дома в неизвестность.

Я постарался больше не тыкать пальцем в больное место и сосредоточился на еде, но неловкое молчание продержалось недолго.

— Ну, хватит об этом. Расскажи о своей секте, — попросила меня Ванкси, хрупнув сочным яблоком.

— Ничего особенного. Парящий Змей, скорее, слаб, чем силен, так что, если ты надумаешь просить там защиты от этого Юншэна, далеко не факт, что ты ее получишь. По-настоящему могучих мастеров у нас, почти что, наверное, и нет, разве что мой бывший учитель Чан, и еще несколько стариков. В этом городе мы не так давно — лет сто назад, или около того, наша секта обосновалась в Синнане, до которого ты так и не добралась, и ничего от этого не потеряла. А еще раньше у секты не было постоянного места, учителя рассказывали, что пришлось немало поскитаться — не так-то и просто найти достойное место, чтобы обосноваться. Ну, а в Синнане мы заняли монастырь, местные жители считали его проклятым. Он, почему-то, стоял долгое время пустым — монахи, обитавшие в нем, исчезли куда-то за одну ночь. И теперь по старой памяти горожане зовут монахами нас.

"И я даже знаю, куда они все подевались", — неожиданно раздался голос учителя в моей голове — "А их настоятеля я тебе даже покажу, когда мы вернемся в массив. Он думал, что великая жертва откроет дверь, но эта дверь вела немного не туда, куда он ожидал".

— О, бродячая секта! — оживилась Ванкси — Я читала в романах о подобном!

— Наверное, — пожал я плечами.

Романов я не читал. Я как-то больше по алхимии, метлам и ворованным огурцам.

— Наверное, вас называли сектой Странствующего Змея!

— ...

— Или сектой Ищущего Змея! — продолжала донимать меня девушка.

— ...

— Секта Скитающегося Змея!

— Может быть и так, — не стал спорить я — Но чаще просто бомжами.

Глава 4

— И, правда, зеленые, — задумчиво согласился я с Ванкси — Ну и рожи!

Все-таки, надо признать, эксперимент с жабьим порошком следует признать успешным: сколько времени уже прошло, а следы моей диверсии до сих пор видно. И если лик учителя Вана напоминал о происшествии лишь несколькими блеклыми пятнышками на лбу и щеках да странноватым оттенком бороды (этаким рыже-салатовым, с проседью), то остальные щеголяли устрашающей боевой раскраской из всех оттенков зеленого. С одной стороны, забавно, конечно, так уродцам и надо, с другой — встреча с ними явно для меня лишняя, и добром не кончится. Поэтому с удобной полянки, на которой мы собрались, было, отдохнуть и подкрепиться, нам пришлось переместиться в заросли. Да, пускай я был в образе, и признать меня в одноглазом хромом старце непросто, но мало ли. Хорошо еще, что удалось вовремя заметить эти зеленые рожи, сворачивающие с дороги в нашем направлении, и канительность Ванкси, не торопившейся помогать мне с обустройством лагеря, тоже оказалась весьма кстати. Так что явных следов нашего пребывания, в виде свежего костерка и скатерти с блюдами, мы не оставили.

Я подхватил сумку Ванкси, и жестом показал на заросли жухлого и пораженного вредителями кустарника на небольшом холмике с краю полянки, откуда все было бы прекрасно видно, и, может быть, даже слышно, но она решительно отказалась. Брезгливо посмотрела на укутанные паутиной ветви кустов, и махнула рукой в сторону низинки, покрытой кочками какой-то травы, бросив на ходу, что как-нибудь обойдется без общества мокриц и пауков. Ну и ладно, ее выбор.

А я вот немало лежал по кустам.

Места есть похуже, лежал я и там.

Тем более что ко мне в гадкие кусты с паутиной вряд ли кто-то полезет по собственной воле, а вот в ту низинку народ явно ходил гадить, и, к тому же, рядом находился большой муравейник, но про все это ей рассказывать не было времени.

Компания моих бывших товарищей надолго оставаться тут явно не собиралась: они набрали воды из родника во фляги и принялись добывать немудреную снедь из заплечных мешков, или, в случае с учителем Ваном — из седельных сумок. Мне же оставалось смотреть на их трапезу, рычать брюхом, истекать слюнями и прислушиваться к обрывкам беседы, которые до меня доносились, а послушать было чего. Так, болтливый Ван Чжи Хан, вяло переругивавшийся с Сэнь Е, все-таки подтвердил мои опасения: направлялись они за мной. Синнань можно было покинуть несколькими путями: две основные дороги, пара-тройка проселочных, напрямик через лес и по морю, так вот, насколько я понял, на поиски отправились практически все ученики, которых возможно было оторвать от дел. Учитывая, что учитель Чан неплохо меня знал и примерно представлял, куда я мог направиться, направление поисков удалось изрядно сузить, а моим самым большим недоброжелателям достался этот вот маршрут. Впрочем, никаких признаков моего появления в населенных пунктах вдоль дороги не нашлось, и эти товарищи, которые мне больше не товарищи, надеялись, что повезло кому-то еще, вслух завидуя чьей-то возможной удаче и представляя, что именно можно было бы приобрести за очки содействия. А их было обещано за мое возвращение ни много ни мало аж полсотни тысяч. Я немного поудивлялся величине награды и поухмылялся про себя жлобству мастеров секты: за очки содействия можно было бы, конечно, что-то приобрести, но лишь то, что доступно к выдаче. А что может быть доступно ученикам внешнего круга?

Сами же по себе очки содействия ничего мастерам не стоят, да и курс их обмена на что-то ценное тоже, как показал мой печальный опыт, весьма расплывчатый.

На мой взгляд, было бы правильнее предложить что-то конкретное, то, чего обычными путями не достичь. Секретную сильную технику, редкое сокровище, пилюли культивации или сильный эликсир работы учителя Чана, к примеру, раз уж деньгами зажопили.

— В общем, корень зла — неверная мотивация личного состава, — по-философски рассудил я про себя (учитель в метле задумчиво хмыкнул, видимо, соглашаясь), и, стараясь не трогать ветки кустов, медленно повернулся, дабы проведать милую Чжоу Ванкси.

Чжоу Ванкси, тем временем, даром времени не теряла, и вовсю упражнялась, правда, в чем именно — я так и не понял. Сначала она пыталась, как мне вначале показалось, плыть, по крайней мере, движения были похожие. Плавать по усеянной сухой травой и лесным мусором земле было непросто, но она справилась, и уплыла от первоначального месторасположения примерно на полтора чжан. Потом, найдя то, что находить не следовало и едва не уткнувшись в это лицом, она поплыла обратно (при этом не разворачиваясь).

Подобно невесомому облаку над горами Хуашань, скользила она по земле, собирая одеждой хвою и прошлогодние листья; исполненными воздушной грации и божественного изящества были движения ее совершенных нижних форм из стороны в сторону, вперед и назад, чем поразили мою душу и пленили разум. И если бы мне пришлось сейчас куда-то ползти, то борозда бы за мной осталась глубиной с великий разлом, не меньше.

Завершив разминку, она немного поработала над ловкостью, несколько раз подпрыгнув на животе, при этом прихлопывая себя по животу руками. Потом перешла к тренировке гибкости: не вставая, она свернулась в странный крендель и запустила обе руки сначала в обувь, потом снизу в штанины, и усладила мой взор видом прелестных тонких щиколоток. Не вынимая оттуда рук, перевернулась на спину, сладострастно прогнувшись в пояснице, и несколько раз встряхнула попкой, одновременно пытаясь достать до нее через штанины руками, и у нее не получилось.

Еще у нее не получилось достать из штанины левую руку.

Получившаяся конструкция потеряла равновесие и, опираясь на голову, правую руку и правую ногу сделала два шага вперед и один в сторону, запнулась за кочку и упала, изящно вокруг этой кочки обвившись.

Гибче и тоньше виноградной лозы, огибающей ствол дерева, выглядела грациозная Чжоу Ванкси, и кто бы не мечтал оказаться на месте той кочки, вокруг которой она обмоталась?

Завершив тренировочный комплекс, она перешла к манипуляциям с Ци, и ее тело некоторое время содрогалось от мощи секретной техники ловкости и гибкости, хотя несведущий человек, наверняка, принял бы это за конвульсии.

"Божественное восприятие, ученик", — невозмутимо посоветовал мне из метлы учитель.

Я и так, в общем-то, прекрасно все видел, но поспешил последовать мудрости наставника, и пленительные изгибы невероятной Чжоу Ванкси стали мне различимы еще лучше. Своим горящим взглядом я обследовал все выпуклости и вогнутости, бугорки и впадинки своей изумительно гибкой спутницы (пока она пыталась распутать конечности, как мне наверняка ошибочно показалось).

"Не туда смотришь!" — снова подсказал мне учитель, и я с восторгом воспринял мудрость, овеянную веками, и усилил эту великолепную технику восприятия. Не зря, ведь, определенно не зря передал мне эту технику мудрейший из мудрых, учитель Йи, еще немного, и листва перестанет загораживать от моего пылающего взора прекраснейший цветок!

"Ыыыыоооооо..." — донеслось до меня из метлы, и мне показалось, что у учителя заболели и выпали все зубы сразу, — "Говорящий желудок, ты в состоянии видеть еще хоть что-то, кроме нижних полушарий этой девчонки?".

— Но, ведь, шикарная же задница, учитель! — согласился с критикой я.

"Это да... То есть, нет!".

— И я же стараюсь! Твой смиренный ученик, правда, изо всех сил пытается. Одежда мешает!

"Твою сестру!!!", — заорал потерявший терпение учитель, — "Насекомые, чугунная твоя башка!!!".

И, правда.

Чжоу Ванкси счастливо избежала внимания пауков в моих кустах, зато ее угораздило устроиться на муравьиной тропе, и муравьи были рады прелестной гостье. Они приходили к ней, и заползали везде, но милая сестрица Ванкси не любила муравьев. Она прогоняла их, и муравьи уходили, но возвращались, и приводили с собой друзей.

И таки добивались своего!

Муравьи, маленькие, но бесстрашные. Хрупкие, но целеустремленные.

Вот это — символ культиватора!

Вот это — пример любому практику!

Упорство и настойчивость, тяжелый труд и четкая цель — вот она, дорога к успеху.

— Я понял, о чем вы, почтенный учитель! — я радостно поделился счастьем осознания со старым мудрым Фанг Йи — Муравьи! И пусть я мал и слаб, пусть не могу вашей техникой заглянуть под одежду красотки, но если буду настойчив, если буду неустанно практиковаться, то, несомненно, достигну успеха, и ничто не укроется от моего взора!

"Чтоб ты сдох", — сумрачно ответил мне старец — "И чего мне в массиве не сиделось?".

К великому счастью и немалому облегчению сестрицы Ванкси, теплая компания моих недругов не стала слишком уж задерживаться на гостеприимной полянке. Они дожевали обед, взгромоздились на своих кляч и потрусили дальше по направлению к Синнану, жалуясь на судьбу, проклиная меня и смеша встречный народ зеленью лиц. Пришла пора отправляться в путь и нам.

Я вылез из кустов и, отряхиваясь от паутины, направился вызволять Ванкси из общества дружелюбных муравьев, но она успешно справлялась и сама. Некоторое время я любовался зажигательным танцем в ее исполнении, с притопываниями и прихлопываниями, проклятиями и грязными (в ее понимании) ругательствами, пока она вытряхивала муравьев отовсюду, и потом еще пришлось долго уговаривать девушку не поджигать муравейник, но этот Дао Ли все же справился. Правда, переменчивая женская натура взяла свое, и гнев сестрицы Чжоу обратился на меня. Это, видишь ли, я виноват, что ей пришлось свести близкое знакомство с местной фауной, и это я виноват, что после путешествия по зарослям ее любимая рубашка стала похожа на грязную тряпку. А уж если говорить о том, какие удивительные находки (как засохшие, так и не очень) ей встретились в этом путешествии...

Но этот младший Дао с праведным лицом отвергал напраслину, ведь кто, как не я, звал ее в уютные и безопасные кусты?

Однако Чжоу Ванкси на некоторое время перестала быть восприимчивой к доводам разума, и крепко на меня обиделась, перестав разговаривать, чем, по ее мнению, страшно меня мучила. Ее недовольство не скрасило даже то, что уже через пару часов нас нагнал небольшой обоз с рыбой, шедший из деревень близ Синнана, и удалось договориться на проезд. Добрые крестьяне не могли отказать почтенному старцу и его внучке-замарашке в совместном пути до следующего крупного города, и с радостью пустили нас в телегу с сушеной рыбой, фасованной по мешкам.

Я честно отрабатывал проезд, делясь поучительными историями, Синнаньскими новостями, медицинскими советами, а сестрица Ванкси лелеяла в сердце обиду. Укусы чесались, а рыбная запашина терзала ее нос так, что ей явно хотелось засунуть в него пальцы по локоть, и не вынимать никогда, и это все никак не улучшало ее настроения. В беседах девушка не участвовала, предпочитая на вопросы отвечать односложно, либо и вовсе игнорировала попытки с ней пообщаться, при этом высокомерно почесываясь во всех местах. Парочка молодых парней, помогавших отцам и дядьям при обозе, решили, было, подкатить к ней, поскольку в обозе она оказалась единственной представительницей противоположного пола, и весь следующий день донимали ее беседами, пока я на вечернем привале не избавил милую Ванкси от этих надоед.

Всего лишь два слова, исполненных глубокого смысла, в ответ на тактичный вопрос парней о столь странном поведении девушки изгнали надоедливых спермотоксикозников в голову обоза, и больше они возле нашей телеги не появлялись.

Да, выражение "Опоясывающий Лишай" в устах этого Дао Ли, творит чудеса.

Ванкси, правда, до того тяготившаяся назойливым вниманием молодых рыбаков, явно удивилась таким резким их маневрам, и с подозрением ко мне присматривалась. Но праведное лицо этого старого Дао в обрамлении седой бороды выражало лишь мудрость прожитых лет, а спрашивать она не стала, потому как продолжала со мной не общаться. Но было бы на что обижаться, не правда ли?

Кто сможет понять это женское сердце?

Я же не скучал, скучать мне было некогда.

Времени у меня, по уверениям учителя Фанга было мало, а научиться предстояло еще большему. Я продолжал практиковать технику "Алмазного тела", не забывал и про "Змеиное долголетие", хотя вторая была для меня несколько вторичной. От техники восприятия уже не так стала болеть башка, и старый Фанг вселял в меня малодушие обещаниями вскоре перейти на практику второго ранга этой техники, а я утешал себя видениями собственных вытекающих глаз и вскипающих мозгов. Учитель же вещал про то, что все ленивые тараканы должны страдать, потому что, дескать, страдания закаляют. А я еще и по уверениям учителя был близок к прорыву на следующую ступень культивации (чего в себе, честно говоря, не ощущал), поэтому должен был трудиться, не жалея сил и времени.

И страдающий ленивый таракан покорно отправлялся практиковать.

"Кстати, ученик, ты ничего не забыл?", — в первую же ночь на привале обратился ко мне учитель — "Мы, кажется, договорились, что ты расскажешь мне обо всех своих знаниях, умениях и навыках, а ты смеешь что-то утаивать от меня, твоего старшего!".

— Даже и не думал делать подобного, учитель! — с негодованием отверг я напрасные обвинения, искренне недоумевая об их причине.

"Тогда что это за техника, которой ты освещал себе путь в массиве и подземельях? Поторопись, и поведай мне о ней все, что знаешь, и тогда я смогу решить, нужна ли она тебе, или нет. И, впредь, не вздумай от меня скрывать ничего, что касается техник и культивации! Как могу я составить план твоего развития, если не знаю всех твоих возможностей?", — негодовал старший Фанг Йи.

— Это всего лишь жалкая техника освещения, она может вызвать только маленький шар света, — попытался оправдаться я.

И правда, на фоне того, что рассказал мне старик о практиках заложения основ, и о технике восприятия, бесполезная неполная техника, пусть и с громким названием, как-то терялась. Я и забыл об этой мелочи, а вот учитель, надо же, вспомнил.

"Быстро покажи мне ее, ленивый таракан!" - рыкнул учитель, от чего-то опять пребывавший не в духе.

Я послушно засветил шарик света.

— Это называется Улыбка Солнечного Тигра, учитель, — поведал я ему, и получил пожелание заткнуться.

Молчал учитель долго.

"Ты умеешь что-то еще в этой технике?" - скорбным голосом спросил старший Фанг.

Пришлось сознаться, что это все.

"Ну, что ж, оно и к лучшему".

— Учитель? Вы знаете, что это такое? Научите меня! — вот уж с чем с чем, а с техникой Улыбки Солнечного Тигра проблем у меня не было, а шарик света сам по себе практически не потреблял Ци. Ну а если это еще и что-то полезное (а судя по учителю, так оно и есть), то и совсем хорошо! И, что самое приятное, от практики этой техники голова не грозила взорваться.

"Хоть путешествие в тысячу ли начинается с одного шага, но путь надо выбирать мудро. Тебе следует, для начала, освоить то, над чем работаешь. Гоняясь за двумя цаплями, поймаешь лишь дохлую мышь", — энтузиазма, судя по всему, учитель не испытывал — "Ты зачем это учил? Хотя, не отвечай, я хорошо тебя узнал за эти дни. В вашем сортире было темно?".

— Ну... И там тоже... — надо бы изобразить раскаяние и смущение, но я не стал, дело-то житейское.

"Похоже на какую-то из разновидностей техники боевого передвижения", — не стал развивать тему отхожих мест старший Фанг — "В начале практики ты вызовешь шарик света, поняв ее суть — сам на мгновение станешь им. Эта техника... ", — я ожидал, что он наговорит про нее гадостей, но ошибся — "Неплохая. Но, не более того. Есть достоинства, но есть и очень серьезные недостатки, и их немало. Ее можно признать тупиковой".

Я знаю технику, которая "неплохая" даже по меркам древнего могучего мастера! Да я, ваш отец, похож на сундук с сокровищем, во мне безграничный потенциал! С этой божественной техникой я, безусловно, мог бы стать драконом среди людей!

"Учить не буду, по крайней мере, пока".

— Но почему??? — восприятие, конечно, тоже очень полезно, но Улыбка Солнечного Тигра это же настоящая техника передвижения, как в легендах о великих мастерах, которые за мгновения перемещались на тысячи ли, могли летать и ходить по воде, достигали неба и проникали под землю!

"На твоей ступени культивирования она бесполезна. Практика ниже Земного ранга она попросту убьет, полностью высосав и Ци, и жизнь".

От треска, с которым мои мечты о скором возвышении рассыпались во прах, погас костер и завыли волки.

Приятен и не очень долог был путь до города Цзегу, в котором я надеялся переправиться через великую реку Чжуцзян, не привлекая к себе внимания мастеров и учеников моей бывшей секты. Можно было бы переправиться и раньше, но в первой же деревне на расстоянии более одного дня пути от Синнана я увидел одного из знакомых мне младших учеников, сидевшего на перевернутой рассохшейся лодке, что была брошена на берегу реки. Ученик меня в бороде и с посохом вместо метлы не узнал, но мало ли. Так что, мы с Ванкси подумали, и я решил, что путь наш лежит сначала в Цзегу, тем более что нам было чем заняться в пути: я болтал с рыбаками и культивировал, Ванкси молчала и чесалась — в общем, все были заняты делом.

Цзегу встретил нас людским гомоном, очередью из телег возле городских ворот и огромной толпой странноватых людей. Кого в этой толпе только не было: рябые и косые, кривые и хромые, плешивые и корявые.

— Это что за парад уродов? — поинтересовался я у Ван Цзе, погонщика нашей повозки, с которым за время поездки мы хорошо познакомились и даже немного сдружились.

— А..., — вяло отмахнулся тот — Скоро второе ежегодное состязание алхимиков и практиков, которое устраивает семья Цзюнь. Учитель Ли, ты тоже хочешь принять участие? Говорят, в этом году победители состязания получат божественные сокровища и службу у семьи Цзюнь!

Я слышал об этой семье, хотя в Синнане они не были на первых ролях, но кое-какие предприятия имели. Раньше это была хоть и крупная, но не особо выдающаяся в масштабах провинции семья. Но в последнее время они начали довольно резко набирать силу, и, видимо, данное мероприятие было одним из способов привлечь еще больше сильных практиков и мастеров к себе на службу.

Интересно, где это они умудрились набрать сокровищ? Раскопали древние руины или захоронение? Нашли огромный клад?

— Эти люди отчаялись получить помощь в других местах и надеются купить, обменять или выпросить милость какого-нибудь мастера, чтобы могучий практик или мудрый старец помог им, или, хотя бы, дал надежду, — продолжал просвещать меня Ван Цзе — На прошлом состязании гений алхимии сварил эликсир, который смог вернуть рассудок скорбному разумом, а один древний старец, как говорят, даровал слепым зрение и не брал за это даже ломаного медяка!

Я глубокомысленно покряхтел, и, с сожалением покачал головой.

— Нет, друг Цзе, этот старина Ли уже слишком дряхлый, чтобы иметь надежду победить юных гениев.

— Вам обязательно стоит попробовать! Я видел на рассвете, как вы упражняетесь в тайчи, и скажу, что не каждый юнец сможет с вами соперничать!

— Не будь слишком вежливым, младший Цзе, у этого старика есть другие заботы. Я просто позволю своей внучке, этой мелкой Ванкси (мелкая Ванкси, ненавязчиво греющая уши, незаметно но больно ткнула мне в поясницу сушеной рыбиной) отведать некоторых блюд в ресторанах Цзегу, и посетить магазины. Этот старик должен сделать еще немало иных дел, стоит оставить славу и почести молодым.

Ну, еще бы. Как бы на этом состязании не встретить старика Чана, моего прежнего учителя. Тот меня будет рад видеть, конечно, но по тыкве я от него точно получу.

Вместе с очередной путевкой в подвал с огурцами.

— К демонам лавки и рестораны! — низким голосом пробубнила Ванкси — В купальню! Сначала — в купальню!

За ворота нам удалось попасть уже после полудня, после чего мы вежливо попрощались с добрыми рыбаками, которым дорога была на местный рынок.

Как я уже успел убедиться, денежки у Ванкси водились, и она не замедлила распечатать кубышку в ближайшей гостинице, сняв две комнаты — большую, светлую и богато обставленную себе, и одну из самых дешевых, соответственно мне. Я был не в обиде — платит-то она, а взгляды с крайней степенью неодобрения, которыми ее наградили служащие гостиницы, даже повеселили. Как и шепотки о дурном воспитании вздорной девчонки, отправившей своего старого дедушку коротать время в коморку всего лишь с кроватью и столом.

Ванкси на это все было глубоко начхать, она всей душой стремилась в купальню при гостинице. Мне, впрочем, тоже. А вечером, когда я и отмытая размокшая и распаренная Ванкси ужинали на балконе второго этажа, наблюдая сверху за потоком людей, что продолжал вливаться в город в преддверии состязаний и праздника по их поводу, я даже опасался некоторое время, что ей официантка в чай плюнет, так она смотрела на сестрицу Чжоу. Но, вроде, обошлось.

Вот это я понимаю — воспитание молодежи! Что может быть добродетельнее, чем почтение к старшим? Мудрость прожитых лет, овеянная пылью пройденных дорог и прахом жизненных невзгод достойна уважения младших! А когда сестрица Ванкси, нимало не смущаясь, потребовала у меня налить ей еще чаю, и я преувеличенно громко закряхтел, с трудом вставая с плетеного стула (задницу отсидел), молодая официантка стремглав бросилась к нашему столику, одарив непонимающую Ванкси взглядом, способным плавить золото и резать нефрит.

Так смешно...

Я пил неплохой местный чай, и рассеянно скользил взглядом по улице, слушая меж тем речи учителя из метлы, прислоненной к креслу. Прутья с нее я снял еще в лесу и спрятал в кольцо, древко покрыл отваром из коры деревьев, смешанным с клеем для бороды, и со стороны эта конструкция смотрелась совершенно обычным посохом. И умиротворение царило в моей душе, и ничего не предвещало несчастий, пока взгляд не зацепился за довольно колоритную процессию, возглавляемую некими тремя девицами.

— Что такое? — спросила Ванкси, проследив за моим взглядом — На девушек заглядываешься? Даже и не мечтай! Ты и они — люди из разных миров. Свинья не съест мясо тигра, жаба не отведает лебедя!

— Да-да, так оно и есть... — рассеянно согласился я.

— Погоди, ты что, их знаешь? — удивилась девушка.

— К сожалению, да, — не видел смысла утаивать очевидное я — Мелкая и плоская — это Роу Мэй, длинномерная дурища — Роу Джиао, а вон та, с птичьим дерьмом на шляпке — Роу Ксиу. Сестры Роу, чьи достоинства всем известны: красота, дурной нрав и скудоумие.

— Не такая уж и плоская, — задумчиво произнесла сестрица Ванкси, пропустившая мимо ушей вторую половину моих речей.

— Ну, это смотря с кем сравнивать... — неподумавши ляпнул я.

— Ах, ты ж лысый ублюдок, ты на что это намекаешь???

Пока я со всем своим красноречием успокаивал девчонку, вальяжно шествующие сестры Роу скрылись из виду. К счастью, местом пребывания они нашу гостиницу не выбрали, а Цзегу — город, хоть и не большой, но и не такой уж и малый, к тому же уже утром я надеялся сесть на паром до противоположного берега реки Чжуцзян, и можно было с уверенностью предположить, что теплая встреча старых друзей откладывается.

В идеале — навсегда.

Но дело осложнилось тем, что разобиженная сестрица Ванкси замыслила проветриться по магазинам и лавкам, и, видимо, задумав взять реванш за мнимые обиды, упорно тащила меня с собой. Я пытался возражать, ибо толку-то от меня в этих походах — купить ничего для нее я все равно ничего не смогу, во-первых, в силу собственного нищебродства, во-вторых, потому что даже если бы деньги и были, потратить их я бы предпочел на что-то действительно ценное и нужное. А не на побрякушки и прочее баловство. Но юная Ванкси была неумолима, к тому же маслица в огонь подлила официантка, сообщившая, что сегодня на городской площади будут продемонстрированы те самые божественные сокровища, что предназначены в награду победителям состязаний. Видимо, чтобы побудить все еще сомневающихся алхимиков и практиков проявить умения и блеснуть мастерством.

Тут в дело вступила тяжелая артиллерия в виде моего учителя. Логика у него была железная: старик Фанг считал себя знатным артефактором и алхимиком, а я его ученик, следовательно, мне будет полезно взглянуть на сокровища и выслушать наставления старого мастера, имея перед глазами материальный пример, пускай даже его и не дадут пощупать руками.

Совместными усилиями они таки выкорчевали меня из уютного стула, и я, негодующе сопя и ругаясь, потащился за Ванкси на улицу.

На главной городской площади было в крайней степени многолюдно, вперед было не протолкнуться и мы влились в скопище убогих, алчущих исцеления от хворей, как мнимых, так и настоящих, которые во множестве скапливались по краям и толпились на прилегающих улочках.

На высокой, богато украшенной сцене, установленной в центре площади, тучный мужик, замотанный в красный ханьфу и с украшенной жемчугом шляпой — путоу на черепе воодушевленно вещал о величии семьи Цзюнь, об их славе, гремевшей, о мудрости, сияющей, о богатстве, ослепляющем, о силе, довлеющей...

От патоки, источаемой в адрес этих самых Цзюнь, и в особенности в адрес главы семьи, уши у меня опухли в первые же десять минут выслушивания, и это без того, что явились мы сильно не к началу. Но вскоре мужик иссяк, и началось, собственно, то, зачем мы сюда явились: а именно — объявление о завтрашнем открытии состязаний, и хвастовство призами.

Соревноваться мастерам предлагалось всего в двух номинациях — боевое мастерство и алхимия. Призы для мастеров боевых практик учителя практически не заинтересовали: топор за пятое место (дрянь!), пара кинжалов за четвертое ("хлам!"), слабо светящаяся алым плеть — третье ("мусор!"), кривоватый посох угольно-черного цвета — второе ("необработанное полено!"), и длинный узкий прямой меч из голубой стали, длиной около трех чи. Про этот меч распорядитель сказал, что это Клинок Северного Ветра, и это будет награда за первое место в состязании боевых практиков, а также что это оружие Боевого уровня, которое в руках мастера сможет рассечь Землю и поразить Небеса. С таким мечом в руках можно смело выйти на любое чудовище, с таким оружием, кто сможет одолеть героя?

Народ волновался, множеству практиков хотелось получить этот меч. Ну, или еще что-нибудь, но лучше меч.

"У того инвалида, который делал этот меч, штаны должны быть с рукавами" — ответил мне на немой вопрос учитель старый Фанг — "Руки у него росли явно не из плечей. Так испортить относительно неплохую ученическую заготовку — это надо уметь".

Я в вопросах артефакторики откровенно плавал, но учитель обещал искоренить невежество, и поводов для беспокойства не было.

"Нет, ученик, за эту кочергу ты бороться не будешь".

— Эээээ, учитель, кто говорил об участии в состязании? Этом мелкий Дао еще молод и слаб!

"Этот мелкий Дао закроет рот и будет делать то, что скажет ему его старший! Ты должен стать сильнее. Наполняя котел — не роняй и капли".

Твою ж сестру... Вот только этого мне и не хватало...

Но вот дошла очередь до предметов, что должны вознаградить за старания алхимиков.

Первой на помост вынесли богато изукрашенную золотом алхимическую печь, долженствующей стать призом за пятое место. Печь была невелика размером, но тягали ее четверо дюжих парней, и приходилось им, судя по красным от натуги лицам, нелегко.

— Учитель, — уныло вопросил я старого мудрого мертвого Фанга — Это оно самое? Чем будет наполнен мой котел?

Котел моего уныния, кстати, наполнялся довольно активно.

"На кухне у моих слуг примерно на такой же готовили яйцо с рисом, для более сложных блюд она не годилась", — отозвался старец, и во мне вспыхнуло яркое пламя надежды. Ведь если тут одно барахло (по мнению учителя), то и бороться за него не стоит?

Следующим призом было пространственное кольцо. Про объем не сказали, но у меня уже было такое, еще и допиленное старшим Фангом. Сражаться за него смысла не было.

Тем временем на помосте появился стол, который сноровисто накрыли шелковой алой скатертью, и на нее торжественно водрузили кособокую глиняную чашку, по крайней мере, издалека мне так показалось.

— То, что необходимо любому мастеру, любому практику, любому мудрецу дома и в путешествии, — пронзительным голосом возвестил пузатый распорядитель — То, что сделает ваш путь в небеса более гладким, пополнит силы, залечит душевные раны! Сколько могучих пилюль и драгоценных эликсиров не были созданы всего лишь из-за того, что уставшему практику не хватило Ци? С этой вещью вы забудете два проклятых слова — "мало Ци"! Представляю вам непревзойденное сокровище: Небесный Горшочек Ци!!! Культивируйте с ним, и пополняйте вашу Ци днем и ночью, в море и на суше!

"Сам ты горшочек, и вся семья твоя горшочки!!!" — негодовал учитель так, что у меня в голове звенело. — "Чертовы вырожденцы... Каждый раз, когда этот старик думает, что вы, потомки, уже достигли дна, это дно вы с поистине божественной легкостью пробиваете".

Старец бушевал, а у меня в душе зародились нехорошие предчувствия.

Призом за второе место стала снова емкость, выглядевшая еще более непрезентабельной, чем предыдущая: небольшая узкая ваза, по виду из недорогого сорта нефрита, и, вдобавок, чем-то перемазанная.

Чем-то красновато-бурым.

Учитель при виде него аж закряхтел.

"М-дааа... Эта вещь... М-дааа... Могла бы помочь... Но могла бы и навредить... Хм. Да. Определенно, могла бы помочь. Но..."

Что про этот предмет вещал распорядитель, я слушать не стал.

— Что это, старик? — спросил я впавшего в тяжкие раздумья учителя.

"Крошечный Кувшин с Призраками" — просветил меня старик Фанг — "С помощью него можно захватывать души людей, и использовать их потом в бою. Можно вызывать мертвецов. Это инструмент некроманта".

Звучит не очень хорошо.

"Но, пожалуй, что нет. Слишком однобокое получится развитие, если пойдешь этим путем. Хотя... Бороться с некромантами, наверное, уже и разучились... Но нет. Пожалуй, нет. Будем придерживаться моего старого плана развития".

Вот, не знаю уж почему, но с души отлегло. Видимо, корячилось для меня что-то действительно неприятное, потому, что по ощущениям, если бы я сидел на стуле, то задницей смог бы прогрызть в этом стуле дыру.

— Учитель, а почему это "крошечный кувшин"? Есть и больше?

"Есть и малый, и средний, и далее. Но уже средний был редкостью даже в мое время. Увидел некроманта — убей, а его орудия — сломай, были такие правила".

— Иииииииии, главный приз для мастера алхимии, победителя состязания этого года, — провизжал уже охрипший распорядитель, а на стол водрузили окованный железом сундук, чьи стенки, крышка и днище были расписаны тайными символами. — Верные слуги, рабы, что не могут ослушаться приказа, спутники, что никогда не предадут и исполнят желание повелителя, бесстрашные воины, не знающие страха и боли, по одному слову выйдут из этого сундука! Представляю вам Сундук Трех Братьев Цзян Ши!!!

От вот этого вот замогильного воя "Цзяяяяяян Шииииыыыы...", который исторг распорядитель, мне показалось, что он сейчас кончится прямо на сцене.

Толпа бушевала.

Все хотели волшебный сундук.

— О, учитель, так это — то самое, что нужно? — спросил я, устав удивляться.

"Это то, что никому не нужно, поверь мне, младший Ли", — со вздохом ответил мне учитель.

— Но почему? Рабы, слуги, воины — все это три брата Цзян Ши, которые...

"Злые духи, заточенные в этот ящик" — продолжил за меня старый Фанг - "Была раньше одна семейка. Небесного таланта мастера, но с головой у всех просто беда. Вот и делали иногда подобные вещи. Это шутка, на самом деле".

— Шутка? — неверяще переспросил я.

"Да. Шутка. А шутки у этой семейки, они как репчатый лук. Многослойные, и пока сдираешь слои, хочется плакать. Первый слой — это сами три брата Цзян Ши, они очень сильные и такие же безмозглые, но с абсолютно идиотским чувством юмора. Второй слой — им надо очень точно отдавать приказы, иначе добра не получишь. Третий — добра ты не получишь в любом случае, и изгнать их со временем становится не слишком просто. Четвертый: на самом деле все три брата это один дух. Пятый — он умный. И злой. И там еще есть...".

Что там есть еще, я не успел дослушать, потому что сбоку оглушительно взвизгнула Ванкси, которую добротно и качественно облапали за задницу.

Будучи поглощен лекцией наставника, я поначалу не отреагировал, но тут же был схвачен за плечо тонкой ручкой моей спутницы и бесцеремонно развернут своим благообразным ликом к неприятностям.

— Как ты можешь вот так стоять и пялиться на сокровища, когда твою маленькую Ванкси смеют трогать всякие проходимцы, а, дедуля? — последнее слово она прорычала. — Сделай что-нибудь, а то я выщиплю твою бороду по волоску!!!

Я, малость, оторопел — и когда это я успел стать хранителем этой ее части тела?

Да и учитель не спешил отвлекаться на ерунду, и продолжал изживать мое невежество в области нефритового мастерства мастеров прежних времен, которые, если верить его словам, и из цветочного горшка способны были сотворить сокровище, достойное богов и героев.

"... Благодаря этому, дух, заточенный в сундуке, собирает Ци неба и земли гораздо быстрее, чем практики низших уровней, не говоря уж о том, во что рядом с этой поделкой превращаются ценные ингредиенты алхимии. А при некоторых условиях дух может начать тянуть Ци и из самого владельца. И вот поэтому, ученик, от этой пакости и ей подобных вещей тебе следует держаться как можно дальше. И, если ты собираешься..."

— ... Стоять и смотреть, как твою внучку всякие грязные ублюдки трогают за стыдные места или...

"... поразишь его любой техникой Молнии, ибо, как ты должен знать, призрачные сущности наиболее к ней уязвимы. Но также ты можешь..."

— ... Назвать грязным ублюдком, мелкая дрянь! Твой грязный язык следует...

"...Очистить с помощью некоторых ритуалов. Впрочем, и в том и в другом случае результат будет временным, и, по большому счету бесполезным. Также тебе следует знать о том..."

— ...Что ты и твоя бабуля — развратное отродье бабуинов!!!...

"...Впрочем, также ты можешь попробовать договориться с ним, и первое, что следует сделать, установив контакт, это сообщить ему о своем знании, что он..."

— ...Тощая потаскуха!...

"И, не забудь добавить при этом, что..."

— ...Сестра твоя потаскуха!...

"...А когда ты ему скажешь..."

— ...Закрой свой помойный рот, пока я не засунула в него ногу...

"... Что хорошо знал..."

— ... Твою сестру и твою бабулю...

"...Можешь еще сообщить ему, что..."

— ...Я твой отец, овца ты безмозглая...

"И вот тогда он, несомненно, с уважением прислушается к твоим словам. Но все это нужно лишь при том условии, если ты хочешь его..."

— ...Потрогать за это место!...

"... В остальных же случаях, если тебе не нужен этот дух или его вместилище, тебе будет проще сначала уничтожить сундук, а затем..."

— Пойти нахрен!!! Вот что тебе потом следует сделать совершенно точно!!!

Шум толпы и вопли Ванкси, вкупе с громогласными словами впавшего в просветительский экстаз учителя, гремевшими у меня в голове, создавали непередаваемую какофонию, чем приводили меня в несколько расстроенное состояние разума. С трудом собрав остекленевшие глаза в кучу, я обнаружил себя сотрясаемым этой самой Ванкси, схватившей меня за рубаху на груди.

— Ты уснул или умер, чертов старик?! Сделай что-нибудь!!!

Ах, да. Я же старик. Надо соответствовать.

— Чавось?! — проорал я ей в ответ. — Мы что, уже в городе?

Сбоку мне послышался странный звук, напоминающий вой лошади, страдающей астмой. Я отцепил от себя багровую от бешенства Ванкси и обернулся в ту сторону — передо мной стояла колоритная парочка. Хорошо одетый молодой парень, с тонкими чертами лица, его можно было бы назвать даже красивым, если бы не странный, бледный до синюшности цвет кожи, явно крашеные волосы (сквозь краску явственно пробивалась седина), и маленькую сосульку в районе носа. Парень, несмотря на лето, зябко кутался в теплый плащ. Странные же звуки издавал его спутник — дюжий бугай, по виду казавшийся тупее своего дружка на целую ступень эволюции, а прыщи на его лице и шее, судя по их размеру, в развитии обогнали их обоих вместе взятых. И был он также синевато-бледен, и не по сезону тепло одет.

Бугай смеялся, выдыхая клубы пара изо рта, и весело тыкал толстым, как сарделька, пальцем в нашу с Ванкси сторону.

Я подавил в себе естественный порыв взять его за этот наглый палец и загнуть его в обратную сторону, и, подслеповато прищурившись единственным открытым глазом, воззрился на него.

— А ты, полосатая гиена? Чему это ты веселишься? — грозно насупив брови, поинтересовался у него я. — Не устану удивляться, сколь глупа и похотлива нынешняя молодежь! Как ты смеешь приставать к невинной (не проверял, конечно...) девице при всем народе?! Нет, когда я был молод, глупость юнцов лечили розгами, вымоченными в соленой воде!

Здоровяк при этих словах снова взоржал.

— Когда ты был молод, старик, император прошлой эпохи Хуан Ци гадил в пеленки! — тонко ухмыльнулся его спутник.

— Как ты смеешь пререкаться со мной, сопляк? Я, твой дедуля, спрашиваю тебя, есть ли что-нибудь в том ночном горшке, который у тебя на плечах, хоть что-то, кроме скисшего пицзиу и собачьих экскрементов?

Толпа любопытствующих вокруг нас с началом скандала расступилась, образовала довольно ровный круг, и сквозь всеобщее веселье начинал проступать ропот негодования. По моим расчетам, лаяться мне придется минут десять, а потом этих двух придурков вынесут с площади на пинках, ну а тем количеством пощечин, которыми их в удивительном изобилии снабдят добрые обитатели славного города Цзегу, можно будет сравнять с землей небольшую гору.

Уважают местные праведность прошедших лет, и всегда готовы отпинать наглых чужаков.

Определенно, нравится мне тут.

Но нетерпеливая Ванкси не стала полагаться на этого старого мудрого Дао, и поспешила взять бразды правосудия в свои нетерпеливые ладошки. Быстр, словно порыв южного ветра, был ее шаг, когда она поспешила приблизиться к обидчику и неуловима, словно росчерк падающей звезды, была ее ладонь, которой она собралась от души хряснуть того по щам.

Хотя, не так уж и неуловима — пойманная за руку Ванкси беспомощно затрепыхалась, а будучи отпущена и небрежным толчком отброшена в сторону, изящно расположилась на мостовой.

Хотя мы и всего лишь попутчики, но я, безусловно, не был настроен просто смотреть, как обижают девчонку, поэтому был уже рядом.

— Юный негодяй! — праведно возопил я прямо в лицо сосульконосому. — Да как ты смеешь! Быстро отойди от нее!!!

Глотка мне досталась от папаши, а уж тот, как помню, когда чихал в одном конце деревни, то с другого конца отвечали: "Будь здоров!".

— Аааааа, Чертов старикашка!!! — завопил в ответ бледнолицый.

— А я тебе говорю — отойди от нее, немедленно!!! — ревом, исторгавшимся из моей глотки, можно было бы убивать ворон. — Или этот старик покажет тебе, почем баоцзы в Синнане!!!

— Ааааааа!!!

Справедливости ради, он бы, может быть, и рад был бы отойти, но не мог. Реализовать на практике стратагему организованного отступления ему мешала моя нога, которой я наступил на его туфлю, и вдохновенно всем весом на ней топтался.

— Ты мне перечишь, наглый сопляк??! — громогласно изобразил я удивление, и немного подпрыгнул, опустившись на его когда-то дорогую туфлю (а теперь грязный и бесформенный лапоть) уж двумя ногами. — Тогда этот старик преподаст тебе урок!

И с этими словами я схватил своей дряблой старческой рукой, закаленной упражнениями тайчи, переноской тяжестей и подметанием мостовых ломом, его за нос и, не ведая сомнений, повернул его влево ровно на девяносто градусов.

Вой, изливавшийся из бледнолицего, заметно сменил тональность и приобрел пикантные, но, стоит отметить, несколько гнусавые нотки.

Да, ему определенно нужно больше работать над своим вокалом.

— Если твои родители не вложили в тебя хотя бы капельку совести, то это придется сделать мне!

Но лишь протяжное "Оуууууоууууу..." было мне ответом.

— А ну ка, отпусти молодого господина! — поспешил вмешаться в воспитательный процесс здоровяк, и рванулся ко мне. Я не разделил его порывов, и толкнул бледного певца к нему в объятия, при этом его хобот едва не остался у меня в руке. Ну да ничего — пусть будет рад, что не оторвал совсем, а что немного вытянул, так будет наукой.

Да и в хозяйстве полезно, опять же — пусть белье на нем сушит, или фрукты с деревьев сбивает...

Процесс воссоединения парочки негодяев я сопроводил воспитательным пинком ему в область копчика.

— Ты... Ты... Ты посмел... Ударить молодого господина? — неверяще вопросил бугай, баюкая того в объятиях. — Ты ответишь за это, проклятый старикашка!

Нет, тактика слоновьей атаки, конечно весьма известна и уважаема как в среде культиваторов, так и среди подавляющего большинства военачальников нашего государства, но применять ее против практика тайчи, да еще вооруженного посохом?

Набегающему на меня здоровяку я показал, что собираюсь ткнуть его посохом в брюхо, и тут же попытался вставить ему торец посоха промеж глаз, но не преуспел.

— Ага! Этот Му Вэньян тоже изучал кулачное искусство! — торжествующе провозгласил бугай, своей лапищей уверенно сжимавший мою метлу. Он поймал ее за противоположный от меня конец, летевший ему в лоб, и теперь победно ухмылялся. — Что ты теперь сделаешь, старикашка? Попробуй, выдерни! Этот Вэньян на соревнованиях в Шэчжоу поднял камень весом двести цзиней одной рукой, не используя Ци! Ты никогда не победишь меня, потому что цвеньк!

Победную речь здоровяка прервал бодрящий звук удара железом по весьма толстой и крепкой кости.

Ведь что мне оставалось делать, если могучий Вэньян, что умеет поднимать огромные камни, поймал мою метлу и так ее и держит напротив своего лица?

Только как следует ткнуть ею вперед, а потом выдернуть назад.

А противоположным концом метлы как следует нарушить ему равновесие янь и инь в пользу последнего. Ибо не следует слишком широко раскорячивать ноги в поединке с этим старым мудрым Дао.

Так он и завалился на задницу, задумчиво глядя на меня сквозь свернутую на манер подзорной трубы ладошку, из которой выскользнула моя метла, и соль скупых слез, катившихся по его щекам, показывала крайнюю степень раскаяния.

Я внезапно почувствовал себя очень хорошо, несмотря ощущение холода: словно невидимый ледяной комок прокатился по метле после удара, прихватил мне руки и по ним поднялся выше, и затем распался на россыпь мурашек, проскакавших по моей спине. Ведь что может быть лучше, чем объяснить заблуждающемуся всю степень его неправоты? Доказать, убедить, и увидеть радость осознания в глазах вступающего на путь праведности?

* * *

И пусть злые языки будут болтать о злобном старикашке, избившему дубиной молодого мастера, который хромая и держась за нос бросился на выручку к своему павшему товарищу...

* * *

Пусть они говорят о жестокости и грубости этого старика, что своим дрыном испортил ему вторую ногу так, что молодой мастер стал хромать на обе (это непросто, но у него получилось) ...

* * *

Пусть после удара посохом по спине этот молодой мастер приобрел поистине царственную осанку, хотя и перестал сгибаться в пояснице...

* * *

Этому старому добродушному Дао безразлична ложь, источаемая злыми языками!

Добро и праведность!

Совесть и благочестие!

Вот что должен брать с собой каждый практик, выходя из дома.

Любовь и сострадание — вот что главное.

— Мне больше не холодно, — прогундосил сидящий рядышком со своим напарником любитель полапать девок, — Вэньян! Мне больше не холодно!

Внимательно наблюдающий за мной в свою "подзорную трубу" Вэньян, в знак того, что ему тоже больше не холодно, протяжно простонал.

— Да-да, мелкие негодяи! И если вы еще раз задумаете подержать свои ручонки в тепле и подойдете к моей внучке, вас полностью согреют горячие кулаки этого старика! — с достоинством поведал я им.

— Почтенный мастер, мне действительно больше не холодно! Спасибо, спасибо, старший! — восторженно гундил замерзавец — Спасибо! Вы спасли мне жизнь!

— Ооооооо! — с ним во всем соглашался его здоровенный друг. — Ооооо...

По-моему, это сумасшедшие — думал я, вытаскивая за руку из толпы довольную Ванкси — Что там рассказывал про скорбных разумом тот рыбак Цзе? Вот это они и есть. Еще и на людей нападают. Таких нельзя пускать в город.

"Твой кругозор заколочен досками, ученик".

— Что не так, учитель? — не понял я критики.

"Даже я почувствовал морозную Ци, ранее отравлявшую тела этих двух юнцов".

— Ээээ...?

Ответом мне был лишь тяжелый вздох старого Фанга.

"А теперь, раз уж ты закончил развлекаться, иди и подай заявку на состязания алхимиков, ленивый таракан".

Мне оставалось лишь нехотя повиноваться.

Но едва мы направились к обратно к гостинице, как сквозь гомон расходящейся толпы до меня донеслось протяжное "Маааастеер!".

Я обернулся и обнаружил недавних супостатов, что расталкивая разбредающийся с площади народ, спешили к нам. Ну, как спешили: бегать в стойке железного всадника непросто, но могучий Вэньян очень старался, а вследствие его впечатляющих габаритов, ржать над ним окружающий люд предпочитал исключительно в кулачок. За ним с достоинством ковылял его спутник, который никак не мог определить, какая нога у него болит больше, поэтому двигался по странной извилистой траектории, но, тем не менее, непреклонно держал курс на нас.

Я решил, было, что они собрались за добавкой, и приготовился крушить нечестивцев, но недооценил собственный талант наставлять дурно воспитанную молодежь на путь совести и благочестия.

— Мастер! — пропыхтел Вэньян. — Подождите, мастер!

Уважительно кланяться он начал еще за три чжан до нас, чем немало погрел мое несколько раздувшееся в свете последних событий чувство собственной важности, а приблизившись, нежно прихватил кончиками пальцев за край рукава моей рубахи. Видимо, чтобы я никуда не слился от беседы с его напарником, который с неотвратимостью каменного голема (и его же грацией) влачился ко мне.

— Простите мое поведение, старший, — почтительно начал беседу дважды хромой любитель женской красоты, а я заметил, что на прежде бледно-синее, как у утопленника, лицо парня начал возвращаться румянец — Я... Мне... Очень стыдно. Но вы не должны считать меня негодяем, старший, это не так. Позвольте мне объяснить свое поведение, и я должен получить ваше прощение! Не будь я Му Киншанем, если не стану преследовать вас, пока вы не простите меня!

Вот уж чего мне меньше всего хочется, так чтобы меня преследовал еще и он. Да и вообще, если уж и быть преследуемым, так хорошенькими женщинами, кто сможет утверждать иное?

Хотя... — тут же вспомнились мне некоторые обстоятельства — Иногда и это не приносит радости, ведь склочный характер порой способен полностью затмить все внешние достоинства.

— Все заблуждаются, — по-отечески похлопал по плечу несчастного этот старый мудрец Дао Ли. — Но мало кто смеет признать свои ошибки. Не следует творить зло без причины, младший Киншань, не торопись обижать людей. Сила дана тебе во благо, но важно и благочестие! Есть богатство, но должна быть и непорочность! Есть талант, но должно быть и почтение к старшим! Есть власть, но вспомни и о совести!

Народ потихоньку снова скапливался вокруг, и кое кто даже благочестиво кивал, соглашаясь с вековой мудростью прожитых лет, изливающейся из уст этого старого праведника Дао Ли.

Я мельком взглянул на оторопевшую Ванкси. Та, видимо, увидев кланяющегося Вэньяна и почтительно хромающего к нам Киншаня, взалкала пылких извинений с вымаливанием прощения и падениями пред ней на колени, но теперь почтительно внимала словам этого старика.

Кто мог бы сравниться с добродетельностью этого почтенного Дао?

А я тем временем продолжал проповедь.

— Совесть, младший Киншань, думай о ней. Может ли считать себя человеком тот, у кого ее нет? И где же нравственность? Где воспитание?

"Был бы жив, уже б стошнило".

Это учитель был, видимо, в чем-то со мной несогласен.

Но я не стал прислушиваться к его брюзжанию и вдохновенно продолжал обличать и клеймить позором пороки общества в целом и недостатки воспитания современной молодежи в частности. Остановиться пришлось только когда я основательно охрип, и к тому же заметил, что глаза начали стекленеть не только у Вэньяна, Киншаня и Ванкси, но и у остальных людей, что нас окружали.

Киншаня, контуженного обрушившимся на него могучим потоком концентрированной морали, пришлось некоторое время трясти за плечо, чтобы вывести из ступора.

— У тебя есть мое прощение, младший. А теперь позволь мне удалиться. Этот старик нуждается в отдыхе, — С этими словами я развернул одеревеневшую Ванкси в сторону гостиницы. — Обдумай мои слова, и уже завтра стань лучше, чем был вчера.

— Но, старший, вы исцелили меня и Вэньяна, и, безусловно, должны проследовать в поместье семьи Му, где такому великому целителю, как вы, будут возданы надлежащие почести! — Киншань, уже не синий, а просто бледный, все же выдал, зачем ко мне пришел.

— Мастер, два года тому назад, в северных горах Хэлань я закалял свое тело в холоде. В водах горных рек я пребывал с утра и до обеда, а после шел практиковать на продуваемый ледяными ветрами перевал. Но однажды ночью, в метель, наш лагерь был атакован странными созданиями, они нападали из-под снега, и их атаки наносили людям ужасные раны. Из этих ран не текла кровь, они сразу чернели...

"Ледяные черви. Странно, они редко вылезают на поверхность".

— Они такие опасные, учитель?

"Разве что для крыс, землероек и тех инвалидов, которые живут в ваше время и смеют считать себя практиками. Эти черви очень полезные для алхимии, и разделываются просто — отрезаешь башку, а шкура с хвоста снимается, как чулок. Главное их голыми руками не хватать, они ядовитые".

— ... Мы храбро сражались, пока в лагерь не приползла огромная змея, принявшаяся жадно пожирать этих созданий...

"Морозный удав. Ледяные черви — его любимая еда. Но и от людишек он обычно не отказывается. В алхимии может быть использован почти весь, блюда из его мяса очень полезны для культивации, а еще из его шкуры получаются отличные доспехи".

— ... А потом и моих людей. Спаслись только мы с Вэньяном, но ледяное дыхание монстра отравило наши тела...

"Это он может, да"! С гордостью, словно за любимого внука, порадовался учитель.

— Этот холод, старший, он каждый день пронизывал до костей, и даже сидя в горячем источнике, мы чувствовали, как замерзают наши внутренние органы. Мой отец, второй мастер семьи Му, потратил немало денег и сокровищ семьи на лекарства и целителей, но ничто мне так и не помогло, и я забросил свою культивацию, забывая о холоде лишь опившись вином и в объятиях женщин... Но благодаря вам, я стану прежним Му Киншанем, молодым гением семьи Му!

— Лишь бы ты не остался прежним Му Киншанем, пьяным и распускающим руки! — сурово нахмурил брови я, беседа с представителем золотой молодежи начала меня порядком утомлять. Сочувствовать ему я тоже не торопился: вино проблем не решает, а вот новых добавить может. Жив? Цел и даже относительно здоров? Значит, решение найдется.

"Спиваться из-за такой ерунды... Чертовы вырожденцы".

Согласился со мной учитель.

— Нет! Такого больше не будет! Я приложу все силы, чтобы оправдать ваше доверие, старший! Но, вы же последуете за мной в поместье Му? Мой отец будет несказанно щедр к вам, любые деньги и сокровища, любые ваши пожелания будут выполнены!

"Не вздумай соглашаться, ученик. Мы примем участие в состязаниях, и ты кое-что заберешь, то, что сможет нам помочь".

Я и сам не думал соглашаться.

Поэтому я лишь отрицательно покачал головой, освободил рукав от Вэньяна, и, развернувшись, направился к гостинице. Удобное кресло и вкусный чай в компании Ванкси ждали меня.

Этот старый мудрый Ли очень любит хороший чай.

Особенно когда за чужой счет.

— Но мастер! — канючил Киншань и брел за мной. — Мастер, вы должны!

— Нет.

— Ну, мастер!

— Мааааастееер! Я встану на колени под окнами вашего дома, и буду просить вас всю ночь!

— Я сказал, нет.

— Старший! Пожалуйста!

— Нет.

— Но я еще чувствую холод! — в отчаянии воскликнул Киншань. — Он гораздо слабее, но если болезнь вернется? Нет, я не дам вам уйти!

"Остаточные явления. Его внутренние органы долгое время находились под воздействием морозной Ци. Да и не всю ее ты извлек. Но всю и не надо — для дальнейшей культивации сопляка это будет даже полезно: у него теперь большой талант в техниках холода!".

— Нет. Болезнь отступила, — успокоил я Киншаня.

— Но, вдруг вернется? — не успокоился Киншань, чем достал меня окончательно. — Вы должны мне помочь!

— Ну, хорошо, — окончательно сдался я. — Я дам тебе кое-что. Вот, смотри, — с этими словами я достал из кольца последний огурец, о котором вспомнил только сейчас.

Он увял и совсем заветрился, но был еще съедобен.

Относительно.

Наверное.

— Держи. Это Духовный Огурец Очистки Органов. Он у меня последний, и больше взять негде, так что, используй бережно, — с этими словами я торжественно вручил ему овощ. — Он приготовлен по тайному рецепту, и выведет из твоего организма остатки морозной Ци. Ты поправишься.

— Но, старший, что мне с ним делать? — растерялся Киншань. — Просто съесть? Или что-то еще?

У меня появилось много вариантов, но воля этого старого Дао тверже гранита, и я сдержался.

— Обрежь концы и выскреби мякоть. Потом найди место повыше. На рассвете выйди туда, встань лицом к солнцу, возьми его в зубы и вдыхай сквозь него воздух, одновременно поглощая Ци неба и земли. Потом съешь.

— Я все сделаю, мастер! — на глазах розовеющее лицо Киншаня не давало усомниться, что рецепт, безусловно, подействует, и я отправился, было, восвояси, но снова был пойман за рукав.

— А с мякотью как поступить? — окончательно доконал он меня на сегодня.

— Растолочь и втирать в голову! — обозленно рявкнул я. — Все, оставь этого старика в покое!

"Да, ученик. Ты как камень в сортире".

— В смысле?

"Такой же жесткий и вонючий".

Я не стал ничего отвечать старому ворчуну.

Ведь что может быть лучше, чем избавиться от надоедливого Киншаня и, наконец, отдохнуть?

И что может быть лучше, чем взявшийся за ум и вернувшийся к семье юный гений, на рассвете стоящий на каком-нибудь утесе, дудящий в огурец и не докучающий этому старому усталому Дао?

Интерлюдия.

Поместье семьи Му.

— Ааааа!!!

— Вспоминай, проклятый сопляк, что еще делал этот старик из Цзегу! — тщедушный старец в шелковом халате, расшитом золотыми драконами, с раздражением взмахнул широкими рукавами и сложил руки за спиной. — Я хочу знать, как он посмел сделать то, что не получилось у меня! И выясню, раз уж вы, два недоумка, даже не смогли узнать, как его зовут! Вы даже не смогли пригласить его сюда!

— Я уже все рассказал, старейшина Пенг! — простонал державшийся за опухший нос высокорослый парнище, оказавшийся ни кем иным, как тем самым могучим Вэньяном. — Он отдавил молодому мастеру ногу, а потом схватил за нос! Пнул его в зад! И избил нас своим тяжелым посохом! И потом наставлял нас на путь благочестия! И клянусь семью демонами Ледяного озера Шиху, я не знаю, что было труднее вытерпеть!

— А что сделал сначала? Схватил? Или наступил?

— Я не помню! Наверное, все же схватил... Ааааа!!!... Нет-нет, наверное, все же наступил... Ааааа!!!

— А если он его сначала схватил, то, как именно? — в задумчивости вопросил любознательный старец приплясывающего от боли в ущемленном органе парня. — И, главное, зачем?

— Нифнаю, маааастееер! — прогундосил Вэньян.

— Вспоминай, проклятый сопляк! Всем известно, что изгнать яд ледяного змея без драгоценной пилюли Огненной Реки невозможно! А тот загадочный мастер справился. Значит, есть способ. Я хочу это знать! Ты говоришь, он избил вас посохом. Что ж, попробуем. Там, у стены, несколько шестов. Принеси-ка парочку...

Побледневший Вэньян косолапой трусцой отправился за указанными предметами, а старик в ожидании принялся мерить шагами двор.

— Но почему все же нос? Ущемление Су-ляо? Но зачем? — бормотал про себя старик. — И на ногу наступил... Хм... Давление на Юн-цуань? А дурака Вэньяна он за нос не хватал, и по ногам не топтался... Хотя, понятно! Основной удар ледяного змея принял на себя юный Киншань, тогда, логично предположить, что концентрация яда в его организме была больше, и воздействие для его нейтрализации должно быть сильнее. А Вэньяну мастер пытался поразить Тянь-му? Или Инь-тан? А то, что дурак принял за удар по тому месту, которым начинает думать при виде каждой юбки, — это воздействие на Хуэй-инь? Киншаню же пришлось испытать воздействие мастера на Чан-цянь? Но насколько же просвещен тот старик, если смог попасть по Чан-цянь через штаны, да еще и пинком!

— Вот, старейшина Пенг, — угодливо изогнувшись, что при его впечатляющих габаритах далось непросто, Вэньян протянул старику самый тонкий и легкий шест, который смог найти.

— Хорошо! Снимай рубаху!

— Но может...

— Ты мне перечишь?! — рявкнул грозный старец. — Я должен познать этот древний метод лечения! Лечение Киншаня было завершено ударом посоха по спине. Это должна быть Цзи-чжун!

С этими словами посох с треском сломался об спину могучего Вэньяна, который был уже и не рад своему излечению.

— А теперь скажи мне, тебе все еще холодно? — суровым голосом вопросил старик.

— Мне уже горячо! Горячо!!! — поспешил уверить его испытуемый.

— А что ты чувствуешь?

— Больно!!!

— А кроме этого?

— Занозы!!!

— Тьфу... — разочаровано сплюнул старейшина. — Подай мне новый шест!

Тресь!!!

— Оооох... Старейшина! Не надо больше! Посох этого старика был холоден на ощупь, он, возможно, был металлический! — ляпнул Вэньян, и тут же в испуге зажал себе рот.

— Ага. Это кое-что объясняет.

Сеанс исцеления побоями прервал слуга, бочком прокравшийся в ворота тренировочного поля.

— Старейшина Пенг, старейшина Пенг! Там... Там юный мастер Киншань!

— Что с ним? Ему опять плохо? — грозно спросил старейшина. — Быстро веди его сюда! Безусловно, вскоре я смогу ему помочь!

— Нет, старейшина! Он забрался на крышу пагоды...

— И что? Он хочет прыгнуть вниз?

— Нет, старейшина! Но у него огурец! И он делает с ним странные вещи!

Старейшина грозно нахмурился, и его лицо приняло свирепое выражение.

— Развратные сопляки! — источая убийственное намерение, возопил старец. — Ужели вам успели настолько надоесть женщины?

— Это лекарство, лекарство! — быстро проговорил Вэньян, тщетно надеявшийся на плохую память старейшины — Его дал нам тот старик. Назвал Духовным Огурцом Очистки.

Старик вдохнул холодного воздуха.

— И он... Этот юный Киншань... Забрался на крышу пагоды с огурцом... И теперь... Прочищает? Осталось выяснить, — спросил он уже самого себя. — Хочу ли я знать, как именно он это делает? Так! Мне понадобится то копье с древком из небесного железа из оружейной, я уверен, что уж оно-то не сломается!

— Ты, — обратился старец к слуге. — Когда юный мастер Киншань закончит... Это... То, чем он занимается... Тогда поторопись, и пригласи его ко мне. А ты, мелкий Вэньян... Вэньян? Где этот сопляк, он же только что был здесь?

Глава 5

Для участия в состязаниях алхимиков я зарегистрировался под именем некоего Ли Дао из Ванхая. Ванхай — это мелкий захолустный городишко в соседней провинции, батя рассказывал, что у нас дальняя родня там. Была, по крайней мере. Отношения с ними, по его словам, были давно испорчены, и, хотя кровь не водица, но обращаться к ним после приснопамятной катастрофы с разрушением плотины он не пожелал. Может быть, он был и прав, может, и нет.

Кто знает, куда оно могло бы вывернуть, случись мне стать приживалой при чужой семье, а не практиком в секте Парящего Змея?

Сами соревнования должны были проходить на главной площади города: при соблюдении разумных мер предосторожности, жертв и разрушений от деятельности алхимиков можно было бы не опасаться. В отличие от соревнующихся боевых практиков, место для состязаний которых находилось за городом. Сильных мастеров на состязаниях в Цзегу не ожидалось, но все же. Как рассказал мне учитель, в прошлом на подобных состязаниях изредка и слабосилки в процессе превозмогания доставали из загашника настолько удивительные как для себя, так и для окружающих вещи, что превозмочь получалось помимо противника заодно и арену со зрителями и судьями, ну и самого себя до кучи. В пример привел своего соученика, который достал где-то почти созревшее яйцо великой громовой птицы, и не придумал ничего лучше, чем проигрывая бой, расколотить его об соперника. Обоих потом хоронили в одной могилке, причем захороняемые останки вполне бы поместились в бульонной чашке, а количество раненых, оглушенных, обожжённых и контуженых болельщиков поставило рекорд столетия в целой провинции.

Там дальше еще были долгие и тягостные рассуждения учителя о том, как же хороши были те старые добрые славные времена и мои замечания о том, где, по моему мнению, самое место этим старым добрым славным временам, и как хорошо, что они давно прошли. И вот, под вялую брань наставника вперемешку с бухтением о том, что трудные времена порождают сильных людей, в то время как нынешняя тишь да гладь способна породить только лужу биомассы вроде меня, я занял свое место у алхимической печи.

Ингредиентов я уже набрал, и были они вполне приемлемого качества, хотя чего-то выдающегося не было. Впрочем, иного и не ожидалось.

А создавать мне предстояло ни что иное, как дан Пылающей Крови. Учитель знал рецепт и собирался помочь, и я был уверен в положительном для себя результате.

"Итак, ученик, сегодня мы будем состязаться, и ты должен будешь приложить все усилия, чтобы извлечь урок из наставлений этого старика! И темой будет...".

— Алхимия? Скорее научите меня, почтенный мастер! — не замедлил прогнуться я. — Этот младший постарается принять столько небесной мудрости старейшины Фанга, сколько способен понять своим скудным умишком!

"Не перебивай меня, ленивый таракан. И да, первой темой будет алхимия. А еще — духовные атаки!".

Прогиб учитель вроде как не засчитал, но я чувствовал, что он был доволен.

"Итак, прежде чем приняться за работу, ты должен оценить способности своих конкурентов. Оглянись, и скажи, что ты видишь? Твои соперники, — какие ингредиенты они выбрали, что собираются создать?".

Конкурентов было не так, чтобы слишком много, немногим более трех десятков, и большую из них часть можно было бы охарактеризовать емким словом "Днище".

Ну вот как можно выбирать траву Трех Жаб по степени свежести, а не по структуре листьев? Растение Сотни Лезвий по цвету и сочности побегов, а не по количеству иголок на стеблях? Настой чешуи Солнечной Ящерицы по густоте раствора, а не по толщине и переливам радужной пленки на поверхности?

Нижнее днище нижней преисподней и есть, а не алхимики. Если бы я отважился отколоть что-нибудь наподобие на занятиях у мастера Чана, ходить бы мне с собственным посохом, завязанным вокруг шеи. Полагаю, даже без помощи своего нынешнего наставника, а только со своими теперешними (скудноватыми, чего уж там) алхимическими умениями и навыками, уделать их было бы также легко, как отобрать пилюлю у практика начала ступени Накопления Ци.

Кто посмел бы утверждать иное?

Впрочем, хватало и тех, кто в благословленном небесами искусстве алхимии разбирался получше этих представителей членистоногих ракообразных. Одним из ни оказался мой сосед: щекастый, бритый наголо полноватый парень лет восемнадцати на вид, богато замотанный в голубой шелковый халат, вышитый сложным узором. Парень щедро набрал довольно специфических ингредиентов, и теперь увлеченно стряпал из них пилюлю Прорыва Преград. Пилюли эти давали весьма ощутимый эффект, позволяя действительно прорываться сквозь границы уровней культивации, по крайней мере, культивируя с этими пилюлями, не было бы никаких сложностей в прохождении ступени Накопления Ци, и приступить к ступени Заложения Основ. Умело применяя наставления учителей, кто с этими пилюлями не сможет достичь начальной, а то и средней стадии ступени Заложения Основ?

А вот дальше начиналось то, из-за чего пилюля Прорыва Преград и не получила широкого распространения. А именно — побочные эффекты. Если отбросить не слишком высокую распространенность ингредиентов для нее, и, как следствие, немалую цену, то причиной, почему богатые практики не топились в океане пилюль Прорыва Преград, было то, что они резко теряли свою эффективность для практиков ранга выше ступени Накопления Ци. Ну и главное: из-за специфических ингредиентов эта пилюля практически не поддавалась очистке, а это означало большое количество всякой дряни, шлаков и токсинов, засирающих организм торопыги, да так основательно, что избавиться от них полностью было, порой, или невозможно, или настолько дорого и долго, что весь профит от пилюли терялся.

В общем, так себе решение.

Хотя, идущие этим путем не переводились — обстоятельства-то разные бывают.

Невзрачный мужичок в зеленом ханьфу за печью через два места от меня умело готовил эликсир Обновления, который, кстати, мог бы помочь практику, загадившему свой организм пилюлями Прорыва Преград, я бы даже сказал, что они с толстяком работали в паре. Совсем юный паренек наискось от моего места копался в пучке травы Полуденной Росы, материал ему был нужен для изготовления пилюли Взгляд Мудреца.

Об этих ребятах я и поведал учителю, остальных мне просто не было видно, или их творчество не представляло интереса.

"Еще нескольких упустил. Но это пока не важно, я помогу с некоторыми из них. Приступай".

Чем я и занялся. Поначалу я прекрасно справлялся и сам, чему радовался и старый мертвый Фанг, об этом можно было судить по тому факту, что тараканом он назвал меня всего лишь трижды, когда вносил мелкие дополнения к процессу. И вот когда я создал основу пилюли и принялся доводить ее до готовности, в голове прозвучал голос учителя:

"А вот теперь посмотри на толстяка".

Тот в это время добавлял настойку на слизи Огненной Улитки. А надо сказать, правильно приготовленная и выдержанная настойка распадалась на две фракции — собственно раствор, и студенистый осадок. Использовать можно было обе, но только по отдельности: если раствор — то эффект длился дольше, а если осадок — то проявлялся сильнее. Но я заметил, как у толстяка, аккуратно сливавшего раствор, на миг остекленели глаза, и все содержимое фиала ухнуло в приемную чашу печи. Причем толстяк, как ни в чем ни бывало, продолжал работу, и даже подкинул дровишек, так как, по его мнению, реакция протекала слишком медленно.

Вжарил огоньку и мужик с эликсиром Обновления, хотя, по моим расчетам, его печь должна остывать уже с десяток ударов сердца как.

Парень с пилюлей Взгляда Мудреца без тени сомнения добавил в свое варево содержимое яйца Красноклювого Воробья, вместо его же скорлупы, тщательно вычищенной.

Сзади что-то свистнуло, потом грохнуло, но этот старый Дао даже не стал оборачиваться, потому что в своей мудрости (и, к сожалению, по опыту) он знал: так взрывается перегретая алхимическая печь. И даже вопли изгоняемого рукожопа не смогли поколебать спокойствие и уверенность этого старика.

"Не радуйся раньше времени. До некоторых я не добрался — их учителя могли бы что-то почувствовать".

— Даже вашу атаку, учитель? — даже не поверил я сперва.

"Я слегка умер, если ты забыл", — пояснил мне старый Фанг. — "Это накладывает некоторые ограничения".

Тем временем, судьи зажгли последнюю палочку благовоний, а звук бронзового гонга оповестил присутствующих о том, что время почти истекло. Я погасил огонь — моя работа оказалась вполне готова. Можно даже не остужать, и так закидывать в бездонные недра любого практика.

А еще есть время оглядеться, и посмотреть, как делишки у конкурентов, боровшихся со мной за то самое не знаю что, которое, по мнению учителя, именно сейчас очень мне вдруг понадобилось.

Толстяк таки справился с задачей. Стремительным и отработанным движением он элегантно откинул дверцу печи, и оттуда тут же полезла стрёмная пена буровато-желтого оттенка. От такого зрелища толстяк погрустнел, но надежд не утратил: он схватил мерную ложку и принялся пену вычерпывать. Ложка была маленькая, а пены было много, но он не сдавался.

Я пожелал ему успехов.

У паренька с пилюлей Взгляда Мудреца тоже было все хорошо. Ему даже не понадобилось открывать печь, чтобы понять, что все получилось. Гадкое зеленое тесто успешно взошло и теперь настойчиво перло наружу, и парень засунул в него обе руки и увлеченно в нем копошился. Я пригляделся и увидел, что он налепил из него колобков, и теперь подсушивал их на горячей печи.

Если бы на этих состязаниях существовал приз за волю к победе, я бы, безусловно, вручил его этому юному практику.

Мужик с эликсиром Обновления оказался молодцом. Он открыл дверцу печи, и оттуда донесся аромат, настолько густой и богатый оттенками, что от него лицо выворачивало наизнанку. Издав звук умирающей свиньи, он с трудом оторвал от лица руку, которой зажимал нос, и вытащил чашу с тем, что у него получилось, наружу из печи.

И если кто-то вдруг подумал, что это как-то улучшило вдруг создавшуюся атмосферу праздника, то он ошибался.

Как бы то ни было, я не торопился злорадствовать чужим неудачам, или похваляться своими невеликими успехами (пускай и не перед кем было бы хвастаться). Как известно — за горами есть горы, за небесами — небеса, тем более что все мастера, подвергшиеся атакам старого добряка Фанга, по моим наблюдениям, были не так уж и плохи. Не сильно хуже меня самого, по крайней мере, и уж тем более не хуже остальной массы соревнующихся алхимиков. Просто им не повезло.

Так бывает, судьба, однако. И меня, бывало, топили на состязаниях в секте, причем, без всяких ухищрений. Как там называлась эта непобедимая небесная техника подавления соперников на состязаниях? "Административный Ресурс"?

Ну, да и ладно, каждому свое. Кому-то дутые достижения и выкрашенные в зеленый цвет рожи, кому-то мастерство. Кто-то бумажный тигр, а кто-то — лысый удалец Дао Ли. Кто-то жаба, прикидывающаяся лебедем, а кто-то...

"Ленивая свинья, прикидывающаяся алхимиком", — удачно ввернул свое Очень Важное Мнение учитель. — "Состязания еще только начинаются, и если ты думаешь, что я буду выстилать тебе путь лепестками роз, как сейчас, то ты ошибаешься".

— Ах, это значит, макание слабосильных конкурентов лицом в обезьянье гуано на третьесортном состязании в мелком городишке — это теперь называется выстилание путей? — несколько озадачился я таким маневрам этого самодовольного мертвого Фанга.

"Не без этого. Ты смеешь сомневаться в мудрости этого старика? Слышал пословицу: старый волк — знает толк?".

— Да, да, как там говорилось? Волосом сед, а совести нет?

"О чем ты, таракан? Какая совесть на состязаниях практиков? В старые времена считалось, что если поучаствовал в состязаниях и отделался всего лишь парой-тройкой духовных атак — и не боролся вовсе, а лишь потратил время. И, да, надеюсь, ты извлек что-нибудь из наставлений этого старика. Потому, что темой следующего занятия будет снова алхимия и...".

— Духовные атаки? — я полагал себя чертовски догадливым парнем.

"Хе-хе, да, алхимия!", — в голове раздался гадкий смех учителя. — "А еще — защита от духовных атак! Ты же не думал, что мы с тобой тут такие одни? Духовными атаками развлекались еще как минимум двое на этом состязании. И, чтобы ты понял, что это вообще такое, я буду отражать не все попытки воздействовать на тебя".

Хорошее настроение моментом куда-то улетучилось.

— И при этом мне надо будет побеждать в состязании? — озадаченно вопросил я учителя. — Если судить по тому, что я видел, сделать это будет весьма... Никак?

Стар козел, да крепки рога?

Стар петух, да совсем протух?

Не знаю уж почему, вспомнилась еще парочка пословиц.

"Я сказал — не все! И ты думал, что в сказку попал, ленивый таракан? Без ударов молотом меч не выковать, хе-хе".

Ну, если поразмыслить в таком ключе, то в принципе старик действительно прав, так что свое негодование мне пришлось унять.

Да и отвлечься от бесед с учителем пора бы — на площадке появилась комиссия судей, призванная отсеять мастеров от недоучек, удачливых от невезучих, правых от виноватых, и агнцев от прочих всяких козлищ. Судьями выступили три старца, два из них, богато наряженные в снежно-белые одежды, казались, да и были, скорее всего, братьями: одинаковые седые бороды, одинаковые седые же волосы, у обоих собранные на затылке в косу, даже лица были похожи, различаясь лишь расположением и глубиной морщин да шрамами. А в юности, наверное, их и совсем было бы не различить. Третьим судьей выступал сухонький вертлявый старикашка, практически полностью лысый, с темным от загара обветренным лицом, напоминающим сушеную сливу. Он живо интересовался происходящим на площадке и засовывал свой длинный нос в каждую печь, в каждую чашу с пилюлями и в каждый фиал с эликсиром или мазью, и именно он беседовал с алхимиками, а благообразные братья, насколько мне виделось, лишь подтверждали его выводы. И более того, бодрый старикашка зачастую не стеснялся и лично попробовать продукт, представленный просвещенному вниманию достойнейшей судейской коллегии!

Вот это я понимаю, вот это я уважаю!

Что может быть праведнее, чем мастер, что живет своим искусством?

Кто может превзойти алхимика, чьей сутью стала сама алхимия?

Пока я мысленно восхвалял судью, мой толстый сосед таки смог вычерпать пену, и из недр печи явилось на свет совместное произведение его алхимических потуг и чистосердечной бескорыстной помощи моего учителя. Я слабо себе представлял, что это такое, но пилюлю Прорыва Преград оно напоминало слабо. Толстяк выложил округлый кусок чего-то на тарелку, и нежно сдул с него последние хлопья пены, после чего на его лице явственно обозначилась тяжкая работа мысли. Некоторое время он задумчиво взирал на плод своих трудов, потом зачем-то потыкал его мерной ложкой, все также зажатой в его пухлом кулаке.

"Все бесполезно, сынок, этот ёжик умер. Похорони его за рисовым полем", — учитель не выдавил из себя ни капли сочувствия, а, наоборот, откровенно издевался.

— Ежик? Больше похоже на волосатое яблоко.

"Не важно! А ты, ученик, только посмей опозорить меня, твоего учителя! Клянусь своей культивацией, ты пожалеешь, если мне доведется увидеть в чаше твоей алхимической печи мертвых ежиков и мохнатые яблоки, вместо превосходных пилюль!".

Я не стал перечить суровому старику. Всем известно жестокосердие этого старого мертвого Фанга, тяжесть характера и безжалостность. Кто сможет утверждать иное?

Колобки у парня с пилюлей Взгляд Мудреца уже подоспели и неплохо подрумянились, а, судя по зловонию, доносившемуся до меня с каждым порывом теплого ветерка, у мужика с эликсиром Обновления тоже было все хорошо.

Тем временем, судьи, благополучно выдав отлуп аж трем участникам состязаний подряд, приблизились к нам. На очереди был толстяк. Он пытался сохранять невозмутимость, но его руки ощутимо подрагивали, когда он протянул судьям чашу.

— Что это? — брезгливо сморщил нос один из братьев.

— Ээээээ... Пилюля? — голос толстяка тоже предательски подрагивал, но он пытался взять себя в руки. — Пилюля Прорыва Преград! Прошу, старшие, дайте мне совет!

— Иди и утопись! — откликнулся было на просьбу второй из братьев, но был прерван взмахом руки третьего судьи, того самого бодрого старичка.

— Подожди, подожди, не торопись, Гуань-эр! Сперва этот старый Куан должен сам оценить! — с этими словами, старец бестрепетно схватил странную пилюлю и принялся внимательно ее осматривать.

— Но ты же не собираешься ее пробовать? Куан-эр, тебе правда не стоит это делать! Она выглядит ужасно, а если то, что ты держишь в руках — пилюля Прорыва Преград, то мы, братья Лей — твои дед и бабка!

— Еще как стоит! — ответил храбрый старик, и скорбные морщины на переносице толстяка разгладились, — Ты сам прекрасно знаешь, что Алхимия — это не наука! Алхимия — это не искусство! Алхимия — это путь!

— Опять его понесло, — тихим голосом проговорил первый брат и сокрушенно покачал головой. — С тех пор, как он перестал употреблять алхимическую дурь, с ним стало совершенно невозможно общаться...

— И если следовать лишь широкой дорогой, которой до нас прошли тысячи ног, что мы узнаем? — продолжал рассуждать старик. — Мы сохранили знания, доставшиеся нам от предков, но что вспомнят о нас потомки? Следующие поколения алхимиков? И если я попробую творение юного мастера, что осмелился сойти с проторенной тропы, может быть, новые грани алхимии откроются передо мной?

С этими словами старик смело закинул пилюлю толстяка в рот.

Прожевал ее своими желтоватыми, но крепкими зубами.

Поморщившись, проглотил.

— Нет. Не откроются, — разочарованно сообщил всем присутствующим старец. — Но, зато я теперь вижу все в черно-белом цвете!

Братья абсолютно синхронно скривились.

— Интересный эффект, — продолжал комментировать старик. — И да, юный мастер, ты положил слишком много кладбищенской земли.

— Но ее там нет! — возмутился толстяк.

— А на вкус как будто есть! — рявкнул в ответ старик. — Ты должен лучше продумывать рецепт, а экспериментами лучше заниматься не на состязаниях. Ты не проходишь в следующий этап! — при этих словах толстяк весь пожух, словно баклажан на морозе. — Но, пожалуй, мне понравились некоторые решения, которые ты применил в этой пилюле. Ты не хотел бы немного поработать с этим стариком? Может быть, даже, поучиться?

Толстяк моментально ожил.

— Конечно! Конечно мастер! — с этими словами он упал на колени, перед стариком и уткнулся лбом в землю. — Этот недостойный всегда мечтал стать учеником почтенного Лу Куана!

— Приходи завтра, — потеряв к нему интерес, старый экспериментатор отправился дальше, братья последовали за ним. Они прошли мимо моей печи, скользнув взглядом по превосходному дану Пылающей Крови, лежащему в чаше, чем немало меня огорчили. Шикарная же вещь получилась: и цвет, и форма, и содержание, и аромат! А благодаря советам учителя, он был ещё и превосходно очищен! Им, что, не интересно???

"Не торопись. Эти трое уже оценили, поэтому еще вернутся к тебе", — обнадежил меня учитель.

Следующим на очереди был паренек с колобками.

— О! — обрадовался мастер Лу Куан. — Юный мастер напек для дедушки печенья?

Парень побледнел и как-то весь сжался, но тут же взял себя в руки.

— Нет, мастер! Это...

— Печеньки. Няньгао? Или Юэйбин? — бесстрашный экспериментатор схватил один из колобков и разломил его пополам. — А где бумажка с предсказанием? Забыл положить? Эх, молодежь... — с этими словами половинки колобка отправились в рот старика — Хм... Хм... — оценил старец угощение, а молодой алхимик рядом с ним весь превратился в слух и почтительно внимал старику. — Суховаты... И этот тонкий привкус рвотных позывов... Оооооо!!! Но каков эффект!

Эффект в виде удивительно расширившихся зрачков старика оценили и оба брата: со звучным шлепком ладонь одного из них влепилась в собственный лоб, второй же скорбно закатил очи горе, и прошептал что-то вроде "Опять... Как же это надоело...".

Спустя совсем немного времени храброго старца немного отпустило.

— Ты не проходишь испытание! — торжественным голосом возвестил достойнейший Лу Куан. — Но уже завтра ты пребудешь в мое поместье, и мы займемся алхимией. У тебя, безусловно, есть все задатки, чтобы, стать моим учеником!

Я смотрел на рассыпавшегося в благодарностях юнца, и чистосердечно восхищался старым Лу Куаном. А еще — крепостью его желудка, потому, что обычный человек от творчества этих двоих экспериментаторов (пусть и поневоле), начал бы упруго блевать, но ничто не способно превозмочь железного старика.

Крепость телесная, и несокрушимая сила духа — вот что должно отличать настоящего мастера от недостойных подражателей!

Дошла очередь и до дядьки с эликсиром Обновления, а в том, кто будет звездой этого этапа состязаний, сомневаться не приходилось хотя бы потому, что морщиться достойнейшая судейская коллегия начала еще не успев подойти к его рабочему месту. Дядька, тем временем, безуспешно пытался перелить свое творение в фиал, и у него не получалось: медузообразное нечто отлипать от чаши отказывалось напрочь и активно сопротивлялось любым попыткам смены своего местоположения. Нервно оглядываясь на приближающихся судей, мужик отчаянно пытался вычерпать свое творение мерной ложкой, но результатом его усилий были лишь несколько соплеобразных ложноножек, живописно развешанных по стенкам чаши (и, заодно, по его собственному ханьфу).

— Итак, и что это у нас здесь? — вяло вопросил один из братьев Лей, даже не попытавшись как-то показать заинтересованность (дышать носом он тоже больше не пытался).

— Это... — смущенно промямлил испытуемый. — Это...

— Кисель из мухоморов? — любезно подсказал ему судья.

— Нет! Этот недостойный пытался создать эликсир Обновления! Прошу уважаемых мастеров дать свои наставления! — с этими словами он, склонившись в подобострастном поклоне, с чашей наперевес попытался было приблизиться, но судьи благоразумно сохранили относительно безопасную дистанцию. Хотя, как по мне, смысла в этом уже не было: чаша в руках мужика пахла эликсиром, сам мужик пах эликсиром, и все вокруг пахло эликсиром.

— Но, разве эликсир Обновления не должен быть, для начала, хотя бы жидким?

— Это концентрированный вариант! — тут же нашелся мужик, он, видимо, вдохновился относительным успехом своих предшественников, и тоже надеялся на чудо.

Ну, или на крепость желудка почтенного Лу Куана.

Железный старик Лу Куан, тем временем, бесстрашно склонился над рабочим местом жертвы Учителя, и я в очередной раз восхитился его мужеством, потому что печь мужика пахла, как врата в преисподнюю.

— Ага! Какая интересная техника контроля температуры пламени! — воскликнул он, собрав в щепоть и растерев немного пепла из печи. — Ты, безусловно, пытался избавиться от лишней жидкости, а заодно и выжечь некоторые примеси?

— Да, да, почтенный мастер! — обрадованно воскликнул испытуемый — Технике перегрева эликсиров меня научил один старик в городе Синнань!

— Это старый Чан что ли? Из секты "Парящего змея"? — уточнил Лу Куан. — Мы не раз обменивались с ним опытом, и что-то не припомню за ним использования таких техник. Или у них появился новый талантливый алхимик? Но почтенный Чан уже бы поторопился похвастаться!

— Ээээ, нет! Это другой старый мастер! Он был там проездом! — дядька на глазах обретал уверенность в себе. — Мне повезло получить его наставления, пока он не отбыл далее в своем путешествии!

— Это хорошо, хорошо! — предвкушающе осклабился Лу Куан. — Мы, безусловно, обменяемся опытом и с тобой, ведь что может быть лучше, чем идти по пути познания вместе, не так ли?

Вопрос, надо полагать, был риторическим, потому что положительный ответ, видимо, подразумевался и без того, а дядька с источающей безжалостные ароматы чашей не нашел слов благодарности, зато закивал так, что стоило опасаться за целостность его шейных позвонков.

— Прошу, почтенный учитель, дайте мне совет! — мужик, окончательно уверивший в собственную счастливую звезду, молниеносно приблизился к старому Лу, и протянул ему чашу. Почтенный Лу Куан, видимо, умилившись такому рвению собрата-алхимика, смахнул предательские слезинки, выкатившиеся из его стариковских глаз, и элегантно заткнул нос платком, извлеченным из рукава.

— Но, пожалуй, пора уже и попробовать этот великолепный концентрированный эликсир Очищения? — и с этими словами старец, не обращая внимание на предостерегающие возгласы осторожных братьев Лей, попытался таки отведать, подцепив кончиком ложки, извлеченной из все того же бездонного рукава, одну из ложноножек с края чаши.

Безуспешно — гадкое нечто успело подсохнуть и слегка заветриться, и расставаться с одной из конечностей отказывалось напрочь.

— Хм, — поскребся в чаше ложкой старик. — И как же его доставать?

— Тебе лучше выбросить эту дрянь вместе с чашей! — посоветовал ему один из слаборазличимых между собой братьев Лей. — Да и печь, скорее всего, тоже придется выкинуть следом.

Но старый храбрец Лу Куан, по-видимому, очень любивший менять свое сознание, благому совету не внял. Он перевернул чашу кверху дном, и потряс, и ничего не добыл, и несколько расстроился (может быть, от того, что руку с платком от носа пришлось убрать), но духом не пал, и вопросительно воззрился на автора сего алхимического шедевра.

— Ээээ... — замялся мужик, но тут же нашелся. — Это же концентрированный эликсир! Его можно, эээээ, развести... Вином?

Алкоголь, в том числе крепкий — как же его может не быть в лаборатории каждого алхимика?

Юнец с забористыми печеньками не замедлил продемонстрировать крайнюю степень своего почтения к новому наставнику, и метнулся к столу с алхимическим реагентами.

— Вот, возьмите этот крепкий маотай, наставник Лу! — с глубочайшим поклоном поднес он бутыль из темного стекла старику, но тот потуг парнишки не оценил: его влекли липкие и зловонные тайны алхимии, что посмели скрывать свои секреты от просвещенного ока почтенного алхимика. Точным и многократно отработанным движением старик выдернул пробку из пузыря, и, не медля, от души набулькал в чашу.

Понаблюдал за знакомством могучего маотая и благоуханным чем-то, взболтнул раз-другой.

Выпил, под задорный треск зубной эмали и выражение священного ужаса на лицах присутствующих.

Нет, как может этот недостойный младший Дао не признаться в своем восхищении нечеловеческой силой духа старого Лу Куана? Крепость воли, вечная жажда познания — вот то, что движет истинным мастером, не дает остановиться в бесконечном пути по дороге знаний, не позволяет закостенеть в беззаботности достигнутого!

Кто может превзойти этого мастера в путешествии по бескрайнему морю алхимии?

Свет знания в глазах и огонь в сердце — кто сможет сравниться с этим праведным мастером Лу Куаном?

Нет, я бы, безусловно, так не смог. Да что уж там, даже от десятой части того, что съел или выпил за сегодняшние состязания почтеннейший Лу Куан, у этого Дао Ли уже бы треснул поддон.

Бескрайнее богатство вкуса, безбрежное море ароматов смешались во рту старого мастера Лу, даря буйство эмоций и радость осознания новых путей, способов и методов алхимии. Множество загадочных и сложных выражений промелькнуло на его морщинистом лице, а глаза, прежде узкие и слегка сонные, приняли идеально круглую форму и непреклонно ползли на лоб, огонь познания горел в них. Старец выдохнул, не разжимая зубов, всхрапнул, словно норовистая лошадь, схватился за горло, и, не находя слов для того, чтобы выразить обуревающие его восторг и счастье, поспешил излить свои чувства в буйном танце, символизирующем рождение чего-то нового, чего-то уникального. Он притопывал, подпрыгивал, дважды обернулся вокруг своей оси, исполняя, должно быть, тот самый, воспетый в сказаниях и былинах Победный Танец Алхимика.

И три его новых ученика, переглянувшись, поспешили выразить уважение счастью Учителя, совершившего новое открытие. Сначала несмело, а потом все громче, они принялись хлопать в ладоши в такт каждому движению счастливого старого мастера.

Но мастер не оценил их стараний: с глазами, полными огня и свирепым выражением лица, он показывал себе на рот и горло, однако, несчастные неучи не знали песен, которые полагалось бы петь в таких случаях, чем, несомненно, разозлили почтенного наставника Лу. Разгневанно затопав ногами и не говоря ни слова, он развернулся и почти бегом поспешил покинуть поле состязаний.

— Мастер! Мастер! Почтенный Лу! — бросился было вослед уходящему старцу экзаменуемый мужичок, но был остановлен повелительным взмахом руки с зажатой в ней алхимической чашей. Хотя, может быть, это наставник Лу Куан просто пытался ее выбросить, неудачно вляпавшись в липкий эликсир.

В пользу второго варианта говорило то, что попыток отделаться от чаши старик не оставлял до тех пор, пока не скрылся из виду.

— Да, давненько я такого не видел, — глубокомысленно заметил один из братьев Лей, со сложным выражением на лице наблюдавший за буйством эмоций почтенного Лу.

— Ты, несомненно, не прошел испытание! — добавил второй брат. — Но ты не должен винить ни нас, ни старого Лу.

Он помолчал, и немного понаблюдал за кислым выражением на лице пахучего экспериментатора.

— Впрочем, не вини и свою удачу, — произнес первый брат. — Ты не хотел бы поработать с нами, братьями Лей? Человек, отравивший эликсиром самого Лу Куана, по прозвищу "Железный Живот", определенно пригодится нам, братьям Лей! Поторопись, и прими наше предложение!

Надо ли говорить, что предложение братьев было с восторгом принято?

Комиссия в уже теперь усеченном составе добралась и до меня, и мой великолепный дан Пылающей Крови их не особенно заинтересовал. Ну, еще бы! После могучих эликсиров, способных заклеить пасть даже крокодилу, а не только старому алхимику, после мертвых ежиков и ядреных печенек — что им какие-то пилюли для младших уровней.

— Ты хорошо очистил эту пилюлю, но это все, что я могу сказать о ней. Ты выглядишь опытным мастером, — обратился ко мне один из братьев Лей. — Но почему ты не создал что-то посложнее, чем дан Пылающей Крови?

— Культивация — путь молодых, — праведно ответил я, подняв очи горе. — Так не следует ли помочь молодежи начать этот путь? А что может быть лучше для практика ступени накопления Ци, чем хороший дан Пылающей Крови?

— Хорошо, я принимаю твой ответ, ты прошел этот этап состязания. Может быть, и мы, братья Лей, не смогли бы сделать этот дан лучше, чем получилось у тебя. Но с пилюлями начального уровня тебе нечего делать на следующем этапе, и, если ты не знаешь рецептов, то тебе лучше уйти самому.

Я изо всех сил хотел бы "уйти самому": мало того, что дан Пылающей Крови был пределом моих способностей, как с точки зрения навыков алхимии, так и на моей ступени культивирования, так к тому же и атмосфера на состязаниях стала какой-то нездоровой, особенно на фоне рассуждения старого Фанга о духовных атаках.

Но чертов мертвый старый Фанг...

Он сказал мне, что с рецептами поможет. И с недостатком Ци тоже.

А гаденький смешок из метлы мне, наверное, послышался.

Не знаю уж, по каким принципам и критериям проводился отбор, но к следующему этапу состязаний оказалось допущено ровно десять мастеров алхимии, включая, разумеется, этого старого доброго Дао Ли. После нехитрых подсчетов стало понятно, что этапов ожидается еще два: на следующем отсеется еще пять неудачников, и дальше начнется распределение призов.

На следующий день, посвежевший и оклемавшийся от дегустации плодов совместного творчества трех бедолаг и моего учителя Лу Куан справедливо и беспристрастно распределил нас по парам. Мне в соперники досталась довольно милая девчушка: невысокая и круглолицая, с удивительно белой кожей, красивым личиком, которое, правда, портила надменная гримаска. Похоже, она была весьма в себе уверена.

Или, если не в себе, так в своем учителе, от которого, вернее, от которой я не мог оторвать глаз, за что в очередной раз был обруган учителем.

— Да, старик! Вот это женщина!

"Ну и вкусы у тебя, ученик. Женщина должна быть подобна лотосу: лицо ее — как цветок, стан тонок, подобно стеблю. А это что за корова?"

— А, по-моему, так более чем хороша! Фигуркой, конечно, не лоза, зато лицом ягодка!

"Ты погляди на эту, как ты выражаешься, корму! Да ее можно использовать вместо мельничных жерновов".

Я скептически хмыкнул: старик явно преувеличивал.

"Ну ладно, на жернова не потянет. Но орехи колоть вполне можно приспособить: насыпать их на скамью, а ее посадить сверху".

— Старик, ты, безусловно, преувеличиваешь. Определенно, красивая женщина.

"Она тебя на одну грудь положит, а второй прихлопнет!".

— Не самая худшая смерть, — глубокомысленно заметил я. — И чтоб ты понимал в женской красоте, старик?

"Да уж побольше, чем всякие сопляки. Впрочем, подбери слюни: тебе с ней в любом случае ничего не светит".

Я не замедлил оскорбиться, хотя, в душе понимал правоту учителя.

— Это почему же?

"Она, скорее всего, уже на Духовном уровне, и вполне способна достигнуть Земного. Мусор, конечно, но не тебе с твоим уровнем Накопления Ци тянуть к ней руки".

— Если бы выдалась возможность, руки я бы тянул явно не к уровню ее культивации.

"Ей лет шестьдесят", — противно усмехнувшись, поведал мне гадкий дед. — "Любишь девушек постарше?".

М-да, умеет же старый негодяй обгадить малину. Выглядит-то красавица лет на двадцать пять.

Духовный уровень развития! Но такое прекрасное лицо...

Шестьдесят лет! Но такие дыни...

Душу раздирали противоречия.

Впрочем, несмотря на увещевания старика, глаз от прекрасного зрелища я все равно отрывать не спешил. В конце-то концов, могу же я посмотреть на витрину магазина, даже если не собираюсь ничего покупать?

"Вот же досталась свинья в ученики, мало того, что вечно голодная, так еще и похотливая! Знай же: только соблюдая непреложные законы Небесного Пути, достигнешь ты истинного величия! Прилежно культивируй, слушай наставления этого старика, и океан твоей силы станет безбрежным! Откажись от мирских соблазнов, забудь о радостях тела! Прекрати жрать в три горла — пусть еда и вкусна, но загрязняет твое тело, забудь о разврате — каждая капля Ци должна идти на собственное развитие. Соблюдай эти несложные заповеди, и жизнь твоя станет вечной!".

Нахрена мне такая вечная жизнь, внятно объяснить старик так и не смог.

На площади уже был подготовлен большой помост, с установленными друг напротив друга двумя рядами алхимических печей и большим стеллажом с ингредиентами алхимии. Мы не замедлили занять свои места, а девчушка напротив меня, перехватившая мои раздевающие взгляды, направленные на своего учителя, уже откровенно злилась. Но помалкивала, что, несомненно, делало ей честь. Заметила это все и ее учитель, но оскорбляться, да и вообще хоть как-то реагировать не спешила. Наверное, уже привыкла. Хотя я на ее месте поверх платья носил бы огнеупорный фартук: от взглядов большинства юнцов, да и ребят постарше, ее одежда (особенно в районе груди) готова была задымиться. Заметила эти взгляды и милая сестрица Ванкси. Не знаю уж, что она там себе надумала, но ущипнула меня так, что на миг показалось, будто кто-то решил заколотить мне в бочину гвоздь.

Распорядитель состязания визгливо провозгласил о начале второго этапа, судьи зажгли первую палочку благовоний, и площадь послушно погрузилась в тишину, изредка нарушаемую воплями продавцов уличной снеди, руганью зрителей, которым соседи оттаптывали ноги, и причитаниями какого-то неудачника, у которого в толпе срезали кошелек.

"Итак, ученик, сегодня мы с тобой создадим превосходную пилюлю, которая, безусловно, поможет тебе в продвижении. К тому же, эта пилюля очень хорошо подходит к твоему телосложению, а также к методам твоего культивирования. Она называется Пилюля Зеленого Рассвета, слушай же рецепт, и только посмей еще раз посмотреть на сиськи этой никчемной девчонки!".

И, вот так, слушая наставления учителя, я отправился за ингредиентами, мельком размышляя о том, что кому-то никчемная девчонка, а у кого-то женщины не было уже довольно давно, еще о том, что Ванкси с ее клещами вместо пальцев впору работать кожемякой, а также о том, что в монастырских подвалах кроме огурцов бывало и вино на продажу.

Так что Зеленые Рассветы настигали меня порой и без всякой алхимии.

Основным ингредиентом пилюли был великовозрастный Линчжи, именно от него по большей части зависели все требуемые эффекты пилюли. Я знал, как его выбирать, правда, настолько старого, как требовалось, мне встречать не приходилось, максимум полувековой. А что поделать? Если в поселении есть секта с алхимиком, то чтобы добыть где-то поблизости ценные ингредиенты для алхимии или медицины придется наизнанку вывернуться. Но этот Дао Ли таки выворачивался!

"А теперь возьми этот гриб, он второй справа на верхней полке".

Я краем глаза заметил, как в направлении искомого ингредиента тянется тонкая нежная ручка моей соперницы, но этот Дао знает толк в благословенном кулачном искусстве! Как говаривал порой учитель Чан: "Из всех боевых качеств непревзойденна лишь скорость", и этот старый Дао Ли был не самым медленным из его учеников! Миг — и гриб оказался захвачен мужественной рукой этого Ли, а пальчики девушки схватили лишь пустоту. Это вызвало довольный хмык учителя, скрип зубов девушки и гневный взгляд ее учительницы, а также окружающих нас алхимиков. Это безмолвное осуждение столь достойных личностей могло бы поразить какую-нибудь ранимую натуру, но, к всеобщему глубочайшему сожалению, кожа этого старого Дао оказалась слишком толста, стыд же и вовсе неведом.

"Также тебе понадобится ровно восемь каменных орехов, трава тысячи лезвий, и яйца красноклювого воробья".

И вновь этот старый Дао явил миру свои непревзойденные боевые качества! С быстротой молнии нахватав необходимого, я отправился к своему рабочему месту, сопровождаемый злобным сопением соперницы, не ожидавшей от седобородого дедули такой резвости.

"Теперь тебе следует приготовить гриб. Посмотри на него, и расскажи о его особенностях, этот старик проверит твои знания".

Я присмотрелся.

Гриб выглядел так, как будто желал мне зла.

"Срежь ножку, и промой гриб в чаше, ножку не выкидывай, а разрежь на равные доли и положи на край печи".

И я делал, как велено: старик явно знал толк в искусстве создания пилюль.

"Промой эту десятилетнюю траву тысячи лезвий".

И моя шкура стала полна этих самых лезвий, представлявших из себя тонкие прозрачные иголки. Теперь чешусь. Утешает лишь то, что напротив меня, непреклонно и яростно глядя мне в глаза злобно чешется моя соперница.

"Почисти эти каменные орехи".

И я долбил по орехам каменной колотушкой так, что убийственное намерение начали источать даже судьи. Пока чистил орехи — дал каждому имя и проклял, но справился.

"Разбей яйца и очисти скорлупу, надеюсь, с этим-то ты справишься без моих подсказок?".

Да уж как-нибудь осилю. Один из самых популярных ингредиентов алхимии, все-таки. Как говорится, ингредиент, полный любви. Оно ведь как: есть крестьяне, они очень любят сажать зерно. Есть красноклювые воробьи: они очень любят прилетать на поля с зерном. Можно долго удивляться, как настолько маленькая птичка умудряется сожрать настолько большой объем зерна, но не стоит, потому что несть числа чудес на этом свете. И есть алхимики, которые очень любят приходить на поля с зерном, чтобы забрать красноклювых воробьев, которые любят жрать зерно, которое любят сажать крестьяне. Птички мелкие и резвые, но у алхимиков есть особые благовония, от которых воробьи дуреют и становятся вялыми, поэтому крестьяне очень любят этих алхимиков. Такой вот вечный круг любви.

Размышления о превратностях бытия воробьев и воробьиных яиц прервали странные звуки: это я непреклонно давил пальцами всмятку уже третье яйцо подряд. И что это такое? Подготовка ингредиентов — базовый навык алхимика! Я решительно взял себя в руки, приметив насмешливый взгляд, которым одарила меня девчонка напротив.

Нарезал гриб, вместе с грибом попробовал нарезать и собственный палец. Гриб нарезался криво, а палец вполне неплохо, и теперь кровоточил. Взгляд соперницы из насмешливого стал откровенно пренебрежительным.

Измельчил орехи и выщелкнувшим ядрышком чуть не высадил себе глаз. Презрение, источаемое девчонкой напротив, стало настолько концентрированным, что его можно было бы черпать чашками и продавать на рынке.

Апогеем моего выступления стал густейший клуб дыма, которым меня одарила моя же печь, когда я облажался с контролем Ци. Глядя на мою закопченую рожу, не смог сдержать смеха никто: ни зрители, ни судьи, ни алхимики. Смеялась и соперница: словно звенел маленький серебряный колокольчик, раскачиваемый легким полуденным ветерком.

Торжествующий смех соперницы, вонь горелых грибов, гогот толпы и всякие гадости, которые до меня стремились донести местные острословы — это все могло бы смутить и обратить в бегство любого.

Любого, кроме этого Дао Ли.

Этот твердокаменный Дао был занят тем, что недоумевал. И, поскольку правдоподобных версий об источниках настолько лютой своей рукожопости у меня не нашлось, я не придумал ничего лучшего, чем обратиться за помощью к учителю.

"А вот так и выглядят низкоуровневые духовные атаки, ученик", — с готовностью поведал мне учитель. — "Примитивно, но с недоучками, вроде тебя, работает отлично".

— Но я ничего не почувствовал, учитель!

"А ты и не должен".

— ...

"Ну а чего ты ждал?".

— Но эта девчонка...

"Не девчонка. Ее учитель. Да, ученик, ты таращился на ее вымя, а она готовила духовные атаки. Так что, можешь считать, что вы в расчете".

Ну, что ж. Старый Фанг — он такой. Обещал — сделал.

Желание пойти к выгребной яме и как следует поворошить в ней метлой, в которой тот ныне обитал, я мужественно загнал в дальние уголки сознания.

— И что мне делать теперь?

"Полная концентрация, только всего".

— Но...

"Нет никаких чертовых воробьев, нет никаких соперников! Нет этих арбузов, об которые ты уже смозолил глаза..."

— Как это нет, если они есть? — возмутился я.

"Заткнись, ленивая свинья! Я сказал — нет! Значит, нет!!! И, нет всей этой толпы. Есть только ты и эта проклятая пилюля!".

— И этого хватит? — с недоумением вопросил я. Концентрироваться на чем-то я умел достаточно неплохо. — И все, что ли?

"Нет, разумеется. Твоя задача почувствовать саму попытку влияния на разум. Она будет груба и примитивна, ты справишься, на этот раз я подскажу тебе. А как только почувствуешь, то тут же мы с тобой активируем эту старую добрую технику Зеркала Разума".

Не знаю уж, как там с этой техникой у "мы с тобой", потому как лично мне она неизвестна, но, полагаю, старик знает, что делает. Мне же ничего не оставалось, как заново приступить к приготовлению пилюли, хорошо хоть времени оставалось достаточно.

"Технику я воспроизведу сам, ты задашь направление, и вложишь Ци. Но оставь мысли о мести учителю, ты лишь разозлишь ее. Когда Зеркало активируется, ты должен будешь установить зрительный контакт с этой мелкой девчонкой — ее ученицей".

— Учитель, может, не стоит так с малявкой-то?

"Ну, так никто же не заставляет тебя ее калечить. Поправь ей рецепт, да и все. А если в тебе еще осталась такие глупые чувства, как жалость и сочувствие — так пойди и выбрось их в помойку, потому что они тебя жалеть не станут. Взорванная печь на прошлом этапе — их работа".

Судя по злости в голосе учителя, любителей духовных атак старик не уважал.

На этот раз я был максимально сосредоточен, и все шло... Не то, чтобы как по маслу, но хорошо. Проблемой могла бы стать нехватка Ци на завершающем этапе, но учитель сообщил, что и тут выручит.

Девчонка напротив уже заканчивала свою стряпню, и наблюдала за мной. Сначала искоса и нехотя, потом внимательно, и выражение превосходства с хорошенького личика начало потихоньку сползать, сменившись небольшой озабоченностью. Впрочем, после обмена взглядами с учительницей, уверенность вернулась.

Я едва не опоздал.

Девчонка, переставшая спешить, едва ей довелось насладится видом моей неудачи, никуда не торопясь, доводила свою пилюлю до готовности, и, похоже, окончательно расслабилась. Она вежливо поприветствовала бродившего вокруг Лу Куана, который в силу неуемной жажды познания не мог не сунуть свой нос в каждую печь.

— Почтенный учитель Лу, — сладко улыбнулась ему девчонка. — Скоро будет готово. Эта недостойная ученица с нетерпением ожидает советов мастера!

Тот степенно пригладил свою куцую бороденку и довольно покивал головой.

— А как дела у тебя, уважаемый Ли? — осведомился он у меня.

Я не успел ответить, как вмешалась соперница.

— Уважаемый Ли, — саркастично произнесла она. — Оказался слишком небрежен в обращении с ценными ингредиентами. Может быть, ему следовало бы сначала немного поучиться, прежде чем выставлять свое невеж... Свои недостатки на суд почтеннейшего учителя Лу?

Лу Куан явно был с ней согласен, но тут же натянул на лицо благочестивое выражение.

— Юности часто недостает терпения и снисходительности, — поведал он ей в ответ. — Ошибки бывают у всех, даже старые мастера порой делают неверный шаг.

— Конечно же, это так, если они мастера. Впрочем, если мастер Ли снова сделает "неверный шаг" и опять испортит пилюлю, то наша семья вполне могла бы нанять его? Нам всегда требуются работники! Думаю, что уж на жареный рис с яйцом или малатанг его знаний и умений должно хватить? Конечно, есть блюда учителя Ли надо будет с опаской, но для пастухов и крестьян будет в самый раз!

Развить тему девчонке не дала ее учитель, сидевшая на скамье в первом ряду, где для почетных гостей организаторы установили сиденья.

— Что ты такое говоришь, Яньянь! Немедленно прекрати! Где твое воспитание! — красавица умело изобразила негодование, даже брови нахмурила. И даже лукавую улыбку убрала с личика.

Девчонка, напоследок одарив меня очередной гримаской, варежку послушно захлопнула. А вот Лу Куан, подобравшийся поближе ко мне, принялся вдруг принюхиваться, и его лицо вдруг приняло недоуменное выражение. Однако лезть с вопросами он не стал, как не стал и я отвлекаться на болтовню, а уж тем более на глупые подначки высокомерной соплюшки, потому что именно в этот момент был занят тем, что выдаивал из себя последние капли Ци.

И их явно не хватало. Причем по ощущениям, не хватило их бы даже будь я свеж и полон сил, а не то, что после обидной неудачи.

"Держи, таракан. И не забудь почтительно поблагодарить этого старика. Этот старый Фанг кое-что припас для тебя, и бережно хранил".

Волна холода хлынула ко мне из метлы, и продрала от макушки до пяток. Я покрылся мурашками, размером, наверное, с голову ребенка, и все что могло съежится поспешило это сделать. А кое-что, по ощущениям, даже втянулось.

Надеюсь, не навсегда.

Я сплюнул на пол ледышку, и поспешно направил поток халявной Ци к пилюле и тут почувствовал легкое (но настойчивое!) желание добавить огоньку. Хорошо так добавить. Ведь компонентам моей пилюли так не хватало синергии, и чем это можно было исправить, кроме как подняв температуру? Некоторое время это желание конфликтовало с размышлениями о том, что будет с печью, и во что превратится пилюля, в которую с одной стороны вливается морозная Ци, а с другой будет производиться процесс запекания, но ход моих умозаключений оказался прерван учителем.

"Чувствуешь? Ты чувствуешь? Пенёк с ушами, ну теперь-то ты чувствуешь это воздействие? Корова аж вспотела, так старается нагадить в твою пустую башку!"

— Ээээ...

"А теперь этот старик покажет тебе технику Зеркала Разума!"

Сложно описать, что я почувствовал. Будто мыльный пузырь образовался вокруг моей головы, звуки и образы несколько размылись, но желание обратить пилюлю в угли пропало.

"А теперь смотри девчонке в глаза! Как только почувствуешь связь, направь Ци, и поправь ей рецепт. У тебя будет всего пара секунд, ошибешься, и лучше уходи топиться в нужнике".

И я сделал как велено, но рецепт править было поздно: она уже закончила, одновременно с ударом гонга, оповещающего о том, что время вышло.

— Мастерам отойти от печей! — торжественно провозгласил Лу Куан. — И сейчас достойнейшие знатоки алхимии продемонстрируют нам свои творения! И пусть победит, но не сильнейший, а тот, чьи знания подобны океану. Тот же, у кого они окажутся затхлой лужей, пусть покинет эти состязания!

— "Мастер" Ли, может, все ж таки подумаете о работе на нашу семью? — милая улыбка девчонки и наконец, взгляд мне прямо в глаза. — Обещаю, что на конюшне найдется лучшее место для ваших талантов! Кто, как не алхимик вашего уровня лучше всего подойдет для работы с сеном для наших лошадей?

— Ты первая, юная Делун Яньянь! Покажи же нам, что умеешь! — в наступившей тишине раздался величавый голос почтенного Лу Куана.

И она показала.

Скрррр, скрррр, СКРРРРРР.

Скребущие звуки развеяли наступившую тишину, будто раскат грома.

Их извлекала моя соперница, изящной ручкой с ухоженными ноготками почесывая свой зад, обтянутый дорогим шелком юбки. После чего погрузила пальчик себе в нос, и изящно в нем поковырялась.

Старый Фанг Йи: — ...

Лу Куан: — ...

Судьи: -...

Толпа: — ...

— А есть еще что-нибудь кроме дурного воспитания, чем ты можешь похвастаться? — через несколько тягучих, словно патока, мгновений вопросил отмерший судья.

Лицо девчонки меняло аристократическую бледность на пятьдесят оттенков красного, остановившись, наконец, на багрово-свекольном. Она всхлипнула, закрыла лицо ладошками и спрыгнула с помоста, устремившись в толпу.

"Я сказал тебе поправить рецепт, а не уничтожать ее веру в собственные силы. Хотя, и так сойдет".

— Учитель, но уже поздно! Ее пилюля готова!

"А ты дольше возись, так и первого снега дождешься! Нет, ты не таракан. Ты как бесстрашный навозный жук, что дерзко воняет везде, где появляется".

Надо ли говорить, что за самоотводом соперника победа досталась мне? Ее пилюля была неплоха, но моя гораздо лучше, и к тому же, выполнена по древнему полузабытому рецепту, и, как не протестовала фигуристая красавица, в следующий этап прошел я.

Хотя радости от этого в себе я как-то и не ощущал.

Глава 6

Обратно в гостиницу я возвращался в несколько сумрачном расположении духа, и настроение мне не могли поправить ни щебетание Ванкси, радующейся победе за нас троих, ни бодрые поучения наставника. Не придавал счастья и звон серебра в кармане, и приятный холодок, коим меня одаривала свежесозданная пилюля, тоже особо не радовал (сверкать при всех пространственным кольцом я не стал, и рассовал все по карманам). Серебром меня одарил почтенный Лу Куан в уплату за разъяснения нюансов приготовления пилюли. Сам рецепт ему, как оказалось, ему был без надобности — старый алхимик знал несколько аналогичных, а вот некоторые использованные мною приемы были в новинку. В благодарность за обмен опытом, старец снабдил меня деньгами и, после свирепого торга, разрешил оставить себе пилюлю, которую, по условиям состязания, забирали себе организаторы, что, впрочем, понятно и вполне привычно.

С пилюлей, кстати, тоже вышел облом.

Нет, она оказалась весьма хороша, но на моей стадии культивации принимать ее было все равно, что выкинуть, так как я бы не смог усвоить и десятой части ее Ци. Ну, сколько-то могло уйти в артефакт, притворявшийся метлой, но остальное отправилось бы прямой наводкой в выгребную яму, а я бы слег, в лучшем случае, на неделю. И, что самое неприятное, наилучший эффект эта пилюля оказала бы на практика женского пола. Да, морозная Ци, итить ее бабулю... Учителя тоже можно понять: что у него было, тем и поделился, а своя Ци у него, по понятным причинам, не восстанавливается, и приходится беречь то, что есть, но все равно, было немного обидно.

Однако дело было не в этом — к отсутствию средств для культивации я, в общем-то, давно привык.

Уныния добавляла еще и сильная нехватка Ци, которая делала мое участие на завершающем этапе откровенно бессмысленной — восстанавливаться мне придется долго. Но и не это стало основной причиной откровенно хренового настроения.

"Ты не весел, ученик? Не рад победе?"

— У этой победы привкус тухлятины, учитель, — уныло поведал я наставнику. — Всю работу сделал ты, и чему тут радоваться мне? Сегодня я был, словно кукла из театра будайси, с рукой кукловода в заднице! А для почтенного мастера соревноваться с этими людьми, все равно, что практику Небесного ранга сражаться с детишками, едва начавшими культивировать!

"Это хорошо, что ты так думаешь. Вечная страсть борьбы — вот, что должно двигать человеком, стремящимся достичь небес"

Я, честно, ожидал получить в ответ бочку нравоучений на свою голову (и еще небольшую бадейку гадостей о себе), и немного растерялся, не зная, что сказать в ответ.

"Главное, не победа, главное — борьба, наградой же будет бесценный опыт. Слышал про такое?"

— Конечно, учитель!

"Так вот, все это — это дерьмо собачье. Цель выше средств! Ты должен стать сильнее, а для этого нам нужен приз этих дурацких состязаний. К тому же этот старик смог тебя кое-чему научить, не так ли?"

— Как скажешь, учитель.

"Но я понимаю тебя, мелкий Ли. В огне рождается сталь меча, без сражений и борьбы не стать мастером. Но, иногда, обстоятельства бывают выше нас, так что, прими сегодняшнее, как еще один урок. Иногда к цели следует идти кривым путем"

— Как скажешь, учитель.

"Утешь себя тем, что ты достиг пика стадии Накопления Ци, и готов к прорыву на стадию Заложения Основ. Ты можешь поверить этому старику, он не может ошибаться. Тебе не хватает лишь Ци, как только она будет восполнена — ты сможешь сделать очередной шаг по дороге в небеса"

Ну, раз уж мастер уверен, значит, так оно и есть. Осталось решить одну проблемку — где взять Ци. Наверное, все же придется употреблять пилюлю Зеленого Рассвета, хоть и жалко ее сейчас тратить. На части разломать, наверное, придется, и принимать по кусочкам.

Вечерело. Я сидел за столом в своей комнатушке, слушал гомон народа, шатающегося по улочкам города и делящегося впечатлениями от состязаний, и страдал от жадности: портить драгоценную пилюлю меня душила жаба. С этой пилюлей я смог бы пробиться сквозь начальную стадию Заложения Основ, и выйти на среднюю, а то и сделать шаг к поздней! А сейчас принимать ее только ради восстановления потраченной Ци? Ну, и прорыва на стадию Заложения Основ, конечно же, но он, по словам учителя, и без того был не далек. Зудел учитель, напоминая о решимости идущего путем культивации, одолевала общая слабость, вызванная недостатком Ци.

В желудке вечерние сяолунбао вяло конфликтовали с остро-кислым супом с тофу, им обоим дерзко противостоял пицзиу, которым я усердно смывал с души горьковатый осадочек от произошедшего на состязаниях.

И все, в принципе, шло к тому, что свою скупость мне придется убрать подальше, и я уже достал нож, приготовившись пилить пилюлю, но ее час еще не пробил: ко мне ввалилась Ванкси. Милой Ванкси было скучно, и хотелось гулять — словно целого дня, проведенного на ногах, было недостаточно!

— Эй, Ли-эр, хватит киснуть, пошли на улицу! Прогуляемся по лавкам, полюбуемся закатом? Говорят, он очень красивый в этих местах! — жизнерадостно прощебетала мне девчонка.

Я задумчиво подергал себя за бороду, в который раз убедившись, что приклеена она насмерть.

Почесал лысину.

Прислушался к внутреннему голосу, который утверждал, что трех шэн пива (чуть больше трех литров, чтобы вам не напрягаться), выпитого за ужином, для такого уважаемого старого мастера, как этот Дао Ли, несколько маловато. И надо бы добавить чашечку другую. Можно чего покрепче, но сойдет и пицзиу.

— Что-то не хочется. Может, лучше вернемся в обеденный зал гостиницы?

— А я говорю, пойдем, и прогуляемся! Совсем тут мхом покроешься! — проявила настойчивость девушка. — О! А это и есть та пилюля, с которой ты сегодня победил?

С этими словами она бесцеремонно вытащила пилюлю из моих задумчивых пальцев.

— Какой волшебный аромат... Эта пилюля просто прекрасна! — насыпала соли на мою израненую жадностью душу сестрица Ванкси, — Ты и правда, мастер алхимии! А какие замечательные ощущения от нее, даже если просто держать ее в руках! Наверное, счастлив будет тот, кто ее примет.

"Если он раньше не помрет от скупости", — глубокомысленно заметил учитель.

— Да, неплохая... — вяло согласился с ней я.

— Постой, — воскликнула излишне, на мой взгляд, энергичная девушка, завидев еще и нож, который я все так же задумчиво покручивал в пальцах, — Что это у тебя? Что ты собираешься делать?

— Отпилю кусочек от нее, и приму. Мне надо восстановить Ци, а целой пилюли будет слишком много. Я не смогу полностью ее усвоить целиком.

— Но разве если это сделать, то пилюля не потеряет часть своих свойств?

Очередной приступ скаредности заставил этого Дао Ли пожалеть об отсутствии волос на голове. В других местах рвать волосы на себе было бы еще больнее, а бороду жалко, да и приклеена она слишком крепко.

— У меня нет выхода. Я не успею восстановить Ци к завтрашнему полудню, когда начнется последний этап. А в таком состоянии мне там делать нечего.

Девушка огорченно (и, как мне показалось, с искоркой вожделения) разглядывала пилюлю, наслаждаясь ее тонким ароматом и ощущением источаемой ею прохлады.

— Но, может быть, не стоило бы... — протянула она, и вдруг огонек решимости загорелся в ее глазах. — Нет! Ты не должен портить такую превосходную вещь. У этой сестры есть кое-что для тебя, просто подожди тут!

Девушка вихрем вымелась из комнаты, и вскоре послышался дробный стук каблучков, удаляющийся вдаль по коридору.

Ждать ее пришлось довольно долго — женщины, что поделать. И в обычной-то сумочке могут потерять необходимое, что уж тут говорить о Ванкси, с ее пространственным мешком.

— Вот, смотри, что у меня есть! — с этими словами на стол передо мной опустилась резная шкатулка. — Здесь то, что, безусловно, сможет тебе помочь!

Девушка бережно открыла шкатулку, на обшитом шелком дне ее оказались три небольшие красноватые пилюли. Я такие, честно говоря, видел в первый раз. И запах от них шел незнакомый, чем-то напоминало корицу и имбирь — но я не слышал, чтобы из обычного имбиря делали препараты для культивации.

— Вот, смотри! Эти пилюли дала мне моя матушка. Но она предупреждала, чтобы я не смела принимать их сама, это для... Для... — девушка вдруг заалела. — Для моего будущего мужа. Она говорила, чтобы я дала ему их, если он окажется... Немолод... Или будет сильно уставать от деяний и подвигов... Она говорила, что эти пилюли из старика могут сделать энергичного юношу! Определенно, это то, что тебе следует принять! Эти пилюли богаты Ци, нет сомнений, что они восстановят тебя к завтрашнему дню. Мужа у меня нет, самой мне без надобности, так что... Бери.

Я внимательно осмотрел пилюли, и кроме некоторых небрежностей, допущенных мастером при их формировании, не нашел недостатков. Да и с содержанием Ци в них было все в порядке: они даже на ощупь казались теплыми. И этот великолепный аромат, рьяно атаковавший мой нос, делал пилюли в моих глазах еще привлекательнее. Определенно, мастер, создавший эти удивительные средства, был искушен в алхимии. Может быть, он даже не уступал моему учителю?

— Учитель, что скажешь о них? — спросил я старика. — Что это? И безопасно ли мне будет их принять?

"Тебе-то безопасно, эти вещи, безусловно, помогут тебе восстановиться и даже сделать прорыв" — поведал мне от чего-то развеселившийся старец. — "Но этой девчонке лучше удалиться, когда будешь культивировать с этими пилюлями. Выгони ее на время культивации из комнаты, если желаешь ей добра. И, да, если собираешься ими пользоваться, то не принимай за раз больше одной".

Ну, раз уж учитель одобряет, то этот старый Дао не будет несправедлив к сестрице Ванкси, и покорно примет ее предложение. Впрочем, не стоит быть и неблагодарным. Ибо, как говаривал мне отец: если человек дал тебе рисовое зернышко, в благодарность верни ему целый мешок.

Правда, потом добавлял: а если он забрал у тебя рисовое зернышко — сожги ему амбар.

И я молча взял со стола и вручил Ванкси пилюлю Зеленого Рассвета с морозной Ци, раз уж она так ей понравилась. Учитель же подтвердил, что для нее такая вещь будет гораздо полезнее, чем для меня.

Когда мне, наконец, удалось выпроводить счастливую Ванкси из комнаты, я смог приступить к культивированию.

Тщательно подготовив тело и разум, я принял пилюлю, и тут же почувствовал волны тепла, которые расходились от желудка по моему организму. Да! Эта чудесная пилюля действительно богата Ци, а неповторимый вкус, полный оттенков имбиря и корицы, и еще многих и многих трав демонстрировал мне безбрежность путей алхимии, и ничтожность моих знаний о ней. Прилежно практикуя технику Алмазного Тела, я чувствовал, как волны Ци расходятся по телу, смывая усталость, и, погаснув в даньтяне, они начали формирование того, что впоследствии станет тем, что практики называют Океаном Ци.

Правда, сейчас это была, скорее, небольшая лужа, но какие мои годы?

Истраченное за сегодня быстро восполнилось, и я приступил к прорыву на стадию Заложения Основ.

Я честно не хотел орать, но это было слишком болезненно. Мне было одновременно горячо и холодно, тело разбухало изнутри, словно я обпился тем чертовым пицзиу, а в точке даньтяня периодически возгорался пожар, который сменяла леденящая стужа, от чего я то покрывался инеем, то потел, словно в бане.

А!!!... О!!!... Ай!!!... Аааааа!!!!...

Для немногочисленных ночных прохожих эти крики звучали весьма жутко, наверное, думали они, что старый развратный алхимик таки сломил сопротивление прекрасной девы, и теперь у него брачная ночь.

Уф!!!... Ау!!!... УУУОУУУ!!!

А, может быть, мог бы подумать прохожий, это в город из леса ворвался орангутанг, поймал этого несчастного старика, и теперь у него брачная ночь.

Ух!!!... Ох!!!... АУУУУ!!!

Нет, весьма вероятно, этот чертов старый негодяй, что накануне поселился в гостинице, презрел заповеди предков, нашел себе в лесу орангутанга, и теперь у них обоих брачная ночь?

Я не хотел издавать эти ужасные звуки, но было очень больно, тем не менее, ничто не способно сломить волю этого старого Дао, и я непреклонно продолжал практику, пока не почувствовал, что вот оно! Вот оно!

Вот оно, проклятое пиво, что сейчас прорвется наружу!!!

Но, слава предкам и учителю Фангу, миновало. Я все-таки удержал в себе свой богатый внутренний мир, и достиг точки прорыва. В одно мгновение пространство в даньтяне расширилось в несколько раз, меня напоследок скрутило в бублик, а все, что на мне было надето, разлетелось в лоскуты.

Полежав и жалобно постонав немного, я воздвигся сначала на четыре кости, потом на ноги, и тяжело оперся на кстати подвернувшийся стол.

Немного пришел в себя.

Обнаружил, что:

— пиво пока при мне, но это ненадолго;

— одежды на мне больше нет, а есть тряпочки, распадающиеся, к тому же, на отдельные волокна;

— я весь покрыт липкой гадостью, которая воняла так, что мне захотелось оторвать себе нос и выкинуть его в окно;

— эта пилюля действительно богата Ци. Янь-ци. Слишком много чертовой Янь-ци!!!

От такого ее количества чугунную крепость приобретет и мужественность столетнего старца, что уж тут говорить о таком лихом практике, как этот Дао Ли!

И, спустя несколько мгновений, этот старый Дао уже мчался по безлюдной темной улице, замотанный в простыню; словно бесстрашный воин в белом плаще, с двумя копьями наперевес он летел сквозь тьму туда, где можно стравить это ужасное давление в баках, и в ушах его гремел зловещий хохот его мертвого учителя, похабно шутившего про "кулачное искусство".

Я очень плохо знал Цзегу, но подозревал, что нужные мне заведения расположены, либо недалеко от рынка, либо недалеко от пристани. У рынка — для тех, кто побогаче, у пристани, соответственно, для тех, кому очень надо, но денег мало. Деньги у меня были, и, размахивая метлой, кошельком и всем остальным, я отправился сначала к рынку, ибо в заведения подороже можно было бы заодно и помыться.

А может быть, и одежда у них найдется?

Необходимое мне заведение располагалось в красивом доме, обозначенном для всех желающих горящими фонариками, подвешенными к стенам и крыше. Правда, у нас в Синнане фонарики вешались красные, а тут, почему-то, синие. Но, может, это такая особенность Цзегу? Местная изюминка, так сказать? И я, подобно разъяренному быку ворвался внутрь, открыв дверь не в ту сторону, отчего одна створка отвалилась, а вторая повисла на одной петле, и очутился в большом, ярко освещенном зале, заполненном целой толпой народа. Народ внимательно наблюдал за небольшим помостом, на котором изящный танец исполняла прекрасная девушка. Длинные волосы, большие, умело подведенные глаза, тонкие черты лица — ее, безусловно, можно было бы назвать красавицей. Худоватая, правда, но она еще юна, и, должно быть, этот недостаток скоро исправится сам. Народ мало-помалу отвлекался от завораживающего танца, и оборачивался на меня, и во взглядах, обращенных на этого старого Дао, я видел интерес и одобрение.

Девушка на помосте прекратила свой танец, и, покачивая бедрами, сошла с помоста.

— У нас новый гость? — своим бархатным голосом спросила она, направляясь ко мне, и толпа послушно расступалась перед ней.

— Ээээ... Да! Мне бы надо!

— Тут всем надо, — засмеялась девушка.

Легкой походкой, словно облачко тумана, с порывом теплого утреннего ветерка летящее над рисовым полем, приблизилась она ко мне, и в руках ее появился длинный тонкий кинжал и пустые ножны от него.

— Выбери, что тебе нравится, незнакомец! — кажется, ее волшебный голос я мог бы слушать вечно. Ее волосами — любоваться до конца жизни. В ее глазах — тонуть, и никогда не достигнуть дна, ее улыбкой — наслаждаться вечно, ее точеной шейкой...

Я посмотрел на ее шею, и понял, что ошибся адресом.

И, кажется, начал догадываться, отчего фонарики были синего цвета.

— Я, кажется, зашел не туда... — проблеял я, осознавая глубину разверзшейся передо мной пропасти.

— Туда, туда! Здесь все попадают туда, — подбодрил меня педиковатого вида мужик сбоку, и ласково мне улыбнулся накрашенными губами.

Более зловещего зрелища мне видать не доводилось.

— Не-не. Не-не-не. Определенно, не туда, — возразил ему я. — Мне, это... Пора уже. Этот недостойный просит прощения за сломанную дверь, и смиренно просит его не провожать.

Попытка отступить в дверь оказалась пресечена сомкнувшейся передо мной толпой.

— Ох! — сладко улыбнулось мне... оно... — Ты непременно должен познакомиться с нашими достопримечательностями, ведь не зря же ты пришел в наше общество Хризантемы?

— Определенно, зря! — ища глазами пути к отступлению, промямлил я.

— Ах, этот старик, он такой холодный снаружи, и такой горячий внутри! — произнес с придыханием кто-то сбоку, и это стало последней каплей.

— Никто не смеет проверять, каков этот старик внутри!!!

Оттолкнув с дороги "девушку" с кинжалом и ножнами, я бросился к помосту. С него прыжком, который сделал бы честь и тигру, на стол, обильно уставленный праздничными яствами, и дальше. К вожделенному окну.

В которое и выпрыгнул, забрав с собой, помимо тяжких душевных травм, еще и раму с занавесками.

Сзади слышались крики и вопли, призывы позвать стражу, угрозы местью могучих практиков, заманчивые посулы схватить и самолично научить себя вести в обществе достойных и знатных людей, но кто сможет поймать этого молниеносного Дао, когда ему грозит второй раз расстаться с невинностью?

На шум и крики обернулся припозднившийся прохожий, спешивший домой, и мечтавший о горячем ужине и теплой кровати. Вид вылетающего из окна полуголого старика в простыне и с метлой ввел его в ступор, что оказалось весьма кстати. Ведь мне как раз нужен был местный житель, чтобы указать направление.

Должно быть, он меня не понял, или оказался слишком черств характером, потому что безжалостно отказал в помощи этому несчастному заблудившемуся старику, едва вырвавшемуся из проклятого притона трубочистов. Потому, что, едва определив, что я направляюсь к нему, бросился бежать.

— Помоги мне, добрый человек!!! — тщетно взывал я к совести убегавшего бессердечного негодяя.

— Нет! Нет! — вопил тот в ответ, и лишь прибавлял скорость. — Я не такой! Я не такой!!!

Я так и не смог догнать этого подонка с черствым сердцем, но, к счастью, бежали мы в нужном направлении, и вскоре я заметил вожделенный дом, что был богато украшен множеством фонариков. К счастью, теперь уже красных.

У дверей крыльца, залитого светом фонарей, меня встретила согбенная старушка, с темным и морщинистым, словно урюк, личиком. Она зябко куталась в украшенный вышивкой халат, и поприветствовала меня настолько широкой улыбкой, что на ее лице исчезли последние признаки глаз.

— Здравствуй, поздний гость! Дом Странных Ароматов приветствует тебя.

— И тебе привет, почтеннейшая. Мне бы туда.

Она с подозрением меня оглядела, и отворять передо мной двери не спешила. Может быть, что-то ей внушало подозрения?

Я оглядел себя: простыня, вроде, нигде не сползла.

Борода тоже не отклеилась.

Лысина чистая.

Метла ей, что ли, не нравится?

Ну и простыня спереди здорово выпирает, но что поделать. Издержки культивации.

— У нас приличное заведение, — продолжила старушка свои расспросы. — Что с вашей одеждой, дорогой гость?

— Злодеи отобрали, — сумрачно ответил я. — Но деньги у меня есть, — и в доказательство позвенел туго набитым кошельком.

— Ух, какие злодеи пошли. Одежду взяли, а деньги оставили, — сочувственно покивала головой бабулька. — И что же такой старый мастер желает найти в скромном доме удовольствий? Желает ли этот мастер совсем юную деву, или ему нужна опытная? Желает ли высокую, или предпочитает низеньких? Вожделеет ли полненьких, или ему более по нраву та, чей стан тонок, будто стебель тростника? Есть и...

Я мужественно собрал в кулак всю скупо отпущенную мне природой кротость.

— Бабуля! — со всей вежливостью прервал я речи старухи. — Еще пять минут, и ты сгодишься.

Бабка призадумалась.

Потом шаловливо облизнула губы.

— Ну, если этот старый мастер настаивает, то эта старушка вспомнит молодость! Когда-то эта старая Дэйю могла задать жару! Не пора ли нам с вами, почтенный мастер, вспомнить славные деньки молодости?

В том, что бабуля еще ого-го, я не сомневался, но антиквариат следует хранить в музеях и прилежно вытирать с него пыль, а не вытворять с ним разные стыдные вещи.

— Я пошутил. Так ты пустишь меня в это прекрасное заведение?

— Уже передумал? Напрасно, — продолжила убеждать меня старушка. — В этом доме Странных Ароматов нет никого, кто был бы опытнее!

Я чувствовал, что простыня, в которую я был вынужден замотаться, вот-вот порвется, и не волшебные чары сушеной красотки с истекшим сроком годности были тому причиной, ведь этот Дао Ли уважал старость. Все дело было в проклятой пилюле Ванкси.

— Пусти меня, бабка!

— Какая я тебе бабка?! — возмутилась старушка, — Мне всего восемьдесят четыре!

— О, почтеннейшая! — сменил я тактику, и доверительно положил ей ладони на плечи, — Я бы вам столько не дал. Максимум, семьдесят два. Ну, семьдесят три, но не больше.

— Этот мастер знает толк в жизни, — согласилась заулыбавшаяся бабуля, -Даже персику надо вдоволь побыть на солнце, чтобы вкусивший смог насладиться его сладостью! И разве старое вино не крепче едва забродившего сока?

Потерявшую бдительность бабку я вежливо переставил в клумбу по соседству с крыльцом. Потому что этот Дао Ли предпочитает пиво и не любит сухофрукты.

Скоро страданиям этого беспечного практика, так неосмотрительно доверившегося словам одного мертвого негодяя, придет конец! И в восторженном состоянии разума, я взошел в сей дом утех и оказался доволен, тем, что открылось раскосым и жадным глазам этого старого Дао!

Девы!

Много дев!

Все очень хороши, изящны и милы. Прямо глаза разбегаются. Кто-то при моем появлении целомудренно запахнул на груди халат, лукаво блеснув глазами, а кто-то наоборот, подался чуть вперед, выпятив свои неоспоримые достоинства. Кто-то потупил глазки в притворной скромности, а кто-то изящно изогнулся, демонстрируя совершенство форм и размеров. Кто-то же продемонстрировал нарочитую холодность, жестоко не обратив внимания на этого старика, а кто-то прожег насквозь горячим взглядом.

В дверь, которую я предусмотрительно придерживал рукой, забарабанили, — это похотливая старушка, лелея прах погибших надежд, неосмотрительно взращенных этим небрежным старым Дао, тщетно пыталась ворваться и таки вспомнить молодость (неважно, буду я при этом согласен, или нет), но я не обращал внимания. Ведь что может быть лучше для взора усталого практика, измученного культивацией, чем прекрасный сад, что я наблюдал перед собой?

— У нас новый гость! — радостно поприветствовала меня одна из красавиц, выглядевшая слегка постарше, чем остальной контингент, и одетая в ином стиле и гораздо скромнее, — Поприветствуем же почтенного мастера, который мудро решил посетить нас столь холодной и темной ночью! Поведайте же нам, старейший, чем мы можем угодить вам? Я обещаю, что любое ваше желание будет тотчас исполнено, и любая из наших красавиц будет рада составить вам компанию! — С этими словами она взмахнула рукавом, обводя рукой помещение, — Кого бы вы предпочли? Желаете ли вы погрузиться в жар, подобный тому, что в жерле вулкана, или предпочитаете холодную скромность? А, может быть, старый мастер...

Старый мастер испытал сегодня слишком много невзгод, чтобы второй раз выслушивать вот это все.

— Вы можете выбрать любууууууу... — и лишь слабое эхо слов красотки, молниеносно уволакиваемой этим стариком на второй этаж, где, по опыту этого старого мудрого Дао Ли обычно располагаются комнаты для проведения досуга, донеслось до онемевших дев и, наконец, вломившейся старушки.

Вообще-то от профессионалки я ожидал большего. Хотя бы, чтобы выдыхалась не так быстро. Впрочем, и так неплохо. По крайней мере, эффекты проклятой пилюли начали проходить. Зато, в краткие минуты отдыха, причем, из-за чертовой пилюли отдых требовался не мне, девушка усладила мой слух рассказами об истории сего заведения. Да, этот великолепный Дом Странных Ароматов так называется не потому, что местные дамы горизонтального промысла не моются после клиентов; название заведению дали, по большому счету, местные жители. А происходило все, вкратце, так: семья основательницы заведения, довольно богатая и знатная, в своем родном городе подверглась нещадным гонениям, с, как это водится, истреблением всех, от мала до велика. Совсем юной девушке, дочери этой семьи, каким-то чудом удалось спастись из разоряемого поместья и покинуть ставший негостеприимным родной город. Наличных средств хватило, чтобы забраться в нашу глушь, а вот на что-то другое уже нет. Везение не оставляло ее и дальше: девушку не употребили по дороге, не ограбили и не продали в дешевый дом терпимости, и вот, проевшую остатки средств и изрядно пообносившуюся девчушку на улице подобрал старый чиновник — верный слуга семьи Цзюнь — и не просто подобрал, а, размякнув сердцем, женился. Приятная внешность, изящные манеры, умение петь, танцевать, играть на цитре, да заваривать чай — вот, в общем-то, и все ее достоинства, но что-то из этого пленило сердце старика, и он, в целом, был доволен своей юной женой. И она хранила ему верность и изо всех сил пыталась этой самой хорошей женой быть. А чем должна усладить хорошая жена своего усталого мужа, вернувшегося из дальней поездки, кроме приятной внешности, изящных манер, пения, танцев, игры на цитре, чая и кое-чего еще? Конечно же, славной едой! Но, как может хорошая жена доверить яства для своего мужа какой-то там кухарке? Ведь лучшее блюдо — блюдо, сделанное с любовью!

После первого такого обеда усталый муж, вернувшийся из дальней поездки, заперся в комнате для раздумий, и, под нежную мелодию цитры, угрюмо вонял оттуда, словно недельной давности покойник.

Но разве может называть себя истинно мудрым тот, кто не учится на ошибках? Лучше, разумеется, на чужих, но подойдут и свои.

И плоды следующих блюд, сделанных с любовью, были предусмотрительно опробованы на менее ценных членах общества, а именно, на слуге. Слуга обещал уволиться, если его еще раз попробуют отравить, и блюда, сделанные с любовью, достались уличным котам.

Любви было, видимо, слишком много и уличных котов всю ночь тошнило. В благодарность они не замедлили выразить свое восхищение кулинарными навыками столь благовоспитанной дамы на крыльцо их дома, на все подоконники и даже крышу, а попутно объели цветы с клумб. Но больше всего пострадало крыльцо. За ночь и утро следы кошачьего восторга успели впитаться в древесину, и, как бы ни старались слуги, оттереть их не получилось. А уж когда солнце стало пригревать... До приезда мужа оставались считанные часы, и хозяйка поместья не нашла ничего лучше, чем попытаться перебить запах, залив все духами и ароматной водой.

В общем, к вечеру букет ароматов мог свалить с ног неподготовленного человека.

Больше блюд с любовью она не готовила, но осадочек, как говориться, остался.

Что там было дальше, я слушать не стал, потому что у рассказчицы настал очередной сеанс любования потолком.

Через несколько часов, когда я, усталый и довольный, вернулся в гостиницу, меня упреками и суровой критикой встретила заиндевелая Ванкси. Она закуталась в три одеяла, и пила уже, наверное, с десятую чашку горячего чая.

А причиной было то, что, пока я полночи преодолевал силу трения, она приняла пилюлю. Так вот, лучше бы, по ее словам, этот плешивый мерзавец Ли, и впрямь, повстречался с орангутангом!

Да если бы она знала, что от пилюли будут такие побочные эффекты!

Да если бы этот лысый негодяй хоть немного разбирался в алхимии!

Да если бы он еще и был воспитанным молодым мастером, а не неотесанной деревенщиной, бросившей несчастную девушку травиться проклятой пилюлей в одиночестве, а сам неотесанный деревенщина — тут она, прервала свою обличительную речь, и, пошмыгав носом, принюхалась, — отправился развлекаться с продажными девками, а ее оставил тут погибать...

Я, внимательно ее слушал, и, как мог, старался выразить сочувствие и покорно при этом молчал: замороженная Ванкси манерой речи сильно напоминала суриката, поэтому вероятность неприлично заржать, едва открою рот, была весьма велика. Но этот несчастный старый Дао все же не выдержал. Бессонная ночь, наполненная погонями и побегами, прыжками и прочими упражнениями, которой обеспечила меня все та же сестрица Ванкси, начинала сказываться — и душераздирающий зевок в моем исполнении заново возжег приутихшее было пламя праведной ярости в душе девушки.

— Ты! Ты! Собачье отродье, да ты надо мной издеваешься! Ты! Да в тебе есть ли хоть капелька сочувствия?! — она попыталось, было, в гневе зарычать, но на выходе получились звуки, напоминающие вопли удушаемого поросёнка. — Нет же, о чем это я! Сочувствие и мерзавец Дао Ли — вещи несовместимые! Совесть и сочувствие? А ты и слов таких не знаешь! Да если тебе ногу отпилить, то на срезе будут годовые кольца, чурбан ты осиновый! Видеть тебя сегодня не хочу, плохих тебе снов, сосновый Ли!

Я, руками придерживая норовившую отвалиться в еще более могучем зевке челюсть, изо всех сил старался показать раскаяние, но доверия к этому старому усталому сонному Ли уже не было: девушка оскорбленно замолчала, собралась с силами и медленно, но непреклонно встала с кровати, на которой до этой минуты сидела и замерзала. С трудом разогнулась, и с достоинством отодрала от себя примерзшее одеяло. По ее прекрасному лицу было видно, что она очень хочет мне дать затрещину, но не даст. Потому, что не позволяет воспитание девушки из благородной и знатной семьи, а еще потому, что руки плохо двигаются. И вот так, оставив этого Дао лицом в подушке осознавать недостатки своего дурного воспитания, она медленно и величаво удалилась, задумчиво передвигая ножки и освежая суховатый гостиничный воздух своим свежим морозным дыханием.

"Безмозглая девчонка обиделась, хотя, должны бы почтительно поблагодарить, за то, что стала гораздо сильнее, чем была до встречи с тобой" — уже сквозь сон донеслись до меня слова учителя. — "Эффекты пилюли идеально подходят для нее, хотя, ее техника культивации и несовершенна. Надеюсь, ее куцего умишка хватит, чтобы это понять. А если она окажется не в состоянии понять, что для нее хорошо, а что плохо — то пускай и дальше остается бесполезным мусором".

Ответить я ничего не успел, потому что вырубился.

Утро встретило меня назойливыми солнечными зайчиками, заставившими расчихаться, практикой техники Алмазного Тела, и новостями, как хорошими, так и не очень, что было вполне ожидаемо.

Прошлым вечером этот Дао Ли таки прорвался, причем не только в сводки "Их разыскивает стража города Цзегу"! Ступень Заложения Основ стала покорна мне, причем, по уверениям учителя, я находился приблизительно на средней стадии, миновав начальную.

Вот это хорошо! Вот такой способ культивации мне по душе!

Я не замедлил поделиться своими соображениями обо всех преимуществах такого способа культивации с учителем, но он, как и стоило от него ожидать, не замедлил обгадить мои светлые мечты возвыситься, не покидая борделя.

"Запомни, похотливый таракан, процесс твоего возвышения подобен возведению здания. На скале из гранита ты построишь дворец, но что способно удержать основание, сделанное из дерьма и соломы?"

Ну, тут уж учителю виднее, хотя, получилось, безусловно, неплохо.

"Твое "неплохо" продлится максимум до Земного уровня, и это при самом благоприятном развитии событий — без травм, и с медициной высшего качества. А, скорее всего, ты не прорвешься даже и на этот уровень, так и застрянешь на Духовном. Но пилюли эти тебе все равно пригодятся, хотя и не спеши их использовать".

В подтверждение своих слов старик рассказал поучительную историю из своей молодости, о своем соученике, который решил избрать легкий путь, наподобие того, на который едва не ступил и я. Так тот применил всю подобную медицину, которую смог получить, купить, украсть, отнять, в сравнительно короткие сроки добравшись, таким образом до Духовного уровня; истощил свое тело, обзавелся кучей врагов и застрял в узком месте Духовного уровня, от чего, вкупе с побочными эффектами возбуждающих пилюль начал сходить с ума, и, до кучи, схлопотал сильную зависимость от афродизиаков. Был он небеден, но быстро обнищал, а последние свои средства потратил на заказ и срочную доставку возбуждающих пилюль из секты алхимиков, что располагалась в соседней провинции. Гонец с целой сумкой подобного добра оседлал самую быструю виверну, и помчался к заказчику, но тупая и злобная скотина, которыми являются все виверны (даже дрессированные) скинула его над горным хребтом Яньшань. А внизу до несчастного гонца добралась Бронзовая Горилла, животное, которое смогло сконденсировать духовное ядро. Она годами наводила ужас на окрестности, нападая на путешественников, и несчастного гонца сожрала вместе с сумкой, полной мощнейших афродизиаков.

Что интересно, людей она после этого больше не ела, но бояться ее стали стократно сильнее.

А парень — любитель афродизиаков, сошел с ума и окончательно опустился, — поучительно закончил учитель свой рассказ.

Также обнаружилось подтверждение слов учителя и относительно метлы: она ощутимо подсасывала Ци. На стадии Накопления Ци это было практически незаметно, ввиду малого количества энергии в организме, но теперь ощущалось вполне себе неприятно. Старый Фанг с этим помочь не мог уже никак: метла успела настроиться на меня, и все, на что хватало усилий учителя, было лишь некоторое ограничение аппетитов артефакта. А именно: я мог, к примеру, заниматься алхимией, не опасаясь, что духовные растения в моих руках превратятся в бесполезное сено, годное, разве что, на подстилку для скота. Впрочем, на фоне приятных ощущений от перехода на новую ступень культивации, подворовывающий энергию артефакт воспринимался снисходительно, тем более что, по большому счету, поделать с этим было ничего нельзя.

Так что, этот благочестивый Дао Ли воспринял очередное суровое испытание судьбы с присущим ему смирением.

Следующей пачкой новостей ближе к полудню меня снабдила неугомонная Ванкси, словно черт к монаху ввалившаяся в мою комнатушку.

Она некоторое время молчала, посматривая на меня как-то недовольно, свирепо и в то же время грустно и с недоумением, но вскоре сменила гнев на милость, и решила меня все же простить. Видимо, учитель оказался прав. Девушка, в отличие от "этого дурно воспитанного мошенника Ли" встала спозаранку, позавтракала, заскучала в своей комнате, потом попробовала меня разбудить и не смогла, заскучала еще раз, и уже успела прошвырнуться по городу.

— Ты знаешь, братец Ли, люди говорят, что в городе вчера творились странные вещи, — сообщила она мне. — И если бы ты не дрых полдня, а встал пораньше, то мог бы тоже о них узнать, — этак, с намеком поведала мне Ванкси.

Положительной реакции она так и не дождалась, потому что этот Дао Ли оказался душою несколько черствоват, и к проблемам жителей Цзегу полностью равнодушен. Но разве такие мелочи способны остановить милую Ванкси, когда она решила что-то кому-то сообщить? Заткнуть этот фонтан способен только хороший кляп, и то, поможет ненадолго.

Вышибет давлением.

— Так вот, — нимало не смущаясь отсутствием интереса на моем бородатом благообразном лике, продолжила она. — Говорят, что кто-то разнес ночью клуб Общества Хризантемы. Знаешь, что это за заведение? Там собираются эти... — девушка продемонстрировала очаровательный румянец. — Любители этой самой... Хризантемы...

— Любители? — не смог остаться равнодушным этот праведный старый Дао. — Именно, Хризантемы? — девушка заалела, и молча кивнула головой. — Ухаживают за ней, и потом дарят друг другу?

— Ну, — пропищала она, — Ты недалек от истины. Ухаживают, и дарят, дарят, и ухаживают... Друг за другом...

Я не стал дальше подшучивать над ней, ибо Ванкси окончательно смутилась, развитие темы однополых отношений повергало ее в прострацию.

— Так вот, — продолжила девушка, когда несколько оклемалась от темы хризантем и ее любителей, — Говорят, прошлой ночью, прямо посреди собрания клуба, к ним в помещение ворвался какой-то негодяй. Это был огромный старик, закутанный в саван, а, возможно, это была выделанная кожа его жертв! Он потрясал ужасной дубиной и источал жуткий запах гнили и разложения, смрад тлена, зловонные миазмы...

При этих словах я оттянул ворот рубашки, подаренной мне накануне в славном Доме Странных Ароматов, и тщательно принюхался. Запах духов еще чувствовался, все остальное исчезло после омовений в прекрасном доме удовольствий.

Ванкси, увлеченная рассказом, не обратила на это внимание.

...— Хотя, кто-то из очевидцев и находил в этом ужасном запахе нотки страсти и мужественности... Но, думаю, это у них случилось временное помешательство. Так бывает при сильном испуге, — с видом знатока поведала мне она. — От одного лишь дуновения этого смертельного запаха крепчайшие двери клуба слетели с петель, словно их вышибли тараном, или могучей боевой техникой. Страшный старик ворвался в клуб, его обуревала бескрайняя похоть и разные злые намерения! Он хотел схватить самого президента клуба, и прямо там, прямо на праздничном столе сделать с ним... Сделать с ним... Стыдные вещи!

Я не мог не вступиться за честь этого старика, так как хорошо знал его. Можно сказать, был его другом.

— Ты, безусловно, преувеличиваешь. Наверное, я что-то мог слышать про этого старика, он бы никогда себе не позволил сделать такие вещи, по крайней мере, с любителем чужих хризантем!

— Нет! — страстно возразила мне Ванкси, — Он напрыгнул на президента клуба, словно тигр на ягненка, словно небесный дракон на свою жертву, словно...

— Любитель хризантем на чужую хризантему? — не мог не добавить я.

— Именно так! Он повалил президента клуба на стол, и едва не случилось страшное! Но члены клуба встали на защиту, они прогнали злого старика, и он, поняв, что не получит желаемого, выпрыгнул в окно. Но бескрайней была его похоть, этому страшному старику явно неведома жалость! Известный вор и разбойник, Ян Бохай, имел несчастье прогуливаться поблизости, и попался на глаза жестокому развратному старому мерзавцу! Лишь использовав свою великую технику Восьми Призрачных Ног смог Ян Бохай спастись от злого старика. Более пяти городских кварталов продолжалась погоня по ночному городу, пока он не смог, наконец, скрыться, и спастись от домогательств злодея. Люди видели несчастного Ян Бохая, говорят, он весь поседел, заикается, и, похоже, немного тронулся рассудком — все твердит про бородатого демона похоти, который хотел его... — девушка слегка задумалась, вспоминая. — Набить? Нет... Надуть? А, вспомнила! Натянуть! Хочет теперь уйти в буддийский монастырь.

Я сочувственно покивал головой, хотя никаких Ян Бохаев вчера не видел, а до сего часа ничего о них и не слышал. Может быть, не один я прошлой развлекался особыми пилюлями?

— Но и это не все! — продолжала одолевать меня раскрасневшаяся Ванкси. — Злой старик, этот демон похоти в обличье человека, хотя и несомненно предпочитал мужчин...

Не знаю уж почему, но мне было чертовски обидно это слышать.

— Ты, безусловно преувеличиваешь! — не смог не возразить я. — Он хороший человек, просто, наверное, произошло какое-то недоразумение!

— Он наткнулся на почтенную старушку, всего лишь вышедшую вдохнуть свежего ночного воздуха, и готов был наброситься на нее! Да ему вообще, похоже, было все равно, с кем делать эти вещи! Думаю, попадись ему на пути осел или корова — и им было бы не избежать насилия!

— Да что ты такое говоришь! — возмутился я, но снова был прерван.

— Несчастной старушке пришлось всю ночь прятаться в клумбе с цветами, лишь бы сохранить свою честь в непорочности! А старик все же нашел, что искал. Он ворвался в дом красных фонарей, разнес там все, и получил свое, начав с самой владелицы заведения. Достойнейшая женщина, которая обычно всего лишь встречает гостей, сдерживала злого старика, пока остальные обитатели дома спасались бегством! Вот так! И тебе повезло, сосновый Ли, что ты не встретил вчера этого старика! А иначе пришлось бы тебе сегодня отправляться в буддийский монастырь, причитая о потерянной добродетели!

Но, к счастью, с добродетелью этого добродушного старика было все в порядке, а после обильного завтрака стало еще лучше. Теплое солнечное летнее утро, легкий ветер с реки, чашка чая и удобное плетеное кресло на балконе гостиницы — что может быть лучше для практика, измученного культивацией? Немного донимало неумолчное жужжание Ванкси, но с этим я уже научился мириться: все, что от меня требовалось, как от собеседника, это своевременно вставлять "ага", "угу" и "конечно, ты права" в редкие паузы, которые ей требовались, чтобы перевести дух.

Тем временем, приближался полдень — время начала последнего этапа ежегодных состязаний практиков и алхимиков города Цзегу. Однако меня разбила лень, ведь за последние дни так редко выпадала свободная минутка, и сил встать и идти, за тем, чтобы бороться на состязаниях, я в себе решительно не находил. Не помогали и регулярные напоминания девушки, о том, что срок близится, и неплохо бы поторопиться, потому что хорошим тоном было бы прийти заранее, чтобы выразить уважение судьям и организаторам. Мои вялые отговорки, что судьям лично мое уважение никуда не уперлось, ведь, согласно опыту этого старого сонного Дао, победители подобных состязаний известны, обычно, задолго до их начала, а я к тому же на первый приз и не претендовал, непреклонно отметались.

— Вставай, ленивый Ли, — говорила мне она.

— Иди и покажи им, кто тут мастер, — говорила мне она.

— Эта сестрица хочет тобой гордиться, — говорила мне она.

— Ты даже не представляешь, сколько людей желало тебе вчера победы, — сказала мне она, принеся очередной чайник, взамен выпитого.

— Ты не можешь подвести всех этих людей, — говорила мне она.

— Я видела, как люди ставили последние деньги на твою победу, — говорила мне она.

— Народным мастером называли тебя в толпе, так иди же и покажи всем этим заносчивым экспертам из больших сект и знатных семей, — убеждала меня она.

— Я видела, как один малыш, болевший за тебя, заплакал, когда ты испытал трудности! — уверяла меня она.

— Я слышала, как одна бабушка сказала, что твое поражение приблизит ее смертный час на год, так встань и борись! — давила на меня она.

Но все было зря. Этот Ли уже прорвался, что вам еще надо от усталого старика?

И день оставался таким же прекрасным, а чай все так же вкусным, но чертов мертвый Фанг Йи, разве мог он остаться в стороне, если дело касалось борьбы и состязаний? Учитель сказал, что у него есть двести шестнадцать отличных способов поднять дух обленившихся учеников.

У меня не было ни малейшего интереса пробовать хотя бы один.

— Но раз уж столько людей надеется на меня, как может этот старик обмануть их ожидания? — праведно провозгласил я, вскакивая из уютных объятий кресла и почесывая задницу, которую мгновением ранее обожгло разрядом молнии из метлы, неосмотрительно прислоненной к спинке. — Никто не остановит этого старика, если люди в него верят! Иди и скажи той бабушке, что она может спать спокойно, этот старик сделает все, для победы!!! Вытри слезы тому малышу, мастер Дао сегодня станет лучшим!!! — воинственно восклицал я, потрясая метлой. — Если этот старик говорит, что в искусстве алхимии он второй, то кто тогда посмеет назвать себя первым?!!

"Вот этот настрой мне нравится", — сообщил мне учитель, и меня перестали потряхивать судороги от мелких (но очень болючих!) разрядов из метлы. — "Вечная страсть борьбы, вот то, что я хочу видеть у своего ученика. Горящий огонь в глазах, ярость в груди!".

— Учитель, но если огонь не горит в глазах?

"Тогда он будет гореть в другом месте".

Хотелось плакать, но слез не было.

— Сегодня мы, наконец, определим победителя состязаний алхимиков города Цзегу! — торжественно провозгласил почтенный судья Лу Куан. — Сегодня сойдутся пятеро лучших алхимиков, и пусть победит тот, кто более других познал суть Алхимии, тот, кто живет и дышит Алхимией! И тот, кто далее всех продвинулся на пути познания, будет назван победителем, и сможет получить сокровище!

Мы стояли возле алхимических рабочих столов, расставленных на помосте по кругу, скучали, и покорно слушали речи про пути алхимии, дороги познания, про достойных и мудрейших, и скучно было явно не только мне. Лысый, крайне низкорослый, но удивительно коренастый молодец слева от меня, недовольно щурил и без того узкие глаза. Красивая девушка в снежно-белом одеянии справа, с трудом сдерживала зевоту. Здоровяка напротив явно одолевали те же мысли, что и меня — как было бы хорошо этим прекрасным летним днем быть где-нибудь не здесь, а лучше в ресторане.

Или, в купальне.

Можно в веселом доме.

В родной секте тоже неплохо.

А дома (если он есть) совсем хорошо.

Незапоминающееся лицо мужика средних лет, который являлся пятым участником финального испытания, не выражало ничего. Он, похоже, даже не моргал, и я его сильно зауважал: искусство спать стоя с открытыми глазами доступно немногим. А почтеннейший Лу Куан все не унимался, и об алхимии готов говорить был, похоже, бесконечно. Не забыл он, тем временем, и вознести хвалу благороднейшему и щедрейшему семейству Цзюнь, сиречь, организаторам состязаний, оплатившим городу аренду площади и предоставившему призы для победителей. Заодно, не забыл и проехаться по алхимикам, как выбывшим из состязаний, так и все еще участвующим, толсто намекнув, что влияние семьи Цзюнь растет и ширится, так что, мастеров им надо много, причем, всяких. Найдется, дескать, каждому и дело и награда, вы только приходите. Незнающих научат, неумелым помогут. Ученики получат наставления, мастера обретут почет и уважение.

Чего-то мне кажется, затевается в нашей провинции, правда, из той глубокой задницы, которой является Синнань, ничего никому не видать. А вот из менее глубокой, которой, судя по всему, является Цзегу, видно немного дальше, и семья Цзюнь к этому готовится.

А может, войнушку задумали устроить, с кем правда непонятно: практикующий алхимик пользы принесет очень много, но и ресурсов потребует немало, даже на начальных стадиях обучения, тем более что сырье для медицины и препаратов достойного уровня будет явно привозное, уж в этом-то я неплохо разбирался. Покупное и привозное, а, значит, втридорога. Ну, да и ладно, их дело. Я тут задерживаться не собираюсь.

Тем временем, Лу Куан прекратил поливать медом своих работодателей, и, наконец, решил перейти к тому, ради чего все тут собрались, и многие уже успели о том пожалеть.

— Итак, как все вы знаете, алхимия — это то, что поможет взойти на дорогу возвышения, и пройти по ней как можно дальше. Вылечить травмы и болезни, укрепить дух и тело, и перешагнуть свои пределы. Но знаете ли вы, что кроме рукояти, у меча есть и острие? Да! Да! Не только лечить должен уметь каждый алхимик, но и побеждать своих врагов, и защищаться самому. Поэтому, сегодня почтенные мастера сразятся в искусстве приготовления ядов!

Яды? В ядах я был слабоват, откровенно говоря. Несмотря на всю вражду с некоторыми парнями из секты Парящего Змея, травить там никто никого не пытался — как-то не приветствовалось, да и учитель Чан нас такому учить не спешил: помощь при укусах змей, водяных сколопендр и скорпионов это само собой, грязные раны, отравления и заражения тоже, но не яды, способные устряпать культиватора. А, судя по вступлению судьи Лу, готовить придется именно что-то такое. Хотя...

Впрочем, пассаж про "защищаться самому" не внушал оптимизма еще больше. Этот Дао Ли отраву, хоть и крайне посредственного качества, скорее всего, составить еще сможет, но вот противоядие от нее... А уж тем более, если это будет чужой состав.

"Не торопись бояться, пока не пугают. Этого старика пытались отравить столько раз, что ты и чисел таких не знаешь", — поспешил снять камень с моей души учитель.

Не сказать, что от этих его слов мне прям-таки уж сильно полегчало.

— Каждый из мастеров, что смогли пройти прошлые испытания, составит яд. И этот яд примет другой мастер, да! Вы, пятеро, обменяетесь своими составами, а чтобы все было честно, каждый из вас вытащит из этой шкатулки (тут к судье подскочил один из прислужников, и вручил небольшой ларец тонкой работы) свой номер. И первый номер отдаст свой состав третьему, третий номер — пятому, пятый — второму, а второй — четвертому, четвертый же — первому, после чего каждый из мастеров примет яд!

Ну, отлично. Перспектива возвращаться в гостиницу, неся свои кишки в карманах, не вдохновляла вот просто никак. А почтенный Лу, тем временем, продолжал.

— Приняв яд, каждый из вас да проявит же свое мастерство, чтобы опознать состав, и приготовить противоядие. И наиболее умудренные пусть получат небесное сокровище и заслуженную славу лучшего! Первое место возьмет тот, кто полностью излечится, опишет принятый яд и особенности его приготовления, а его соперник противоядия подобрать не сможет. Второе место достанется тому, кто будет излечен, но описать яд в достаточной мере не сможет, его же соперник не будет излечен, или не будет излечен полностью. Третье место для того, чьи навыки позволят избавиться от действия яда, и его соперник сделает то же самое, достанется же оно тому, кто сможет наиболее полно описать принятый яд и способы лечения. Четвертое место получит тот, кто не сможет излечиться сам, но сможет выдержать действие принятого яда — крепость тела важное качество настоящего алхимика, и также должно быть вознаграждено, пусть его умений и не хватит, чтобы создать лекарство! Пятое место отойдет тому, кто не сможет излечиться, и ему понадобится помощь судей. Приготовьте же самые лучшие свои составы, — торжественно провозгласил Лу Куан. — И не бойтесь, что они окажутся слишком сильными, ибо для спасения жизни мастеров этот старик не побоится применить лучшее противоядие из доступных в нашей и соседних провинциях — подлинный Приказ Короля Тысячи Ядов! Спорные ситуации будут справедливо разрешены нами, судьями состязаний города Цзегу.

— Старик, что это за приказ? — не мог не поинтересоваться я, предчувствуя, что он может мне понадобиться.

"Универсальное средство от всякой дряни. Раньше его ученикам выдавали в сектах алхимиков, эффекты достаточно средние. С чем-то более-менее сильным не справится, а для ваших поделок, пожалуй, подойдет неплохо".

Ну, раз даже по меркам учителя оно неплохое, то можно немного расслабиться.

Учитель долго копался в памяти, пытаясь вспомнить рецепт какого-нибудь яда, который может быть приготовлен из имеющихся ингредиентов, при этом оказал бы нужный негативный эффект, и не отправил бы незадачливого соперника на погост сразу, и сдался. Слабосилки, дескать, — сказал учитель. — Помрут. Мусор не жалко, по его словам, (хотя, насчет девушки в белом я бы поспорил, ибо красивая), но за горами есть горы, а за небом небеса, имея в виду, что спокойно покинуть город, если Приказ не справится с дедовой отравой, нам не дадут. Хотя, как я подозревал, он просто не смог выдоить из памяти ничего подходящего именно к этому случаю: разве сможет даже великий кондитер испечь пирожное, достойное императорского стола, имея в распоряжении лишь муку и воду?

Можно было бы, конечно, сделать обычную пилюлю, к примеру, ту самую, которая "Конденсации Ци", взять какую-нибудь тонкостенную стеклянную посудинку, наподобие фиала для вытяжек, истолочь ее в порошок, и щедро добавить в состав — какой бы закалкой не обладал культиваторский ливер, перед стеклом в желудке все равны, но нет. Яд надо было именно что готовить, а за фокусы, наподобие вышеописанного, я бы, скорее всего, огреб.

— Использование готовых составов строго запрещается! — грозно провозгласил почтенный Лу. — Использование собственных ингредиентов также запрещено! Использовано должно быть только предоставленное для состязаний, без учета посуды. За каждым из участников будет вестись наблюдение. Пусть ваше состязание будет честным!

Это он вовремя, а то у плешивого карлика слева от меня глазенки уж слишком заблестели, видимо, не с пустыми карманами он сюда явился. Да и девушка явно чуть приуныла после слов судьи.

Насчет своей работы я переживать перестал. Как известно яд от лекарства отличается только дозировкой. Сделаю, что смогу, раз уж старый Фанг помочь пока не может, и кто тогда посмеет назвать этого Дао нерадивым? Любил, знаете ли, друг мой Цзи Оуян жареную говядину с сухим рисом, да заесть все это козьим сырком с булочками на пару, благо доход от лавки позволял побаловать себя хорошей едой, так что этот Дао Ли периодически выручал его от последствий обжорства, и поэтому знал отличный рецепт. А уж сделать его сильнее, а эффекты не столь мягкими — уж как-нибудь справлюсь.

Определившись с планом действий, я гордо обвел взглядом толпу зрителей: этот народный мастер никого не подведет в этот солнечный день! Бабушек и детей, стремящихся пожелать мне победы, не обнаружилось.

Хотя, нет.

Кое-кто нашелся.

Одна знакомая мне прелестница каким-то образом просочилась в первые ряды зрителей и, поймав мой взгляд, ласково мне улыбнулась. И в этой улыбке было все: обещание награды победителю, лукавство красотки, нерастраченная пылкость юности и шарм зрелой женщины. Все, все было в этом манящем изгибе губ, и томном взгляде, которым одарила меня почтеннейшая Дэйю, которая оставила свой пост у дверей прекраснейшего Дома Странных Ароматов, чтобы пожелать удачи этому старику. Оценив мое внимание, она улыбнулась еще шире, и этому старику поплохело. А вот рядом с ней стояла девица, или, скорее, молодая женщина, которая так славно выручила несчастного Дао прошлой ночью, и ее улыбка мне понравилась гораздо больше; она смотрела на меня, и о чем-то переговаривалась со своей престарелой компаньонкой. Я умел читать по губам, и смог ухватить часть фразы, брошенной красоткой в ответ на реплику бабули. Что-то вроде "ну и что, что старый..."

И это верно, и это правильно!

Пускай этот Дао Ли стар ликом, но он молод душой! И он все также всегда готов утешить одинокую женщину, кто посмеет утверждать обратное?

Увидел и Ванкси поблизости, она успела проследить за горячим взором этого старика, и теперь ей хотелось плеваться огнем.

Увидел и прекраснейшую мастерицу алхимии вместе с ее малолетней высокомерной ученицей, которые пытались озадачить этого старика на прошлом этапе, и их ледяные улыбки мне не понравились.

Но вот прозвучал гонг, и настало время борьбы!

Глава 7

Никто из этих негодяев (и негодяек) не умеет проигрывать достойно! — подумал я, надевая злому плешивому карлику миску с лапшой на голову. — Но могли бы дать этому несчастному усталому Дао хотя-бы доесть! Ведь, в конце-то концов, моя победа была честной, что признал даже сам почтеннейший Лу Куан! И на первый приз я не претендовал, и на второй — тоже! Честно отдал проклятый сундук со многими секретами девчонке, себе же взял эту никому не нужную чашку за третье место, чего все так взъелись? Призы же самому терпеливому и самому малахольному ими выиграны были честно!

— Нет, козья ты задница, я не могу тебе ее отдать, — поведал я карлику, который пытался пнуть меня в живот, но ему сильно мешала лапша, дерзко лезущая прямо в глаза. — Я ее разбил!

— Ты умрешь, старый осёл!!! — хором взвыли остальные участники потасовки, в которой этому голодному измученному старику пришлось принять участие, и тоже полезли драться. Девчонка, уже сменившая свое платье на одежду менее марких цветов, тем временем, к моему избиению присоединяться не спешила, она отошла в угол и ковырялась с честно выигранным сундуком.

Прочая зловонная толпа в количестве трех человек пыталась дорваться до хрупкого тельца этого Дао Ли со всем усердием, и сильно друг другу мешали.

— Сказано Буддой! — возвышенно проговорил я, подхватывая злого, но плохо видящего карлика, снова попытавшегося пересчитать мне ребра ударом ноги, за шиворот, и направляя его могучий порыв в сторону края балкона, — Побеждайте гнев любовью, а зло — добром, жадность — щедростью, а ложь — правдой!

— В этот день будут отмечать годовщину твоей смерти!!! — прозвучал удаляющийся крик карлика, так и не узревшего пути к избавлению от мирских страстей, а заодно и ограждения балкона.

Надо сказать, виноватым в произошедшем на последнем этапе состязаний, я себя не считал, и если скопище бесчестных негодяев, которые явились этим прекрасным утром в гостиницу, чтобы отлупить этого старика и отобрать выигранное в честной борьбе, хотели кого-то винить, то они вполне могли бы винить, к примеру, свою никудышную удачу. Или всех любителей нечестных приемов, к каковым можно отнести духовные атаки, которых я схлопотал аж три. Причем, сразу. Одна пришла от прекрасной мастерицы алхимии и ее высокомерной ученицы, еще одна — точно от кого-то из присутствующих, а от кого была последняя, я так и не разобрал, ибо было сильно не до того, и более того, я ее даже не почувствовал, но если учитель сказал, что она была, значит, так оно и есть. Надо ли говорить, что этот несчастный Дао оказался слишком молод, неопытен и слаб, чтобы отбиться, даже с помощью такого мастера, как старый Фанг Йи?

Нет, с безыскусным посылом девчонки из зрительских рядов я справился проверенным способом, и некоторое время наслаждался, созерцая милое личико девчушки, которое не в силах были испортить ни горящие гневом глаза, ни тонкий изящный пальчик в милом носике. И пусть скажет спасибо этому добродушному старику, что этот пальчик был именно там, где оказался, а не где-нибудь в другом месте. Например, в ухе ее учительницы. Но вот со всем остальным, что мне прислали следом, я справиться был уже не в силах: и мой состав, мой великолепнейший лечебный состав сначала критически перегрелся из-за потери мной контроля над температурой в печи, а потом и вовсе перешел в газообразное состояние из-за выброса Ци, когда мне помогли лажануться еще и с этим. И всем сначала было смешно, когда присутствующим явилось мое закопченое лицо, но очень быстро смешно всем быть перестало, потому что этот старый Дао, как выяснилось, кое-что в алхимии все же понимал, и концентрированное средство, предназначенное для помощи тем несчастным, которые страдали от непроходимости кишечника, свойств своих нисколько не утратило.

Вся сажа, вылетевшая из печи, досталась мне, и я закоптился от макушки и до пояса, словно свиная нога в мастерской колбасника, а все остальное, в виде клуба густого теплого и ароматного дыма, моментально затянувшего помост, равномерно распределилось по судьям и участникам состязания, заставив присутствующих раскашляться. Ну, и по зрителям, разумеется, чему благоприятствовал легкий полуденный ветерок с реки.

Лысый низкорослик, натиравший на маленькой терке зажатый в кулаке корень шуй-чинь так умело, что я поначалу засмотрелся на эти исполненные мастерства движения рук взад и вперед, взад-вперед... Взад-вперед... Так быстро... Так ловко... Наверное, это отшельник, до ближайшего времени живший в глуши, где-нибудь в горной пещере, — подумалось мне, — ибо только просвещенный мастер, долгое время проживший в безлюдной местности мог так отработать подобные движения...

Так, о чем это я?

Этот низкорослый мастер, предпочитавший одиночество мирской суете, вдохнул полной грудью густого и ароматного дыма из моей печи, и не смог остаться равнодушным. Брови его сурово нахмурились, а глаза наполнились гневом и презрением. Он отвлекся от натирания корня, и прислушался к своим ощущениям: ярость от того, с кем ему приходится состязаться, вмиг наполнила его душу, и теперь клокотала так, что слышно было даже мне. Бросив на пол и корень и терку, он одарил меня взглядом, полным огня, молча повернулся, и отправился к краю помоста, все ускоряя шаг. И по его напряженной спине чувствовалось достоинство оскорбленного мастерства, и нежелание пребывать на одном поле битвы с таким неумехой, как я. На площади воцарились тишина и неловкость, сквозь которые послышалось явственное бурление, доносившееся от невысокого мастера, что подобно тигру, спрыгнул с помоста, и, все ускоряя шаг, ввинтился в толпу зрителей.

Здоровяк напротив успел вдохнуть дымка как следует. Он некоторое время крепился, сдерживая свой праведный гнев, и я его понимал: что может быть хуже бесчестия? Неуважение к чужому мастерству, не побоюсь даже сказать, что к самому искусству алхимии, неуважение к судьям, неуважение к зрителям — вот, что такое эти духовные атаки! И должно каждому честному мастеру плевать и презирать на любителей оных атак, и прочих подлых ухваток. И этот мастер, также, как и старый Дао, открыто и честно шедший по пути праведности, не мог больше выдержать несправедливость такого отношения к этому несчастному старому Дао Ли, и не мог больше сопротивляться этой чистой, святой ярости, бушевавшей в нем: и пена изо рта, и вонь, и все то, что выглядело как предсмертные корчи — все говорило о том, что такой человек, как этот могучий мастер, не приемлет несправедливости! И он тоже посчитал ниже своего достоинства продолжать состязаться в таких условиях, и последовал за безвременно покинувшим нас алхимиком, странно переваливаясь с боку на бок при ходьбе.

Мужик с незапоминающимся лицом схватился за живот, резко выбежал из-за печи и сказал, что скоро придет, а затем растворился в стремительно редеющей толпе тех, кто неосмотрительно решил понаблюдать за состязаниями алхимиков.

Да что уж там, сильные позывы покинуть площадь испытывал и этот старый праведник Дао, но благодаря тому, что с утра в желудке у него кроме чая ничего не появлялось, а кое-кто слишком болтливый совместно с кое-кем слишком мертвым не позволили плотно пообедать, с приступами раскаяния ему удалось частично справиться.

Справилась и девушка в белом. Пусть лицо ее озарил нездоровый румянец, осанка стала чересчур прямой, а движения — преувеличенно осторожными, но работу она не бросила. Я мог лишь выразить свое восхищение ее непревзойденным самообладанием, и даже приветливо ей улыбнулся, но в ответ получил лишь взгляд, полный просто какого-то первобытного бешенства.

Ко мне, шаркая ногами, медленно подошел злой, как тысяча чертей, один из братьев Лэй, и грозным голосом сообщил, что первая часть испытания для меня закончена. По его осторожным движениям и по тому, как он старательно сдерживал кашель, я понял, что первого места мне теперь точно не видать. Ну, так не очень-то и хотелось.

Ну, а почтеннейшему Лу Куану было на все наплевать: полагаю, его таким было бы не пронять.

Сложно сетовать на несправедливость, если шансов на победу не было изначально, кто сможет утверждать иное? Нисколько не сомневаюсь, что если бы последняя участница состязаний не смогла перебороть эффекты моего слегка измененного состава (хотя, судя по выражению ее лица, не перебороть, а слегка отложить на "потом"), то дисквалифицировали бы и меня. Неважно уж, по какому поводу, как говорится: была бы собака, а блохи найдутся. Но девушка в белом справилась и с моим составом, и со своей работой, после чего мне поднесли чашу, в которой одиноко плавала серая пельмешка. Ну, или что-то очень на нее похожее. И предложили отведать.

— Это дан Тысячи Ярчайших Вкусов, — с холодком в голосе поведал мне Лу Куан. — И среди них ты должен опознать тот, который несет опасность.

Я аккуратно достал пельмешку и осторожно обнюхал. Пахло, как ни странно, довольно приятно — ароматными травами. Слишком многими, чтобы попытаться определить что-то на запах. Лу Куан ожидающе смотрел на меня, пытались прожечь взглядом во мне дополнительные, не предусмотренные природой отверстия, один из братьев Лэй (у второго вдруг обнаружились срочные дела, требующие его непременного присутствия где-то в более уединенном месте) и девушка-алхимик.

Немногие оставшиеся зрители вяло скандировали в мой адрес пожелания подавиться. Мне же ничего не оставалось делать, кроме как попробовать отраву.

Ну, что тут сказать? Я откусил кусочек, и сначала мне не понравилось, но затем я хорошенько распробовал, и оно мне не понравилось еще больше. Горечь была не только во рту, но и на душе.

"Что ты чувствуешь, таракан?", — не замедлил проявить участие в моей дальнейшей судьбе старый Фанг Йи.

— Дрянь какая-то. Нельзя пускать эту женщину на кухню.

"Я не про вкус спрашиваю, а про ощущения", — начал сердиться старик.

— Хм... — призадумался я, — Так сразу и не скажешь. Хотя, наверное, эта приятная пустота в голове?

"Это твое обычное состояние", — угрюмо поведал мне старец.

— Тогда, не знаю. А, вот! Пальцы немеют. И знобит что-то. Еще слюни почему-то текут, и бока чешутся. Со слухом, кажется, еще непонятное происходит.

"Понятно..." — растерял остатки энтузиазма учитель. — "А я-то надеялся... Цветы духовного У Тоу. Справишься?".

— Если тут только он, то да.

Ко мне вновь подошел почтенный судья Лу Куан.

— Познал ли ты среди тысячи вкусов нужный тебе? — спросил он меня. — Но если ты не уверен, или не знаешь, то лучше скажи мне сразу.

Я лишь непреклонно покачал головой (язык онемел), и принялся готовить средство для нейтрализации токсинов, потому что и сам понял, чем меня угостила девчонка, а учитель лишь подтвердил.

В общем, как и предполагалось, первое место отдали девчонке. Она в общих чертах описала состав, и способы приготовления моего средства, неточно и со многими ошибками. Состряпала какой-то укрепляющий раствор, который позволил бы ей сохранить первозданный цвет одежды по пути домой, короче говоря, по мнению достойнейшей судейской коллегии, сделала достаточно для победы. Я не стал претендовать на второе место, ибо этот старый Дао славится своей праведной скромностью. Не стал просить себе и пятое с четвертым — ибо гордость мастера не позволяет ценить себя слишком низко. Этот старый мудрец сделал достаточно для того, чтобы получить третье место, чего в полной мере и по его собственному мнению заслуживал.

Хотя, по мнению зрителей и некоторых участников, единственное, чего заслуживал этот старик, так это хорошего пинка.

Но, тем не менее, изобразив вселенскую скорбь, я угрюмо принял приз за третье место — невзрачную глиняную чашку, что стала мне наградой за тяжкие дни и бессонные ночи. С показной завистью оглядел девчонку, которая радовалась победе, и принял поздравления Лу Куана, а также Ванкси, которая подбежала ко мне, чтобы порадоваться вместе. Ей следовало бы поблагодарить свою удачу: престижных мест в первых рядах зрителей ей не досталось, более того, субтильную девчушку в толпе зрителей вынесло довольно далеко от помоста, и поэтому отведать плодов святого искусства алхимии в исполнении этого старика ей было не суждено. Пришлось еще некоторое время отбиваться от настойчивых попыток почтеннейшего Лу Куана привлечь меня на службу к семье Цзюн, и я не стал категорично отказываться. Кто с уверенностью может сказать, куда вывернет путь этого Дао Ли? Не стоит плевать в колодец и плодить недоброжелателей без необходимости. Так что я отговорился неотложным делом, каковое не позволяет мне и далее благословлять эту жемчужину нашей провинции, а именно, город Цзегу, своим присутствием, но обещал, по возможности, вернуться. Был при этом серьезен: у почтенного мастера было чему поучиться.

"Ну, что ж, ученик, мы кое-что получили, и, определенно не зря побывали в этом городишке", — поведал мне учитель, едва я поднялся в свою комнату в гостинице.

— Старик, если ты считаешь, что мне настолько уж необходимо средство для восстановления Ци, то ты, наверное, прав. Но все же не лучше ли было взять что-нибудь другое? — я с сомнением оглядел свое приобретение. — Что-нибудь, что можно было бы продать? Или выгодно обменять?

Выглядел мой выигрыш так себе: большая коричневая глиняная чаша, или скорее небольшой горшок, с толстыми стенками, без всяких украшений, завернутый заботливыми организаторами турнира в дорогую бумагу. Грубая работа, облупившаяся глазурь на стенках, на боку паутинка трещин с крупной щербинкой в центре, многочисленные мелкие сколы. Похоже было на неудачную поделку ученика гончара.

"А с чего ты взял, что эта вещь используется для восстановления энергии?"

Я повертел горшочек в руках и внимательно осмотрел: нет, все верно, некоторый приток Ци ощущается. Не особо большой, правда, но на моей стадии культивирования и такой станет подспорьем, так что, причин ныть и винить судьбу или учителя особо не было.

— Ну, как там говорил распорядитель состязаний? Что-то про "небесный горшочек Ци", и про "пополняйте свою Ци в подвале и в сортире", точно не помню.

"Идиоты...", — тяжело вздохнул старый Фанг Йи. — "Нет, это пока что не про тебя, ты просто не обучен, хотя, кроме этого туповат, прожорлив и похотлив. Но этого старика огорчает бездонная глубина деградации наших потомков. Остается только радоваться, что вы не отрастили хвосты и не залезли обратно на деревья".

— Но в чем же тогда дело, учитель? Да и не обманули меня, этот младший действительно может пополнять Ци с помощью этой вещи!

"Вот представь себе горшок. Обычный горшок емкостью хотя бы один шэн. Представил?"

Нет препятствий для этого младшего Ли! Я с легкостью справился.

"А теперь представь ручей, стекающий с холма. Поставь под струю горшок. Что будет происходить с горшком?".

— Он будет наполняться водой.

"А когда наполнится?"

— Вода будет выливаться.

"Что ты сейчас и наблюдаешь. Эта вещь продолжает собирать Ци Неба и Земли, но накапливать ее больше не может — емкость давно превышена. Поэтому ты и чувствуешь поток энергии от этой вещи. Понимаешь?".

— Пока справляюсь.

"А не похоже. Потому что первым вопросом у человека, который получит такую вещь в руки должно быть — так зачем же эта вещь собирает Ци?".

— ...

"Но чертовы макаки не задают вопросов и не ищут на них ответов, им проще придумать новый глупый способ использования вещей, чем хоть немного напрячь те засохшие комки рисовой каши, которыми наполнены их черепа!", — дед всерьез разбушевался. — "Хорошо еще, что суп в этой вещи не сварили! С этой вещью вы забудете два проклятых слова — "Пустое Брюхо"! Представляю вам непревзойденное сокровище: Небесный Горшочек с Духовной Похлебкой!!! Культивируйте с ним, и хлебайте через край днем и ночью, в море и на суше!", — явно передразнивая распорядителя состязаний, противным голосом скрипел старик. — "Только у нас! Только сегодня! Лучшая духовная похлебка со вкусом пространственного разлома! Ешь, культивируй, и копай!"

— Что копать? — тупенько переспросил я, немного озадаченный вспышкой гнева учителя.

"Могилку для себя, разумеется. Копай котлован поглубже, а то в обычной вы и вся ваша непомерная глупость не поместитесь! Ну, что? Все еще нет вопросов?".

Один вопрос у меня был.

Почему горшок?

"Не знаю. Может быть, тот старик, который создал эту вещь, просто любил работать с глиной. Ну а, может быть, он хотел скрыть нефрит под слоем грязи, понимаешь? Возможно, он был в опасности, или сохранял низкий профиль, и не хотел, чтобы эту вещь нашли или отобрали, но не собирался упускать удачу. Может быть, это единственная подходящая вещь, которая была у него под рукой? Так бывает. Я видел, как подобную этой вещь создавали, используя духовный рубин размером с твой глаз. Владелец потом плакал, когда пришла пора активировать разлом".

Да, прав старик: за горами есть горы, а за небесами — небеса. Вот так и понимаешь, что, сколько бы ты ни учился, сколько бы ни слушал мудрых стариков, а все равно, как был лягушкой на дне колодца, так ей и останешься. Разве что размер колодца меняется, да становится больше тот кусочек неба, что из него виден.

— А плакать-то зачем? — уныло поинтересовался я. Не то, чтобы мне все это было не интересно, или я сам по себе был не любопытен, нет. Просто этот младший Дао уже имел некоторый опыт общения со старым мудрым мертвым Фангом, и начал смутно подозревать, к чему оно все катится.

"Разлом одноразовый, и его вместилище тоже одноразовое", — скупо пояснил мне слегка разозлившийся непонятно на что старик. — "Только испортить, к примеру, тот же рубин, или нефритовую статуэтку, или металлический кинжал гораздо труднее, чем старую облупленную глиняную чашку. А вообще, таракан, если хочешь что-то надежно спрятать, то положи на самом видном месте. Воры вытряхнут твой мешок и вывернут кошелек наизнанку, проверят твой пояс, сапоги и шапку, они заглянут тебе за щеку, могут даже в штаны, но кто станет смотреть на дешевую посуду, цена которой — медная монета за десяток?".

— Но ты же увидел? — закономерно усомнился я в словах деда.

"Ну, так то ж Я", — самодовольство, сочившееся из этих слов, можно было бы черпать ковшом, наливать в кувшин и продавать потом на рынке. — "Оружейник моего уровня видит суть вещей насквозь. Кстати, вскоре ты используешь эту вещь, я расскажу тебе как".

Я даже протестовать не стал, чем явно слегка расстроил учителя, не дав ему повода осчастливить этого младшего парой-тройкой эпитетов и оскорблений. Спрашивать о том, что это такое вообще, и зачем оно мне вдруг понадобилось, тоже не потребовалось: если уж старый мудрый Фанг взялся меня просвещать, то заткнуть фонтан изливаемых на меня истин смогло бы, разве что, стихийное бедствие, и то, не факт.

Если вкратце, то с виду неказистый дешевый горшок содержал в себе нечто, называемое учителем "пространственный разлом", представляющий из себя временный проход в некое место. Это может быть горы, может быть степь, луг или лес, а кому-то когда-то повезло попасть в древние руины. Сам же старик, в бытность свою еще живым, успел побывать лишь в одном таком разломе, но, по его словам, было кое-что, что объединяло все подобные места: в какую бы сторону ни направлялся, рано или поздно увидишь границу — туманная дымка, вроде бы легкая и издали прозрачная, но не позволяющая увидеть сквозь нее ничего, даже с помощью могучих техник. А если войти в эту дымку, то можно двигаться сколь угодно долго, но, оглянувшись назад, увидеть, что не прошел и десятка чжан. Кто-то из мастеров пробовал даже лететь сквозь нее, с примерно схожим результатом, но, растратив Ци, вынужден был вернуться, так что, граница дедом была признана условно непроходимой. Возможно, помогли бы старшие техники перемещения, но таких отчаянных храбрецов, решившихся попробовать и потом вернувшихся обратно, старик не знал. Сам же он, удачно отобрав у кого-то артефакт с нераскрывшимся разломом, занимался в нем вещами, гораздо более приземленными, нежели попытки попасть неизвестно откуда в неизвестно куда, а именно: собирал духовные растения, кои там произрастали в изобилии, выкапывал кусок редкой и ценной руды, и культивировал, чем предложил заняться и мне.

"Плотность Ци Неба и Земли там гораздо выше, чем в нашем мире. Даже несколько минут, проведенных в этом месте, дадут тебе больше, чем дни культивации в хорошем месте вблизи природного источника энергии. Также ты должен хорошо оглядеться: я должен признать, хоть ты и порой бываешь порядком глуп, но не обделен удачей".

Как поведал мне учитель, из тех, о ком он слышал — побывавших в разломе — никто (кто смог вернуться) не ушел обиженным.

Кто-то смог в разломе найти тысячелетний золотой корень, а кто-то — кусок неимоверно редкого стеклянного нефрита, величиной с собственную голову, и понаделал потом из него защитных амулетов, от чего стал настолько слабоубиваем, что смог противостоять атакам аж двух крупных старых сект. Они его одолели, в конечном итоге, но с такими потерями, что скатились со второго даже не в третий ранг, а еще ниже.

Кому-то, попавшему в район развалин заброшенного города, разделенного туманной границей, посчастливилось найти древнее копье, хотя и поврежденное, но зато уровнем выше Небесного. С явственным оттенком зависти учитель сказал, что, уж он-то, старый мастер Фанг, скорее всего, смог бы сделать не хуже, будь у него необходимые материалы, но мы-то знаем этих тщеславных стариков и их склонность к преувеличениям.

Ну а кто-то смог найти и приручить редкого духовного зверя.

Так что, — сказал учитель мне — смотри по сторонам, на небо и на землю. Опасности есть и в этом месте, хотя бы то же самое местное зверье, но людей никто там не встречал, хотя их следы и встречались. Но, как говорится: за каждой трудностью есть возможность.

"Теперь ты понял, почему я называл этот мусор из семьи Цзюнь, выставивший такую вещь призом на мелких состязаниях, обезьянами? В мое время заполучи мелкая семья такую вещь, как хранилище пространственного разлома, и посмей только сразу же не предложить его послушно старейшине большой секты — жить им всем, максимум, до заката того же дня, в который слух о сокровище протечет наружу".

Ну, понятно же. Насмотрелся уже на некоторых людей, которые вечером радуются удаче и веселятся, а по утрам возле старых пирсов в порту плавают лицом вниз, и все потому, что сверкнули деньгами или дорогой вещью в кабаке. Если уж за пригоршню меди можно было получить удавку на шею или нож в бок, что тогда говорить о такой редкой и ценной вещи, как та, что у меня в руках. Закон мира людей, идущих путями культивации: не можешь защитить — недостоин владеть.

— Учитель, так может быть, подождать, пока я не стану сильнее? — я внимательно слушал старца (а этот младший Дао становится очень чутким и внимательным, когда речь идет о целостности его шкуры) и не мог не отметить оговорки учителя о том, что оттуда легко можно и не вернуться. — Я буду прилежно культивировать, и, когда прорвусь хотя бы на пик Заложения Основ, то стану лучше готов ко всему, что бы мне там ни встретилось! Если я стану сильнее, то гораздо больше возможностей не укроется от моих глаз!

"Нет времени. Взгляни на артефакт: видишь эти трещины? Эти Цзюнь, чьи предки явно были краснозадыми павианами, повредили горшок. Скорее всего, это след от удара каким-то низкоуровневым духовным оружием, и теперь хранилище разрушается. Видимо, так его и обнаружили: нашли какую-то железяку, и испытали ее, на том, что под руку подвернулось. Его создатель был умелым мастером, поэтому его изделие выдержало удар, все еще собирает Ци и сдерживает разлом от развертывания или рассеивания, но поверь этому старику: это ненадолго. Поэтому, не стоит терять время. Возможно, если упустить этот шанс, поблизости найдется еще кто-то, кто сможет опознать, что именно попало к тебе в руки. Или горшок просто развалится, и разлом будет открыт где-нибудь посреди городской площади. Тогда это будет уже не твой шанс и не твоя удача, а чья-то еще!".

— Так может...

"Определенно, так не может".

— Но, ведь...

"Закрой пасть и слушай инструкции этого старика. Ты используешь разлом вечером. Времени у тебя будет не много: у этого старика есть основания полагать, что проход продержится недолго, так что, не теряй там времени".

Я пытался протестовать, но старик нашел все мои доводы жалкими, а возражения — несвоевременными, после велел мне захлопнуть зубальник и внимательно слушать. Поэтому мне пришлось захлопнуть и слушать. Посекундную инструкцию, что и как делать для активации разлома, что делать во время, что после, и что делать, чтобы не остаться там навсегда — разумеется, если все пройдет хорошо. Отдельно предупредил, что метлу придется оставить в номере: из-за некоторых особенностей артефакта при попытке протащить такую штуку в разлом велика вероятность, что разлом схлопнется. Возможно, вместе со мной. И зачем, спрашивается, — пошутил старик, — мне два бестолковых ученика? Лучше, дескать, один целый обормот, чем набор из лысого половинчика и жопы с ногами. Там еще было море шуток про "одна нога здесь, другая там" и так далее, я не стал это слушать.

Пришлось предупредить персонал гостиницы, чтобы меня не беспокоили ночью.

Ванкси, заподозрившую неладное, пришлось выпроваживать из комнаты дважды. Я, правда, был тронут ее заботой, и, безусловно, не буду несправедлив к ней, если мне улыбнется удача. Но было бы ошибкой тащить ее с собой неизвестно куда, или даже позволять присутствовать при активации разлома — ведь если не знаешь о чем-то, то и тревог на сердце меньше. Но время тревожиться вскоре прошло: настала пора использовать горшок по назначению!

Я измазал горловину горшка своей кровью, наполнив каждую каплю своей Ци — дед сказал, что это для обретения чувства разлома. То есть, даже заблудившись на другой стороне, я смогу определить, в какую сторону возвращаться. Также сказал следить за ощущениями: когда разлом соберется закрываться, то у меня в груди появится некое тянущее чувство, похожее на ощущения от утраты чего-то очень ценного. Ну, вроде как, если кошелек на рынке помогли посеять, а ты это заметил, только когда зашел к старухе Цао Шэнь за лесными травами, которые некогда собирать самому, выбрал необходимое, сбил цену ниже нижнего и в мыслях уже потратил разницу на вино и баб.

Да, как говорится, и у старого мастера в погребе рядом с мешком мудрости стоят две бочки глупости... Ладно, не будем о грустном.

"Время пришло. Полезай в горшок".

Ну, да. Звучало напутствие так себе. Но я усилием воли изгнал неуместные ассоциации прочь из разума, и, укрепившись духом, сделал, как велено: а именно осторожно просунул в горшок сначала ладонь, а потом постепенно и всю руку до плеча, и ничего там не нащупал.

— Старик, и правда, я не чувствую дна!

"Каждый раз, когда ты открываешь рот, я вижу, как ты не чувствуешь очередного дна! Не трать время!".

Я, должно быть, выглядел крайне нелепо, с изляпанным кровью горшком, наличествующим у меня вместо правой руки, но восхититься сюрреалистичностью получившейся картины не успел: потерявший терпение старец опалил мой задумчивый зад молнией из метлы, и в неожиданно раздвинувшуюся горловину горшка просунулась еще и моя голова с шеей и плечом. Я некоторое время осознавал свое наличие одновременно в двух местах, но еще одна молния, сильнее прежней, придала необходимое ускорение и мотивацию этому юному мастеру, и внутрь пролезло все остальное. Собравшись в одно целое, я обнаружил себя стоящим на четырех костях и уткнувшимся лицом в толстенный стебель бамбука.

В корме припекало, и я помянул нехорошими словами учителя. Он, конечно, желал мне добра, но козлом при этом быть не переставал.

Я осторожно принял вертикальное положение и осмотрелся: вокруг царил зеленый сумрак бамбукового леса. Ноги утопали в желтоватой траве, сквозь закрытое листвой небо с трудом пробивались лучи солнца. Откуда-то прилетевший ветерок принес с собой, кроме ароматов леса, еще и настоящую мелодию: стебли бамбука, вальяжно покачиваясь, сталкивались между собой, шелестели листьями, скрипели, пощелкивали и потрескивали. Этот младший Дао, хоть и оказывался порой черств сердцем и паскуден характером, но музыку природы всегда любил, и, порой, приходил в лес за Синнанем просто так, не за травами. Отдохнуть от культивации, от секты, от города, от людей. От всего. И, поэтому, мне, безусловно, тут сразу понравилось. Я бы хотел остаться тут подольше: мне нравился этот удивительно чистый воздух, насыщенный ароматами трав и цветов, эта безмятежная песня ветра и бамбукового леса, это ощущение бесконечно плотной Ци Неба и Земли, этот кровожадный рык вдали...

Так.

Что там один мертвый дедушка рассказывал о местных обитателях? А говорил он, что людей в разломе можно не опасаться, по причине их отсутствия. Развалины и руины могут быть, а вот самих людей нет. Зато есть всякое зверье. И, раз уж даже в нашем, откровенно бедноватом на Ци мире, могут появиться звери, у которых получилось сконденсировать духовное ядро — не важно уж как, просто проживая годами вблизи природного источника Ци, или сожрав редкое духовное растение, или сожрав нескольких незадачливых практиков, пришедших за духовными растениями, вместе с этими самыми растениями... То уж в таком чудесном месте сам Будда велел таким зверям водиться. Отсюда следует логичный вывод: неплохо бы мне не отходить далеко от выхода из разлома, и быть настороже. С ножом для трав я вряд ли справлюсь с кем-нибудь вроде той же Бронзовой Гориллы из дедушкиных страшных баек, а был бы меч, то и с ним бы не справился. Так что, если какая-то из местных тварей решит внести меня в список тех, кем она будет гадить завтра, хорошо бы мне заметить ее первым. И потому, бросив взгляд на отверстие входа в разлом, выглядевшее как лужа мутного дешевого маотая, только расположенная вертикально, я, стараясь не хрустеть травой и листьями, отправился поискать чего-нибудь ценного. Ну а не найду ничего полезного — так сяду практиковать свои техники: плотность Ци Неба и Земли здесь такова, что за то же время, что я сделаю шаг на пути культивации в моем мире, здесь смогу пройти целую ли.

А то и не одну.

И бамбук еще с собой прихвачу. Уверен, этот бамбук, многие годы произраставший в столь богатом энергией месте, представляет немалую ценность. Жалею лишь, что стволы вокруг слишком большие, надо бы найти поменьше.

Что сказать, ничего особо ценного мне найти не удалось. Не то, чтобы я не пытался, просто не повезло. Разве что нарвал плодов и листьев с какого-то не до конца понятного мне куста, весьма похожего на цзинь инцзы, но это было не совсем, чтобы оно самое. Впрочем, мне все сгодится. Если не в пилюлях, так просто тупо съем — польза, чувствую, будет немалая. Попытка же погрузиться в практику техник была пресечена треском бамбука и душераздирающим ревом, раздавшимся, кажется, не так уж и далеко от меня. В реве этом слились воедино протяжный визг, скрежет пилы, вгрызающийся в стебель духовного бамбука, и какое-то утробное рычание. И был этот ужасный звук таким мощным, что у меня все волосы, где они были, включая фальшивую бороду, встали дыбом.

Спустя мгновение, я обнаружил себя покачивающимся в такт порывам ветерка на верхушке толстого бамбукового стебля, и остро сожалеющим о том, что стволы вокруг слишком маленькие, надо бы найти побольше.

Мелькнула мыслишка том, что зря я все-таки столь далеко убрел от выхода из разлома, мелькнула, и пропала. Ведь что толку сожалеть об упущенных возможностях, если настала пора спасать свою жизнь?

А хруст и треск ломаемого бамбука, меж тем, приближались, и вот, не прошло и минуты, как показался источник шума. А, вернее, источники.

Должен признаться, таких громадных тварей в жизни мне наблюдать еще не доводилось. Горящие красным глаза, угольно-черная шерсть, огромные клыки, выпирающие из источающей зловоние пасти — и вот таких красавцев в мою сторону мчалось штук пять. За ними поспешали особи поменьше, но в целом, такие же страшные. Надо ли говорить, что дороги ни не выбирали?

Один монстр толкнул мохнатым боком мой бамбук, и от толчка я съехал вниз на пару чжан. Впрочем, тут же залез обратно.

Второй небрежно на скаку зацепил бамбук клыком, и от прочнейшего ствола полетела щепа; послышался скрежет, мы с бамбуком начали крениться, все ускоряясь, в направлении земли. Нас там пока еще определенно не ждали, но и от встречи, судя по зубищам, явно бы не отказались. Бамбук трещал и клонился вниз, на верхушке я, словно голодная панда, вцепился в него всем, чем можно было вцепиться, и старался не обгадиться. И все шло к неминуемой и бесславной гибели этого молодого мастера в зубах монстров, но разве может произведение про культиваторов закончиться всего лишь на седьмой главе?

Но вот раздался хруст, бамбук мой надломился, и вместе с ним я вниз свалился в тот же миг, и вся эта конструкция обрушилась на замыкающего в стаде монстров, самого мелкого. Тварь получила бамбуком по морде, я, самому себе напоминая мешок с навозом, шлепнулся ему на спину. Бежать было, в принципе, некуда, и я не нашел ничего лучше, чем вцепиться в шерсть на спине монстра руками, и обхватить его ногами. Животное восстановило равновесие, грозно отфыркиваясь, вытряхнуло из глаз искры, листья, мусор и щепки, и на некоторое время застыло на месте, соображая, что за дьявольщина происходит.

Потом, все же ощущение некоторой неправильности ситуации дошло и до него.

Оно медленно повернуло ко мне свою жуткую клыкастую балду и обнаружило на своей спине меня. Оно некоторое время смотрело на меня, и таких злобных глаз, наполненных бешенством и убийственными намерениями, мне ранее видать не доводилось даже в ночных кошмарах. Надо полагать, сосед сверху ему не понравился, потому, что он тут же издал громоподобный рев, и от избытка чувств взбрыкнул ногами, от чего в воздух взлетели ошметки лесной подстилки, клочья травы и листьев, но стряхнуть этого мужественного молодого мастера у него получилось бы только с куском шкуры. Он скакал и прыгал, вставал то на задние ноги, то на передние, ревел и клацал зубами, но я всячески демонстрировал ему свое нежелание искать славы в честном бою.

Откровенно говоря, у молодого мастера от избытка впечатлений окостенели руки, но, может быть, оно и к лучшему, потому что уже через миг мне показалось, что я оседлал порыв урагана. Не разбирая путей, он понесся, куда глядели его злобные глаза.

Сложно в полной мере передать все впечатления от этой поездки. Мы пронеслись сквозь заросли кустов цзинь инцзы, украсив колючие ветви кустов клочьями моих шкуры и рубахи, потом переплыли большую и глубокую яму с илом, ранее, скорее всего, ранее бывшую пересыхающим озерцом, и я вдоволь наелся там грязи. Потом развернулись, и переплыли ее в обратном направлении.

Мне оставалось только утешать себя тем, что эта, несомненно, духовная грязь, безусловно, будет полезна для моей культивации, и даже, возможно, послужит укреплению моих основ. А пока же мои основы болтались где-то ближе к заднице монстра, или в районе шеи, а во время особенно лихих пируэтов я слышал, как гремят друг об друга мои кости.

Время от времени ему приходило в голову немного покататься по земле, но этот твердокаменный Дао Ли вцепился насмерть, потому что твердо знал: стоит мне свалиться, как эта тварь выпустит мне кишки. Мы влетели в небольшую рощицу, где монстр попытался соскоблить меня об деревья, но не преуспел, зато я собрал своей лысой башкой все низковисящие ветви и сучья. Потом ему повезло мордой и передними ногами провалиться в небольшой бочаг, от чего я перелетел через его голову, но, пребывая в некотором помутнении рассудка, не полез на дерево повыше, а оббежал застрявшего монстра и дал ему пинка в мохнатую задницу и от ненависти у него случилась истерика. Однако что-то предпринять он не успел — я снова сидел на его спине, и, вдобавок, накинул весьма кстати распустившийся пояс петлей на его короткую толстую шею.

Не знаю, есть ли смысл описывать дальнейшее путешествие, в ходе которого сдуревшая зверюга металась по окружающим пейзажам, и мне не стыдно признаться, что порой этот молодой мастер держался за импровизированные поводья зубами. Но даже силы духовного зверя, а ничем иным проклятая животина быть не могла, не бесконечны, и оно начало замедляться, и это было как нельзя кстати. Я начинал ощущать то самое чувство потери, а, учитывая, что откусить мне ногу мохнатая скотина не сподобилась (хотя очень хотела), это могло свидетельствовать только об одном — проход в разлом закрывается, поэтому потихоньку начал направлять бесноватое создание в сторону выхода. Получалось не так, чтобы совсем хорошо, но общее направление мы выдерживали, и не сказать, чтобы вскоре, прибыли на место, из которого я и вылез. Прибыли вовремя: та самая "вертикальная лужа" начала уже покрываться заметной рябью, что, скорее всего, свидетельствовало о том, что существовать ей осталось не так уж и долго. Я направил животину мимо "лужи", и, улучив момент, спрыгнул.

Урок вольтижировки, который мне преподала мохнатая тварь, впрок мне не пошел: то, что должно было напрягаться — онемело, а то, что обязано сгибаться — либо окостенело, либо норовило согнуться не в ту сторону, и в проход я вкатился боком, снеся стол. И это было еще не все: едва я, скрипя зубами, предпринимал попытки встать если не на две, то хотя бы на четыре кости, в проходе показалась мохнатая морда. Судя по выразительной мимике и томному взгляду красных глаз, морда не оставляла мыслей о реванше.

Я не знаю, откуда во мне взялось столько сил, когда меня словно бы подбросило вверх, и я вскочил на ноги и схватил метлу, и со всей своей немалой дури дал наполовину вылезшей из разлома твари по башке. Это оказалось чересчур даже для духовного зверя, и оно, последним усилием ввалившись в комнату, свалилось на пол и временно утратило способность соображать.

Я совершенно без сил рухнул рядом.

Проход, тем временем, принялся медленно сворачиваться, напоминая лужицу, в которую положили комок трута, и вскоре свернулся в едва заметное пятнышко. Пятнышко секунду-другую провисело в воздухе, и исчезло. Горшок же рассыпался в глиняную пыль.

"Ты вовремя, ученик", — поприветствовал меня учитель.

— Ы! — ничего более связного мне изречь не удалось.

"Проход закрывается. Еще, несколько минут и..."

— Ы!

"Смотрю, ты не с пустыми руками?"

— Ы!

"Только вот зачем ты притащил с собой... Вот это?"

— Ы!

"А, ты решил поймать себе духовного зверя! Молодец! Этот Фанг-лао счастлив, что хоть что-то смог вдолбить в твою ленивую голову".

Меня немного отпустило.

— Старик, — слова плохо проходили через пересохшее и сорванное от воплей горло, — Я и не думал никого ловить.

"Ну, так поймал же! Правда, будь ты поудачливее, мог бы поймать кого-нибудь и получше. Но, что есть — то есть. И так неплохо".

— Получше? — возмущенно просипел я, — Тебе, может быть, дракона приволочь следовало?

"Хм, да. Драконы... Да, я слышал о великих мастерах, которые могли обуздать дракона и заставить служить себе".

— Хороший выбор?

"Дерьмовый выбор", — отозвался учитель. — "Слишком гордые, чтобы служить человеку. Слишком умные, чтобы не найти способ обойти узы клятв. А ты, таракан, запомни: когда достигнешь небес, не спеши окружать себя слишком умными людьми. Пусть твои слуги будут умны в меру. Хм, да...", — видимо, на воспоминания на деда нахлынули, не слишком радостные.

— Ну ладно, а что насчет этого? — я потыкал метлой в начинающую приходить в себя животину, так и валяющуюся в обломках стола.

Старец меланхолично помолчал.

"Не знаю. Свиней оттуда еще никто не притаскивал".

Что делать с животным дальше я не знал. Нет, как у бывшего деревенского жителя, и как, опять же, у бывшего послушника не самой большой и богатой секты культиваторов у меня имелись некоторые варианты, но все они были сплошь сельскохозяйственного направления. Имелись и иные, с неким гастрономическим оттенком. Но продавать кабанчика на расплод или в лавку мясника дед не собирался, хотя от колбасы из духовного животного, к примеру, лично я бы не отказался, особенно если вспомнить увлекательную экскурсию по достопримечательностям разлома, которой меня обеспечил гостеприимный свин. Однако у учителя были на него другие планы.

"Хватит спать, ленивый таракан, нужно закончить начатое!", — подбодрил он меня. — "Сейчас важно не упустить благоприятный момент, и создать связь с животным".

Вступать в связь, хоть и духовную, со свиньей, хоть и страшной? Ну, такое себе... Я бы предпочел остановиться на варианте с колбасой.

"Связь практика с духовным животным наиболее крепка, если состоит из уз духа, уз крови, и уз Ци", — продолжил поторапливать меня старый Фанг. — "Начнем, пожалуй, с крови. Возьми кровь животного и выпей. Дай ему выпить своей".

Царапин и порезов, что на мне, что на свине было немало, да и требуемое количество оказалось чисто символическим, так что с этим пунктом затруднений не возникло.

"Поздравляю, ученик. Теперь вас можно назвать братьями".

Я показал метле неприличный жест и где-то в глубине души очень, очень плохо отозвался об учителе, тем не менее, приготовившись выполнять дальнейшие указания, кои, безусловно, последовали.

Связь Ци свин устанавливать не хотел, но я показал ему железную метлу, крепость которой ему довелось испытать своей черепушкой, и животное, вняв уговорам, и, продемонстрировав, таким образом, наличие разума, согласилось. А ведь прав, прав народ оказался в своей мудрости!

Добрым словом и ломом добьёшься больше, чем просто словом!

С ломом и свиньи понимают!

Умен, да есть лом — два угодья в нем!

Это я себя утешаю, на самом деле. Свин был могуч, вонюч, волосат, и обликом зело страшен. Оно, конечно, в бою и хорошо, но сражений я бы предпочел избегать, а приручать таким вот образом предпочел бы кого-нибудь с более приятным для глаз видом и более явными полезными качествами. Чего ж мне Бай-ху не встретился, или, хотя бы, кто-нибудь из его потомков? Или Чжуцяо, чтобы летать на нем? Валяться в грязи и копать желуди я и сам могу, а вот летать то существо, что находилось передо мной, умело только в лесные ямы.

Хотя, если взглянуть с другой стороны...

Лучше свинья в руках, чем Чжуцяо в небе.

Со спины свиньи видно дальше, чем из брюха Бай-ху.

И вообще, практик со свиньей подобен практику без свиньи. Только со свиньей.

Связь духа с указаниями и помощью учителя вообще прошла, как по маслу, хотя, со стороны должно было смотреться забавно: пошатывающаяся мохнатая свинья дюжих размеров с осоловелым взглядом, и лысый мужик, перемазанный грязью, в грязных же лохмотьях, друг напротив друга, пристально смотрящие друг другу в глаза.

"Ну, таракан, ты почувствовал что-нибудь?".

— Я грязен и очень плохо пахну.

"Нет, я про изменения в тебе. Ты почувствовал что-то?"

— У меня болят даже те места, про которые я ранее и не знал, что они могут болеть.

"Все-таки ты — бревно. Немощь телесная — это пустяк, да и она лишь тебе кажется. Но разве твои чувства не усилились, разве у тебя не стало больше Ци?"

Чувства? Хм.

Лучше ли я стал видеть? Ну, уж не хуже, чем было.

Слух? А вот здесь уже неплохо: я слышу, как бегают по первому этажу служащие гостиницы, встревоженные шумом, который мы со свиньей произвели, и, кажется, могу даже различить, о чем они разговаривают.

Обоняние? Я хорошенько принюхался, и лучше бы этого не делал, потому, что свин все еще был с нами, и было его излишне много.

Лизать и лапать его я не стал — поверил деду на слово.

А вот Ци не стало больше — его стало меньше.

"Ну, естественно", — прокомментировал мои наблюдения учитель. — "Твое духовное животное истощилось, и через единение Ци смогло забрать кое-что у тебя".

Я открыл рот и собрался, было, сказать старику много слов, поведать ему и свинье всю-всю про них обоих правду, но он поспешил разъяснить недопонимание.

"То, что ты отдал сегодня, сторицей получишь завтра".

— Чем-то напоминает слова бродячих монахов-побирушек, — не преминул заметить я. Однако больше барагозить не пытался.

"Ты станешь сильнее, быстрее и выносливее, и эти качества еще усилятся со временем. Животное же получит от тебя разум, хотя, с этим, возможно, будут некоторые сложности: непросто взять что-то оттуда, где этого отродясь не бывало..."

Я не стал это как-то комментировать: свин наконец-то окончательно собрал глаза в кучу, и теперь грозно сопел, уставившись на меня, и обижаться на явную несправедливость слов одного давно мертвого засранца времени не было. Нападать, тем не менее, животное не пыталось. Может быть, от того, что он и взаправду стал разумнее, а, может, от того, что метлу я далеко от себя не убирал, а теперь и вовсе сжимал в ручищах, и ненавязчиво ею покачивал.

"Между вами глубокая связь, он будет слушать тебя. Это, безусловно, окажет тебе помощь на пути в небеса", — назидательно поведал мне старик. — "И вот теперь у тебя есть твой первый слуга".

Свин от таких новостей окончательно впал в пессимизм и фрустрацию. Я его понимал: вот был ты свободным, как ветер, могучим и гордым свином, грозой и гордостью своих мест, и что? Явился какой-то лысый обморок, и сел на тебя верхом, и поехал, и уехал в мрачное помещение с призраком старого брюзги, сидящем внутри волшебного лома, и этим ломом дал по голове, а потом сделал слугой. Ну, куда это годится? Определенно, это отличный повод приуныть.

Источаемое свином уныние ощущалось мною почти физически. Но что делать, такова жизнь. Есть два типа существ: одни сидят в удивительном мирке, а другим нужны сокровища. В разломе сидел свин.

"Чего ты ждешь? Зверь истощен, и еще не полностью принадлежит нашему миру. Прощайся с ним и отпусти. Осколок мира за разломом притянет его назад".

— Отпустить? Как?

"Он еще не понимает речь, поэтому прикоснись к нему, и передай ему, уж как сможешь, что пока что его отпускаешь. У вас есть связь духа, он поймет".

Старик был прав.

На прощание я пожал животине пятак, он чуть не откусил мне пальцы, в общем, расстались мы если не друзьями, то уж точно не смертельными врагами. Образ животного, получившего разрешение на отбытие, начал размываться, и блекнуть. Я успел подумать, что дед мне все-таки наврал, и со зрением у меня теперь проблемы, но нет: спустя несколько мгновений размытый силуэт превратился в тень, и вскоре растворился совсем, а у меня просто дьявольски зачесалась правая рука, на которой под слоем грязи начал проступать сложный узор, вроде как татуировка.

"Не чешись, таракан! Это знак связи с духовным зверем, на практиках низшего уровня он так и отображается. Станешь сильнее — этих узоров будет не видно".

Я скрипел зубами и терпел: рука от костяшек кулака и до плеча чесалась и жглась так, что растворились ощущения от царапин, синяков, растяжений и прочих побоев, полученных мною в славном путешествии туда и обратно.

Тем временем, в дверь забарабанили.

— Мастер! Мастер Дао! С вами все в порядке? — послышалось из-за двери.

— А ну, отойди, — раздался голос милой Ванкси. — Надо выбить дверь, вдруг там происходит что-то плохое! Отойдите все! Сейчас эта сестра откроет нам путь!

После чего дверь немного содрогнулась, раздался звук, как будто от упавшего мешка с опилками.

— Ради какого демона делать такие крепкие двери? — снова обозначилась Ванкси из коридора. — Несите сюда скорее что-нибудь твердое и тяжелое!

Высаживать дверь в номер не пришлось — я поспешил отпереться сам, и в комнату тут же ввалилась прихрамывающая Ванкси, хоть и растрепанная со сна, но весьма бодрая. За ней толпилась прислуга гостиницы со свечами и лампами, освещавшими их нервные и испуганные лица. Девушка осветила меня тускловатой лампой и внимательно осмотрела.

— Ли! Ты сам с кладбища выбрался, или тебя выкопал кто? И что вообще у тебя происходит? Такой ужасный грохот, и... — тут она принюхалась, — Такой ужасный запах!

— Это... Хм. Это пилюли, да. Все это — пилюли, — ничего более внятного и правдоподобного у меня не придумалось.

— Учитель Дао, так вы готовили пилюлю?! — донеслось от кого-то из прислуги. Народ, собравшийся в коридоре, даже локализовав источник ночного беспокойства и убедившись, что все в порядке, расходиться не спешил. — Но такому старому мастеру, как Ли-лаоши, должно быть известно, что алхимией и практикой искусств следует заниматься исключительно в предназначенных для этого местах, а не в гостиницах! И, ради Будды, что произошло с этой великолепной комнатой???

Насчет великолепности я бы поспорил, да и насчет комнаты тоже. Так себе чулан. Но уж, что есть, то есть: уделали его мы со свином знатно.

— Мне пришла в голову одна замечательная идея, и я не смог дождаться утра, чтобы воплотить ее в жизнь. Этот старик приносит всем свои глубочайшие извинения за шум и беспокойство.

— Так ты всего лишь готовил пилюлю?! — грозно вопросила меня Ванкси, — И это вот все, — она обвела рукой бардак, — Из-за пилюли?

— Не просто пилюли! Это особое средство, я назвал ее Пилюля Мощи Кабана!

И знаете, мне поверили.

Дух Мощи Кабана витал в комнате и стремительным порывом вырывался в коридор, заставляя присутствующих зажимать носы. Кто смеет сомневаться в искренности слов этого старика, если от густого, как соус Чу Хоу, запаха свинарника непривычных к этому постояльцев и обслуги корчило, словно бесов от звуков храмового гонга. Ну а последствия стресса этого самого Мощного Кабана совочком не убрать, понадобится лопата и самое большое ведро, какое они смогут найти.

— Так! — повелительным взмахов тех лохмотьев, которые остались у меня от рукава я остановил возжелавшего продолжить дискуссию служителя гостиницы. — Вот, это вам за уборку номера и сломанный стол, — с этими словами я покопался в кармане, и на ладонь слуги шлепнулся здоровенный комок жирной и влажной (но очень полезной и, несомненно, духовной!) грязи из озера. — Где-то здесь монеты, их хватит заплатить за ущерб. Сдачу оставь себе. И да, принесите мне новую одежду!

"А как ты назовешь своего нового слугу, ученик?", — вопросил меня учитель, когда я чистый и умытый, и в чистой, хотя и немного поношенной (зато, целой!) рубахе сидел на балконе гостиницы, и, созерцая звездное небо, попивал чай. — "Ты обязательно должен дать ему имя".

— Безусловно, сегодняшний день — лишь начало его долгого и славного пути, который будет наполнен битвами, приключениями, подвигами и прочими разными достойными делами, — ответил я старику. — И теперь среди всех практиков и простых жителей нашего континента он будет известен, как Свинья!

"Да, вижу, с фантазией у тебя все в порядке".

Глава 8

— Какая любовь??? Какое добро??? Щедрость??? — проорал здоровяк, воинственно потрясая кулаками. Бледный, переходящий в легкую зелень цвет его лица намекал на то, что трудности прошедших состязаний не прошли для него даром. — Бесстыжий старый негодяй! Ты говоришь о правде?! Единственная правда это то, что весь следующий месяц ты будешь гадить собственными костями!

Я мог понять его раздражение: все-таки, в вопросах алхимии этот старый Дао не был совсем уж профаном, да и рабочее место разгневанного мастера находилось поблизости от моего, и досталось ему полной мерой. И, видимо, настолько полной, что добраться до цели своего поспешного путешествия он так и не успел, что, в свою очередь, могло вызвать некоторое неприятное явление, известное в кругу практикующих алхимиков, как "не донес". А что это могло значить для такого гордого мастера, как тот, что стоит передо мной сейчас, и брызгает слюнями так, что приходится от них уворачиваться? Только то, что его лицо было не просто уронено, оно было размазано от городской площади и до самого дома его бабули. Безусловно, это отличный повод расстроиться!

Краем глаза я видел, как Ванкси с испуганным лицом аккуратно, по стеночке, перебирается в сторону выхода, подальше от разгорающегося веселья, и всецело это одобрял: тщедушной девчонке хватит и одной случайной затрещины, чтоб потерять свой главный актив — хорошенькое личико. Кому потом будет нужна красотка без зубов или с кривым носом? Внимания на нее, впрочем, никто кроме меня не обращал, и все шансы избежать близкого знакомства с Путями Пинка и Кулака у нее были.

Второй желающий помассировать ребра этому несчастному старику держался за спиной здоровяка, возможно, затевая какую-то пакость. Девушка все также возилась со своим сундуком, и у нее, к счастью, что-то не ладилось: может быть, сундук был заперт слишком крепко, может быть, для призыва этих могучих Трех Братьев Цзян Ши требовалось сразу три практика противоположного пола, а, может быть, братья просто были в отъезде или им было лень.

Орать здоровяку, тем не менее, быстро надоело, и он перешел к делу, да так резво...

Но этот старый Дао, хоть борода его давно поседела, голова полиняла, все мышцы (даже те, про которые я и не знал, что такие у меня есть) ныли, а суставы трещали так, что утром у меня получилось выхрустеть ими несложную мелодию, не собирался покорно подставлять задницу под пинки, а все остальное под кулаки этого негодяя! Кто может назвать этого старика новичком в кулачном искусстве? И мы сразились, этот усталый старик, и юный, пышущий здоровьем молодой козел, один-на-один (один-на-полтора, если считать второго засранца, который держался за спиной здоровяка, и все норовил лягнуть исподтишка), и этот старик задал им жару!

* * *

Ну, ладно, не задал. Но бились мы, самое малое, на равных!

* * *

Ну, ладно, не на равных. Но и досталось мне всего разок...

* * *

Ну, ладно, не разок. Но, хотя бы, прилетало не так уж и часто!

Этот здоровенный обморок игнорировал входящие, и пер на меня, словно педофил на малолетку, и лягался всеми четырьмя копытами так, что этому старику поплохело. Нет, этот старый Дао всегда любил и умел подраться, но сегодня был явно не мой день, и явно не мой противник.

Определенно, где-то среди девяти небес жило божество, покровитель мордобоя и членовредительства. И вот, однажды, бросив исполненный доброты и сочувствия взгляд на наш грешный мир, на людей, что стенали во тьме невежества, пороков, болезней, полного морального разложения и нравственной деградации, и ужаснувшись той пропасти бездуховности, в которую пало человечество, это милостивое божеств сжалилось и ниспослало страдающим людям своего апостола, чтобы он бил их по лицу, и по всяким прочим местам.

Начать решили, похоже, с меня.

Спасти положение могла бы метла, но до нее еще над было добраться: учитель Фанг за утро так донял меня своими нравоучениями, что, сев завтракать, я просто отставил ее подальше. Не то, чтобы это как-то помогало, просто бороться с желанием выкинуть метлу с балкона стало немного проще. Теперь, вот, страдаю.

Очередную затрещину мой противник перенес с ледяным спокойствием, в ответ снабдив меня добрым пинком, от которого выпитый утром чай запросился наружу изо всех отверстий сразу, и я решил, что с меня хватит.

— Ага! Ты не сможешь меня победить! Я изучал кулачное искусство!!! — проорал мне этот негодяй.

— Я изучал твою сестру!!!

С этими словами я пнул ему в лицо кстати подвернувшийся под ноги стул, и бросился в сторону угла, в котором сиротливо дожидалась меня метла, и получил прямо в корму еще один пинок, и улетел в стену, и слился с нею в страстном поцелуе.

Определенно, не мой сегодня день. Сами Небеса намекнули мне об этом вчера, и еще разок ночью. Напомнили утром, и вот оно. Ну, а раз так, кто такой этот Дао Ли, чтобы противостоять воле самих небес? Поэтому настало время сменить тактику.

Отмахнувшись от настырного здоровяка метлой, я метнулся к ограждению балкона, дабы применить основной прием любого кулачного искусства, но не успел: у девушки с ящиком наконец получилось.

— Братья Цзян Ши покорно слушают молодую госпожу! — раздался громовой голос из глубины помещения. Странный голос: вроде бы говорил один, но звучало это, как будто гаркнуло трое. Трое дюжих мужиков, общаться с которыми я бы предпочел на как можно дальнем расстоянии и, желательно, в письменной форме.

— Наконец-то! Вы, три брата, ну-ка быстро схватите этот мусор, и притащите его ко мне! — а вот обладание столь визгливым голосом при столь милой внешности обладательницу и того и другого не красит. Я только и успел ступить на край балкона, дабы спрыгнуть вниз и покинуть сие бесславное поле боя, как мимо пронесся слабо светящийся голубоватым росчерк света — ну, мне так показалось, и как-то отреагировать на это я не успел. А вот с летящей в обратном направлении тачкой с отходами расположенного напротив ресторана, наоборот, получилось удачно разминуться, и этот ловкий Дао успешно приземлился на землю. Содержимое тачки, судя по жуткому воплю, напоминающему вой упыря, утоляющего свой древний голод, прилетело куда надо, сама тачка зацепила устремившегося за мной в погоню здоровяка, и об него раскололась, от чего он потерял равновесие и с балкона выпал боком, больно упал, и сломал себе левую руку. Следом спрыгнул мрачно воняющий рыбьими кишками второй участник потасовки, и сломал ему левую ногу. Удар недлинного изогнутого клинка, которым меня порадовал тот самый обладатель незапоминающегося лица я заблокировал метлой, отозвавшейся металлическим лязгом, и тут же съездил ему одним из ее концов по уху, от чего тот прилег составить компанию своему стонущему другу.

— Так! Железный шест, лысина... — раздался неподалеку мелодичный, словно перезвон тысячи серебряных колокольчиков голосок. — Где-то я это уже видела!

— И правда, Ксиу-эр! Уж не в Синнане ли? А ну стоять!!!

— Джиао-эр, хватай этого подонка! Эта сестра его наизнанку вывернет!

Но этот старый, усталый, а теперь еще и побитый Дао дал по тапкам в направлении бедняцких кварталов и располагающихся за ними северных ворот славного города Цзегу, надеясь затеряться в переплетении узких улочек. В сторону пристани прорываться было бесполезно — паром отходил только в полдень, а к северным воротам в самый раз. Ладно уж, не все сбывается, как задумано. Не получилось плыть — пройдусь немного пешком. Ну, а что до сестрицы Ванкси... С ней все должно быть в порядке: претензии у всех заинтересованных были только ко мне, а у нее самой хватит ума убраться подальше, пока вся эта камарилья гоняется по городу за несчастным стариком. Девка умная, сообразит, что к чему.

Подобно неудержимому потоку горной реки ранней весной, тому, что прорывает любые преграды, мчался этот старик по людным улицам, расталкивая людей и перепрыгивая лотки уличных торговцев. По крикам сзади становилось ясно, что отпускать этого старика никто не собирался, но кто может сказать, что догнать практика техники Алмазного тела догнать будет просто? Но преследователи, безусловно, не были настроены сдаться так просто!

Мелькали дома, с каждым пробегаемым кварталом становившиеся все ниже, старше и меньше, вывески магазинов, все более потрепанные, дороги становились все уже, брусчатка на них сменилась на глину, звонкую, словно бубен, народу на улицах становилось все больше, а одежда на прохожих все беднее, но этому старику некогда было любоваться достопримечательностями, он был занят петлянием по чертовым трущобам, в которых практически заблудился, а погоня, тем временем, не отставала.

— Стооооой!!! — донеслось до меня сзади. — Чертов старик, стооооой!!! Подожди меня!!!

Я оглянулся: за мной мчалась Ванкси. Стоило только поразиться ее настойчивости и восхититься ее закалкой — преследовать этого старика, когда он убегает, и не отстать при этом на пяток-другой ли — это дано не каждому.

— Подожди ме...

Что она еще хотела сказать, я не расслышал: мне помешал паланкин, влекомый четырьмя носильщиками. Он выруливал с одной кривой и тесной мелкой улочки на другую, и что такая вещь делала в трущобах, было решительно непонятно. Да и поздно было понимать, потому что мы с паланкином нашли друг друга. Я его не видел, потому, что оглядывался на орущую Ванкси, носильщики были заняты тем, чтобы не ободрать борта паланкина об ветхие заборы и стены трущоб. В общем, еще мгновение, и никто уже никуда не ехал, да и не бежал. Я влетел в тесные недра паланкина, и пролетел бы его насквозь, не встреть препятствие, коим оказался богато одетый седобородый, седоволосый и седобровый старец. Старец успел одарить меня грозным взглядом, я даже успел уловить отблеск какой-то техники в его узловатых пальцах, но сделать больше ни он, ни я ничего не успели, потому что в следующий миг наши головы с громким костяным стуком соприкоснулись. Глаза у грозного старого мастера закатились, а паланкин перевернулся на бок и, кажется, даже переломился пополам. Превозмогая искры в глазах, я схватил Ванкси, ворочающуюся рядом и что-то мычащую, и выбрался из кучи обломков, намереваясь продолжить свое путешествие. Ванкси сама стоять ровно, похоже, не могла, ее густые черные волосы свешивались на лицо, но ничего непоправимого с ней, похоже, что не случилось. И я забросил девчонку на плечо, словно сноп сена — придется, видимо, тащить. Сама она в таком состоянии далеко не убежит, а оставлять ее в таком районе негоже. А перед старым мастером пускай мне будет стыдно. Если небеса сведут наши пути, этот Дао Ли почтительно извинится.

— Стоять! — проревел кто-то сбоку от места дорожно-транспортного происшествия. — Куда — это ты собрался! Большой брат Линь тебя не отпускал! Пытаешься похитить добычу старейшины Тана? Ты никуда не уйдешь!

Я пригляделся: путь мне преграждал дюжий мужик с бугристым черепом и небритой рожей, один вид которой мог вызвать у законопослушных граждан пылкое желание вывернуть карманы и послушно передать ее (рожи) обладателю все деньги и ценности.

Это он Ванкси назвал добычей?

Драться еще и с ним времени не было.

— Брат Линь! Босс! Прости, я тебя не узнал! — заорал я с самой дебильной улыбкой на лице, которую смог изобразить. — Это какая-то ошибка! Конечно, вот, держи добычу старейшины!

С этими словами я послушно передал несколько растерявшемуся громиле вяло трепыхающуюся девушку, дождался, пока он возьмет ее на руки и применил еще один из основных приемов тайчи.

Этот прием ведом не только лишь практикам боевых искусств, на вид он прост, но эффекты его неизменно разрушительны. Людям он известен как Восходящий Поток, Раскалывающий Небеса. Также в трактатах встречается иные наименования: удар, Сокрушающий Дракона В Устье Двух Рек, удар Потрясения Основ, удар, Зажигающий Звезды и Гасящий Солнце, и так далее, но мне больше всего нравилось именовать его Восходящим Потоком, Раскалывающим Небеса.

Прием этот способен поколебать равновесие основ любого практика мужского пола, а без равновесия какая может быть практика боевых искусств? Да и вообще, с основами, находящимися в потрясении? сражаться затруднительно. Защититься от этого приема несложно, но только если готов к нему, и очень непросто, если руки заняты девушкой.

— Мамочки... — простонал большой брат Линь, сгибаясь в креветку и удобно сгружая Ванкси на руки уже мне. — Оооооооо... Мамочки...

Да, определенно, всегда нужно беречь основы, и никогда не поздно вспомнить о своих стариках.

Я снова сложил Ванкси на плечо, дороги странствий звали меня. Сзади кто-то орал, но слушать мне было недосуг — я помчался так, как никогда ранее не бегал. Сила практика Алмазного Тела, мощь и выносливость потустороннего свина бурлили во мне, и догнать меня, наверное, был не способен и сам южный ветер.

И, кстати, вот невзначай еще заметил: Ванкси, по ощущениям, неплохо так прибавила в верхних габаритах, которыми так приятно упиралась мне в спину. Вот это и есть настоящее искусство перевоплощения! Так перевязаться, чтобы из весьма одаренной девицы перевоплотиться в плоскодонку! Остается только восхищаться искусством и достоинствами милой сестрицы Ванкси!

Еще некоторое время попетляв по улочкам и подворотням, перепрыгивая заборы, пиная шавок, норовивших вцепиться в ляжки этого старика, мы с Ванкси, наконец, прибыли к северным воротам Цзегу. С площади, как оказалось, вели аж две относительно нормальные дороги, но нормальный путь, видимо, не для меня. Хотя и так хорошо — от погони я, как мне вначале показалось, оторвался — но, как выяснилось вскоре, лишь показалось.

— Стой... Стой, лысый ты ублюдок... — прохрипел кто-то сзади.

Я оглянулся.

Сзади, на подгибающихся от усталости ногах, опираясь на стену дома, стояла Ванкси. Ее милое личико покрывал толстый слой пыли и грязи, и тонкие струйки пота, стекающие с ее высокого чистого (когда-то) лба, превращали прекрасное лицо девушки в ужасную маску, могущую принадлежать, к примеру, какому-нибудь злому духу. Дыхание со свистом и скрежетом вырывалось из ее груди, она согнулась пополам, оперевшись ладошками в колени, и все, на что хватило ее сил было показать пальчиком на мою ношу.

Я аккуратно спустил девушку на землю и поставил на ноги.

Ну, что тут скажешь... Нехорошо получилось.

В глазах девушки, похожей на мою спутницу лишь цветом и моделью платья, прической и цветом волос, светилось тягостное непонимание. Рот девушки был заткнут кляпом, а руки связаны.

Точно такое же непонимание пребывало и в глазах милой сестрицы Ванкси. Ну, и еще кое-что.

Может быть, некоторое раздражение?

Легкая нервозность?

Недовольство?

Досада?

Мягкий протест?

Кто поймет эти тайны женских чувств, кто разгадает загадки женских глаз?

— Ээээ... Ну, я это... Я просто хотел тебе помочь?

— Да ты просто охренительно мне помогаешь!!! — взорвалась Ванкси.

Да, все же это была не досада, это бешенство.

Раз уж выдалась свободная минутка, чтобы перевести дух, так не разумным ли было бы заодно прикинуть, что делать дальше? Не думаю, что все те, кто желал бы сплясать на костях этого старика, легко откажутся от своих планов, поэтому можно предположить, что скоро они появятся здесь. Следовательно — нужно валить, причем быстро. С этим проблема: Ванкси совсем выдохлась и явно не могла дальше двигаться в том же темпе, да и я слегка призадохся. Оставить ее тут, и бежать самому? Это будет плохим решением: народ на площади, с недоумением и любопытством начинавший оглядываться в направлении нашей, надо заметить, достаточно странной компании, не будет слишком любезен, чтобы не сообщить преследователям о том, что девушка была со мной, и ее, несомненно, изловят. Причем, одно дело, если эта банда каракатиц просто хочет мне отомстить за проигранный бой, и совсем другое, если речь идет о том, что находится под Синнанем. Если чертовы бабы всерьез решили, что я имею какое-то отношение к тайне массива под городом, то мою спутницу действительно вывернут наизнанку, и неважно уже, знает она что-либо про это, или нет. А из оговорок учителя выходило, что что-то все же знает.

Да, можно будет потом затыкать беззубую пасть своей совести тем, что моя попутчица сама выбрала следовать за мной, вместо того, чтобы скрыться и оставить все неприятности мне, но у этого младшего Ли все же были некоторые принципы. Один из них — не бросать друзей в беде, и пусть даже мы с девчонкой не друзья, а, скорее, просто попутчики, но все же...

Тащить попутчицу на себе?

Ну, такое себе решение. Я, конечно, парень крепкий, но всему есть предел. Он, разумеется, еще не близок, но и не так уж и далек, поэтому организацию увлекательного круиза для девчонки посредством транспортной компании "Неутомимый Дао" оставим на крайний случай. Таким образом, стоит поискать подходящее транспортное средство.

Я огляделся: карет, повозок, или хотя бы просто лошадей вокруг не наблюдалось. Хотя...

Процесс напряженных размышлений прервало мое недавнее приобретение, которое напомнило о себе, увесисто пнув меня по лодыжке.

— Умхумхум!!!

— Разве твоя мать тебя не учила не разговаривать с набитым ртом? — да, я был груб, но и оправдание для испорченного характера и некоторой сварливости у меня тоже было: за последние сутки-другие этому старику пришлось немало затерпеть. — Погоди-ка!

С этими словами я аккуратно вытащил кляп изо рта спасенной красавицы, и слова горячей признательности за спасение не замедлили бурным потоком вырваться из ее нежных уст.

— Ты!!! Да ты знаешь кто я!!! Да ты знаешь ли, кто мой отец? Немедленно!!! Ты немедленно отвезешь меня в поместье моей семьи! Поторопись, проклятый старикашка! И почему эта юная госпожа до сих пор связана? Быстро развяжи меня, червь, или я сейчас же позову стражу! И как только мой отец узнае... Постой! Что это ты собрался делать?!

— А, не бери в голову, — ответил я, возвращая кляп на прежнее место. — Не стоит благодарности.

— Мумфумфумф!!!

— Нет, все же, не благодари. Просто выпей чашу вина за здоровье этого добродушного старого учителя Вана из секты Парящего Змея, он спас тебя не ради награды. Этот старик всегда следовал пути справедливости и благочестия, и поэтому не мог пройти мимо человека в беде!

С этими словами я подхватил бывшую пленницу под колено той ноги, которой она снова вознамерилась отвесить мне пинка, и погрузил обратно на плечо, после чего направился к своей цели — невысокому щуплому старику. Старик этот был занят тем, что маялся со старой телегой, в которую оказался запряжен угрюмый ослик, весьма кстати решивший продемонстрировать всем окружающим свой непреклонный характер, и намертво вставший в связи с этим посреди дороги. Люди, которым приходилось телегу обходить, поминали многими словами ослика, бабулю ослика, проклятую телегу, мастера, ее построившего, бабулю этого мастера, сестер старика, матушку старика, бабулю старика и его самого, и помогать ему не торопились — город, что поделать. Черствый все же тут народец проживает. На меня с моей ношей они пока лишь глазели — помогать ни мне, ни моей новой спутнице никто не торопился, впрочем, как и звать стражу.

— Старший, прости, не знаю твоего имени, мне очень нужна твоя телега, — вежливо, как уж получилось, обратился я к нему.

Старец обернулся ко мне, побледнел и схватился за сердце — и я бы не стал по этому поводу над ним насмехаться: не каждый день твоей трухлявой древней колесницей, груженой драными мешками в которых (судя по запаху) находилось ни что иное, как отходы с городских конюшен, предназначенные для продажи окрестным крестьянам, интересуются столь колоритные личности, как этот Дао Ли, более известный в Цзегу, как Ли Дао из Ванхая, почтенный мастер алхимии! Да, пускай этот мастер выглядит так, как будто совсем недавно неудачно подрался, а чувствует себя так, как будто полночи катался по лесу на громадной свинье; пусть борода его торчит во все стороны, а одежда вся в пыли; пусть одной своей старческой ручонкой сжимает он дубину, а другой придерживает за филей брыкающуюся связанную девушку... Внутренняя чистота и праведность, доброта и честность, отчетливо различимые в его узких глазках, несомненно, внушили должный уровень доверия.

— Вот, — я показал ему ту часть девушки, что свешивалась с моего плеча спереди. — Меняю. Да ты хоть знаешь, из какой она семьи? — старик в ответ покачал головой. — Я тоже не знаю, но это очень знатный и богатый род. Ты не поднимешь столько серебра, сколько ее отец даст за возвращение дочери домой!

Старик, видимо понявший, что убивать и грабить его никто не собирается, быстро взял себя в руки, внимательно осмотрел предложенное на обмен, и хмуро прищурился.

— Оставь себе. Этот лао Ху уже слишком стар для таких дел.

Я тяжко вздохнул, перехватил метлу и выгреб из кармана кошель с оставшимся серебром.

— А если с доплатой? И ты учти, про награду я не шутил!

Старик неожиданно ловко сграбастал кошель, развязал и засунул свой длинный нос внутрь, потом высыпал монеты на ладонь, и задумчиво побренчал ими. Торговаться мне с ним было некогда, и он как-то это понял без слов.

— Только Нао-Нао не продам!

Так, видимо, звали его осла, но осел мне бы без надобности — судя по экстерьеру, он был старику ровесником. Со стариком мы ударили по рукам: в обмен на телегу, пусть груженую и старую, я отдал ему все деньги, которые у меня были и в довесок бывшую пленницу, которая интенсивно жевала кляп, спеша поведать мне и всем окружающим все, что она об этой сделке думает.

А вообще, разумеется, можно было бы ничего не покупать и не менять, а просто забрать силой, но я не стал, и не окружающие нас люди были тому причиной — вряд ли кто-то из простых жителей смог бы оказать сопротивление практику боевых искусств. Дело было в другом: этот Дао, хоть и не велик годами, хлебнул нуждишки, и отлично знал, чего стоит каждая монета для таких вот стариков. А поскольку уровень моей культивации оставался прискорбно низок, то и научиться смотреть на простых людей, как на муравьев под ногами, мне не довелось.

Я и сам, в общем-то, такой же муравей.

— Учитель, — воззвал я к метле. — Как мне призвать духовного зверя?

Вообще-то мысль призвать Свинью во время драки и погони посещала меня неоднократно, но это была явно не самая лучшая идея. Во-первых, я не знал, как это сделать, а разбираться было некогда, а во-вторых, духовный зверь низкого уровня посреди города — это просто кусок пирога для окружающих практиков.

Пирога со свининой, очень вкусной и полезной для культивации, да еще и мало того, что бесплатной, так за добычу этой самой свинины могли бы и наградить того храбреца, что истребил дикого духовного зверя! А что он не такой уж и дикий — кого это потом будет волновать? Как можно позволить такому мусору, как нищий слабосилок, владеть такой ценной вещью, как духовный зверь?

Но сейчас было другое дело, и дурацкая идея использования боевого зверя в качестве тягловой силы уже не казалась мне слишком уж глупой. И когда магический узор на моей руке налился чернотой, а с ладони стек клочок черной дымки, рассеивающейся в воздухе, а потом на этом месте материализовался могучий зверь — толпа вокруг немало потешила мое чувство собственной важности зрелищем отвисающих челюстей и вытаращенных глаз.

— Эй, Ванкси-эр, познакомься! — взмахом руки подозвал я все никак не могущую отдышаться девушку поближе. — Это мой новый друг, его зовут Свинья!

— Ненавижу. Вас. Обоих! — проскрипела мне в ответ девушка. Мне кажется, Свинья ей не понравился. Впрочем, явлением это оказалось обоюдным. Свинья вообще на вызов явился вялым, сонным, и выглядел недовольным и слегка растерянным, что, в целом, понятно: не думаю, что раньше он бывал в столь экзотических для него местах, как воротная площадь города Цзегу. Однако какие его годы! С таким бравым практиком, как этот Дао Ли, он, безусловно совершит немало новых открытий на своем жизненном пути.

Если кто-то думает, что запрячь свинью, хоть и большую, в упряжь для ослика, хоть и маленького — это простая задача, то он ошибается, но этот старик таки справился, хотя кое-где ремни, и без того старые и потрёпанные, пришлось резать и наспех наставлять — где веревкой, изъятой из телеги, где и куском собственного пояса, что прочности сбруе не добавило. Ну, да и так сойдет — мне не на свадьбу ехать, и не патриарха секты в столицу везти. С десяток ли выдержит — и то ладно. И если со снаряжением Свиньи в путь-дорогу особых проблем и затруднений не возникло, благо тот не сопротивлялся, а я прекрасно знал, как со всей этой ременной тряхомудией обращаться, то вот чтобы заставить его сдвинуться с места понадобилось немало усилий: мой волосатый приятель никак не мог уразуметь, что я хочу от него добиться. Хотя, может быть, просто притворялся пеньком, и телегу тянуть не хотел. Без большого удовольствия в сию карету забралась и Ванкси, но хоть ее-то убеждать не пришлось, что не могло не радовать. Умная девушка отлично понимала, что лучше плохо (и весьма ароматно!) ехать, чем хорошо бежать, и, тем более, это будет гораздо приятнее, чем бодро отвечать разным людям на всякие неудобные вопросы, если не получится плохо уехать или хорошо убежать. Поэтому она со стонами и скрипом зубов взгромоздилась на облучок, взялась за вожжи и с нетерпением ждала, когда же Свинья соизволит растрясти жирок и немного пробежаться. А он не хотел, оставаясь нечувствительным как к моим уговорам, так и к похлопываниям вожжами, каковые ввиду толщины шкуры и повышенной мохнатости вряд ли вообще ощущал.

Но вот невдалеке послышался шум приближающейся погони, а, значит, пришло время нам, наконец, покинуть веселый и гостеприимный город Цзегу! Преследователи, по-видимому, заблудились в переплетениях узких улочек трущоб, чем и объяснялась задержка с их появлением, и я был им сильно благодарен за предоставленную фору, но одна волосатая скотина все никак не желала поддаваться на уговоры. Тем не менее, если Свинья и желал остаться в стороне от происходящих событий, сбыться этому было не суждено, ибо никто не смеет недооценивать талант убеждения этого Дао Ли! Ведь, как говорится, если ты не способен достучаться до разума, то, возможно, стоит попробовать постучать в другие места? И пинок, несущий в себе всю тяжесть обрушившихся на хрупкие плечи этого старика бед и горестей, опустился на волосатую задницу моего друга, а, чтобы у него не осталось никаких сомнений в личности виновника такого оскорбления, я, забросив метлу в телегу и оббежав Свинью сбоку, отвесил ему еще и смачный щелчок прямо в пятак.

Да, знаю, нехорошо так поступать со своим зверем, и моя душа была полна раскаяния, но иного выхода не было. Я утешал себя тем, что позже обязательно извинюсь перед зверем и непременно угощу его хорошей едой, а пока же припустил в сторону ворот, потому что в налившихся кровью глазках моего друга явственно проявилось желание откусить мне жопу. Обуреваемый этим жарким порывом, Свинья бросился за мной так резво, что Ванкси повалилась назад в телегу, запутавшись в вожжах. Зверь же помчался за мной, подобно урагану! Словно порыв горячего южного ветра, словно могучий водный поток из прорванной плотины, повергая в смятение бродяг и собак красотой и размахом мохнатых плечей, несся за мной могучий и гордый Свинья, снедаемый горечью обиды, нанесенной этим беззаботным стариком.

Никто и ничто не могло встать у него на пути, и все вокруг боялись и благоговели, предусмотрительно убираясь с дороги. Ленивые привратные стражи попытались, было, как-то отреагировать, но я легко увернулся от тычка древком копья одного стража и неловкой попытки схватить меня другого, с разбегу взбежал на пару шагов по неровной стене возле распахнутых настежь ворот и повис на надвратной балке. С воинственным всхрюком подо мной промчался Свинья и я разжал пальцы, мягко опустившись в телегу. Путь был свободен. Свинья мчался, не сбавляя скорости, повозка трещала и скрипела, Ванкси ругалась. Я наслаждался свободой и скоростью, и беззаботная детская улыбка светилась на побитом лице этого старика, девушка же тужилась управлять повозкой и снова была недовольна: неподрессоренный навозовоз исправно сообщал ее пятой точке обо всех ямах и кочках, что в изобилии располагались на дороге, ведущей из славного города Цзегу а содержимое телеги терзало ароматами ее нежное обоняние, но, зато, мы выбрались!

Опасность, меж тем не миновала — следом за нами неслась погоня, к счастью, на своих двоих, и к моему сожалению, потихоньку нас настигала. А что поделать? Не так-то просто сбежать от практика боевых техник, неустанно упражняющего тело и прилежно культивирующего внутреннюю силу!

Первым мчался юноша в дорогой одежде, и его длинные черные, словно ночь, волосы развевались за его широкими плечами. Я смутно припоминал его — не с ним ли я сразился в доме старого Оуяна? Его гордое лицо, сиявшее благородным гневом, казалось мне смутно знакомым. Но на воспоминания времени не было, ведь юноша уверенно настигал повозку, воинственно потрясая копьем, и я схватил один из мешков, наваленных на дно телеги, и метнул в него, и тут же метнул следом второй. Храбрый и гордый молодой мастер не посчитал нужным уворачиваться от всякого мусора: его рука, сжимающая дорогое красивое копье, небрежным движением, исполненным изящества и внутренней силы, смело и дерзко отвела летящий в него мешок, но разве может какая-то трухлявая мешковина противостоять благородному духовному оружию? И мешок порвался и, судя по яростному крику, наполненному неизбывной ненавистью, содержимое мешка оказалось достаточно высокого качества.

В этом крике — жажда битвы! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышал Дао в этом крике, и во мне окрепла уверенность, что этот старый несчастный Дао Ли приобрел кровного врага, который будет преследовать меня до конца жизни.

А в то же время, этот благородный юноша, уверенно расправившийся с первым мешком, в силу ограниченной видимости (не иначе, в глаза что-то попало) не смог вовремя заметить второй. Но разве может какой-то там мешок, пусть и попавший в голову, потрясти молодого мастера из знатной семьи? Разве что немного сбить с пути, но этого хватило, чтобы он растянулся на пыльной дороге, временно решив оставить преследование и поразмыслить о такой важной и ключевой для процесса совершенствования каждого практика боевых искусств вещи, как месть.

Следующим вперед вырвался еще один юный мастер, и его улыбка, исполненная ледяной ярости, поразила меня до глубины души. Его я вспомнил уверенно — именно он был сражен шваброй тетки Шу в битве при Оуяновом подвале, и жаркое предчувствие скорой мести пылало в его глазах. Используя все возможности закаленного культиваторского тела, он догнал телегу и вцепился в ее задний борт и был сокрушен очередным увесистым мешком, обрушившимся на его голову, и пусть благодарит всех богов, демонов и самого Будду, что у меня не оказалось под руками метлы.

Мешков было еще много, и я не собирался экономить боеприпасы, но не следует недооценивать практиков, в чьем сердце пылает жажда отмщения за незаслуженное поражение! Но, едва я повернулся с очередным снарядом, передо мной возникла девушка, чьи небесной красоты черты лица не портило выражение благородного гнева. Тонкие, слегка изогнутые брови, яркие глаза, глубину которых можно сравнить лишь с глубиной ночного неба, изящный тонкий носик и алые губки, легкий румянец на нежных ланитах — эта юная прелестница могла бы сразить любого мужчину только лишь одной своей красотой, и без всяких там боевых искусств. Но дева, благословленная небесами, не стала идти по легкому пути, и предпочитала тяжкий и тернистый путь самосовершенствования! Этой девушкой была несравненная Мэй-эр, прекрасная дочь семейства Роу.

— Плешивый подонок! Отведай технику Когтей Орла! — Непреклонно глядя мне в глаза, с этими словами она вонзила свои пальцы, окутанные слабым сиянием, прямо мне в живот.

Преодолев легкое сопротивление, ее пальцы погрузились внутрь, и, почувствовав это, мертвенная бледность залила лицо красавицы. Я ее понимал: наверняка, убивать ей раньше не приходилось, тем более, таким ужасным способом. Да она, скорее всего, убивать-то и не хотела: травмировать, сбросить с телеги — да, но не лишать жизни! Она придушенно пискнула и медленно опустила наполнившиеся слезами и ужасом прекрасные свои очи вниз, боясь узреть дело рук своих

— Ты лучше не взбалтывай!!! — перекрикивая шум, посоветовал ей я, и отпустил сраженный смертоносной техникой Когтей Орла мешок. — Река с правой стороны!!!

Девушка, впавшая в некое подобие каталепсии, молча кивнула и, засим, поспешила нас покинуть.

— Негодяй! Как ты смеешь обижать маленькую Мэй! — донеслось до меня из клуба пыли, взметаемой с дороги повозкой. — Ты ответишь за это! Техника Огненного Пера!!!

И огненный росчерк миновал телегу, попав в вековую сосну, росшую неподалеку от обочины. Вспышка пламени, облако щепы и с треском обрушившийся ствол дерева явственно продемонстрировали мне яростную мощь свирепой техники! Боюсь, даже практик, укрепивший свое тело столь могучей техникой, как Алмазное Тело, получит ужасные травмы, а, может быть, и расстанется с жизнью!

Дабы не испытывать прочность собственной шкуры, я поспешил метнуть навстречу преследователям еще один большой мешок, и сделал это как нельзя вовремя: следующий удар могущественной техники Огненного Пера пришелся именно в него. Облако дымящейся взвеси повисло на месте их встречи и преследователи влетели в него, и тяжкая, подсердечная злоба вкупе с волной убийственного намерения, докатившиеся до ушей этого старика вместе с исполненным яростного бешенства криком, сообщили мне, что теперь уж точно всем досталось. Но им уже было нас не догнать: взбудораженный воплями, вспышками и взрывами Свинья решил, что с него довольно, и, наконец, показал свои истинные возможности. Что там южный ветер? Подобно отблеску молнии помчался он по дороге, прибавив скорость, как минимум, вдвое. Он несся, обгоняя солнечный свет, быстротой подобный мысли ученого мужа. Кто способен догнать такое создание, да еще и пешком? Определенно, я зря сетовал на судьбу и привередничал, когда этому Дао посчастливилось повстречаться с ним! Некоторое время я наслаждался бьющим в лицо ветром, и мельканием окружающих пейзажей, но вскоре свинье надоело бесцельно мчаться по дороге, и он решил, что лес, хоть и не родной, ему милее. Он жаждал покоя, он жаждал свободы, и не каким-то жалким поводьям смирять его воинственную и свободолюбивую душу!

Некоторое время поездка продолжалась по лесу, сопровождаемая треском кустов, жутким скрипом и скрежетом повозки и чем-то странным, напоминавшем вопли кошки, наматываемой на колесо телеги. Через некоторое время я понял, что это орала Ванкси, и я в очередной раз восхитился ее способностями: столь долгое время тянуть одну ноту, не меняя громкости и тональности, дано только певцам, одаренным самими небесами. Клянусь своей культивацией, с такими талантами ей самое место в хоре самого Императора, и будь я проклят, если она не станет там самой известной дивой!

Но все имеет свой конец. Погаснут однажды звезды, песком рассыплются горы, уйдут забытые боги, истлеют сокровища. Имело свой конец и наше путешествие. Не выбирающий дороги Свинья, наконец, нашел подходящее дерево, об которое зацепился повозкой, ее занесло, передняя ось не выдержала и лопнула, и пришел тот час, когда нам пришлось разделиться.

Большую часть телеги Свинья забрал с собой, и унесся куда-то дальше, беззаботный, гордый и яростный. Я был искренне счастлив за друга, и искренне восхищался его силе, его воле, его бескрайней жажде свободы!

Ванкси, у которой в руках лопнули поводья, успела ухватиться за вставшую дыбом одну из оглобель, оторвала ее, оседлала верхом и продолжила свой путь прямо, и ускакала вдаль, оглашая затихший лес воинственным кличем, сминая кусты и снося мелкий лесной подрост.

Этот старый Дао не выбирал путь, его несли извилистые дороги непростой судьбы. Не менее пяти чжан я пропахал рожей, врезался в гнилой пень и в нем застрял.

Лежать было хорошо.

Ни сил, ни желания что-то делать, хотя-бы вставать, я в себе не находил. Опавшая хвоя приятно покалывала мою кожу, чуть влажная земля холодила тело. Потревоженный лес постепенно успокаивался, и я все же перевернулся на спину.

Лежать было хорошо. Есть время драться, есть время путешествовать — должно быть и время отдохнуть.

Легкая и нежная, словно облачка утреннего тумана над рекой Чжуцзян, ко мне подъехала Ванкси. Остановилась рядом, и, исполненным небесной грации движением, прекрасная наездница перекинула свою длинную изящную ножку через так до сих пор и сжимаемую оглоблю. Собралась с силами, и таки разжала онемевшие пальцы: оглобля с явственными отпечатками ее тонких нежных пальчиков шлепнулась рядом со мной.

— Знаешь, братец Дао, — осипшим голоском поведала мне она. — Когда-нибудь я напишу книгу о своей жизни и путешествиях, в ней опишу и встречу с тобой. А главу про сегодняшнее я назову "Безумный Ли. Дорога ярости".

"... А попутчик мой, этот мошенник Дао Ли, еще в Синнане столь тягостно навязывавшийся сопровождать меня в путешествии, окончательно рехнулся. Каким-то, несомненно, жульническим путем выиграв состязание алхимиков в Цзегу, он оскорбил знатных людей, а некоторых участников заставил потерять лицо, но вместо того, чтобы тихо покинуть город, наслаждаясь победой и призом, он затеял драку в ресторане при гостинице. Проявляя разумную осторожность, эта юная госпожа поспешила покинуть разгромленный ресторан, дабы не дожидаться прибытия стражи, тем временем, проклятый Дао, учинив весь возможный беспорядок, проследовал за мной.

Но даже победа в столь малозначительном состязании, по-видимому, способна вскружить некоторым узкомыслящим людям голову, и по дороге к городским воротам он продолжал бесчинствовать! По пути им был ограблен знатный господин, мирно передвигавшийся в своем паланкине. Возможно, этот господин был преступником в прошлой жизни, иначе с чего бы ему так не повезло повстречаться с негодяем Ли?

Все чаще такие мысли посещают и меня. Должно быть, в прошлой жизни я совершила нечто ужасное, раз небеса наказали меня таким образом.

Избив спутников этого господина и его самого, он выкрал из его паланкина девушку. Судя по ципао из Ханьнаньского шелка, ее кольцам с рубинами, нефритовому браслету, серьгам в форме маленьких серебряных хризантем, подвеске из рубина в форме древней черепахи, серебряным шпилькам для волос (их мне, к сожалению, хорошо разглядеть не удалось), удачному, хотя и, на мой взгляд, несколько небрежному макияжу — девушка принадлежала к богатому и знатному семейству. Но разве может красота девы или знатность ее семейства остановить бесстыжего Дао, если он положил на кого-то глаз? Не проявляя никакого уважения, он похитил девушку, и тем более бесстыдными и оскорбительными были его злые намерения, ведь несчастную беззащитную пленницу этот негодяй поспешил обменять, и не на что-нибудь, а на телегу золотаря! Телега ему понадобилась для позорного бегства, ибо мужества этого жулика было недостаточно, чтобы остановиться и принять бой.

Преследователями оказались три прекрасных девицы, также, судя по одежде, принадлежащие к знатному роду, а также их сопровождающие. Возможно, этот Дао Ли успел оскорбить их ранее, а, может быть, они просто решили задержать дерзкого разбойника дабы пресечь его злодейства, но им не удалось, ведь этот мерзавец Ли совсем распоясался, принявшись метать в них содержимое телеги. Презрев любое достоинство и все воспитание благородных дев, они, вооружившись каким-то дрекольем, снова бросились в погоню, и лишь некоторое мастерство этой юной госпожи, умело управлявшей телегой, позволило нам от этой погони оторваться. Стоит ли упоминать о том, что в телегу, управляемую мной, оказалась запряжена огромная мохнатая лесная свинья, видимо, для пущего оскорбления как меня самой, так и всех, кто осмелится преследовать этого бесстыжего Дао Ли. И вот так, сея вокруг позор и унижение, мы и продолжили путешествие. Где это воплощение всех пороков исхитрилось добыть дикую свинью посреди города, и как потом смогло запрячь в телегу и заставить ее тащить, остается для меня загадкой..."

Из письма Чжоу Ванкси, 201 год от начала правления династии Юнь.

Архивы клана Чжоу.

Хоть хорошо было и приятно наслаждаться спокойствием и прохладой, но надо было вставать — учитель, чей голос не переставая зудел у меня в голове, вещал, что не время расслабляться.

— Сестрица Ванкси, — позвал я девушку, — Мне надо найти мою метлу. Пойдешь со мной?

Ванкси с ужасным лицом из-за боли везде, сидевшая на пне, свирепо убивала на себе комаров, представляя на их месте мое лицо, и на предложение романтической прогулки под сенью лесов отреагировала слегка нервно.

И, если опустить все оскорбления, брань, гадкие эпитеты и ругательства, то практически молча.

Девушка злобно поносила меня, не останавливаясь и не переводя дух, когда у нее закончились собственные запасы гадостей, она использовала то, чему успела нахвататься от меня на протяжении нашего с ней путешествия, а когда иссякло и это, она напряглась, и придумала новые ругательства, специально для меня. И отзвуки звонкого девичьего голоска доносились до меня все время, пока я занимался поисками, и улыбка умиления не сходила с лица этого старика.

"Еще пятьдесят чжан прямо, дальше найдешь по запаху", — координировал мои передвижения по лесу учитель, хоть, особой надобности в этом не было: буйный Свинья оставил за собой настоящую просеку в невысоком подросте, кое-где усеянную частями телеги и остатками ее груза.

"Теперь поверни налево", — продолжил старый Фанг. — "И посмотри на запад. Видишь эту кучу?".

— Вижу, учитель, — несколько обреченно в силу стойкого ощущения неизбежного отозвался я.

"Так вот, я в ней!!! Быстро доставай артефакт, поганый таракан, и прилежно очисти от того, что на нем налипло!".

— Конечно, конечно, учитель! Этот недостойный младший почистит!

"Хорошо, хорошо", — подозрительно быстро сменил гнев на милость учитель. — "А возьмись-ка за артефакт покрепче, ученик, этот старик хочет тебе кое-что сообщить!".

— Может, не надо? Этот ученик искренне признает свои ошибки и заблуждения, и смиренно просит его пощадиииииииииааааауууууоу...

Люди говорят, что трудности закаляют характер.

Скоро моим характером можно будет колоть дрова.

— Ли, ты где? — на мой заунывный вой, от которого разбежалась и попряталась по норам вся окрестная живность, приковыляла Ванкси.

— Я здесь, — подал я голос из ближайших кустов.

— А что ты там делаешь? — продолжила выяснять очевидное девушка.

— Я упал. И лежу.

— Ах, ты лежишь... Эта сестрица уже надеялась, что тебя волки съели, а ты лежишь, отдыхаешь, и вопишь гнусные песни?

Этот жалкий старик привык к побоям, оскорблениям и несправедливости. Тяжек путь этого несчастного бывшего монаха, усеян трудностями и испытаниями. Кто-то менее стойкий уже давно бы сдался, но не этот старый, согбенный, побитый, снова грязный и рваный, но несгибаемый Дао Ли. Несть числа бедам позади, и еще больше их будет, но ничто не остановит этого старика в его восхождении в Небеса...

"А ну, поднимайся, даоист свинячий!", — не замедлил подбодрить меня учитель. — "Не время отдыхать. Этот старик кое-что почувствовал, что-то знакомое".

— Это лошадиное, учитель. Может быть, немного свиного, козьего и человеческого, но, в основном, лошадиное.

Учитель злобно заскрипел зубами.

"Повернись на северо-запад, и марш вперед. Мы выясним, что это такое, и попробуем забрать себе".

Чтобы убедить мою спутницу проследовать дальше в лес, вместо того, чтобы вернуться на дорогу, много времени не понадобилось, достаточно было показать на просеку, оставленную могучим Свиньей. Он, кстати, возвращаться не спешил. По ощущениям, доносившимся от него по узам духа, крови и Ци, он уже успокоился, обрел душевное равновесие, и, кажется, кого-то ел. Беспокоить его я не стал: учитель сообщил мне, что скоро Свинья снова нас покинет и вернется в мирок разлома, потому что мелкий еще, дескать, и не способен еще надолго оставаться в нашем мире.

"А когда вы, братья, окрепнете и станете сильнее, сможете оставаться вместе столько, сколько захотите".

И наша процессия двинулась в указанном направлении. Я оттирал метлу листьями и комками влажного мха, Ванкси хромала на обе ноги позади, и что-то бубнила себе под нос. Учитель непреклонно указывал нам путь к светлому (в его понимании) будущему. Идти пришлось довольно долго, зато и никаких трудностей в пути мы не испытали — ни болот, ни ветровала, лишь невысокий подрост. Я бы сказал даже, что раньше здесь была дорога, которой, правда, перестали пользоваться довольно давно: кое-где встречались остатки брусчатки, за которыми побрезговали вернуться жители окрестных поселений. Но вот впереди, сквозь просветы среди деревьев, показались очертания какого-то строения, по-видимому, и бывшего нашей целью. Вскоре мы приблизились к остаткам стены, над которыми поработало время и ударно потрудились местные жители: воротная арка пустовала, а сами ворота кто-то аккуратно снял и унес домой, стена же, сложенная из аккуратных ровных глиняных кирпичей, кое-где оказалась разобрана почти до земли. И вот что меня несколько насторожило, так это брошенная возле ворот телега. Заднее правое колесо отвалилось и лежало рядышком, сквозь днище телеги пробивалась березка. Я подошел ближе и заглянул в нее: внутри, поросшие мхом, находились те же самые кирпичи из стены и насквозь ржавый заступ. Рядом с телегой обнаружились остатки мешков и парочка ржавых же кирок, с еще одним заступом. И вот это было совсем уж нехорошо: бросать инструмент без весомой причины никто бы не стал. Следов могучего духовного зверя, способного распугать команду мародеров, вокруг не наблюдалось, но они (звери) разные бывают; о возможной стычке с конкурентами ничего также не напоминало, да те и забрали бы ту же телегу и инструмент оставлять бы не стали. Но, в конце концов, то, что тут произошло, случилось довольно давно, и строить какие-то предположения было уже бесполезно.

— Ли! Смотри! — отвлек меня от размышлений возглас Ванкси.

Я оглянулся на нее — девушка обнаружила еще кое-что, а именно человеческие останки. Скелет, дочиста обглоданный мелким лесным зверьем и насекомыми, лежал неподалеку от телеги, и какой-то кустарничек, с ветвями, усеянными мелкими желтыми цветками, жизнерадостно прорастал сквозь грудную клетку бывшего бедолаги. Судя по остаткам одежды, скелет ранее принадлежал сильно небогатому горожанину или крестьянину из тех, кто слегка позажиточнее, и лежал он в по направлению, обратном тому, откуда мы прибыли, лицом вниз. Каких-то внешних повреждений на скелете не обнаружилось.

— Братец Ли, — потеребила меня за рукав рубахи девушка. — Может быть, не станем заходить внутрь? Посмотри лучше, это здание за забором, выглядит как-то жутковато. И вон там, посмотри, — она ткнула пальцем в направлении остатков стены. — Там, кажется, что-то написано.

Я пригляделся.

Ветра и дожди практически стерли надпись на уцелевшем куске стены, но различить ее еще было возможно.

— "Остановись, путник. Древнее зло овладело этим местом", — с трудом разобрала надпись Ванкси. — Нет, нам, определенно, не туда.

"Определенно, нам туда", — ну как же тут обойтись без старого Фанга?

— Наверное, нам все же стоит зайти? Отдохнем под крышей, хотя бы и такой, — ответил я нервничающей девушке.

— А как же Древнее Зло? — пискнула она.

— Древнее Зло мне не указ!

Не знаю никого из древних, кто был бы злее моего учителя, и нет никакого Зла древнее, чем то, что сидит у меня в метле.

Глава 9

Зная скверный характер учителя, я не мог не ожидать от него подвоха, поэтому лезть в поместье наобум не собирался, да и сам внешний вид строений к благодушию не располагал. Довольно большое поместье, построенное в стиле Сыхэюань (глупо ожидать чего-то иного от глухой провинции), выглядело неухоженным и запущенным: краска со стен зданий облезла и облупилась, с крыши кое где осыпалась черепица. Дорожка к воротам внешней стены, ныне отсутствующим, когда-то была вымощена камнем, но прилежные мародеры не оставили ее без внимания, и теперь она представляла из себя покрытую редкими клочками засохшей травы тропинку. Клумбы вдоль нее, когда-то радовавшие взгляд жителей поместья обилием цветов, теперь выглядели, как небрежные кучи дерна, увенчанные полуистлевшими сорняками, а кусты, видимо, жасминовые, заботливо высаженные вдоль внешних стен, при каждом порыве ветра приветливо нам скрипели и похрустывали голыми, без единого листочка, высохшими ветвями. Да и вообще, двор без единой зеленой травинки выглядел несколько странновато, особенно если взглянуть на вполне себе обычный лес, начинавшийся сразу за стенами поместья.

— Знаешь, братец Ли, — неуверенно подергала меня за рукав Ванкси. — Что-то мне не по себе здесь. Такое ощущение, что за нами кто-то наблюдает. И посмотри вокруг, — она, поеживаясь, оглянулась. — Это место выглядит странно. Мне кажется, это плохая идея — ночевать здесь. Да тут даже трава не растет!

Словно бы в подтверждение ее слов, тех, про "ночевать здесь", зловеще хлопнула створка ворот чжаймэнь. Когда-то алые с золотыми узорами, а теперь буровато-облупленные, ворота поскрипывали от гуляющих в здании сквозняков. Рукоять с чжаймэнь кто-то давным-давно украл, а вот створки с петель почему-то снять никто не потрудился.

— Ну, возле алхимических дворов в нашем монастыре тоже ничего не росло, — подбодрил я девушку, хотя у самого на душе пребывало некоторое беспокойство. — Так что, может, и ничего страшного? Зато, комары здесь вдвое толще обычных, а если зайдем в здание и разведем очаг, этот мастер алхимии выкурит их всех разом, и ты как следует отдохнешь? И если найдем источник, то сможешь хорошенько умыться?

— Я что, выгляжу замарашкой? — прошипела в ответ девушка. — А не напомнишь ли мне, друг мой кудрявый, почему эта госпожа теперь выглядит так, как будто делом всей ее жизни является выпас свиней?

Ох уж эти женщины, — скорбно подумалось мне, — вечно цепляются к пустякам и мелочам. Правильно говаривал мне учитель Чан, иным вечерком любивший выпить монастырского вина и поучить молодежь (в моем лице) жизни: каждая женщина всегда умеет из ничего создать три вещи: шляпу, салат и скандал. А для последнего всегда нужен кто-то виноватый, причем с поиском оного обычно никаких затруднений не возникает.

Развивать тему свиней и свинопасов (...свинопасок...) я не стал, хотя мог бы, ведь этому мудрому старику был известен по крайней мере один достойный человек, который этим в юности занимался, и не растерял от того ни ума, ни мудрости, не говоря уж про талант. Учитель из метлы что-то бухтел про то, что единственным достоинством этого человека, была, есть, и, по-видимому, будет бесконечная удача, позволившая встретить на своем кривом и убогом жизненном пути такого мастера, как он, старый Фанг. И только вмешательство этого добросердечного, хоть и немного мертвого старца не позволило этому пустоголовому отродью бабуинов окончательно разложиться морально.

Я не стал с ним спорить, хотя старец, в данном случае, был в корне неправ. А иначе — откуда тогда такой кругозор? Масштаб личности? Широта взглядов?

"Сейчас схлопочешь!", — предупредил меня теряющий терпение учитель. — "Эта твоя подружка, она хотя бы что-то чувствует, что с этим местом что-то не так, хотя и не в силах сообразить, что именно. А тебя, похоже, вытесали из дерева".

— Да вижу я, вижу, что местечко это не в порядке! А если ты говоришь, что мне надо туда идти, и что-то забрать себе, то не пора ли сказать, в чем дело?

"Дело в призраках, ученик", — несколько унял раздражение учитель. — "Причем, в их самой глупой и бесполезной разновидности. Дикие призраки, ученик, иногда заводятся в месте чьей-то смерти, особенно повышается вероятность восстать для того умершего, которого в момент кончины одолевали сильные чувства. Мать, защищающая ребенка, и погибшая при этом, пойманный стражей мститель, снедаемый ненавистью — шанс переродиться и восстать, дабы продолжить дело, не законченное при жизни, невелик, но он есть".

— Видимо, есть и не дикие?

"Разумеется. Много видов существует. Пути мертвых я так и не превзошел, но дело как с ними самими, так и с мастерами этого пути имел. А сегодня будешь иметь и ты".

— Может...

"Не может!".

— Но учитель! Этот младший не имеет техник, чтобы противостоять призракам!

"Они тебе сегодня не понадобятся. Дикий призрак сам по себе безобиден, но вот есть у него изъян: для существования ему необходима Ци. А раз своего нет, но очень нужно, то следует отобрать чужое, не так ли?".

— Погоди-ка! Ты хочешь, чтобы я пошел в поместье... Но там не будет чужой Ци, будет только моя! — возмутился я.

"Вот-вот. Только твою они и будут пытаться забрать, потому что артефакт ты оставишь снаружи здания".

Я с трудом подавил в себе внезапно возникшее горячее желание оскорбить учителя.

— Но, мастер! Если там кто-то подобный тебе, то что может поделать этот мелкий Ли, причем без моей метлы?

"Не смей сравнивать этого старого мудреца с какими-то отбросами, не сумевшими даже толком сдохнуть!".

— Но, мастер!!!

"Номастер — номастер", — глумливо проскрипел в ответ учитель. — "Тебя еще не пугают, а ты уже готов обосраться?".

— Этот младший Ли всегда почитал старших, а если они уже умерли, но при этом все еще здесь, то он готов почитать их вдвойне...

"Мой ученик почитать будет только меня, своего старшего, а иначе, мало ему не покажется! Противостояние нескольким дохлякам — самое то, что требуется для закалки твоих духа и разума".

— Так их там еще и несколько?!

"Да, несколько кусочков коровьего дерьма. Ни силы, ни разума, ни духа. Даже яиц нет, чтобы развоплотиться самостоятельно. Оглядись, ученик — они настолько опустились, что высосали даже траву на газонах! Только в ваше время, пожалуй, и можно найти таких соплежуев. Будь на их месте этот старик, я бы уже опустошил весь лес на многие ли вокруг, чтобы набрать сил, и сделал бы то, что должен. Ну, хоть попытался бы. А уж выдрать душу из своего убийцы, или хотя бы из кого-нибудь, кто ему дорог — это уж точно!".

Ну, да. Если мне когда-нибудь понадобиться у кого-то занять немного злокачественности, я знаю, к кому обратиться.

Ладно, я уже понял, что один старый дохлый клещ с живого меня не слезет, так что, видимо, придется все же ползти в дом с привидениями.

Безусловно, вечер в обществе подвальной нежити скрасит мои серые будни...

— Ладно, старик! Этот Дао Ли пойдет, и смело взглянет в глаза злу, которое посмело там обосноваться. Любые враги, любые опасности по плечу этому юному мастеру! Призраки, злые духи, неупокоенные — все могут прийти ко мне, и этот мастер сполна проявит твердость духа! — смело и гордо провозгласил я учителю, поняв, что отвертеться от вылазки в стрёмный дом никак не удастся. — Как поется в песнях: так горд, что готов противостоять волнам, течёт по венам горячая, как солнце, кровь! Высокие порывы, широкий кругозор, горю желанием я стать сильнее, стремлюсь я стать героем! Так пусть они придут ко мне, и сполна познают боевую ярость этого юного мастера!

"Вот это правильный настрой!", — порадовался за меня учитель.

Ну, а если не познают, то я всегда могу убежать.

С душераздирающим скрипом распахнулись створки чжаймэнь, и мы с Ванкси, опасливо держащейся за моей спиной, проникли во внутрь. Я пытался убедить девушку подождать меня снаружи, но не преуспел: перспектива остаться одной показалась ей более неприятной, нежели прогулка по странному дому. Обычно за чжаймэнь находится небольшой дворик, ведущий к двору-вайюань, но конкретно в этом поместье предпочли этот дворик не делать, и, пройдя через ворота, мы оказались в довольно большом помещении.

Ну, что сказать: бардак и запустение, пылища, паутина, затянувшая углы и клочьями свисающая с потолка. Под ногами что-то хрустнуло — я поворошил носком туфли в пыли, и обнаружил останки какой-то животины, похожей на крысу. А, может быть, это она и была. Свет солнца, клонившегося к закату, пробивался сквозь узенькие окна, и едва ли мог рассеять окружающий сумрак, зато делал тени в углах комнаты еще более зловещими. Вдоль стен стояли скамейки, на одной из них, выставив вверх скрюченные лапки, валялась мумифицировавшаяся ворона.

На каждой из стен висело по большой картине, но что на них изображено было уже не разобрать под толстым слоем пыли и плесени.

Ванкси споткнулась об остатки табурета, и, подняв в воздух клуб пыли, заставила нас обоих расчихаться, чем испортила всю таинственность момента.

За следующей дверью должен быть дворик-вайюань, куда мы, вздымая пыль, чихая и пиная сушеных крыс, через несколько мгновений и вышли. Открывшиеся нам пейзажи выглядели еще более паскудно, чем было снаружи: кусты, не просто высохшие, а затянутые паутиной, в которой умудрились запутаться несколько небольших птиц, и та же самая высохшая ломкая трава, шелестевшая при полном отсутствии ветра. Куда-то делись все сквозняки, перестали хлопать створки чжаймэнь — только шелест сухой травы и звуки нашего дыхания нарушали мертвую тишину этого места.

В свете лучей вечернего солнца мы пересекли двор, и подошли к вратам во внутренний двор-нэйюань. Эти ворота, не в пример остальным, выглядели вполне прилично: и алый цвет, и пожелания долголетия в орнаменте на них — все сохранилось довольно неплохо. А картина на стене слева от эрмэнь, изображающая грозного воина с копьем в руках — так и вообще выглядела, как будто ее написали вчера. Ни один мазок не облупился, ни одна черта не выцвела. Воин смотрел прямо и грозно, тонкие и прямые его брови были угрожающе нахмурены и всем своим видом он излучал угрозу незваным гостям.

Что-то с этой картиной мне показалось неправильным, но вот что именно — было покамест, непонятно.

— Ли, мне страшно! — сообщила мне Ванкси. — Он... Он за мной наблюдает... У него глаза двигались...

— Тени, Ванкси-эр, это просто тени. Солнце заходит, — как можно беззаботней ответил я. — Пошли, зайдем в главный дом. Если все будет нормально, сегодня там и заночуем, а завтра, как рассветет, двинемся дальше.

— Думаю, — стуча зубами, девушка подергала меня за рубаху, пытаясь отвлечь от моего нынешнего занятия (я пристально разглядывал картину, пытаясь сообразить, что же мне в ней кажется подозрительным). — Нам не стоит туда идти.

— Почему же, вполне стоит, — ответил я девушке.

В любом случае, чтобы найти то, что понравилось старому Фангу, придется обойти все поместье, так что лучше на ночлег устроиться пораньше, чтобы не тыкаться по углам в темноте.

— Ли, обернись. Там ворона... — пропищала мне моя спутница.

— Ну, так пусть она там будет. С ней что-то не так?

— С ней все не так!!! Ли!!! — уже провизжала мне девушка. — Это мертвая ворона!!!

И тут я понял, что не так с картиной: глаза воина, изображенного на ней, действительно сдвинулись, и теперь уж на игру теней это было не списать. Свирепый воин, ранее олицетворявший собой непреклонный дух и жажду битвы, теперь жадно пялился на мою паникующую спутницу, а прежде легкая небрежная улыбка, ранее источающая предвкушение боя, теперь стала откровенно сальной. Ванкси тоже было на что взглянуть: к нам, неуклюже переваливаясь, ковыляла та самая сушеная ворона.

— Бежим!!! — завопила девушка, и заметалась в поисках выхода: путь наружу преграждала ворона, приветливо разевающая клюв, и силящаяся каркнуть, но в ворота рядом со зловещей картиной Ванкси не хотелось еще больше, чем к вороне. Я же был полностью солидарен с этим порывом моей спутницы, и никаких сомнений не испытывал, хотя створки эрмэнь явственно пришли в движение и врата начали открываться. Ждать того, кто собирается из них появиться, я не собирался, и, издав боевой клич (пусть злые языки и сказали бы, что это больше было похоже на визг, но призываю им не верить), бросился назад.

Как может какая-то птица, пусть и дохлая, остановить этого мастера, когда он убегает? И снабдив ворону пинком, способным потрясти сами небеса, от чего бывшее пернатое улетело назад во тьму, я рванулся на выход, таща за собой девчонку, и мы ввалились в пыльную комнату, и двери за нами с грохотом захлопнулись. В комнате вдруг как-то резко начали сгущаться тени, хотя до заката солнца времени было еще довольно, и вскоре все вокруг затопила непроглядный мрак, из которого доносился треск, грохот и инфернальные вопли Ванкси. Я же искал на ощупь двери наружу, и никак не ощущал их наличия, зато начал чувствовать какое-то удушье. Да что там удушье? Нежное, почти невесомое прикосновение чьих-то неприятно мягких рук к моей шее почти заставило этого мастера испачкать исподнее, но этот Дао, хоть и юн годами, но духом несокрушим (демонстрации несокрушимости также способствовало пустое брюхо).

Вспыхнувшая на мгновение, и тут же погасшая техника Улыбки Солнечного Тигра (причем, погасла она отнюдь не по моей вине), все же успела продемонстрировать, в какую сторону мне следует продвигаться, и еще кое-что.

Столб пыли, отдаленно напоминавший человеческую фигуру, и тянувший ко мне свои "руки".

На этом я решил, что с меня довольно, и проследовал на выход. Двери, до того едва не вываливавшиеся от слабого порыва ветерка, оказались накрепко запертыми, но даже будь они выкованы из небесной стали, им сегодня было бы не устоять, и под могучим плечом этого мастера, жаждавшего свободы, они выпали вместе с петлями и кусками косяка, а я кубарем прокатился по ступеням крыльца. Быстрая, словно вспышка молнии в пору весенних гроз, по моей спине протопталась Ванкси, и умчалась прочь из этой скорбной юдоли. Стремительному ее порыву не мешали ни крепко зажмуренные глаза, ни одна из пыльных картин, надетая ей на плечи. Ощущение удушья как-то разом пропало, и я с трудом поднявшись, отправился проветриться и укрепить пошатнувшееся душевное равновесие в лес, за пределы стен поместья, туда, где к остаткам телеги осталась прислоненной моя метла с начинкой из одного старого негодяя, чей истерический хохот грохотал у меня в голове.

Звучно шмякнув меня по лысине, вдогонку прилетела дохлая ворона, по которой неоднократно успели пройтись как я, так и Ванкси, окончательно подтвердив этим гипотезы о том, что нам тут не рады.

Как следует отдышаться получилось лишь возле телеги.

Заходящее солнце клонилось к закату, бросая последние лучи на притихший лес, шелестел ветерок травой и ветвями деревьев, где-то неподалеку надрывались кузнечики и сверчки.

Из травы приветливо скалился мне череп какого-то бедолаги, назойливо лезущий на глаза.

Долго и многословно издевался учитель.

Вскоре вернулась Ванкси. Молча присела рядом со мной, и стянула с плеч картину. Пыль с картины осыпалась, и проявилось изображение всадника, сидевшего верхом на черном коне, и свежей дырой на месте лошадиной головы.

Девушка сообщила мне, что спать сегодня предпочтет в лесу, с комарами и дикими свиньями, а в этот дом она больше ни ногой — я к этому ее решению отнесся с пониманием.

"Теперь ты понял, что из себя представляют низкоуровневые дикие призраки", — поведал мне старик. — "А теперь этот Фанг-лаоши поведает тебе, как ты должен был вести себя, чтобы противостоять им".

— Сжечь все к демонам вместе с домом? — сумрачно поинтересовался я, обуреваемый многими злыми чувствами, немало из который было адресовано не только лишь одним призракам поместья.

"Можно и так. Но проще сохранять присутствие духа, только и всего. Чтобы присосаться к человеку, дикому призраку нужно вывести его дух из равновесия. Разозлить. Разжалобить. Или, самое простое — напугать. И вот когда им это удастся, вот тогда они тебя и выпьют, так же, как ты высасывал свое пиво в том городишке... Как там его...?".

— Цзегу, мастер, — напомнил я.

"Да плевать, вот еще, запоминать названия всяких деревень. Помни, таракан: сохраняй присутствие духа, что бы эти скоморохи ни пытались тебе показать. Мне понравился твой настрой, когда ты лез в поместье в первый раз, но тебе не следует проявлять столько почтительности и уважения. Ты что, пришел чашку риса у них просить, потому что с голоду подыхаешь? Ты пришел забрать свое!", — внушал мне старик. — "Пускай это твое пока что и принадлежит им".

— Ладно, я понял. Но, учитель, ты мог бы мне это сказать чуть раньше?

"Тебе полезно закалить свой дух, а с первой ступеньки нельзя запрыгнуть на крышу. Хочешь победить тигра — начни, хотя бы, с кошки. А теперь, иди. Да не в лес, таракан, а в поместье!".

Присутствие духа, говорил он.

Не проявлять почтительность, говорил он.

Забрать свое, говорил он.

Присутствие каменной вазы, летящей в направлении моей головы — вот что ощутил я, едва вернулся в поместье, пройдя сквозь выбитые створки чжаймэнь!

Ну, от вазы, я, предположим, увернулся. От остатков мебели тоже. Когда снова сгустилась тьма, и тени снова протянулись ко мне из углов помещения, я опять почувствовал знакомое чувство удушья, также, как и легкое, поначалу, кажущееся невесомым прикосновение к горлу, но кто может обвинить этого Дао в том, что он не способен учиться на своих ошибках? И человекообразный клуб пыли был непреклонно развеян веником из духовного орешника, который путешествовал со мной из самого Синнаня!

Раздался ужасный вой, пыль разлетелась по углам, а веник в моей руке вспыхнул ярким пламенем. Ну, что ж. Побудет факелом. И побыл-таки, правда, недолго: едва я вышел на приснопамятный вайюань с паутинистыми деревьями, как меня снова принялись забрасывать всяким дерьмом, от которого я, благодаря своей, не побоюсь этого слова — незаурядной — гибкости, а еще скорости и ловкости (а еще технике Божественного Восприятия) легко уклонялся. И пока я это делал, из пыли, паутины и птичьих трупиков передо мной очень резво соткался еще один местный житель.

Вообще то, я ожидал от него чего-то более... устрашающего, что ли. Вроде попыток удушить, или там, проклясть страшным неснимаемым проклятием, или, к примеру, угроз вырвать и сожрать душу... Но он не стал угрожать и проклинать, а решил ограничиться сперва тем, что крепко прислал мне прямо в дыню.

Мне срочно надо было подумать.

Может быть, я что-то делаю не так?

Побежденный, но не сломленный, с гордо выпрямленной спиной (и вовсе не разбитая об нее в щепу скамейка была тому причиной) вышел я из врат поместья и вернулся к учителю, где и уселся на остатки телеги.

"Помни, ученик, главное — не бояться".

— Знаешь, старик, когда он дал мне по морде, я свои брови увидал, — поведал я учителю. — Ничего теперь не боюсь!

"И что теперь? Несколько тумаков заставят тебя сдаться? Да они, наверное, последнюю Ци потратили на эту затрещину!".

Про несколько тумаков старик явно погорячился. Если брать всю историю с бегством из Цзегу, то я уж и не припоминаю, когда в последний раз так опиздюливался.

"И, да — слишком много уважения этим огрызкам".

— Неуважение? Что ж, хорошо. Этот Дао Ли — мастер неуважения! Если он говорит, что в искусстве неуважения он второй — кто посмеет назвать себя первым? Пусть все эти призраки приходят ко мне, я буду не уважать их скопом и по очереди. Что? Они смотрят на меня, как на жертву? Я буду не уважать их до смерти!

Мне кажется, призраки поместья начинают выдыхаться. И если они думают, что смогут избавиться от этого Дао Ли всего лишь выкинув его в лес через стену вайюань — то они ошибаются. Зато в этот раз страшная картина возле эрмэнь украсилась новыми элементами, в виде отпечатков моих туфлей на зловещей роже.

Ванкси, с тоской во взоре наблюдавшая мои попытки ворваться в поместье и всех там не уважить, поведала мне, что, дескать, раньше она считала самым упрямым существом старого барана из овечьего стада на землях семьи Чжоу. Чертова животина, по ее словам, делала только то, что нужно было ей, и не слушалась никого. Так вот, если бы этому барану довелось повстречать меня, то пришлось бы ему назвать этого Дао Ли дедулей и трижды поклониться.

С каждым разом получилось проникать все дальше, ведь этому Дао неведомы страх и сомнения, а еще одно Древнее Зло сказало ему, что если у меня ничего не выйдет, то возмездие, полученное этим Дао за свиные гонки, покажется этому молодому мастеру легкой щекоткой.

Когда я снова добрался до врат эрмэнь, призрак в картине, обезображенной отпечатками моих копыт, решил взяться за дело более основательно. Изображение словно бы подернулось рябью, глаза воина покраснели и засияли потусторонним светом, рот воина начал открываться, будто бы в безмолвном крике, и продолжал делать это дальше и дальше, расходясь до ушей. Лицо, прежде человеческое, приобрело жуткие, совершенно демонические очертания.

А потом эта тварь, ухватившись нарисованными руками за орнамент по краям картины, полезла наружу, сверкая безжалостной краснотой алых глаз без зрачков. Оно вылезло уже до пояса, и жадно щерило пасть, демонстрируя мне в оскале частокол длинных иглообразных зубов.

— Ага! Ты хочешь испугать этого старика?! — воинственно воскликнул я, радуясь, что так и не поужинал. — Думаешь, этот старик тебя боится? Или уважает? Если придется, то этот Дао Ли будет не уважать даже небо, даже Будду! Страшный призрак, живущий в картине, жаждет моей смерти? Да мне плевать на тебя, вот так!

Тварь, прямо на лоб которой прилетела квинтэссенция презрения этого старика и там повисла, в недоумении замерла — даже зловещее алое сияние глаз чуть приугасло. Надо полагать, так с ним еще не обходились.

Развивая достигнутый успех, я еще примерно с полминуты заплевывал тварь из картины, пока она не убралась обратно. Я же, поняв, что так никаких слюней не хватит, выбрался из поместья.

Нашел в лесу родник, набрал воды в небольшой котелок. Заварил чаю из запасов Ванкси, чуть охладил прекрасный напиток, и, забрав котелок с собой, вернулся в поместье.

Плеваться в призраков чаем оказалось гораздо сподручнее.

В главный дом — чжэнфан, меня поначалу пускать не хотели. Створки дверей держались, будто склеенные между собой, выбить их тоже не получилось. Да и, судя по звукам, изнутри их подперли чем-то тяжелым. Но этого старика было уже не остановить!

Кстати, да — старика. Бороду я привел в порядок и решил оставить. Во-первых, я с ней смотрелся солиднее. Во-вторых — привык как к ней самой, так и к тому впечатлению, которое с ней произвожу. Ну, и в-третьих, нравилась она мне.

Так что, в дом я попал через крышу: забраться на нее труда не составило. А потом было уже все просто — достаточно топнуть ногой посильнее, и иссохшая черепица не выдержала. А раз уж почтенный наставник этого мастера велел никого внутри не уважать, то этот Ли выполнит приказ учителя со всем прилежанием и старательностью, развернувшись во всю бескрайнюю широту своей души.

Они смогли отбить и этот натиск, но следующий, судя по всем признакам, должен стать решающим. Да и, несмотря на то, что этом мастер все же оказался выброшен в окно, на этот раз он вернулся к учителю не с пустыми руками: рваный заплечный мешок, поднятый мною из останков какого-то бедолаги стал мне добычей. Помер этот незадачливый любитель острых ощущений явно не своей смертью, чему свидетельствовал его расколотый череп и тяжелая ваза, валяющаяся рядышком. Вазу пытались применить и ко мне, но у них ничего не вышло.

"Знаешь, ученик, а мне на тебя уже пожаловались".

— Старик, ты сам мне велел никого там не уважать! — заявил я учителю, вытряхивая содержимое мешка на траву, вблизи разведенного Ванкси костерка. — Этот младший Дао во всем слушает наставления и выполняет их со всей старательностью. Сказано — не уважать — и пускай содрогнутся даже Небеса!

"Такой матерщины они не слышали даже при жизни, хотя и умерли разбойниками. А плеваться было зачем? Когда с тобой попытались просто поговорить, что ты сделал? Повернулся спиной, приспустил штаны, и сказал: "А ну-ка посмотрись в это зеркало!", один из них развеялся сам, и знаешь, почему?"

— ...

"Когда ты набрел на его останки, что ты сделал?"

— Да, вроде, ничего особенного. Из скелета возле дверей чженфан кто-то пытался выбраться и пытался меня напугать, но...

"Но, заткнув пальцы за пояс, ты сказал, что чай у тебя кончился, однако, найдется кое-что получше."

Из мешка, тем временем, на свет появились тыква Ху-Лу, компас Ло Пань, линейка, квадрат Ло Шу, и еще какие-то талисманы. Судя по всему, погибший был мастером Фэн Шуй, или выдавал себя за такового.

"Ладно, задачу ты выполнил. Прекращай глумиться над этим мусором из поместья. Утром заберешь, что у них там спрятано. Они умоляли больше тебя к ним сегодня не посылать".

— Утром, так утром. Кстати, старик, не так и много я потерял Ци, пока они пытались меня выпить!

"Слабые, дохлые и глупые. На крестьян хватало и этого, от кого посильнее, наверное, прятались. Или, вот как с экспертом Фэн Шуй, убивали, не в силах истощить.".

Утро встретило нас мелким дождиком, разбудившим, сначала, меня. Морщась от мелких капель, падавших на лицо, ворочалась и Ванкси, наверняка уже пожалевшая о своем решении ночевать в лесу.

Поднявшись на ноги и взбодрившись короткой разминкой, я некоторое время наблюдал, как свежий утренний опоссум принимает водные процедуры в котелке с остывшим чаем. Предприимчивый свинокрыс оказался мною изловленным, раскрученным за хвост и выброшенным в кусты, но испорченный чай я вылить не успел, и его отведала сонная Ванкси. Чай со вкусом опоссума ей не понравился, и это, вкупе с утренней сыростью и впечатлениями от вчерашних приключений окончательно испортило ее и без того не сахарный характер.

После всех необходимых процедур, включивших в себя умывание, расчесывание бороды и бритье лысины маленьким, кривым, но очень острым ножиком, я отправился в проклятый старый дом за своими законными трофеями. Как говориться — форты сдались, и крепость пала, так что, горе побежденным. Впрочем, как чуть позже выяснилось после тщательного осмотра помещений, ничего особо ценного в поместье не было. Ну не тащить же с собой побитые плесенью картины со стен или циновки с пола, гнилую мебель, или обколотые каменные вазы? В чжэнфан была устроена маленькая библиотека, но ничего ценного не нашлось и в ней, более того, судя по выдранным и скомканным страницам, часть книг использовалась явно не по назначению.

Но ведь не зря старый Фанг с таким упорством гнал меня сюда? Поэтому на обитателей поместья пришлось надавить, и вскоре один из них раскололся, как сосновое полено, заодно поведав свою и своих друзей угрюмую повесть.

Если вкратце, то жил-был однажды торговец, унаследовавший от отца семейное дело и это небольшое поместье. Руки у него под торговлю оказались не заточены, вдобавок любил он поигрывать в кости, го, маджонг, фэнтэн и прочее, так что вскоре плотно сел на мель и впал в долги. Рук, тем не менее, не опустил, а собрал команду работников мешка и топора, коих и отправил на большую дорогу, реализуя награбленное с помощью оставшихся у него от отца связей. На мелочи не разменивался и все подряд не хватал, предпочитал брать реже, но по-крупному: курьер с чем-то ценным, торговый караван конкурента, и т.д., лавчонки же в городе продолжал держать для прикрытия. И вроде бы дела пошли на поправку, он потихоньку отдавал долги, с остатка неплохо в Цзегу жил. Братья же поселились в его загородном поместье, и изображали из себя охрану и работников оного, а, поскольку свидетелей при совершении злодейств они не оставляли, то и длилась сия благодать довольно долго. Однако, сколько веревочке не виться, а все равно отрежут. Случайно ли это вышло, или уставшие от хитрожопых грабителей прочие знатные люди города скинулись, но в очередной караван, предназначенный на поток и разграбление, затесался сильный практик боевых искусств, противостоять которому братья, сильнейший из которых находился на пике стадии Заложения Основ, естественно, не могли, и плевал он на все их ухищрения. Ни атака из засады, ни ловушки, ни яд — ничего не помогло. Из почти двух десятков братьев унести свои задницы сподобились лишь четверо, включая одного из трех старших банды, прежде державших всю вольницу в кулаке. И что же делать — спросили они себя? Ну, конечно же перекусить, перевязать раны, собрать накопления и свалить подальше, а жадное купцово отродье пусть само расхлебывает заварившийся супчик.

Наскоро на стол им накрыл самый юный участник ОПГ, дурачок-сирота, которого на дело не взяли. В команде паренек выходил на поле под шестым номером, был ответственен за догляд за интересующим объектом на улицах города, за чистку и уборку, уход за лошадьми и прочим скотом в поместье, за подай, за принеси, за по роже получи, в общем, жизнь у него была насыщенной и без походов за хабаром. Так вот, приняв по доброй чаше вина и малость переведя дух, трое братьев решили, что около шести тысяч серебряных лян и мешок колотого серебра на четверых не делится (сироту-дурачка, разумеется, не считали), тем более, что за старшинство доля полагалась увеличенная, и составляла бы от половины до трети всей суммы. К их несчастью у старшего брата мысли в голове бродили схожей направленности, и, пока трое тугодумов маялись со своими ковыряльниками, свой длинный прямой цзянь он достал первым, наглухо устряпав всех троих. Тут бы и сказочке конец, славному воину на коня, да в чисто поле, но из доброго шэн (около литра, чтобы вам не напрягаться) вина, булькавшего у славного воина в животе, наверное, больше половины оказалось ядреной отравой, что позволило всем присутствующим прояснить непреложный факт: если кто тут и дурачок, то это явно не сирота на побегушках. Сколько он ждал подобной оказии — история умалчивает, но дождался. Терпение и яд всех победят, однако. На этом последний из братьев предпочел на время оставить суетное бытие, напоследок заблевав кровью предназначенные к погрузке мешочки с деньгами, коими, путем присвоения, умело распорядился бывший подай-принеси.

Я этим ребятам не сочувствовал нисколько, а таким вот залетным "братьям" в Цзиннане порой приходилось и прикус исправлять, когда они начинали вконец терять берега и обижать местных. Какими бы злыми эти парни ни были — как говорят в народе, пришлый дракон местного змея не осилит. А если этот лысый змей к тому же чертовски силен и крепок, да с метлой в руках, да еще и (чаще всего) не один — какой дракон сможет устоять?

Это так, к слову.

Сколько продолжалось серое небытие — бывшим братьям было неизвестно, но однажды они осознали себя в новой форме и качестве. Страх и гнев, слезы и сопли — не помогло ничего, и четверо духов обжили уже обнесенное у тому времени мародерами поместье. Пару раз его пытались восстанавливать новые собственники, однако, освоившиеся братья лишних на свою территорию более не пускали. Последней серьезной попыткой избавить дом от тараканов был приход в поместье бродячего мастера Фэн Шуй. Выпить старика не вышло, бояться этих скоморохов он не стал, амулеты защитили его от их убогого арсенала, так что пришлось на дедушку скинуть каменную вазу. Против вазы амулеты помогали так себе.

На этом я прервал полную жалости к себе повесть духа и попросил его быть ближе к делу.

В общем, духи за все прошедшие года сотню раз помирились и сотню раз поссорились обратно, убили несколько человек, создали поместью зловещую репутацию и, самое главное, с ним практически срослись. И таки нашли то, о чем вряд ли знал тот сын купца, который и пристроил поместье под разбойничью базу. А теперь пришла пора завладеть этим самым мне.

Руководствуясь пояснениями духа, я выломал несколько кирпичей из стены в углу разоренной библиотеки. Пошарил рукой в проломе, и нащупал огромный ком пыли, каковой и содержал в себе завернутое в расползающуюся мешковину главное сокровище этих мест, которым оказалась книга. Ее я поспешил предъявить учителю.

Высотой около полутора чи, и шириной около одного чи, толстенный том был зашит в переплет из грубой красной кожи, не слишком похожей ни на коровью, ни на свиную.

— Учитель, это то самое? Ну, что ты чувствовал, когда попал в ту... эээ... кучу лошадиных неприятностей?

"Именно то самое. Впрочем, не буду лгать, этот старик ожидал увидеть несколько иное".

Даже так? Ну, что ж. И на старуху, как говориться, бывает всякое. Но все же книга выглядит непростой. Вдруг там могучая техника?

— Старик, что это? — разочарованно спросил я учителя, нетерпеливо перелистывая страницы, и выхватывая кусками текст. — Какие-то поучения... Наставления... А это что еще такое? Притчи?

"Всего лишь еще один путь, который, к тому же, неизвестно куда приведет, и приведет ли вообще", — отозвался учитель, не испытывавший к текстам никакого интереса. — "Ты же пытаешься идти по пути боевых искусств. Вот и не хватайся за все подряд".

— Ну, и зачем мне тогда читать эту книгу, если она бесполезна?

"Читать не за чем. Но знал бы ты, из чьей шкуры сделан переплет!", — с непонятной мне усмешкой произнес в ответ учитель. — "Глупый Шао, я знал его. Паренек выучил технику Обращения в Саламандру, и довел ее до совершенства, настолько, что она стала частью его сути. Глупец в форме саламандры даже спать ложился в большой костер, так у него Ци быстрее восстанавливалось и раны заживали на глазах. Ну, и на баб действовало безотказно. Таракан, знаешь, куда ему засунули копье, когда пришли убивать, с учетом того, что глаза у него закрывались костяными щитками, ноздри он прикрывал лапой, а времени было лишь на один удар"?

— Избавь меня от подробностей, старик, — угрюмо буркнул я в ответ.

Вот это все, что пришлось этому старику затерпеть, все пинки и зуботычины, страхи и ужасы, преодоленные этим стариком — вот для чего это все? Чтобы почитать чьи-то полурелигиозные бредни, а один чертов старикашка смог вспомнить молодость?

"Утешься тем, что кожа Шао практически неуязвима к огню, и очень стойкая к силе грома".

Ну, да. Идти в бой, с метлой в одной руке, и книгой в другой?

Хотя, ауру праведности этого старика такая вещь, без сомнения, усилит.

В крайнем случае, продам старьевщику, вместе с барахлом мастера Фэн Шуй.

В город Дунху мы прибыли без особых приключений, если не считать за таковые потуги старого Фанг Йи обучить меня второй стадии техники Божественного Восприятия, от чего моя собственная голова временами начинала напоминать мне самому забродивший арбуз. Я старательно практиковал технику Алмазного Тела, не забывал и Вечную Весну, хотя последняя и была для меня вторичной, и непреклонно укреплял свои основы, двигаясь по тернистому пути самосовершенствования. Дед говорил мне, что на стадии Накопления Ци я долго не задержусь, разумеется, если буду следовать наставлениям своего мудрого учителя, так что, все шло путем. На мой взгляд, разумеется.

На взгляд деда — живи я в старые времена, мести мне двор до скончания дней.

Не привыкшая к долгим путешествиям Ванкси страдала, но стойко переносила лишения, и лишь во время вечерних привалов давала выход накопившимся за день эмоциям. Но ее жалкие попытки выесть мне мозг пропадали впустую: стоило ей только приступить к поискам повода для легкого скандала, как я открывал добытую книгу, садился поудобнее и с одухотворенным видом начинал просвещать ее и окружающих (если у нас были спутники) на предмет следования по пути добродетелей.

Терпения девушке хватало, обычно, минут на десять.

Если же учитель начинал слишком уж задалбывать этого мастера сказаниями о славных древних временах, то я не ленился почитать из книги и ему.

Старик был упорен, но я упорнее.

Старик был крепок, но я крепче.

И никто, включая вышеперечисленных, не может похвастаться тем, что смог переорать этого благочестивого Дао, когда он рассказывает всем вокруг о пути духовной чистоты и праведности!

Должно быть, общество бродячих проповедников потеряло в моем лице, возможно, самого достойного своего члена. Одна девушка, медленно, но верно вырабатывавшая в себе рефлекс на любые проповеди в виде стойкой мигрени, и один ругающийся и скрипящий зубами старик были со мной в этом, безусловно, согласны. Еще я призывал Свинью, чтобы улучшить взаимопонимание с ним, а также, чтобы он быстрее привыкал к нашему миру, и, чтобы никому не было обидно, читал из книги и ему.

Никогда раньше не подозревал, что свиньи умеют выть.

Сам по себе город Дунху нам был не интересен, а припасы можно было бы пополнить и в деревнях вдоль тракта, но тут уперлась Ванкси — дескать, невмочь никакой уважающей себя юной деве без купальни. Это некоторые лысые обмороки пусть моются в бочке. Или в речке. Или в болотной луже. А ей надо бы привести себя в порядок. Я особенно не сопротивлялся — направлялись мы в Ланьхоу, а Дунху все равно был по пути. Неплохо было бы еще перекусить, но с этим были некоторые проблемы. Мой кошелек вопил от малокровия, и я отправился на местный рынок, дабы продать нажитое. Немного листьев Цзинь Инцзы ушло практикующему алхимику по неплохой цене, и на очереди оказались инструменты мастера Фэн Шуй, те, что я отобрал у нечестивых призраков, убивших славного дедушку. И я нашел, было, прилавок торговца, торговавшего амулетами, но он выставил мне совершенно смехотворную цену, в виде полутора десятков бронзовых цяней, и был мною послан.

Рядом ошивался местный страж, следивший за порядком, и он докопался до меня с целью наживы, и был послан тоже, потому сам Будда ничего не смог бы получить с этого старого праведника, кроме пары затычек в ухо и доброго пинка в задницу.

В это время меня и нашла милая сестрица Ванкси. Ее чуть влажные волосы падали на плечи густой волной; ясные глаза смотрели прямо и дерзко из-под тонких прямых бровей, а на лице блуждала легкая улыбка. Источая тонкие ароматы духов, она остановилась возле меня, и тысячей серебряных колокольчиков, побеспокоенных легким порывом утреннего ветерка с озера Дяньшань, в воздухе прозвенел ее голос.

— Что тут происходит?

Я сумрачно покосился на обступившую нас городскую публику, жаждавшую халявных развлечений в виде легкого скандала, и показал на стража — хапугу.

Сей грозный страж сказал мне грубо:

"Плати мне, старый Дао, мзду!"

Ответ мой краток был, и в рифму,

(но тут ее не напишу).

Да, я становлюсь чертовски лиричен, особенно, когда с утра не жрамши.

Что-то ответить мне не успел ни обруганный мною стражник, ни прекрасная Ванкси, потому что на этого старика из толпы коршуном налетел некий странный субъект, и попытался вцепиться мне в плечи, и лишь воля всех богов, бесконечная удача этого странного существа, а также гранитное самообладание этого твердокаменного старика удержало его от превращения из "странного" в "сильно побитого".

Халат нездорово-желтого цвета еще и на пару размеров больше, чем нужно, висел, как мешок на пугале, на довольно тощем молодом человеке. Обильно нарумяненные щеки, красиво подведенные глаза, выщипанные в ниточку брови и безжалостно накрашенные губы. Волосы, завязанные в высокий узел, заколотый длинной серебряной спицей с маленьким колокольчиком, и кокетливый бант на серебряной ленте, украшавшей шею, но съехавший на плечи и не скрывавший то, что должен был, видимо, скрывать.

Не знаю уж почему, но нравился сей юный мастер мне все меньше и меньше. Возможно, где-то в глубине души он хороший человек, но проверяет эти глубины пусть кто-нибудь другой.

— Здравствуйте, почтенный мастер! — с прямо-таки вселенским счастьем проорало это существо, хватая меня за рукав и вцепляясь в него мертвой хваткой.

— И ты здравствуй, дитя порока. Что тебе надо от этого старика?

— Вы тот, кто, безусловно, сможет мне помочь!

— Я тот, кто, безусловно, не сможет тебе помочь! — ответил я, отдирая его клешни от своей рубахи. — Понимаешь, этот старик предпочитает женщин. Он предпочитал их, когда был молод, и предпочитает их, когда стар. В небесах и под землей, в хижине бедняка и в императорском дворце этот старый Дао будет предпочитать женщин. Не искушай меня, это бесполезно.

— Нет, почтеннейший, вы не поняли! — не обратил внимания на мои настойчивые попытки от него отвязаться этот странный незнакомец. — Я и некоторые молодые мастера состязаемся за внимание прекраснейшей дочери семьи Ло — несравненной Ло Шуань...

— Счастья да удачи! — пожелал ему я, и отправился, было, восвояси, в поисках лавки старьевщика или ломбарда. — Не забудь сменить одежду, иначе не видать тебе успеха. И макияж у тебя неудачный

Уйти мне не дали.

— Учитель! Но то, что вы видите перед собой, и есть результат моего поражения в первом состязании! И теперь мне нужны ваши наставления!

— Я всего лишь жалкий старик, немного понимающий в алхимии...

— И Фэн Шуй! — горячо добавил паренек, — Я видел ваши инструменты.

— И Фэн Шуй, — согласился я. — Но, видишь ли, я слишком стар, чтобы тратить время на развлечения, которым предается беззаботная молодежь. Этот старикашка слишком устал. Видишь? — я показал ему тыкву Ху-Лу, — Я собирался продать инструменты и уйти на покой. У меня уже нет времени и сил заниматься даже делом всей моей жизни, и я вряд ли смогу...

— Я угощу вас обедом! — в отчаянии крикнул парень. — Моя семья владеет рестораном, я угощу вас лучшими блюдами!

— ... Пройти мимо явной несправедливости. Там, где сильные обижают слабого — там будет этот старик. Там, где творится зло — там буду и я! Не знаю, известно ли тебе об этом, но этот старый Дао Ли никогда не сходил с пути праведности и благочестия!

Ванкси, слушая мои патетические речи, закатила глаза, видимо, пребывая в восхищении от небесной способности этого старого мудреца Дао переобуваться в прыжке.

— Говоришь, ты сражался один против многих и проиграл? — я оглядел его поносного цвета халат и ужасное лицо. — В этом нет позора. Но не бойся получить удар, бойся не ответить! Тебе нужен совет? Ты его получишь. Мы с моей внучкой рады будем дать тебе наставления. Пойдем скорее в твой ресторан. Но, предупреждаю: этот старик не будет сдерживаться!

"Когда это ты сдерживался, если дело доходило до еды...", — несколько обреченно напутствовал меня учитель.

Ресторан был, и правда, шикарен. По крайней мере, раньше мне в подобных заведениях бывать не удавалось. А странный парнишка, который, не знаю уж, почему, нравился мне все больше и больше — в хорошем смысле, ибо нечасто можно встретить таких прямых и искренних людей — действительно оказался персоналу знаком и весьма уважаем. Нас провели на второй этаж и устроили в отдельную комнату, весьма богато и щедро обставленную.

Во время трапезы парень не проявлял рвения к прекрасным блюдам местной кухни и сидел, как на иголках.

Ванкси изящно орудовала палочками, пробуя то одно великолепное блюдо, то другое, еще более ароматное.

Я, судя по недоуменным взглядам присутствующих, выглядел не столь деликатно. Девушка даже что-то недовольно буркнула себе под нос, что-то вроде "дедушка всех крокодилов" ... Видимо, в восхищении от прекрасного аппетита этого мастера. Я не стал брюзжать и ругаться, а просто продолжил отведывать новые блюда. Но пора было и честь знать. Не в том смысле, что оторваться от стола, а хотя бы выслушать паренька.

— Понимаете, почтенный учитель, мы, молодые мастера Дунху, давно спорим за внимание юной звезды нашего города, да и, наверное, всей провинции — прекраснейшей Ло Шуань. И мы, четверо лучших, договорились о состязаниях. Всего состязаний должно было быть три, и первое, как видите, я проиграл.

— А, вы собираетесь бороться? Что ж. Этот старик покажет тебе пару хороших ударов. Пути Пинка и Кулака хорошо знакомы этому старому хрычу! — подбодрил парня я. — Когда следующая битва?

— Сегодня в полдень, — уныло сообщил мне он.

— Тогда у меня для тебя есть рецепт отличной мази от побоев!

Парень лишь покачал головой.

— Нет, почтеннейший. Мы все, юные мастера Дунху, должны состязаться в том, что так любит прелестная Ло Шуань. — он многозначительно выдержал паузу. — Искусство!

— А что было первым состязанием? — приняла участие в беседе Ванкси.

— Прекрасная Шуань захотела народных песен. Я не смог спеть ни одной, ведь этот Линь Кэ не певец... — понурилась жертва непрофильного образования. — Народные песни о женской красоте...

— Народные песни? — с недоумением переспросила девушка.

— А я ведь знаю парочку, — ударился в воспоминания я. — Помнится, мой отец, как дорвется до выпивки, так и горланил их. Как там было...

Девчонка Сяокэнь,

Красоткою слыла,

И утром выходя во двор,

Там сиськами трясла!

Трясла ими в окно,

И с крыши иногда...

— Заткнись, дедуля!!! — прорычала мне покрасневшая Ванкси. — Вот скажи, почему, когда гадости и глупости происходят с тобой, то стыдно за это все становится мне?!

— Так я ж такого и не пою. Это все отец. А угомонить его, когда выпьет, могла только мать.

— Святая, должно быть, женщина. Сколько страданий ей пришлось пережить в вашей семье чудовищ? — негодовала девушка. — Какой подвиг совершил твой отец, что такая женщина согласилась выйти замуж в ваш терновый куст?

— Подвиг? — я призадумался. — Насколько я припоминаю семейные предания, отец просто подглядел, как она купается. Ну, и как честный человек, рассказал об этом всем соседям. У родителей моей матери другого выхода не было, как отдать ее за отца, раз уж он и так видел все, и немного больше.

— Яблочко от яблони, как погляжу, далеко не укатилось... — смогла выдавить из себя моя спутница.

— Кхм-кхм, — привлек наше внимание наш гостеприимный, теперь уже, знакомец. — Как жаль, что я не встретил вас раньше. Но, боюсь, что и в следующем состязании мне не видать победы. Ведь истинное призвание и талант этого никчемного Линь Кэ в том, что я — художник.

— И ты хочешь, чтобы я помог тебе нарисовать картину? — переспросил я.

Я много в чем бездарен, скажу, не тая, но особенно я не умею рисовать. Я пробовал, конечно, но вот не мое. Не ложатся в руки ни кисть, ни мел, ни уголь. Хотя, в секте я над этим работал, со всем трудолюбием и упорством настоящего практика! Правда рисунки получались несколько однообразные: один продолговатый изогнутый овал, пара окружностей да несколько линий, прямых, и не очень. А что делать, чем заняться, когда в очередной раз безвинно и бессудно посажен в яму, а практиковать не хочется и огурцы уже украдены? Только рисовать. На полу, на стенах, на части потолка — куда возможно дотянуться. Однообразные рисунки (с непременной поясняющей подписью, кто это такой, будь то учитель Ван, или Ван Чжи Хан, к примеру) вскоре покрыли всю доступную площадь моего узилища, которое в среде практиков нашей секты вскоре получило неофициальное прозвище "Мужская Комната".

Нет, я могу, конечно, как-нибудь вечерком прогуляться вдоль забора поместий соперников несчастного Линь Кэ с бадейкой краски, но не думаю, что это то самое, что позволит ему завоевать сердце неприступной красавицы.

— Нет, почтенный учитель! — развеял мои опасения собеседник. — С рисунками и картинами позвольте справиться мне. Нет, рисовать мы будем в третьем состязании, но если я проиграю и второе — то какой в этом будет смысл? А следующий поединок будет на оскорблениях, — тут он пригорюнился. — В любой стихотворной форме. А я ничего не могу придумать! Я перекопал все старые книги, но не нашел ничего подходящего, а мои соперники наверняка снова объединятся против меня, и опять выставят шутом. Хорошо хоть состязания будут здесь, в зале Нефритового Облака на третьем этаже, иначе о моем позоре мог бы узнать весь город...

— Так тебе надо просто обругать своих соперников? — не поверил я. — Просто обругать?

— Да. Но в стихах. Поэма, песня, двустишие, народные стихи и песни, баллады. Но обругать. Я все утро ходил по рынку в поисках ругательств и вдохновения, но кроме девятнадцати синонимов к слову "задница" ничего не смог найти... И тут услышал, как вы ругаете сначала лавочника, а потом стражника. Я понял, что это мой шанс!

Я покровительственно похлопал парня по плечу.

— Не печалься, юный Линь Кэ. Ты выбрал правильного старика. Прикажи подать то, на чем можно писать и немного вина для вдохновения этому старику. Хоть разум этого старого мастера и не так остер, как в юные годы, но кое-что, уверен, он придумает! И, да — пусть принесут еще одну утку в кислом соусе.

Парень отдал распоряжения, и вскоре передо мной оказалось блюдо с уткой, кувшин вина и Четыре Сокровища Рабочего Кабинета.

— А теперь расскажи, кто твои соперники? — я, конечно, могу ругаться и так, но видя цель будет гораздо легче ее поразить.

— Первый из них, Су Сиобо, его семья владеет делом по выращиванию духовных свиней. Они очень дорогие, но их мясо не сравнить с мясом обычных, ни по пользе, ни по вкусу.

— Так, — сделал я себе отметку. — Это легко. Дальше.

— Цзян Динбао, его семья владеет системой проточных озер, в которых разводит рыбу разных видов. От простого карпа, до свирепой духовной пираньи, стая которых за один стук сердца может разорвать воина в железном доспехе.

— С этим тоже нет проблем.

— И третий. Про него, пожалуйста, побольше, и как можно грубее, — попросил меня Линь Кэ. — Это была его идея наказать меня за проигрыш именно так. Это Ма Гуаньмин...

И я, прихлебывая вино и заедая его уткой, принялся за работу. Работа, однако, спорилась, ведь что еще может так взбодрить дух мудреца и вознести его в выси Творения, как хорошая еда и выпивка? Вскоре задание было выполнено. По паре строчек о первом и втором, и целая поэма на красивом свитке о третьем.

Парень на глазах воспрял духом, и, уже не от отчаяния, а для хорошего настроения махнул чашку вина. Я был рад это видеть.

Этот Дао Ли любит повергать зло во прах, делать добрые дела, наставлять всех вокруг на путь благочестия, а еще хорошую еду.

— Готово, младший Кэ! Ты можешь бороться с этим, — я придвинул плоды своего труда в его сторону.

— Знаешь. Кэ-эр, я хорошо знаю этого старика, — предостерегла его от поспешных решений Ванкси. — Ты бы сначала прочел, что он там тебе написал!

Парень на секунду призадумался, потом, бросив на меня извиняющийся взгляд, развернул один из свитков, и громко прочел вслух:

Су Сиобо — дело знает:

Он свиней осеменяет.

Что он делает — неясно,

Но визжат они ужасно.

— Хм? Ну, пойдет, наверное? А про Цзян Динбао что? — он развернул второй свиток.

Цзян Динбао, любитель экзотики,

Захотел извращенной эротики.

Пять пираний поймал,

Вместе ниткой связал,

И

* * *

их в зубастые ротики.

Все были сражены талантом этого старика, об этом свидетельствовал и шлепок, с которым ладошка Ванкси влипла в ее высокий чистый лоб.

Тем временем, близился полдень, и Линь Кэ, уже приплясывающий от нетерпения, схватил в охапку мою писанину, и, не попрощавшись, умелся вон, я же воздал должное вину и остаткам утки. Но среди многочисленных талантов, достоинств и качеств этого старого Дао никто, никогда и нигде не смог обнаружить скромность, и ничто не остановило меня от того, чтобы заказать еще этого великолепного вина.

Тем временем, судя по звукам сверху, состязания давно начались. Своим обостренным слухом я прекрасно все слышал: убогие двустишия, склоняющие на все лады внешность Линь Кэ, и в ответ им скромные вирши авторства этого мастера. А потом младший Линь начал читать мою поэму, про юного мастера Ма Гуаньмина из славного семейства Ма.

Над долиной Ухань плывут облака,

Стелет дымкой туман, белый, словно вино,

Юный Ма Гуаньмин, накурившись слегка,

Полз домой, спотыкаясь об козье говно.

Мог копать/не копать, пас овец, пас коней,

Кур доил, стриг свиней — он на все был мастак.

Но друзья говорили — отстань от зверей,

Есть "певички" для этого, чертов дурак!

Гуаньмина учили друзья каждый раз:

Штопай дыры в штанах и спину побрей,

Брось овцу, и умойся, тупой свинопас,

Но не слушал он их — с овцой ведь верней.

Что случилось же с ним? Я поведаю вам.

Над землей и под небом печальнее нет,

Той баллады о брате (что брат лишь козлам),

Младшем Ма, накопившем пару монет.

Хохотал и кричал он: "весь мир теперь мой!".

Деньги жгут кошелек — удовольствия ждут,

Но фантазии нет — Ма немного тупой,

Гуаньмина в бордель его ноги несут.

Старый страшный сарай, и старуха при нем,

Тусклый синий фонарь мрачно с крыши свисал,

Гуаньмин захотел туда насовсем,

От коров и овец он немного устал

Бабке деньги свои ссыпал ловко в карман,

О тех самых "певичках" всю жизнь ведь мечтал,

Он ворвался в сарай, резко, как ураган,

И услышал там: "Брат, я давно тебя ждал!".

Там "певичка" сидит, он высок и широк,

Ликом страшен, небрит, перегаром вонюч,

Говорит: "Заходи! Раздевайся, дружок!"

Гуаньмин от тех слов стал ужасно пахуч.

"Заплатил за любовь? Буду нежен я, верь!"

В душу юного Ма смертный холод проник,

Он хотел убежать — но захлопнулась дверь

Ночи тьму разорвал гуаньминовый крик.

Над рекою Чжуцзян снова ярок рассвет,

Рядом маковый луг песню ветра поет,

Вспоминая о том, чего больше нет,

Юный Ма на карачках к дому ползет.

Нет штанов, нет любви, настроения нет,

Нету сил, чтоб к овечкам вернуться скорей,

Он нарвал бы им маков огромный букет,

Проклиная певичек и гадких друзей.

Но нет сил рвать букет, лучше все позабыть,

Ма в канаву заполз, чтобы там полежать,

Кстати, маки ведь можно не только дарить,

А для этого все же их можно нарвать.

Подсушить, оторвать от портянки кусок,

Чтоб скорее небритых певичек забыть,

И свернуть, и вдохнуть терпковатый дымок,

И в мир грез опиатных скорее уплыть...

Чем оно все закончилось, узнать присутствующим было уже не суждено — оратора прервали. Судя по грохоту и гневным воплям, юного Линь Кэ начали бить.

А ведь он не добрался даже до середины!

Глава 10

Как мне напрасно начало казаться, делать в Дунху нам было больше нечего, и настала пора отправляться дальше. Чем мы и собирались заняться. Нашли недорогую гостиницу, и в планах было хорошенько выспаться чтобы утром отправиться в путь, но у судьбы на меня оказались другие планы: уже под вечер в не самую богатую, но и не самую убогую комнату гостиницы, занятую этим старым праведником, приперся юный мастер легкой кисти и красного словца по имени Линь Кэ. Под мышкой он нес тубус из дорогой тисненой кожи, а на лице его блуждала легкая улыбка победителя. Сей достойнейший отпрыск семьи Линь уже успел сменить свой ужасный балахон на костюм из красного шелка и теперь источал ауру настоящего Молодого Мастера, который способен преуспеть в любом начинании, за что бы ни взялся. Ни слегка распухший нос, ни умело заретушированный толстым слоем пудры подбитый глаз — ничто не могло испортить этот утонченный образ юного ученого.

— Мне удалось победить, почтенный Дао-лаоши! — торжественно провозгласил он, едва переступил порог. — И все благодаря вашей мудрости!

Я степенно покивал головой в ответ, однако, цель визита юного художника оставалась для меня неясной: за стихи он расплатился обедом, так что, по моему разумению, были мы с ним в расчете. Но, если он продолжал считать себя обязанным, и собирается теперь пригласить меня на ужин — что ж, так тому и быть. Этот Дао Ли со всем присущим ему смирением безропотно принимает все превратности бытия.

— Поистине само Небо послало мне встречу с вами, учитель Ли, и без ваших наставлений я бы не смог одолеть этот мусор, позорящий семью Ма, — продолжил он почесывать мое чувство собственной важности. — Вот, посмотрите на это!

С этими словами юный художник предъявил мне, и явившейся из соседней комнаты Ванкси, тубус.

— После ваших стихов, мастер, победить этих бездарных отбросов было просто, как съесть кусок пирога, — вдохновенно провозгласил юный мастер Линь, откидывая крышку емкости и добывая оттуда свернутый в рулончик холст. — Прекраснейшая Ло Шуань, лишь бросив взгляд на мое творение, объявила меня победителем. Взгляните и вы, почтеннейший!

Взглянули и мы.

С легким шуршанием развернулся дорогое шелковое полотно, и нашему взору предстало творение юного гения.

"Во, бездарная мазня!", — не замедлил высказаться учитель.

Полагаю, что скорее я засвидетельствую восход солнца с запада, чем похвалу наставника произведению современных мне мастеров.

— Девушка тебе, безусловно, удалась, — прокомментировал я. Может быть, Линь что-то в процессе творения и приукрасил, но над образом этой самой Ло Шуань он действительно постарался, и получилась у него, и правда, редкая красавица. Изящный носик, огромные глаза в обрамлении пушистых ресниц, кокетливая улыбка, взгляд немного искоса, с некоей лукавой искоркой... Нет, определенно, в данном случае учитель не прав, и парень безусловно знает, как управляться с холстом и кистью. Этот лысый праведник, хоть и одарен многими талантами, но всегда уважает чужое мастерство, и может позволить себе быть искренним и справедливым. Так вот, я бы так не смог, даже близко. Но даже тень зависти не смогла поколебать присутствие духа этого старого мудреца, ведь определено Небесами каждому свое: кому — рисовать красавиц, а кому — бороться с несправедливостью, какое бы обличие она ни приняла, и нести в мир разумное, доброе, вечное.

— И вот этот широкоплечий красавец рядом с ней, видимо, ты? — скептически прищурилась Ванкси, на что младший Линь пожал плечами. — Да уж, краски на себя ты не пожалел. А горбатые мартышки-инвалиды, одетые в мешки из-под риса, — это, видимо те самые Ма Гуаньмин, Цзян Динбао и Су Сиобо?

— Именно так, — с достоинством покивал головой Линь Кэ.

— А почему у них головы квадратные?

— Я художник, я так вижу, — отмахнулся юный Линь. — Но я пришел не только похвастаться, почтенный Дао. Прошу великодушно простить меня, но, боюсь, что этот недостойный младший навлек на вас беду. Видите ли, когда презренный Ма Гуаньмин и его прихлебатели были побеждены этим юным мастером, кое-кто затаил злобу. И этот кое-кто, к моему великому сожалению, занимает влиятельный пост в городской управе, а кроме этого... Кроме этого...

— Знаешь, — похлопал я рукой понурившегося парня по плечу. — Этого старика сложно удивить недругами: будь то живые и мертвые, все кто с камнем за пазухой приходил, чтобы иметь дело с этим Дао Ли, все получали свое, и никто не ушел обиженным.

"Избитым, ограбленным, обруганным, оплёванным — бывало, а вот обиженным — никогда", — саркастически проскрипел учитель.

— Это Ма Цзиньлун, — продолжил просвещать меня Линь. — Он один из помощников градоуправителя, и к тому же третий дядя дурака Гуаньмина. А я был достаточно неосторожен, чтобы проболтаться о помощи, которой почтенный Ли-лаоши мне оказал.

— И что он нам сделает? — встряла в беседу Ванкси. — Мы не нарушали законов, и всего лишь выполнили твою просьбу.

— Нарушали — не нарушали, какая разница? Была бы яблоня, а гусеницы найдутся, — не согласился с ней я. — Слышала притчу о воре, который боялся иметь дело с самим монахом, и поэтому от души избил тень от его посоха?

— Избавь меня от своих проповедей, — поморщилась девушка.

— Мастер Дао прав, — подтвердил мои сомнения Линь Кэ. — Старик Ма Цзиньлун определенно попытается доставить неприятности. Мне-то он ничего не сделает, а вот вам может.

— И ты предлагаешь нам не испытывать судьбу, а отправиться в путь, не теряя времени? — уточнил я.

— Вот еще! Мы не нарушили ни одного закона или обычая, — фыркнула Ванкси, не давая Линь Кэ вставить и слова. — Гостиница уже оплачена, а меня ждет хороший ужин и купальня. К тому же скоро стемнеет, и городские ворота вот-вот закроют, если уже не закрыли.

Я задумчиво почесал лысину.

— Вообще-то в словах младшего Кэ есть зерно истины. Хочешь, я расскажу тебе притчу об осторожной вороне, которая вовремя взлетела, в то время как ее беспечную сестру съела лиса?

— Нет, но зато я знаю отличную притчу о монахе, который не знал меры в своих поучениях. Знаешь, что с ним в итоге случилось? Так вот, он задохнулся.

— Как это? — не понял я.

— Его книжонку со всяким бредом разорвали на клочки, — ответила Ванкси, меланхолично чертя пальчиком круги на поверхности стола. — Которые затолкали этому лысому убл... старцу в задницу так глубоко, что они вылезли у него из носа. Поэтому ему стало трудно дышать. Он задохнулся.

— И все же, — продолжил настаивать на своем Линь Кэ. — Старый Ма Цзиньлун... Этот человек непрост: он не глуп, и никто не назовет его узкомыслящим, но если он посчитает честь или интересы семьи Ма задетыми, то не оставит это так просто! В то же время он бережет и свою репутацию, а в городе его считают честным и справедливым. Но я не слишком искушен в подобных делах, поэтому не могу предвидеть, что он сможет придумать, и начнет ли действовать вообще. Он не сможет бросить вас в тюрьму без суда, ведь семья Линь не будет безучастно наблюдать, как с таким почтенным мастером, оказавшим мне важную услугу, обращаются неподобающе, но вы должны быть готовым к неприятностям.

Надо сказать, пророк из него получился не хуже, чем художник: оторвав меня от утренней практики, за нами притащился наряд городской стражи. Они показали мне приказ о задержании, выполненный хоть и на дешевом грубом свитке, не раз уже выскобленном, но, зато с красивыми печатями.

— Я хочу знать, — звонким голосом, полным праведного негодования вопрошала Ванкси присутствующих официальных лиц. — По какому праву в этом городе стража хватает законопослушных путешественников!

Я же тем временем был занят тем, что осматривался: в залах суда при городских управах мне ранее бывать не доводилось. Хотя, смотреть было особо не на что — большой зал со скамьями вдоль стен, да небольшой помост в центре, для обвиняемого. В дальнем углу резво шуршал кистью по деревянной табличке, не теряя при этом сонного выражения на лице, местный писарь. Прочие же присутствующие в лице городских чиновников и стражников интереса к происходящему не проявляли, а кое-кто явственно боролся с накатывающей зевотой. Но зевали и маялись от скуки не все: от пылких взглядов, бросаемых на этого старика высоким, богато одетым юношей, черты лица которого чем-то неуловимо напоминали гримасу одной из корявых обезьянок, столь талантливо одолеваемых (на собственной картине) бравым Линь Кэ, моя спина ощутимо зудела. От него не отставал и невысокий сухощавый тип солидного возраста, одетый подчеркнуто скромно и сидевший рядом с ним. Всю эту публику я видел в первый раз, и чем успел вызвать явную неприязнь, мне было непонятно.

— Для начала, юная госпожа, — прервал ее пламенный спич толстопузый чиновник, смешно пошевелив тоненькими усиками, — Законопослушных путешественников никто здесь не хватает. Но наша цель, как верных слуг Императора, неустанно бдеть за соблюдением его законов и его повелений, дабы не допустить нанесения никакого ущерба интересам нашего государства, а также защитить народ, счастливо проживающий под сенью длани его Величества, от происков разных негодяев. И мошенников, — с неким намеком добавил он.

— Это серьезное обвинение, — не замедлила оскорбиться Ванкси за нас обоих, несмотря на то, что последние слова толстяка явно адресовались исключительно в мою сторону. — И что же в прекрасном Дунху теперь считается мошенничеством? Ночевка в гостинице, посещение купальни, рынка, или поход в ресторан?

Толстый чиновник в ответ лишь весело хмыкнул — по выражению его лица лично мне было понятно, что он всего лишь выполняет чей-то заказ, а на обстоятельства дела ему, собственно, плевать, причем сама ситуация его немало забавляет.

— Да будет вам известно, юная госпожа, что не далее, как вчера в управление Цюгуань города Дунху поступило сообщение от некоего законопослушного гражданина, о попытке продажи в его лавке инструментов Фэн Шуй. При этом справедливая и честная цена, предложенная этим гражданином, была с презрением отвергнута, а присутствующий при этом воин городской стражи, собиравшийся засвидетельствовать законность сделки... — тут толстяк на мгновение прервался. и сверился с собственными записями. — В стихотворной форме был послан в... гхм... неважно, куда. И что вы сможете сказать на это, достопочтенный... — тут толстяк снова прервался. — Дао Ли?

— Справедливая цена??? — взорвалась Ванкси. — Жалкие гроши! А этот крысены... Ау!!!

— Моя дорогая внучка всего лишь хотела сказать, что с уважаемым гражданином мы не сошлись в цене, — пояснил я, убирая ногу с туфельки Ванкси, куда был вынужден поместить свою конечность, пока девушка не ляпнула лишнего. Еще нам тут судилища за "ложный" донос и оскорбление представителей власти не хватало. — А у храброго воина городской стражи я увидел некоторый переизбыток янь-ци, и, посему, предложил ему посетить бордель, дабы привести организм в равновесие естественным путем. Этот старый Дао является также практикующим алхимиком, и я знаю, о чем говорю. Всего лишь добрый совет хорошему человеку. Этот старик искренне сожалеет, что чистосердечный порыв привел к недопониманию. И разве закон запрещает спорить о цене? Но нет никакого смысла долго торговаться, если цена, которую готов дать покупатель, смешна.

— То есть, о том, что вы пытались продать инструменты Фэн Шуй, вы возражать не будете? Тогда позвольте узнать, откуда эти инструменты у вас, и с какой целью вы их с собой носите, и почему продаете? Да будет вам известно, что в нашей провинции ранее зарегистрированы случаи пропажи мастеров Фэн Шуй.

— Вы что, осмеливаетесь обвинить старика Ли в грабежах и убийствах?! — взорвалась Ванкси.

— Никто пока никого ни в чем не обвиняет. Пока что, — многозначительно поиграл бровями улыбчивый толстяк. — Но если, вы продаете инструменты, значит, они вам не нужны!

— Это запрещено законом, продавать ненужные вещи? — поинтересовался я у присутствующих.

В этот момент двери зала распахнулись, и в зал вошли еще несколько человек, среди которых знакомым мне оказался только один, а именно — художник Линь. Он приветственно помахал мне рукой, и ободряюще улыбнулся. Остальные лишь скользнули по нам с Ванкси равнодушными взглядами, и заняли места на скамьях вдоль стен.

— И, тем не менее, я вынужден повторить свой вопрос о происхождении инструментов, которые вы пытались продать торговцу Чжан Веймину не далее, как вчера утром, — продолжил давить толстяк, не отвлекаясь на вошедших. — Вы их где-то нашли? Потому как если вы нашли погибшего мастера и присвоили его инструменты, то это будет являться нарушением Императорского декрета о неинформировании властей о состоявшихся, происходящих, либо планируемых преступлениях. Или вы их где-то купили и пытаетесь перепродать? Тогда вынужден вам напомнить об ответственности за скупку и перепродажу краденого, в случае, если вы не сможете доказать законность обладания ими.

— Это мои инструменты, — непреклонно заявил я. — Они достались мне от отца. А ему — от его отца, а его отцу — от его отца, а тому отцу — от его...

— Спасибо, я понял, — прервал меня чиновник. — Но, если это ваши инструменты, то вы, несомненно, должны уметь ими пользоваться! Хотите сказать, что вы мастер Фэн Шуй, и оказываете услуги по Фэн Шуй, раз уж это ваши инструменты?

— Этот старик вряд ли сможет назвать себя мастером. Дорога мастерства бесконечна, и я вряд ли смогу ее когда-нибудь пройти до конца, — поспешил подтвердить я, пока меня не стали обвинять в чем-то еще. В изнасиловании, например — инструмент-то есть.

Услышав эти слова, дородный чиновник тут же расплылся в улыбке: так улыбается человек, который успешно выкопал кому-то яму, и теперь наслаждается воплями из нее.

— Ага, вы записали это? — уточнил он у писаря, и, дождавшись утвердительного кивка головой, продолжил. — Тогда я должен потребовать подтверждения квалификации вас, как мастера Фэн Шуй, согласно декрету Императора "О добросовестности и профессионализме". Мы, слуги Императора, должны твердо стоять на страже интересов его подданных, и защищать их от мошенников, притворяющихся мастерами и продающие подданным Императора некачественные услуги.

— Но я никому в этой провинции не предлагал услуги Фэн Шуй! — нет, этот толстяк положительно начал меня восхищать. Этот Дао Ли всегда уважительно относился к чужому мастерству, пусть это и мастерство крючкотвора. Усатый хряк свое дело, безусловно, знал туго.

— А вот это мы также проверим. Так чем вы можете подтвердить свои знания и мастерство? В каком учебном заведении вы обучались? Или это был прославленный мастер? Может быть, вы были учеником известной секты?

— Мой учитель давно умер, — ответил я, и, в общем, не соврал.

— То есть, квалификацию вы подтвердить не можете? Тогда мы вынуждены задержать вас с целью расследования возможного ущерба жителям округа Дунху от вашей деятельности, как мастера Фэн Шуй. А с целью ограничения вашего передвижения вы, Дао Ли, выдающий себя за специалиста Фэн Шуй, будете помещены в городскую тюрьму. Что вы имеете сказать в свою защиту?

Я имел, но сказать ничего не успел, потому что обозначился один из вновь прибывших.

— Декрет "О добросовестности" предназначен для наведения порядка в сфере медицины и алхимии, к каковой сфере Фэн Шуй не относится. Об этом четко указано в пункте...

Толстяк храбро и достойно вызов принял, и поспешил вступить в полемику, и нить спора была мной потеряна почти сразу.

— И "иных услуг", почтенный Линь Цинцзе, и "иных услуг", так что...

— ...квалификация, применительно к...

— ... не уточняется, и может толковаться двояко...

— ... дополнение к декрету...

— ... следует учесть имеющиеся прецеденты...

Вот зря я когда-то ныл и скорбел в душе о нудности поучений старого алхимика Чана, когда он силился растолковать мне тонкости приготовления той или иной пилюли, потому что от обилия ссылок и терминов, указов и повелений, их иерархии и судебных практик, уши мои стремительно увядали, а в голове воцарялись могучая пустота и белый шум. По сравнению с этими пожирателями разума, жалкие попытки вынести мозг в исполнении моего первого учителя выглядели бездарными потугами дилетанта. А противоборствующие стороны, не обращая внимания на контуженную их мастерством аудиторию, откровенно получали удовольствие от состязания, и признаков усталости не демонстрировали.

— ... в виде дополнения к вышеуказанному декрету. Также следует принять во внимание Указ "О народных мастерах", — ближе к полудню торжественно поставил точку в прениях благородный Линь Цзинцзе, столь яростно вставший на защиту этого несчастного старика, подло угнетаемого презренными крючкотворами. Я ошалело помотал головой: сеанс церебрального сношения даром для меня не прошел, и с ясностью сознания наблюдались определённые проблемы.

— При всем к вам уважении, почтенный Цинцзе, комиссию для подтверждения квалификации в округе Дунху мы собрать не сможем, так как иные квалифицированные мастера Фэн Шуй в настоящее время в городе не зарегистрированы.

— Но мастер Дао Ли, как сказано в приложении к указу, вполне сможет подтвердить свои знания и навыки делом. В нашем присутствии. И если он сможет решить подходящую задачу, то мы вправе признать обвинения в мошенничестве огульными и несостоятельными.

— И что же вы предлагаете признать "подходящей задачей", — уже сдаваясь, промолвил толстяк, причем поражению он нисколько не огорчился.

— А не припоминаете ли вы, почтенный тунчжилан Ба, некую ситуацию с Золотыми Стремительными Скакунами, что, хоть и числятся на балансе городской стражи, но принадлежат семейству Ма? У них проблемы со здоровьем, и наши мастера зверей, равно как и приглашенный мастер алхимии помочь не смогли. Так вот, напоминаю, что алхимик, признавая свое бессилие, предположил, что, возможно, корень проблемы кроется в плохом Фэн Шуй конюшен, что могут подходить для обычных коней, но не для духовных зверей?

— Да! Он поможет моей Молнии, или пускай отправляется в тюрьму, — вскочил на ноги негодующий юнец, все время заседания не перестававший испускать лучи ненависти в моем направлении. — Пусть там сочиняет свои стишки и читает их крысам!

Толстяк поморщился, посмотрел на старшего представителя семьи Ма, силой усадившего молодую поросль обратно на скамью, реакции от него никакой не дождался, и, наконец, кивнул головой.

— Так тому и быть. Вы имеете возражения? — толстяк соизволил поинтересоваться моим мнением. В ответ я лишь молча покачал головой.

Болеют лошади, и, значит, пора звать мастера Фэн Шуй? Интересно, а если кому-то из семейства Ма захочется свежих пирогов, они позовут лучшего кровельщика? А если порвутся сапоги, то настанет время для самого опытного рыбака? Ну, да ладно.

"Ну, что ж, пусть так", — согласился со мной учитель. — Разобраться с этой ерундой будет для тебя проще и быстрее, чем сбегать из тюрьмы. Поганые законники. В старые времена в моем присутствии они засунули бы свои длинные языки в задницы и не посмели их оттуда достать пару-тройку ближайших лет!".

— Законы, старик. Они как дышло, — поделился я с учителями своими наблюдениями.

"Я знаю и признаю только один закон — закон силы".

— Никогда в этом не сомневался. Остались пара маленьких проблем. Учитель, что ты знаешь про духовных лошадей?

"У простых лошадей четыре ноги и один хвост, а у духовных, обычно, все то же самое".

— А про Фэн Шуй?

"Он есть".

— Спасибо, учитель. Ты вселил в меня надежду.

"Обращайся. Это долг наставника — учить и вразумлять".

Судебное тошнилово, где абсурдность обвинений была ясна абсолютно всем, к почти всеобщему облегчению, было закончено, и вскоре меня под конвоем препроводили к месту, где должна была решиться судьба этого старика. В конюшни. А меня, тем временем, снедало некоторое беспокойство, потому что уровень моих знаний относительно духовных животных лишь слегка превышал таковые в области Фэн Шуй, то есть находился где-то в районе дна. Проблемой было также и то, что в этих областях не специализировался и учитель.

"Да не знаю я, ученик, что там может быть так или не так с этим проклятым Фэн Шуй. Этот старый призрак имел мало дел с адептами этого пути, и никогда не стремился узнать о нем больше".

Сказать, что я был разочарован, было бы явным преуменьшением.

"Ну, а что ты хотел? Нельзя быть сильным везде. Знаешь, чем отличается дурак от мудреца?".

— Именно сейчас мне это безумно интересно, — ответил я, угрюмо перебирая ногами по камням мостовой.

"Так вот, мудрец стремится узнать все о немногом, и немного обо всем. Дурак тужится узнать все, и в итоге толком не знает ничего".

— Это была ирония, старик.

"На самом деле, у этого пути была одна вечная и нерешаемая проблема: как понять, что построение Фэн Шуй работает? Мертвые не лезут с кладбища потому, что могилы расположены по Фэн Шуй, или потому, что они, демоны их забери, умерли? Ты стал меньше болеть потому, что рядом массив Фэн Шуй, отгоняющий болезни, или потому, что перестал рукоблудить и жрать все подряд, а еще ежедневно упражняешься и прилежно практикуешь под руководством этого старика? И это те эффекты, которые хотя бы можно ощутить!", — разошелся старик. - "А что с построением, привлекающим удачу?".

— С удачей-то, что может быть не так? Она либо есть, либо нет. Вот встанешь поутру, выйдешь на улицу, и найдешь там кошелек. Удача же!

"Чтобы ты его нашел, его, для начала, должен кто-то потерять. Но вот представь: мастер Фэн Шуй составил построение на удачу, и на следующий день умирает твой дядя. Удача?"

— Не похоже.

"Но у него было свое дело и не было прямых наследников, теперь его магазин достанется твоему отцу. Удача?"

— Вроде того.

"Но он имел дело с каким-то из теневых обществ, и задолжал им денег или услугу, и теперь они придут к вам, чтобы создать проблемы. Удача?"

— Не похоже.

"Но ты справился с ситуацией, и братья из теневого общества предложили тебе вести дела с ними — можно расширять дело и хорошо заработать. Удача?"

— Вроде того.

"Но теперь проблемы теневого общества стали и твоими. Удача?"

— Не похоже.

"И вот так вот у них всегда".

— Значит, хочешь Фэн, а хочешь Шуй?

"В девятьсот девяноста девяти случаях так оно и есть", — согласился учитель. — "Жуликов даже в мое время было полно. Но построение истинного мастера — другое дело. В нем легче дышать, легче практиковать. Легче жить. Не знаю, как это работает, не спрашивай: окажешься в таком построении — сам поймешь. И вообще, хватит забивать голову ерундой, обойдемся без всякого шарлатанства".

В конюшне на шесть мест ныне пребывали всего две лошади.

Я с умудренным видом старого мастера, заложив руки за спину, прохаживался по двору. Потом достал из мешка компас Ло Пань и квадрат Ло Шу и некоторое время изображал, что знаю, как с этим обращаться. По компасу я с уверенностью бывалого эксперта Фэн Шуй определил в какой стороне север, несколько раз прицелился в ту сторону одним из углов квадрата Ло Пань и обнаружил росшую в углу двора большую яблоню. Измерил расстояние до нее шагами, и, добыв линейку, определил примерную толщину ствола.

Высоту яблони линейкой определить не удалось.

Оторвал одно из яблок, свисавшее с нижней ветви, внимательно осмотрел и счел его недозрелым. Пробовать посчитал несвоевременным.

Потом измерил расстояние от яблони до ближайшего угла здания конюшни, и сделал вывод о том, что двор в ширину больше, чем в длину.

Проведя все необходимые расчеты на основании данных, полученных в ходе наблюдений, выяснил, что здание конюшни выше забора, ограждающего двор, но ниже яблони.

Внимательно осмотрел здание конюшни сквозь отверстие в квадрате Ло Шу (на доске в этом месте должен быть символ Земли, но он отвалился), и нашел его (здание) в неплохом состоянии, хотя кое-где на крыше черепицу не мешало бы заменить.

— Ну, что скажете, мастер Дао Ли? — вопросил меня Линь Цинцзе, стоявший в числе прочих интересующихся неподалеку. — Вы смогли что-нибудь выяснить?

— Плохой Фэн Шуй, плохой! — ответил я ему, глубокомысленно покачав головой. В тюрьму не хотелось.

— Так вы сможете что-либо предпринять? — тут же уточнил толстый чиновник, обретавшийся рядом. — И, должен заметить, ваши методы выглядят крайне странными.

— Пожалуй, с внешними потоками все понятно, мне нужно осмотреть лошадей, а, заодно и внутреннюю планировку конюшен, — сделав вид, что сосредоточен на расчетах, на замечание толстяка я предпочел не реагировать, потому как единственный мастер Фэн Шуй, виденный мной за всю жизнь, ничего про свое ремесло рассказать не мог.

Внутри здания конюшни было светло, чисто, приятно пахло свежим сеном и травами. Два прекрасных (в прошлом) тонконогих скакуна причудливой золотистой масти понуро стояли в стойлах друг напротив друга, и, разом повернув голову в мою сторону, посмотрели на меня, как на плохого мастера Фэн Шуй.

Я подошёл поближе, и внимательно осмотрел одного из них, видом постарше — он показался мне более спокойным.

Выглядела конячка плоховато. Шерсть тусклая, глаза мутные, брюхо слегка раздуто, да и вся животина смотрелась измученной и какой-то обрюзгшей. Визуально обследовал вторую, с похожим результатом. Попытку приблизиться и осмотреть более детально животина пресекла, предупредительно всхрапнув и оскалив совсем не лошадиные зубы.

— Что думаешь, старик? — спросил я учителя. — Так значит, это и есть знаменитые Стремительные Золотые Скакуны? Похоже, что болеют чем-то. Может, сожрали что-то не то?

"Да, вот так и выглядят Золотые Лошади, когда проваливают попытку эволюционировать. Когда-то, когда я был молод, у меня был один такой. На начальной стадии это просто неплохая лошадь, но, если ей удается накопить достаточно Ци и прорваться, она становится немного более неплохой. Но не более того. Шанс прорыва зависит от чистоты крови и применяемых средств. Ну, а то, что стоит перед тобой, даже не полукровки, так что ни о каком прорыве речи не идет, чем бы владельцы этих кляч ни пичкали. Они застряли в узком месте, и скоро сдохнут".

— И что можно сделать?

"Барабан. Хватит на один большой, или два поменьше".

— Здесь не только плохой Фэн Шуй! Какой алхимией вы кормили этих великолепных коней?! — громовым голосом вопросил я самодовольного юнца Ма Гуаньмина, тершегося поблизости в ожидании моего эпического провала, с дальнейшим побиванием кнутом и бросанием в тюрьму.

— Ээээ... — растерялся тот. — Но как вы узнали? Я... Мы... В одном старом трактате был рецепт для прорыва Золотого Стремительного Скакуна на стадию Горящей Крови, но для этого требовалось давать им пилюли культивации. Семья Ма богата, им давали лучшие пилюли, которые можно было достать!

Вот так вот. И пока тысячи нищих культиваторов перебиваются с порошков на отвары, тут лошадей пилюлями кормят...

Возмущение клокотало в моей груди.

— Эти лошади умирают.

— То есть, ничего предпринять вы не сможете? — вкрадчиво поинтересовался толстяк.

— Мне надо подумать, — почесал я лысину.

— Учитель, может, им возможно как-то помочь? Может, слабительного сделать, чтобы все пилюли обратно повылетали? Или противоядие?

"Не поможет им уже ничего — они застряли в узком месте, а вместо прочистки кишечника их продолжали фаршировать пилюлями культивации. И, кстати, они сейчас только пилюли и будут есть, обычный корм им уже не нужен. Ну, а раньше, если Золотые Лошади проваливали попытку прорыва, их даже не лечили — смысла нет, второго шанса уже не будет, и затраты не окупятся. Хотя...".

— Есть средство? — оживился я.

"Был раньше среди моих слуг один сумасшедший лошадник, и что-то он такое рассказывал про любимую кобылу... Погоди-ка...".

Старик скрипел мозгами, силясь выдавить из памяти искомое, я также изображал тяжкую мыслительную деятельность с целью убеждения всех присутствующих в своей несомненной компетентности.

"Кажется, припоминаю. Его ненаглядный мешок с костями проваливал эволюцию аж дважды, и оба раза слуга вытягивал животное с узкого места с помощью цветов Покрова Разочарования. Эти цветы не перевариваются, и способны оттянуть на себя лишнюю Ци".

— Ооооо... — разочаровано протянул я. — Как их в лошадь-то запихать?

Что это такое я прекрасно знал — совсем не редкое растение. Предпочитает низкие топкие места, и цветет прекрасными белыми цветами изящной формы. Правда, прекрасные они только если смотреть издали, а если подойти поближе, то любитель цветов поймет, причем тут разочарование. Они не пахнут, они смердят, как кусок тухлого мяса, с недельку полежавшего, к тому же на солнышке. А еще они ядовитые, для людей, по крайней мере.

"Да-да, вижу, ты понял суть проблемы. Золотые Лошади это растение просто ненавидят, а, учитывая, что они довольно умные, даже для духовного зверя, и при этом крайне злопамятные, я не знаю, как слуга потом заново объезжал свою кобылу".

— Ладно, старик, главное, что путь к решению ты подсказал, остальное уже моя работа.

Я смерил взглядом старшего жеребца.

Умный даже для духовного зверя, значит?

— Так, этот мастер понял суть проблемы, и, возможно, нашел путь решения! — торжественно объявил я.

— Если ты обидишь, или тем более, навредишь моей Молнии, этот молодой мастер не отпустит тебя! — прошипел мне юный, но не по возрасту злостный Ма Гуаньмин. — И не думай, что сможешь придумать что-то, что позволит тебе покинуть это место и сбежать. Ты будешь работать здесь, или отправляйся в тюрьму!

— Сделаю все, что в моих силах — успокоил я его. — Но для этого мне понадобится следующее: алхимическая печь с хорошими дровами, и цветы Покрова Разочарования, сколько сможете найти в аптеках, несите все. Так, Молния — это тот конь, что помладше? Тогда начнем со старшего.

Лошади заволновались, едва во двор вошел слуга с мешком. Я развязал его, и двор конюшни тут же наполнился густыми и многогранными ароматами деревенского сортира.

— Вы собираетесь готовить пилюлю? — поинтересовался любопытный, но начавший скучать толстяк. — Но разве проблема не в Фэн Шуй?

— И в нем тоже, — согласился я. — Но болезнь прогрессирует, и необходима помощь алхимии. Не беспокойтесь, этот старик также в ней сведущ.

— Господин! — подбежал ко мне один из конюших. — Вы должны знать, что Золотые Стремительные Скакуны не терпят это растение. Вы никогда не сможете заставить их съесть лекарство из него!

— Не учи дедушку пилюли очищать, — отмахнулся я от него.

— Должен вас предупредить о том, что, нанося вред ценной собственности, вы можете усугубить свое положение, — попытался образумить меня Линь Цзинцзе, но не преуспел.

Я ничего не стал на это отвечать, а вместо этого принялся за работу: приготовить простенькую пилюлю из одного ингредиента для этого мастера алхимии и Фэн Шуй просто, как съесть кусок пирога. Но едва я, сжимая в кулаке еще теплую пилюлю, приблизился к коню, как он поспешил проявить свой вздорный нрав: взбрыкнул, оскалив зубищи, встал на дыбы и от удара копытами дверь стойла пошла трещинами, и я преисполнился уверенности, что попытка покормить лошадку вкусняшкой дорого мне обойдется.

— Может, в яблоко засунуть? — задумчиво произнес я вслух.

Конь меня услышал, и я понял, что план не прокатит. Что ж, попробуем договориться.

— Так, этого коня требуется стреножить. И прошу всех выйти из конюшни — совместить Фэн Шуй и алхимию непросто, мне надо сосредоточиться.

Мое пожелание, не без потерь для конюхов, было вскоре выполнено.

— Ты! — я обратился к одному из помятых конюхов. — Оторви рукав от своей рубахи, и дай мне.

— Делай, как он говорит, — приказал толстый чиновник, и я получил требуемое.

Завязал оторванный рукав с одной стороны, в другую руку взял пилюлю, и приступил ко второй попытке. И все получилось, потому что нет преград перед этим Дао Ли, особенно если ему корячится путевка на кичу. Теперь оставалось только ждать, пока средство подействует.

Ждать пришлось недолго, ведь благотворный эффект лекарства от этого старого мастера проявился практически сразу: глаза коня, покорно сожравшего вонючую пилюлю, расширились, горячий огонь жизни разгорался в них. Поток прежде застоявшейся Ци несся по его меридианам, бурлили и бушевали все жизненные токи животного, словно он испытывал вторую молодость, чуть позже забурлило и в животе, а жуткое ржание, издаваемое этим воспрянувшим от болезни скакуном, символизировало торжество жизни и победу над недугом.

Хотя, скорее всего, он просто поминал меня и всех моих предков.

— Что ты сделал с ним? — жарко шепнула мне в ухо Ванкси, пока остальные с изумлением и восхищением взирали на плоды трудов этого старого праведника. — Ты же просто подошел к нему, и показал эту свою рукавицу, а потом тихо сказал ему что-то на ухо! И он покорно съел твою ужасную пилюлю, и даже не попытался тебя укусить!

— Он умный духовный зверь, и вполне в состоянии понимать человеческую речь, — небрежно ответил я девушке. — Я просто сказал ему, что, поскольку не являюсь его хозяином, и раз мне на нем не ездить, то по большому счету все равно, каким образом в его организм попадет это лекарство. Ну, и показал ему рукавицу.

— И что? — не поняла меня моя спутница.

— Он оказался очень умным зверем, и предпочел лекарство съесть.

Рукавичку я подвесил на столб возле двери стойла — потому что этот мастер посчитал, что так будет лучше для Фэн Шуй. Каждый раз, как на глазах оживающий конь смотрел на нее, то начинал свирепо раздувать ноздри и пытаться бить копытом, что в стреноженном состоянии получалось у него неважно.

Все восхищались мастерством этого старого мастера Фэн Шуй, ведь вскоре приглашенный коновал подтвердил, что исцеленный конь принял корм, и чувствует себя неплохо, а с долечиванием его они справятся и сами.

Со вторым животным все было не так просто: по взгляду, которым он меня одарил, я понял, что с ним такой фокус не пройдет точно, и, если я подойду поближе, то он откусит мне руку, с какой бы стороны я не пытался затолкать в него пилюлю. И уж стреноживать себя он точно не позволит, так как видел все грани людского коварства и больше ни на грош никому не верит. Но будь я проклят, если старый праведник Дао не найдет решения и в этом случае.

— С этим великолепным жеребцом будет сложнее, — сообщил я присутствующим. — Теперь мне понадобится большая бадья, емкостью не менее пяти доу, наполненная чистейшей ключевой водой. Еще длинная толстая веревка, на ней через равные отрезки завязать восемь узлов, и привязать ее к толстой ветви вон той яблони — это необходимо, чтобы стабилизировать влияние севера.

Слуга, вызванный для всемерного вспомоществования, лишь кивал головой, записывая. Поскольку этот старый мастер показал, что туго знает свое дело, глупых вопросов мне больше не задавали.

— Далее: мне понадобится шелковая нить, и камень с отверстием. Любой, размером в серебряный лян. И чем вы там кормили несчастное животное? — уточнил я у Ма Гуаньмина.

— Пилюлями Телесного Укрепления, самыми лучшими, которые удалось найти.

"Идиоты", — тяжело вздохнул учитель.

— И шесть... Нет, семь... Нет, восемь этих пилюль. Все понятно? И попрошу всех выйти за забор. Этому старику нужно пространство, свободное от людей, чтобы привести потоки воздуха к гармонии.

Последняя просьба вызвала легкое сопротивление, но все же не желающий уходить Ма Гуаньмин подчинился просьбе своего старшего родственника, и вышел за ворота. Вывели и Ванкси.

У меня болела душа, когда я приступил к реализации своего плана — ведь я не имел ничего против несчастного животного, вынужденного страдать лишь из-за тупости его владельца. И если по-хорошему, то все пять доу зловонного отвара, полученного мной из остатков цветов Покрова Разочарования, хорошо было бы выпоить самому Гуаньмину, и, желательно за раз.

Я снова вошел в конюшню, оставив смердящую бадью у ворот, и показал коню пилюлю Телесного Укрепления. Конь, хоть и всей душой презиравший этого злонамеренного старикашку, пилюлю, тем не менее, очень хотел. И я бросил ему ее, и конь ее поймал, и пока он звонко хрустел пилюлей, я подошел поближе и открыл дверь стойла.

Бросил на пол конюшни еще одну и конь, не переставая подозрительно на меня коситься, слизнул ее прямо с пола длиннющим узким языком, совсем не похожим на таковые, виденные мной у нормальных коняшек.

Подманить животное к источавшей свирепые ароматы бадье таким образом, труда не составило, и предпоследняя пилюля отправилась в емкость, и там осталась, покачиваясь на поверхности.

Источаемое конем презрение стало почти ощутимым, и он, хоть и с видимым отвращением, кончиком языка слизнул пилюлю, после чего с торжеством в глазах посмотрел на этого коварного старого хрыча, всем видом показывая свою лихость и продуманность.

Последняя пилюля, привязанная нитью к камню, с бульканьем исчезла в вонючих пучинах. Конь некоторое время силился ее выловить языком, не смог, но вскоре наконец решился: преодолев омерзение, он таки засунул свою балду в ведро, и я как следует пнул его прямо в брюхо.

— Вумп-вумп! — донеслось до меня из бадьи, когда не менее полутра десятков шэн отвара провалилось в лошадиную утробу.

Да, порой лекарство может быть горьким, порой оно вызывает отвращение, однако, что значат мелкие неудобства, по сравнению с великой пользой, которую несет страдающему правильно приготовленное средство! Но что взять с животного, и поэтому я нисколько на него не обиделся, когда конь, издав душераздирающий рев, бросился за этим убегающим стариком, на ходу пытаясь стряхнуть ведро с башки. Он, несомненно, счел себя подло обманутым, и мчался за мной, дабы утолить свою неодолимую тягу к членовредительству, но кто сможет догнать этого старого мастера, когда он спешит укрыться от конской мести?

На шаг быстрее степного ветра, на полшага быстрее мысли — вот так передвигается этот лысый знаток Фэн Шуй, когда за ним гонится свирепая скотина, жаждущая крови и пускающая дурно пахнущие пузыри из всех способных к этому отверстий организма.

И словно духовная рысь — чья ловкость равна только ее же свирепости — взлетел я на ветвь яблони по веревке, что была повешена там для Фэн Шуя. На жалкий цунь разминулась пасть преследующего меня животного с моей пяткой, и впилась в дерево, и вырвала оттуда кусок, размером с лохань для белья. Но не получив искомого, он принялся кусать и бить копытами несчастную яблоню, а в промежутках между приступами бешенства носиться кругами по двору, пугая своими воплями население ближайших жилых кварталов.

— Мастер! Мастер Дао! у вас... У вас действительно получилось! — в восхищении промолвил юный Линь Кэ, высовывая голову из-за забора.

— Получилось!!! Мой Молния снова здоров!!! — торжествующе воскликнул молодой Ма Гуаньмин, через приоткрытые ворота наблюдавший за попытками коня вскарабкаться ко мне на дерево. — Я его таким резвым никогда не видел!

— Этот старик знает свое дело, кто посмеет сомневаться? — огласив ставшие очевидными для всех вещи, спускаться я, тем не менее, не спешил, потому что в высоком скачке не доставший до моей лодыжки конь вцепился зубами в веревку возле самой ветки, и теперь раскачивался на ней, буравя меня взглядом красных глаз. К сожалению, нам не суждено было быть вместе.

— Я не верю своим глазам! Мой Молния снова здоров! — Ма Гуаньмин смело вошел во двор. — Ко мне, мой Молния, ко мне!

— Ты бы не торопился на него залезать, — не поскупился на добрый совет старый мудрец Дао. — Лучше подожди, пока он успокоится.

— Я не могу ждать!!! — воскликнул юный Ма. — Мой конь не причинит мне вреда!

И с этими словами молодой Ма Гуаньмин, несомненно, считавший себя прекрасным наездником, разбежавшись, запрыгнул на спину коню, и конь взбрыкнул так, что свою поездку юный наездник продолжил уже без коня, зато далеко и за забором.

"Да уж. Не знаю, кто теперь сможет сесть на эту скотину верхом", — поделился со мной сомнениями учитель.

— Мое-то какое дело? Просили же вылечить? И вот он, здоровый бодрый конь, — ответил я, и уже обращаясь к животному, сделавшему вид, что больше не обращает на меня внимания. — Хочешь яблочко?

Конь, без сомнения, очень хотел яблочко.

Но только вместе со старым мастером Фэн Шуй и алхимии по имени Дао Ли.

— Что ж, учитель Ли-лаоши, вы успешно справились с заданием, — снисходительно улыбаясь, сообщил толстый чиновник, когда бесноватое создание со многими потерями для конюхов удалось угомонить и затолкать в конюшню, и мне удалось спуститься с гостеприимной яблони. — Полагаю, более вопросов о вашей квалификации ни у кого в нашей провинции возникнуть не должно. Но, в связи с этим, я прошу вас навестить резиденцию градоуправителя, почтеннейшего Ло Динсяня.

— Боюсь, что мне некогда... — решил, было, я уклониться от визита вежливости, ибо как-то мне в Дунху стало неуютно, однако, слиться не вышло.

— Боюсь, что вам все же придется, — вежливо, но настойчиво прервал меня толстяк. — Также напоминаю вам, что формально ваше дело еще не закрыто. И уж кому, как не вам — умудренному возрастом мастеру понимать, как порой бывают неторопливы писари в управе, если вы понимаете, о чем я. Ух, гоняю их, ругаю и наказываю — а толку? — сокрушенно покачал он головой. — В головах у них мысли лишь о вине, девицах и прочих увеселениях. Молодежь — что с них взять.

— Плетью драть не пробовали?

— Хорошая мысль, я тщательно это обдумаю, — согласился со мной чиновник. — Но все же, пока канцелярия оформляет все в надлежащем виде, прошу вас все же навестить почтеннейшего Ло.

Проявив мудрость, я не стал пытаться плевать против ветра, и мы проследовали куда велено.

Поместье семьи Ло занимало немалую часть центрального квартала Дунху, и по сравнению с логовом градоуправителя поместье, ныне ставшее прибежищем призраков, смотрелось бы бледновато даже в те времена, когда оно было новым и ухоженным. Тот же самый любимый в нашей провинции стиль сыхэюань, примерно такая же планировка, но богатством и достатком от всего этого просто резало глаза. Сразу видно — дела у семьи Ло идут более чем хорошо.

Чести быть принятым в главном доме меня не удостоили, и расположились мы в беседке под сенью развесистых яблонь, дегустируя принесенный расторопным слугой чай. Толстый чиновник о причинах интереса аж самого градоуправителя к бродячему мастеру говорить не пожелал, хотя по его лоснящейся роже было видно, что он в курсе дел. Так что, мы просто пили чай, вяло беседовали об алхимии и Фэн Шуй и наслаждались ароматами цветения окружающего нас парка.

— Любите личи? — поинтересовался чиновник, заметив, как я уже довольно долгое время меланхолично созерцаю великолепно сформированное деревце, все усыпанное плодами, произрастающее неподалеку от беседки. — Если пожелаете отведать фруктов, то скажите слуге, а эти пока незрелые. Впрочем, если вы желаете попробовать именно этих...

В ответ я лишь покачал головой.

"Опять жрать захотел, таракан?" — не мог не встрять учитель.

— Нет, вспомнил нашу деревню. В нескольких ли от наших полей был маленький сад личи, так вот были те самые личи слаще меда, и размером раза в два больше этих. Владельцем того сада был один старик, он раньше служил в императорской армии. Большой мастер искусства кнута. Оседлав своего древнего, как он сам, коня, на полном скаку с расстояния в три-четыре чжан он мог рассечь кнутом любую жопу. Знаешь, как мы его называли?

"Не уверен, что хочу это знать"

— Рассекатель Жоп Из Сада Личи.

"И как же я дожил до сего часа без этих откровений?"

— Он был в общем-то добр, и иногда сам угощал деревенских сопляков фруктами, а драться кнутом начинал, только если мы сами лезли на деревья. Но кто будет спорить, что так вкуснее? Где тот старик, где те личи, эх... — тяжко вздохнулось мне.

Люблю я осеннюю сырость и слякоть,

Родной милый дом под ночною звездою,

Люблю на бревне по реке плыть и плакать,

Что дом и деревня накрылись...

Сеанс тоски по родине был прерван явлением того самого градоуправителя Ло. Степенный молодящийся мужик в годах в сопровождении пары слуг важно прошествовал к нам и, лишь устроившись на лавке, соизволил кивнуть в знак приветствия и, не отвлекаясь на всякие ненужные и лишние расшаркивания, поведал мне о проблеме, к решению которой и предполагалось пристегнуть этого несчастного старика.

— Мастер Фэн Шуй, значит? — осведомился он, буравя меня колючим взглядом своих маленьких глубоко посаженных глаз. — Семейству Ло и городу Дунху требуются ваши услуги.

— Позвольте мне уверить вас, что я слишком стар для своего дела, и давно закончил с Фэн Шуй. Все что хотел этот старик — дожить свои дни в родном краю...

— Вы должны войти в положение семьи Ло, ведь вы единственный толковый мастер Фэн Шуй, делом подтвердивший свою квалификацию в округе Дунху. Прошу простить меня, но я не имею права упустить такой шанс разобраться с одной старой проблемой моей семьи, и для этого готов использовать все влияние семьи Ло. Тем более что для такого мастера, как вы, это без сомнения, не составит трудностей, — почтенный градоуправитель говорил о моем участии, как о чем-то само собой разумеющемся.

Я молча покачал головой.

— Слишком мало времени. Слишком много дел.

— Дела можно отложить, а время найти. Сказано Буддой: не имеющий времени ищет время, не имеющий желания ищет причины. Желание тоже можно поискать, так ведь? — поинтересовался Ло Динсянь у толстяка, который с безмятежным видом смаковал чай.

Тот степенно покивал головой.

— Безусловно. Как вам, несомненно, известно, помещение канцелярии отнюдь не новое, стены кое-где прохудились, в восточном углу дальнего коридора подтекает с крыши во время дождя. Полы скрипят. Крысы совсем обнаглели — лезут из подвала и портят ценные документы. Вот совсем недавно испортили целый шкаф с делами о правонарушениях малой и средней степени. Все пришлось восстанавливать заново — показания свидетелей, сведения об уликах, снова проводить расследования... Но вы всегда можете быть уверенным в этом старом Ба, ведь он не подвел вас, почтеннейший Динсянь! — с этими словами толстяк ударил себя кулаком в грудь, от чего весь заколыхался, словно свиной студень. — Несмотря на временные трудности, канцелярия Дунху выполнила работу по восстановлению ценной информации, и, хотя это и заняло довольно продолжительное время, зато во время повторных расследований всплыло немало нового и интересного. Однако кто может поручиться, что порча улик и документов по вине грызунов не произойдет вновь... — сокрушенно покачал головой толстяк.

Во мне желание втащить толстяку по соплям отчаянно боролось с восхищением его же актерским талантом.

Впрочем, толстый намек я понял.

— И все же, я не уверен, что способностей этого старика будет достаточно там, где не помогло все влияние семейства Ло.

— С Золотыми Стремительными Скакунами вы справились? Значит, сможете решить и еще один не столь большой вопрос.

— А потом еще один? И еще? И окончить свои дни, оказывая добровольную помощь городу Дунху и всем его достойным обитателям?

— Нет. Только одна маленькая проблема семейства Ло. Вдобавок, вы будете щедро вознаграждены в случае успеха, и в этом я даю вам слово первого мастера семьи Ло и градоуправителя Дунху.

— А если не получится? — поглаживая бороду, закономерно поинтересовался я.

— А вы уж постарайтесь.

— И все же: я уже немолод, и если проблема серьезная, то вам лучше поискать кого-нибудь более сильного и сведущего.

— Хотя бы выслушайте, в чем суть дела, за которое вам предстоит взяться...

Если вкратце, то семья Ло издавна владеет некой долиной меж лесных холмов не столь далеко от Дунху. В давние времена одним из предков там был разбит сад, соответственно, не простой. Применив древние техники, предок Ло создал с помощью этих холмов, деревьев и особым образом высаженных растений массив, способствующий произрастанию духовных растений и, заодно, защищающий сад от незваных гостей. Уникальные растения, плоды, коренья, травы и цветы, насыщенные Ци, способствовали становлению и восхождению семейства Ло на протяжении многих лет, обеспечивая немалый, и, главное, стабильный доход, но за последние три — четыре поколения насаждения начали ощутимо хиреть. Словно бы что-то высасывало Ци, собираемую массивом, и забирало себе. Растения, хоть и не умирали, но сильно теряли в качестве, да и сам массив заметно слабел. И если получится пусть даже не вернуть сад в исходное состояние, а хотя бы определить причину таковых явлений, то это будет хорошо и правильно, а если еще и подсказать решение проблемы — так и вообще отлично. Потому как — по словам почтенного градоуправителя — некоторые личности в семействе Ло испытывают необоснованные и непонятные любому разумному человеку сомнения в безусловной компетенции его, Ло Динсяня, как на посту градоуправителя, так и в целесообразности пребывания его во главе древней и достойной семьи.

Ну, что ж: стали понятны истоки такой настойчивости: в ответ на абсолютно любой упрек неважно в чем, он будет с полным на то правом тыкать в лицо оппоненту фактом решения старого наболевшего вопроса.

— Именно поэтому я бы хотел, чтобы вы, учитель Ли-лаоши, мастер Фэн Шуй, взглянули на сад семьи Ло, определили суть проблемы и предложили бы пути ее решения, — пристально глядя мне в глаза закончил свое повествование Ло Динсянь.

— Я... — хотел было я вякнуть, что не самый большой специалист ни в устройстве садов, ни в магических массивах, ни в магических массивах, которые одновременно сады, но вмешался учитель.

"Быстро соглашайся, таракан. Эти идиоты собираются пустить практикующего алхимика в сад духовных растений! Это даже хуже, чем козла в огород с капустой, хотя, в твоем случае, примерно равноценно".

— Но учитель, массив же...

"На месте разберемся. С пассивными массивами, к которым относятся, в том числе, массивы сокрытия и заключения, трудности могут возникнуть, только если ты сидишь внутри них. А с массивами сбора обычно все еще проще".

И, хотя кто-то назвал бы применяемый чиновниками способ убеждения выкручиванием яиц, но я не держал на них зла, ведь как сказано в одной мудрой книге (при одном виде которой некоторые особи женского пола начинают натуральным образом рычать): "Нужда выше доброты и порядочности". Так что этим настойчивым чиновникам таки удалось уговорить этого старика помочь, ведь всем известны кроткий нрав, доброта и мягкосердечие старого праведника по имени Дао Ли, который славится тем, что никогда не сможет отказать в помощи тем, кто в этой помощи нуждается, будь то исцеление и наставления, искусство и алхимия, Фэн Шуй и экзорцизм, побои и оскорбления.

— Тогда, раз мы договорились, нам остается только препроводить вас, Дао-лаоши, в сад семьи Ло, — с довольным выражением лица хлопнул в ладоши градоуправитель. — Ваша же внучка может погостить пока в Дунху.

— Ты же в Ланьхоу собирался? — ехидно вопросила меня Ванкси, до сведения которой я вскоре довел результаты переговоров. — Смотрю — не торопишься. Решил в Дунху обосноваться?

— Не могу отказать столь нуждающимся в моей помощи людям. Как говорится: "Если Вы обрели деньги, употребите их на помощь другим, пока Вы живете. Таково величайшее удовлетворение от богатства", вот смотри, тут так и написано! — с этими словами я достал, было, книгу, но Ванкси одарила меня таким взглядом, что я тут же убрал ее обратно. — Однако ты можешь не ждать меня, или же, пока я буду занят, ожидать меня здесь, в Дунху. Полагаю, достойнейшее семейство Ло не откажет тебе в гостеприимстве?

Ненавязчиво греющий неподалеку уши толстяк с достоинством покивал головой.

— Пожалуй, я... — призадумалась на мгновение девушка, — Нет, определенно, будет лучше, если я отправлюсь с тобой, дедуля. Возможно, тебе понадобится моя помощь, или добрый совет.

— Подумай хорошо, дорогая СяоКси, здесь есть и купальни, и чудесный парк, отличная еда, и, наверное, всякие увеселения? Неужели тебе больше по душе таскаться за этим стариком по лесу?

— Нет. Я ценю каждое мгновение, проведенное с тобой, дедуля, и не хочу лишаться их, пусть даже у тебя и не получится в том деле, за которое ты взялся.

Переубедить девушку мне не удалось, ибо упертая. За то и ценю.

— Что ж, если уважаемая Ванкси не желает вкусить плодов гостеприимства нашего города, тогда нам придется отправить вместе с вами пару мастеров, — не остался в стороне толстый чиновник. — Разумеется, исключительно для вашей защиты и безопасности. На дорогах неспокойно, что уж говорить про там, где даже толковых дорог нет... Ручаюсь, они будут лишь наблюдать, и ни в коем случае не мешать вам в вашем деле, почтенный Ли-лаоши.

Приданными нам в усиление экспертами оказалась довольно колоритная парочка: согбенный седовласый и седобородый дед в очках с толстыми стеклами, похожий на престарелого ученого, и юнец лет пятнадцати на вид, оба, насколько я понял, из основной ветви семьи Ло.

— Позвольте представить вам, учитель Дао-лаоши, почтенного Ло Гуаньли, он один из сильнейших экспертов семьи Ло. Долгие годы он является надежной опорой и гарантом благоденствия и безопасности города Дунху, — в ответ на мой скептический взгляд, которым я окинул старую развалину, поспешил пояснить вездесущий толстяк. — И его внука и помощника, Ло Джиана. Полагаю, с ними вам не страшна никакая опасность, и, если вам что-то понадобится, вы можете обращаться к ним.

Обхватив ладонью кулак, я выразил свое почтение и радость знакомству, на что удостоился ответного приветствия.

— Дедушка очень стар и плохо видит, но в этом путешествии я буду его глазами, — добавил Ло Джиан, полностью соответствующий своему имени здоровенный детинушка, комплекцией напоминающий, несмотря на юный возраст, вставшего на дыбы медведя. Причем этот медведь отнюдь не голодал. — И не беспокойтесь ни о чем, дедушка Гу хоть и стар, но успел превзойти среднюю ступень Земной стадии культивирования, с ним и мной вы останетесь в безопасности. К тому же я хорошо знаю территорию растительного массива...

Ну, да. Земная стадия: дедушка, конечно, старый и почти слепой, но в бою это будут проблемы тех, кто окажется перед ним. А вообще, будь я на месте засранца Динсяня, то постыдился бы выгонять деда в леса. Ему бы внуков-правнуков нянчить, да опыт, знания и мудрость передавать, а не по зарослям скитаться.

"Средняя ступень? Едва начальная и к тому же деградирует. Не удивлюсь, если вскоре он откатится к Духовному уровню. Тело изношено, для поддержания принимает какие-то препараты", — выдал краткую справку учитель. — "Сопляк по вашим меркам неплох — почти пик Заложения Основ, но тоже отнюдь не брезгует алхимией".

— Засим, позвольте вас оставить — дела, знаете ли. На рассвете у городских ворот вас будет ждать экипаж, — закруглился чиновник. — Позвольте пожелать вам успеха, и порекомендовать приложить все усилия для успешного решения известного вам вопроса. В случае вашего успеха, в вашу честь будет устроен пир, и вознаграждение не будет скудным!

Как ярок был рассвет над рекою Чжуцзян, и как сладко пели соловьи в этот утренний час, когда мы прибыли к поросшим лесом холмам, окружающим волшебный сад семейства Ло! Все, кроме старика Гуаньли, хотели спать. Джиан, вдобавок, пытался строить глазки Ванкси, то и дело совершенно случайно напрягая мышцы (а там, поверьте, было что напрячь) и принимал при этом дерзкие, но изящные позы; в моей голове монотонно бубнил учитель, просвещавший меня в основах массивостроения и периодически выводивший из накатывающей дремоты мелкими, но болезненными разрядами из метлы. При этом он не уставал громко выражать обоснованную уверенность в моем происхождении от противоестественного союза членистоногих и человекообразных, причем, от первых, по его мнению, мне достался ум и талант, а от вторых внешность и некоторые повадки. Но к сварливому дедовому нраву я уже привык, и привычно пропускал матерные рулады мимо ушей.

В общем, утро задалось.

Сквозь густые заросли ивы и ольхи мы поднимались к вершине холма по извилистой, еле заметной тропинке, пока не выбрались на небольшой, шириной в пару чжан и расчищенный от растительности пятачок, где и остановились.

— Мы на месте, учитель Ли! — громко просветил меня младший Джиан, одновременно косясь на раскрасневшуюся, и от того излучавшую удвоенную дозу милоты Ванкси. — Сестра Ванкси, вон там, на вершине холма вход в массив семьи Ло! Там, наверху должен быть большой черный камень, нам надо обойти его слева, и тогда мы сможем попасть внутрь.

— Ли! Дедуля! — подергала меня за рукав Ванкси, у которой потуги юнца произвести на нее впечатление вызывали лишь усмешку пополам с раздражением. — Те деревья на вершине холма, они, похоже, двигаются!

Я пригляделся — ну да, что-то такое есть. Странно-как-то.

— Не смотрите наверх слишком пристально, у вас закружится голова. Некоторые люди даже теряли сознание по пути наверх, — с видом знатока просвещал нас Джиан. — Так что, лучше смотрите под ноги.

Мы последовали совету и продолжили путь.

— Ли, у меня и, правда, кружится голова, и воздух тут какой-то спертый, — пробормотала девушка. — И что-то у меня в глазах начинает двоиться...

— Скоро вершина, сестра Ванкси! — подбодрил нас парень, — осталось немного. Вон, посмотрите, уже должен быть виден большой черный камень врат массива!

Мы разом подняли глаза к вершине холма.

— Видите?

— Да, — ответила девушка. — Вижу три черных камня. А ты, дедушка Ли?

— А я всего два.

— Я вижу пять, но он там должен быть один, — похвастался Джиан.

— А я вообще ничего не вижу, — проскрипел старик Ло.

"Один он там, один", — отозвался учитель. — "Видишь два — целься между ними".

­Шатаясь и спотыкаясь, мы все же поднялись наверх, и прошли дальше. У этого старика был немалый опыт брожения в сходном состоянии по темным коридорам монастырских подвалов, и я справился на отлично: потому что куда уж легкому головокружению от массива до того слизеобразного состояния, в которое порой ввергало этого праведника неумеренное злоупотребление монастырским вином.

Ванкси уцепившись за мой пояс, закрыла глаза и попала, куда надо, тоже с первого раза.

Джиан, желавший покрасоваться и непреклонно державший направление на средний камень из той россыпи, которая ему виделась, больно и обидно ушиб об него лицо, попытавшись пробежать насквозь, а потом еще ободрал оба борта, когда пытался обойти с каждой из сторон по очереди.

На дедушку Гу местные аномалии действовали слабо.

— Вот здесь мы и будем вас ждать! — потирая свой помятый нос, сообщил нам наш юный проводник. — Старший Динсянь велел нам не вмешиваться в ваши исследования. Но должен предупредить: единственный вход в массив находится здесь, и покинуть его можно только с этого холма.

"Ну, это он погорячился", — поспешил прокомментировать его утверждение учитель. — "Скажем так, есть некоторые места, через которые выход будет лишь слегка затруднен".

— Этот младший должен рассказать вам о следующем: в центре массива расположен пруд с жемчужно-радужными рыбками, прошу вас, постарайтесь не причинить им вреда — их очень любит старший Динсянь. Также будьте осторожны, ближе к восточному краю долины расположена грязевая яма — туда этот великолепный массив сливает разные отходы, которые не нужны для жизни этого сокровища семьи Ло. Вы сможете обнаружить это место по ужасному запаху. Еще будьте осторожны с Пронзающим Нефритовым Терновником, его колючки весьма длинные и неимоверно остры, настолько, что способны проколоть любой доспех. На этом, наверное, все?

Ну, все так все.

И мы с девушкой продолжили путь вниз с холма, в чудесный сад.

— ... используй технику Дальнего Взгляда Орла... — донёсся сзади скрипучий голос старика Гуаньли. — И не забывай записывать! Ты должен будешь предоставить подробный отчет брату Динсяну.

— Конечно, дедушка Гу!

Я оглянулся и увидел старика, усевшегося в позу для медитации у подножия черного камня, и юного Джиана, упорно карабкающегося на этот самый камень.

Чудесный сад семьи Ло встретил нас буйством красок, по сравнению с которыми лес, по которому мы передвигались ранее, казался тусклым и лишенным жизни. Богатые ароматы цветущих растений рьяно атаковали мой нос, а огромные бабочки, порхавшие там и тут, вызывали непрошеные воспоминания о детстве в деревне, от чего на лицо этого старика выползала беззаботная детская улыбка. Щебетали местные птахи, шумел в кронах деревьев легкий ветерок. Повеселела и Ванкси — ей тут, похоже, тоже очень понравилось. Наметанным взглядом алхимика, умевшего найти ингредиенты даже в, казалось бы, дочиста обобранных окрестностях Синнаня, я замечал многочисленные травы, которые сумел бы применить даже с куцыми собственными знаниями, а уж с помощью учителя точно бы смог превзойти свои пределы. Но собирать их я не спешил — не стоит с первых шагов выставлять себя откровенным хапугой.

В одном месте, разве что, пришлось задержаться: ну не смог я пройти мимо, не нашел в себе сил.

— Старик, какой, однако, чудесный массив! — не замедлил восхититься я.

"Да, неплохой", — расщедрился на похвалу учитель. — "Ничего выдающегося, но видал я и хуже. Обычный собирающий массив, такие в старые времена были у каждой уважающей себя секты".

— Но что с ним может быть не так? Вроде все в порядке?

"С самим массивом все в порядке, только работает он, похоже, не на себя. То есть, не только на себя".

— Что ты имеешь в виду?

"Скорее всего, то же самое, что и с остальными подобными вещами, оставшимися без надлежащего ухода".

— ...

"Паразит. Одно из духовных растений эволюционировало, и тянет на себя Ци. А поскольку всякий поток имеет пределы, то если кто-то забирает больше, то другим остается меньше. Все просто" ...

На вершине привратного холма.

— Ты наблюдаешь за ними, мелкий ДжиДжи?

— Конечно, дедушка. Сестра Ванкси наслаждается ароматом цветков пиона. Эти цветы очень ей идут, а сейчас она сорвала один, и прикладывает к своим чудесным волосам. Получилось очень красиво. А на плечо ей села бабочка... Ах, если бы этот младший имел хотя бы половину таланта брата Линь Кэ, то я бы нарисовал картину, и назвал бы ее "Сокровище посреди леса".

— А старик?

— Старик? Ах, да, старик Ли... Где же он... А! Он нашел любимый куст духовного орешника, под сенью которого так любит пить чай старший Диньсян. И обдирает с него ветки.

— Зачем они ему? — от удивления глаза старого мастера открылись во всю ширь.

— Кажется... Он достал веревку и делает... Веник?

— Да, странные методы у мастеров Фэн Шуй. Продолжай наблюдение, и не забывай записывать.

"...Так что это будет отличной практикой по использованию техники Божественного Восприятия. Паразит насыщен Ци, ты должен будешь просто найти его".

— Просто найти? И выкорчевать?

"Найти. И выкорчевать. Это хорошая тренировка техники, но учти: все не так просто, как тебе кажется".

— О, почтенный мудрый Фанг! Этот младший Дао готов смирено выслушать ваши поучения! — поспешил прогнуться я, предчувствуя подвох, но был безжалостно обломан.

"Техника Божественного Восприятия, ученик, это все, что тебе понадобится, не позволяй мне считать, что ты глупее какого-то корнеплода. Хотя, временами я думаю, что ты и сам не сильно от него отличаешься — просто две разновидности: одна сидит в земле и молча растет, а вторая отдаленно похожа на человека, и по чудовищно нелепой случайности попала ко мне в ученики".

— Чью-чью мамашу? — донесся сбоку голос Ванкси, умильно улыбавшейся громадной стрекозе, бестрепетно севшей ей на ладошку. — Ли, ты что-то сказал?

— Нет. Но очень хочется, — сумрачно буркнул я себе под нос, активируя технику Божественного Восприятия. Совсем недавно я продвинулся в ней до второго уровня, и теперь, при ее использовании все вокруг стало походить на винегрет, или мазню пьяного художника, силившегося изобразить то, что пригрезилось ему в его хмельную головушку. Пятна и полосы, кляксы и яркие точки — вот так я и видел окружающий нас великолепный сад.

Да, это будет непросто.

Чертов старикашка. По-видимому, он пришел в этот мир и переродился призраком исключительно ради того, чтобы как следует отравить мне жизнь.

"Смотри внимательнее, ученик, и будь настороже. Продвинутое духовное растение умеет защищать себя от кривых лапок всяких недоучек, вроде тебя. Но у тебя будет преимущество: ты сможешь его увидеть!".

Мы путешествовали по саду семьи Ло, и любовались чудесными видами. Нашли прудик с рыбками, видевшимися через призму техники Божественного Восприятия, как лениво перемещавшиеся искорки в чернильной пустоте.

Покормили рыбок мухами, но зажравшиеся обитатели пруда питаться ими отказались. День, меж тем, катился к вечеру.

"Ну, вот, как и говорил этот старик: сам по себе массив работает нормально, ты, скорее всего, и сам это понял по плотности природной Ци в этом месте", — подтвердил свое первоначальное предположение учитель. — "Так что, хватит лениться, и марш искать паразита"!

И этот изможденный житейскими невзгодами старик, оставив Ванкси у прудика баловаться с рыбами, отправился на поиски.

— Яркая искра, яркая искорка... — монотонно бубнил я себе под нос, шагая по лесонасаждениям. — Ярчайшая звездочка в небе ночном...

"Еще песню завой", — подбодрил меня из метлы учитель. — "Тогда точно найдешь: вся живность разбежится...".

Что он там еще хотел поведать мне о моих же вокальных данных я дослушать не успел, потому что и, правда, увидел: действительно, искра Ци, ярка, ярче, чем все остальные, на ее фоне меркнувшие, подобно светлячку возле свечи. Искорка, похоже, двигалась.

— Я вижу ее, старик, я вижу!

"Ну, так хватай ее!"

Полагаю, даже сам Золотой Тигр, легендарное духовное животное с гор Хэлань, удавился бы от зависти на собственном хвосте при виде прыжка, которым этот старик попытался настигнуть яркую искорку коварного паразита! И ничто не могло меня остановить в этом порыве: ни узловатые корни деревьев, торчащие из-под земли, ни активированная техника Божественного Восприятия, из-за чего все окружающие красоты сливались в мельтешении красок.

Ничто не могло остановить этого старика, словно Нефритовый Сокол с горных отрогов летящего за добычей.

Ничто!

Кроме толстого кипариса, на котором я и повис, обхватив его руками и ногами, словно голодная панда.

"Тянет погрызть коры? Это значит, что ты взрослеешь, юный бобр, но послушай добрый совет этого призрака: хочешь свалить дерево — начинай кусать ствол поперек. Жрать дерево вдоль — не наш метод".

Я отменил технику, и осмотрелся — других кипарисов, кроме моего, в окрестностях не наблюдалось. А заросли каких-то кустов не остановят практика на пике Заложения Основ.

— Старик, она убегает!

"А ты чего ждал? Активируй Восприятие и в погоню!".

— Вон, вон она, двигается снова! Остановилась!

Кто смог бы остановить этого мастера алхимии и Фэн Шуй, когда он атакует? И никакая репа, хоть трижды духовная, не увернется от него, когда подобно стреле, выпущенной из легендарного лука Ухао, принадлежащего небесному императору, он ринется вперед, рассекая пространство и время. И я одним могучим рывком настиг хитрого паразита, что оно там из себя представляет, и схватил его, и обнял. И развесистый куст, оказавшийся Пронзающим Нефритовым Терновником, был очень рад гостям, и обнял меня в ответ, и вонзился везде.

Говорят, вопль разочарования, вырвавшийся из уст этого старого мастера, слышали даже в окрестностях Дунху. И столько непередаваемой скорби было в этом звуке, что у всех вышедших на промысел грабителей опускались руки, а у воров отнимались ноги.

Насильники тоже были недовольны.

На вершине привратного холма тихо тлел маленький костерок, возле которого медитировал старый дедушка в очках, а на черном камне в позе Будды все также восседал дюжий практик невеликих лет.

— Что там происходит? — очнулся старик.

— Сестрица Ванкси играет с жемчужно-радужными рыбками. Она смотрится очень изящно, когда легко проводит своей тонкой рукой по глади пруда... Она пытается угостить жемчужно-радужную рыбку насекомыми. Но рыбки не едят этих насекомых... А, нет, если поймать рыбку и затолкать ей муху в рот — то едят...

— ДжиДжи, а кто это там воет, словно упырь, которого накормили овсянкой? — поинтересовался старик у паренька.

— Это учитель Ли. Он прыгнул в куст Пронзающего Нефритового Терновника.

— И что он там делает?

— Пытается выбраться из него.

— Успешно?

— Не очень.

— Продолжай наблюдение.

— Старик, что я делаю не так, — возопил я, выбравшись (не весь) из гостеприимного тернового куста. — Я же вижу искру Ци, но как поймать того, у кого она внутри? Я неправильно использую технику Божественного Восприятия?

"Ты смотришь, но не видишь. Все, что тебе нужно, у тебя есть. Иди, и ищи".

— Еще один терновый куст?

"Ты должен быть выше".

Ну, да, как же. Легко быть святым, сидя в метле, а ты попробуй отринуть мирское, находясь в терновом кусту! Никто не может быть выше куста Пронзающего Нефритового Терновника, особенно, если сидеть прямо в нем.

Но раз уж старый Фанг Йи жирно намекнул, что решение рядом, значит, надо поднимать свои изрядно ободранные колючками старческие мощи с земли, и идти искать. Путь в Небеса начинается с первого шага, но кто может остановить этого Дао Ли, когда ему что-то очень нужно?

Ну, кроме кипариса и терновника, и то, разве что ненадолго.

— Старик, похоже, что это оно самое! — чтобы найти искомое мне понадобилось довольно долгое блуждание по саду. — Я вижу много мелких ярких искр и одну большую! Небеса благоволят мне!

"Культивация — вечный путь поиска, наградой же будут мудрость и опыт", — угрюмо, словно познав всю тщетность бытия, ответил мне учитель. — "Иди, и получи свой опыт".

Искомый паразит обнаружился в дупле огромного древнего каштана, где, по-видимому, решил скрыться от всевидящего ока этого старого мастера Фэн Шуй. Но все было безуспешно, ибо этот мастер сполна превзошел вторую стадию техники Божественного Восприятия, и отлично все видел. Тут и там кружились трудолюбивые пчелки, похрустывали под ногами старые плоды каштанов — надо будет после всего, набрать каштанов, и запечь на костре. С салатом из духовных трав должно получиться отлично!

Никто и ничто не скроется от моего взгляда, и бесполезны попытки спрятаться, тем более, так бездарно. Как можно поверить, что какое-то там дупло скроет от меня простодушного паразита? Хотя — растение же, что с него взять.

Поэтому я подпрыгнул и зацепился руками за одну из толстых нижних ветвей: победа была близка.

Смеркалось. Дедушка на вершине холма подкинул щепок в костерок, и, довольно сощурившись, отпил чаю из старой фарфоровой пиалы. Насладился ароматом напитка, слегка разбавленным дымом костра, и чему-то улыбнулся про себя.

— Мелкий ДжиДжи, ты там не уснул?

— Нет, дедушка Гу, — ответили сверху. Камень, нагревшийся за день, теперь отдавал тепло, и сидеть наверху было довольно комфортно. Хотя и жестковато.

— Что происходит в саду?

— Старшая сестра Ванкси перестала играть с рыбками, потому что жемчужно-радужные рыбки больше не могут есть мух и поэтому боятся всплывать к поверхности. Она развела костер и готовит чай. Ах, как он, должно быть вкусен! Дедушка Гу, полагаю, что любой напиток станет вдвое вкуснее, если чашу с ним будут держать ее тонкие нежные пальцы... Ох, она подняла лицо к небу, и что-то шепчет, наверное, поет грустную песню о несчастной любви? Или читает стихи великого поэта о красоте заката над зеленым морем лесов? Спасибо, спасибо, дедушка Гу, что научил меня читать по губам! Я так тебе благодарен, только сейчас я понял всю мудрость и прозорливость твоих поучений! Так, что там она поет? "Куда же... пропал этот старый... мерзавец??? Не дай боги, если сбежал... лысый... негодяй?" Гхм, да. Обещает оторвать ему бороду... завязать в узелок... и прибить к лысине. Гвоздями. О, дедушка, она не только очень красивая, но еще и весьма решительная! Какая твердость характера!

— А учитель Ли? Что делает он?

— Ах, этот странный старик... Не вижу его... Бродит где-то?

— По-моему я знаю, что тебе нужно, чтобы ты перестал все время думать о девушках, — добродушно усмехнулся старик. — Когда мы вернемся, я сделаю все, чтобы ты как можно скорее достиг пика стадии Заложения Основ, и смог совершить прорыв. И если ради этого придется дать тебе немного наставлений, то так тому и быть. Я, пожалуй, достану свою любимую трость и...

— Не достанешь, дедушка Гу, — погрустнев, отозвался сверху нерадивый дозорный. — Последнюю свою любимую трость ты сломал об меня, когда учил технике Дальнего Взгляда Орла.

— Разве это была моя любимая бамбуковая трость? — удивился старик.

— Нет, бамбуковая покинула нас еще раньше, когда ты учил меня технике Пяти Кулаков Ло. То была березовая. С сучьями, — чуть тише добавил парень.

— Ах, да. Но у меня, безусловно, найдется еще несколько. Полагаю, из акации подойдет отлично.

— Но разве у тебя есть такая?

— По дороге сюда я видел отличный старый куст акации, так что, пожалуйста, не беспокойся об этом старике.

— Дедушка, я, кажется нашел мастера Ли! — с немалым облегчением воскликнул юный Джиан.

— Чем он занимается?

— Почтенный учитель Ли лезет на старый каштан.

— Это не тот, в дупле которого свили гнездо духовные пчелы-убийцы?

— Именно тот. Может, предупредить его, пока не поздно?

— Брат Динсянь просил лишь наблюдать и записывать, так что наблюдай и прилежно записывай. Не порти чужую работу — у мастеров Фэн Шуй свой путь, он знает, что делает. Кстати, что он делает?

— Лезет к дуплу духовных пчел-убийц.

— Зачем?

— Он засунул туда руку, и шарит внутри. Кажется, что-то достает.

— Присмотрись-ка хорошенько, — попросил старик. — Что он достал из дупла с пчелами-убийцами?

— Он достал оттуда пчел-убийц.

— Вот это поворот!

— Он спрыгнул с дерева... Пытается отбиться от пчел метлой...

— Получается?

— Не очень.

— Продолжай наблюдение.

То, что в дупле мне не рады, стало понятно довольно быстро. Все пчелы, сколько их там ни есть, вылетели наружу, чтобы поприветствовать уважаемого мастера Фэн Шуй, и те, кто не успел вылупиться, быстро сделали это, и, судя по общему количеству насекомых, собравшихся дать мне отведать немножечко боли, сделали это по нескольку раз. Жужжание роя возмущенных пчел быстро сливалось в гул, и я понял, что старикам здесь не место.

Кто может сказать, что слова этого старика когда-либо расходились с делом?

Смеркалось.

— Мелкий Джиджи, что за шум там внизу?

— Мастер Ли убегает от пчел, отмахиваясь от них метлой.

— Успешно?

— Пока да. Дедушка, учитель Ли пробежал сквозь заросли Нефритового Пронзающего Терновника, и не замедлился ни на миг! Бежит к центру сада.

— Что такого есть в центре сада, для чего могут быть нужны духовные пчелы-убийцы?

— Там есть...

— Кроме младшей Ванкси.

— Эээээ... Пруд с жемчужно-радужными рыбками? Кстати, туда только что упала старшая сестра Ванкси. Учитель Ли свернул на восток. Этот старик очень быстрый!

— А что у нас в той стороне?

— Грязевая яма и духовные лотосы вокруг нее... Я понял, учителю Ли нужны пчелы возле духовных лотосов!

— Хорошо, очень хорошо! — порадовался старец хоть какой-то определенности.

— Дедушка, учитель Ли прыгнул в грязевую яму, а пчелы остались снаружи.

— Ты записал это?

— Нет, — растерявший энтузиазм юноша смотрел на немалых размеров пчелу, севшую ему на рукав рубахи. — Дедушка... Некоторые пчелы... Не полетели за учителем Ли.

— Так бывает, — важно покивал старик. — Не все идет по плану.

— Дедушка... Некоторые пчелы... Прилетели к нам.

— Но ты же освоил ту технику Покрова Ци, которой тебя учил этот старик?

— Ну... Как тебе сказать...

— Культивация — вечный путь поиска, наградой же будут мудрость и опыт, — сообщил внуку старец. — Впрочем, раз уж Покров Ци ты не освоил, лучше нам переночевать с другой стороны холма.

Смеркалось.

На поверхности грязевой ямы вспухли буро-зеленые пузыри, исторгнув в атмосферу целый океан зловония, начал всплывать всякий мусор со дна.

Следом всплыл и я.

Большая часть пчел улетела искать себе другую жертву, и мне удалось спокойно дойти до прудика с жемчужно-радужными рыбками.

Ванкси, в насквозь мокрой одежде, печально сидевшая возле потухшего от воды костерка и чертившая на земле пальчиком круги, монотонно бубнила себе под нос о том, что она никогда, никогда, никогда, никогда не хочет меня больше видеть.

Я присел рядышком, готовя слова утешения, и она повернула облепленное мокрыми волосами милое свое лицо ко мне.

— Отойди подальше, — поприветствовала меня девушка. — От тебя ужасно воняет.

— Это запах поражения, — сказал я ей. Поднял с земли упавший туда котелок с напитком — к счастью, оттуда вылилось не все. Достал из кольца чашку, налил себе немного прополоскать горло, отхлебнул, и тут же выплюнул все обратно: напиток минимум на две трети состоял из воды из пруда с жемчужно-радужными рыбками. Даже немного ряски попало.

— Фу, что за шмурдяк...

— Как ты назвал мой чай?!

Смеркалось.

Я сидел на берегу бывшего пруда с жемчужно-радужными рыбками, доставал из себя пчелиные жопки, стирал одежду и предавался унынию. Нет, не от того, что милая Ванкси решила покинуть чудесный сад семьи Ло и обществу этого старика предпочла возвращение в Дунху, нет. Просто этот старый мастер облажался, и теперь сидит возле заново разведенного костерка усталый, угрюмый, мокрый, исцарапанный, покусанный, и в целом нахрен никому не нужный. Я отжал рубаху обратно в пруд, расправил, немного поудивлялся величине и конфигурации дыр на одежде, и понуро отправился вешать ее на просушку. Да уж, почтенного мастера Фэн Шуй, экзорцизма и алхимии я теперь напоминал мало: такая рвань, обнять и плакать.

"Не падай духом. Ты просто должен быть выше".

— Мастер может быть выше всего. Выше земли, и выше небес, выше самого Будды. Но никто не выше пчел!

"Просто должен быть выше".

— Вот, старик, даже в книге так написано: "Посмотри на пчелу и узнай, как она трудолюбива, какую почтенную работу она производит; ее труды употребляет во здравие император и последний крестьянин; любима же она всеми и славна, хотя силою она слаба, но благословлена небесами. Будь как пчела".

"Не надо быть выше пчел, ученик. Ты смотришь, и видишь лист, со всеми прожилками и червоточинами, но дерево не замечаешь. Техника Божественного Восприятия ограничивается лишь возможностями твоего развития, просто заберись повыше, примени технику и не торопись. Обнаружь паразита, и уничтожь его".

­— Хорошо! Дождусь утра и сил не пожалею... — пробурчал я себе под нос слегка недовольно. Да, иногда поучения старика Фанга, оказывается, следует воспринимать буквально. Но кто же знал?

— Мелкий ДжиДжи, ты что-нибудь видишь?

— Дедушка Гу, я вижу пчел.

— А еще что?

— Много пчел. Они очень злы на учителя Дао, и жаждут чьей-нибудь крови. Еще я вижу старшую сестру Ванкси, она мокрая и тоже очень зла на учителя Дао. Возможно, тоже жаждет крови. Она поднимается вверх по нашему холму.

— А сам учитель Дао?

— Он... Эээээ... Он...

— Что он делает? Не забывай, ты должен все происходящее отразить в отчете для брата Динсяня, поэтому прилежно все записывай.

— Конечно, дедушка Гу, я даже зарисовал все просеки, которые учитель Дао проделал в зарослях Нефритового Пронзающего Терновника, когда убегал от пчел. Но вот только старшему Динсяню, возможно, не понравится то, что будет в отчете. Его любимый пруд с жемчужно-радужными рыбками...

Старик, уже успевший развести новый костерок и обзавестись неизменной чашкой с чаем, на эти слова лишь еще больше сощурился.

— Ты еще молод, юный ДжиДжи, и должен знать: вышестоящему преподнеси горькое вместе со сладким. Да, Джиан-эр, твердость и несгибаемость нужна лишь в бою. В иных делах необходима и некоторая гибкость позвоночника.

— Горькое? И сладкое?

— Да. Все просто: если есть плохая новость, подай ее вместе с хорошей. В старые времена гонца с плохой новостью могли и наказать, если недобрые вести разгневали правителя.

С вершины холма послышался шум и шелест листвы — это юный любитель подглядывать за стариками отмахивался от пчел припасенным пучком ивовых веток.

— Спасибо, дедушка Гу! Вместо одной плохой новости — хорошая и плохая! Я так и сделаю. Так и напишу в отчете, что теперь сад семьи Ло вдвойне благословлен небесами: ведь у нас теперь есть целых две грязевые ямы! Хотя больше и нет пруда с жемчужно-радужными рыбками.

Старик поперхнулся чаем.

— Я не совсем это имел в виду, впрочем, ответственность за все несет учитель Ли. И если он провалится, то за испорченный пруд ответит отдельно. А что с самими рыбками?

— С ними все хорошо, дедушка Гу. Учитель Ли уже достал тех, что всплыли кверху брюхом, почистил, и теперь жарит их на костре, на прутиках из духовного орешника. Он что-то говорит... Сейчас... Он говорит, что не пожалеет сил? Видимо, чтобы окончательно уничтожить наш сад? Ай! Айайай!!!

— Что с тобой, юный Джиан?

— Пчелы, дедушка, они все еще тут! Ай!!!

— Помнишь, что я тебе говорил про культивацию? "Культивация — вечный путь поиска, наградой же будут мудрость и опыт". Пчел ты уже нашел, а немного мудрости они тебе вложат.

— Ааааааа!!!

­— Братец Джиан, что у тебя с лицом? — спросила парня злая, мокрая и растрёпанная Ванкси, спустившись вниз с холма. Тот, вопреки обыкновению, не принялся жадно ее разглядывать (чему девушка втайне осталась довольной), а, наоборот, постарался отодвинуться в тень.

— Пфоука.

— Что-что?

— Пхоука.

— ...?

— Пшоука. В Фотьку. Уаиуа.

— Мудрость и опыт, ДжиДжи, мудрость и опыт, — донеслось от старика.

— Мне тоже досталось и того и другого, — пробурчала девушка, потирая попку. — Хотя я и не просила. Опыт показывает, что никакие затеи старого Ли для окружающих добром не кончаются. Мудрость в том, что надо было остаться в Дунху. Я, кстати, возвращаюсь в город.

— И уы х тоой, а еухка У?

— Я не понимаю по-обезьяньи.

— Уокьяый саик, уокьяые пхолы...

— Ненавижу пчел, одного старого негодяя, и спать на животе.

— Раз уж юная госпожа Ванкси теперь с нами, а мелкий Джиан вряд ли сможет толком вести наблюдение, то нам, безусловно, следует вернуться в Дунху и ждать учителя Ли там, — подумав, решил старик. — Дождемся утра, и вернемся в город, а в помощь учителю Ли отправим кого-нибудь другого.

Утро встретило этого старика заботами. На холме с черным камнем никого не оказалось, а с самого камня открывался отличный вид на весь сад семьи Ло, и, озаряемый первыми робкими лучами рассвета, он оказался прекрасен. Активировав же дедову технику, я, наконец, понял, о чем он мне толковал: искры и искорки, большие, малые и совсем крошечные висели в разноцветном мареве, медленно перемещались или суматошно мельтешили. Но не все: некоторые из них выстраивались в некое подобие нитей, и нити эти, пересекаясь с подобными им, сливались в странный, но ясно различимый узор, образуя что-то вроде паутины с крупным узлом возле подножия самого северного холма.

— Похоже что, вот он, учитель?

"Наконец-то", — проворчал старик. — "А то я уж думал, что до зимы провозишься".

Но было у меня еще одно незаконченное дело, и мне пришлось снова посетить грязевую яму. И я вернулся к старому каштану, и забрал у духовных пчел-убийц с десяток шэн отличного сладчайшего и ароматнейшего меда, и жадные насекомые ничем не смогли помешать этому старому мудрецу — получившегося после визита к яме дерьмодемона пчелы жалить брезговали. Их злобное но бессильное гудение лишь забавляло этого мастера Фэн Шуй и алхимии, когда я бестрепетно занимался разграблением пчелиных богатств, ибо этот Дао Ли не прощает обид. И сладость дикого меда, наполненного духовной энергией и ароматами чудесного сада семьи Ло стала прекрасным дополнением к тонкому вкусу чая с духовными травами из этого же сада и листьями Цзинь Инцзы из моих запасов.

Напоследок снова навестил и большой куст духовного орешника — кто знает, когда на моем тернистом пути снова встанут нечестивые призраки?

— Кусты как кусты, большие, разве что, — сообщил я старому Фангу, когда мы подобрались поближе. — Чертов Нефритовый Пронзающий Терновник, только иглы на нем, по-моему, вдвое длиннее, чем у обычного.

"Лезь туда, таракан, мы уже близко".

Продравшись сквозь заросли, я обнаружил небольшую полянку, на которой вольготно произрастал... точно такой же терновник.

— Ээээ... Учитель?

"Ближе, таракан, ближе".

И я сделал как велено, но не смог пройти и пары чжан, как уперся носом в невидимую обычным зрением преграду. Удару кулака, даже усиленного Ци, преграда не поддалась, но я прекрасно помнил, как мы с дедом разобрались с Вуалью Ци из подземелий под монастырем: через призму техники Божественного Восприятия преграда смотрелась откровенно тонкой, и по сравнению с дедовой Вуалью выглядела бледно. Один удар торцом метлы — причем мне даже не пришлось искать тонкие участки — и преграда приказала долго жить, напоследок одарив меня освежающим и бодрящим потоком теплой Ци, а перед моими глазами предстал сам паразит, столь долгое время угнетавший сад семьи Ло.

— Ох ты ж... — восхищенно промолвил я.

"Оно самое".

Груша.

Невысокая груша — вот что маскировалось под терновый куст. Ветви, печально поникшие под тяжестью здоровенных налитых плодов, тяжело клонились к земле, которая была усыпана сплошным слоем гниющих и уже высохших фруктов.

"Вот он, твой паразит".

— Но... Груша же!

"Мог быть и редис, и бамбук. Эволюционировавшее низкоуровневое духовное растение. Ворует Ци, научилось маскироваться, на этом все. Что будешь делать с ним?"

— Что делать, что делать... — проворчал я, срывая один из плодов, буквально брызжущих соком и Ци, и впиваясь в него зубами.

"Я почему-то был уверен, что кончится все чем-то подобным. Питайся, таракан, Ци в этих плодах много, и ее легко усвоить. А с тем, что не сможешь — я помогу. С этими плодами ты сможешь прорваться!".

— Где же старый Дао? — в который уже раз спросила Ванкси у Ло Джиана, все также старавшегося оказаться к ней поближе. — Ваши люди сказали, что он успешно выполнил миссию, и уже возвращается.

Юный Джиан, чье лицо после укусов пчел поразительно напоминало морду акулы-молота, предпочел многозначительно промолчать, дабы не восхищать окружающих своей поистине освежающей манерой речи. Парень лишь пожал плечами и молча указал пальцем на дорогу, все также уходящую вдаль.

— Будь оптимистом, юный ДжиДжи, — посоветовал ему стоящий рядышком дедушка Гу, подслеповато щурящийся на солнце. — Может быть, он просто умер?

На что парень помотал головой, и снова показал на дорогу.

Делегация по почетной встрече этого старика в составе многих членов семьи Ло, городских чиновников, маленького почетного оркестра музыкантов, стражи и просто зевак, выстроилась невдалеке от городских ворот. Все ждали лишь виновника торжества.

И вскоре он не замедлил появиться.

Старый и усталый седобородый мастер Алхимии, Фэн Шуй, Экзорцизма и садоводства, адепт пути Праведности Восьми Добродетелей изволил прибыть верхом. Грязная и изодранная одежда, спутанная борода, измученное лицо — все говорило присутствовавшим о невиданных тягостях, постигших несчастного старика, все же выполнившего непосильное задание, ибо негоже мастеру отступать, если слово дано.

Верный его скакун угрюмо передвигал ноги, склонив гордую голову к дорожной пыли, и тяжело переваливался с боку на бок при ходьбе. Достигнув притихшего и онемевшего комитета по встрече, мой славный конь, наконец, позволил бескрайней усталости взять верх, и пал, грузно повалившись при этом на бок, блаженно закрыл глаза и вывалил из пасти язык. К счастью, я успел вовремя сойти прямо в объятия встречавшей меня в первых рядах Ванкси.

— Ооооохххх... — закряхтела девушка, на которую пришлось опереться этому изнемогшему старику. — Что с тобой такое?

— Я так устал, так устал... — простонал я, пошатываясь.

Свинья, и без того слабо приспособленный для верховой езды, оказался подвержен пагубному греху чревоугодия, вследствие чего принял форму, близкую к шарообразной, и теперь, после нескольких ли верхом на нем, мне срочно требовался новый тазобедренный сустав.

— Отнесите меня в гостиницу...

— Так! Мастер Ли! — выступил вперед сам Ло Динсянь, прибывший как раз к моему появлению. — Вам было поручено приведение в надлежащий вид сада семьи Ло методами Фэн Шуй. Справились ли вы?

Вместо ответа я протянул ему большой плод, и почтенный градоуправитель взял его. Внимательно осмотрел, а в глазах его загорелся огонек понимания, и нескрываемой радости.

— Это же... Это же Груша Пути Понимания Истины! Вы нашли ее? В нашем саду???

Я лишь молча и с достоинством кивнул головой, ведь этот старик всегда был равнодушен к славе.

— Но что это? — вдруг озадачился почтенный Ло, обнаружив на налитом боку большого плода следы зубов одного почтенного мастера Фэн Шуй и Пчеловодства. — Вы хотели попробовать? Но я понимаю... Даже такой мудрец, как вы, не смог...

А я действительно не смог, и теперь мне стыдно.

Я — не смог.

Я — не справился.

Я набил плодами свое кольцо.

Я набил плодами свою сумку.

Я набил плодами самого себя так, что пришлось сначала распускать пояс, а потом я на некоторое время потерял способность к самостоятельному передвижению, но плодов оказалось слишком много. Впрочем, со мной был мой друг Свинья, и я знал, что могу на него положиться. К этому времени он уже наелся, и больше не хотел, но я настаивал, и ему пришлось согласиться. Но всему, как известно, есть предел — наступил предел и его вместимости, и последний крупный плод Груши Пути Понимания Истины пришлось тащить в руках (за нами снова начали подглядывать, о чем оповестил учитель, поэтому я не мог больше заниматься тем, чем занимался). По дороге я снова предложил плод моему другу, но он дал мне понять, что еще кусочек, и его вывернет наизнанку — а я и представить себе не мог, что у свиней такая богатая мимика!

Попробовал справиться сам, и открыл закон сохранения вещества и энергии применительно к отдельно взятому культиватору: объем вещества, заталкиваемого в мой организм сверху эквивалентен объему вещества, выдавливаемого из него снизу.

И сдался.

Так что, да. Я не смог.

... — Удержаться, — продолжил свою скорбную речь градоуправитель. — Но этот плод, он же не последний?

— Да. Я счел себя не вправе портить собственность семьи Ло: что делать с деревом — решать лишь вам. Я лишь привел в порядок потоки Ци в вашем саду, дабы достигнуть естественной гармонии. Если вы решите уничтожить дерево, то сад семьи Ло вернется к изначальному состоянию.

— А это? — крепко сжимая чудесный плод, градоуправитель взглядом показал на разлегшегося неподалеку Свинью. — В нашем саду завелись кабаны?

— Я выбился из сил, и просил Небеса послать мне что-нибудь, что смогло бы облегчить мой путь сюда, — праведно возвел я очи горе. — И Небеса ниспослали мне это благородное животное. Дайте ему напиться, и отпустите, он выполнил то, за чем пришел.

— Хорошо, будь по вашему, мастер Ли...

И Свинья, привольно раскинувшийся прямо на дороге, где он беззаботно предавался заслуженному отдыху, не нашел лучшего времени для выражения своих чувств, и, наверное, в знак полного одобрения моих слов оглушительно испортил воздух. Музыканты же, заслышав громовой звук, приняли его за сигнал к началу празднования: трубы и барабаны, флейты и цитры запели разом, и гимн города Дунху воспарил к небесам в ознаменование возрождения семьи Ло.

"Да, ученик. У тебя просто небесный талант превращать в дерьмо все, к чему бы ни прикоснулся...".

— Прошу вас, мастер Ли, к поместью семьи Ло! — пригласил меня почтенный Динсянь с крайне сложным выражением лица. — В ознаменование вашего успеха я устрою настоящий пир! На нем песню в вашу честь споет моя дочь, и мой личный повар специально для вас постарается превзойти свое мастерство, так что, прошу вас, не отказывайтесь!

— Еда... Этому старику достаточно капли утренней росы, чтобы напиться, и порыва полуденного ветра, чтобы отступил голод...

Восхищенная праведностью этого старого мудреца Ванкси вдруг покраснела и оглушительно закашлялась, неожиданно из метлы ей вторил и учитель.

— Тогда, если вас не интересует мирские угощения, то, может быть, заинтересует чашечка чудесного вина Ледяного Сердца Нефрита? Должен сказать вам, что оно очень редкое и дорогое, и крайне крепкое: никто не в силах выпить его много!

— Ну, разве что, капельку...

* * *

И долго после сих событий рассказывали жители Дунху о святом старце, который смог.

* * *

Кто-то восхищался ароматами превосходной еды, которыми поместье Ло просто измучило население близлежащих кварталов, а кто-то никак не мог забыть чистый, словно весенний ручей с ледников Хэлань, голос красавицы Ло Шуань, песнями услаждающей слух благородных гостей. Кто-то тайком сглатывая слюну мечтал о легендарном вине Ледяного Сердца Нефрита, а кто-то видел, как после пира плакал виночерпий семьи Ло, и рвал на себе остатки волос, невнятно при этом причитая, а сквозь рыдания были услышаны странные слова: "Это бездонная бочка, а не человек".

* * *

Кто-то выдвигал предположения, что какой-то мимокрокодил, вопреки всему выигравший состязания алхимиков в городе Цзегу, и почтенный мудрец Дао Ли — один и тот же человек, а путешественники из Дунху в Цзегу не стеснялись спрашивать об этом аборигенов. Те показывали им городскую площадь, и рассказывали, что, да, действительно, тут все и произошло, а эту самую площадь потом долго отмывали.

— Наверное, просвещенных мастеров, впавших в ярость от того, что их победил народный мастер, от гнева рвало кровью? — спрашивали наивные жители Дунху, на что жители Цзегу, пряча глаза, мямлили о том, что не то, чтобы рвало, и не то, чтобы кровью...

* * *

Были и те, кто сожалел о том, что так и не успел посмотреть на легендарного старца Дао Ли, что, говорят, мог решить любой вопрос, с каким бы к нему ни обратились, и даже сами Небеса прислушивались к его мудрым речам. И люди, и птицы, и звери — все готовы были внимать словам мудреца, а кое кто даже клялся, что видел, как сам Дао Ли, сидя вечером в поле за городом возле старого дерева, читал из своей книги про путь Праведности Восьми Добродетелей, и даже громадная лесная свинья трепетно внимала небесным истинам, изливавшимся из его уст, и глубокомысленно кивала головой его словам.

И, хотя, кто-то из тех, кто дерзнул подобраться поближе и говорил, что пьяный в сопли дедушка спал, а свинью тошнило, но кто поверит досужим домыслам?

Глава 11

Утро встретило меня треском сверчков, бодрым паучищем, ползавшим по моей груди взад и вперед, назойливыми лучами ласкового солнышка, назойливо лезущими в глаза и нос, ароматами чая, костерка и какого-то варева, над которым не покладая рук трудилась Ванкси, а также тяжким похмельем, грозившим расколоть одну несчастную лысую голову ровно пополам.

Чертово Ледяное Сердце Нефрита... Нет, когда оно пилось, то вполне соответствовало названию: каждый глоток вина приносил неповторимый фейерверк свежести, что морозным потоком спускалась в желудок, и там взрывалась настоящей волной бодрящего холода, от которого по спине табунами скакали мурашки размером со взрослого лобстера, а изо рта вырывались клубы пара. Но через мгновение холод сменялся потоком нежного тепла, растекающегося по всему телу, и табуны свежемороженых лобстеров послушно растворялись, а на смену им приходила нега и блаженство.

Насчет редкости и дороговизны ничего не скажу, а вот насчет того, что якобы никто не сможет выпить этого вина много — тут гостеприимные хозяева явно погорячились. Ведь если речь заходит о хорошем вине — кто сможет состязаться с этим старым знатоком садоводства и алхимии, чей организм закален частыми медитациями и полуночными бдениями в монастырских подвалах секты Парящего Змея?

Хотя, стоит отметить, что про крепость чудесного вина почтенный Ло Динсянь, оказавшийся весьма приятным в общении человеком, в целом, не соврал. С первой же чаши вино стреляло в голову. С третьей — пятой начинало попадать по колесам. И для многих достойных мужей города Дунху стадия первого кувшина оказалась неодолимой: так уважаемый тунчжилан Ба, столь непреклонно стоявший на страже интересов города Дунху в общем, и семейства Ло в частности, так и не смог прорваться.

Он много раз сообщал, что больше не может, но кто будет верить словам? Глаза — вот истинное зеркало души.

Да, пусть его рот шептал: "я должен идти", но глаза кричали "я должен остаться".

И этот старый чтец потаенных стремлений, швец застольных бесед, игрец на потаенных струнах человеческих душ непреклонно наливал толстому знатоку законов еще, и предлагал новый прекрасный и возвышенный тост, восхваляющий мудрость и прозорливость достойнейшего градоуправителя, за которого (в его же присутствии) не выпить было решительно невозможно. И толстый Ба превозмогал немощь телесную, и храбро опрокидывал очередную чашу во славу мудрейшего Ло Динсяня, после чего бледнел, краснел, зеленел, покрывался легчайшей изморозью и начинал закидывать в рот разнообразнейшую снедь, коей в изобилии были уставлены столы.

Не отставал от него и я.

Это деревенщина Ванкси то и дело спрашивала окружающих, что за блюдо, да из чего оно приготовлено. Мудрец Дао молча и с достоинством пробовал все подряд.

— Он уже говорить не может, — жарко шептала мне в ухо Ванкси. — Хватит ему наливать, и хватит уже наливать себе!

— Разве ты не видишь, что его мучает жажда, — пояснял я непонятливой и, что уж греха таить, несколько черствоватой сердцем девчонке, глядя, как почтенный тунчжилан Ба, мгновением назад опустошивший чашу, молча разевает рот и, закатив глаза, шарит по столу руками в поисках емкости с чем-нибудь жидким, дабы смочить внезапно пересохшее горло. — Знаешь ли ты, что когда человек протягивает руку, чтобы помочь ближнему, он прикасается к лику самого Будды? — и с этими словами я подлил достойному чиновнику еще вина Ледяного Сердца Нефрита в чашу, каковую и пододвинул поближе к рукам толстяка.

Тот схватил ее, жадно выпил, покрылся лиловыми пятнами, и в экстазе от божественного вкуса, наводнившего его рот, и аромата, наполнившего нос, вцепился в собственную глотку.

— Вот! — праведно провозгласил я. — Помоги страждущему, и будешь благословлен Небесами! Не могу отказать ему, ведь этот старик полон милосердия.

— Ты полон дерьма.

— И милосердия! — возвышенно ответил я ей, и снова взялся за кувшин, ибо, как сказано в одной мудрой книге: "да не оскудеет рука дающего".

В какой-то момент он попытался, было, не привлекая внимания, выпасть из-за стола и убежать на карачках, но был мной непринужденно изловлен за штаны и затащен обратно. И когда первый кувшин показал дно, верный слуга семьи Ло все же предпочел застольной беседе и чаше прекрасного вина ароматы свежего салата из стеблей молодого духовного бамбука, каковые ароматы и вкушал, не вынимая лица из тарелки.

Не превзойдён никем мастер, сваривший прекрасное вино Ледяного Сердца Нефрита, возможно даже, что сам Будда поделился с ним крупицей своего света. И все чаще тем вечером посещали меня мысли, что в следующей жизни я хотел бы стать мастером виноделия, и делать вино не хуже, а, возможно, даже лучше, чем то, которое сегодня во мне и передо мной.

Но это было вчера.

Сегодня же, проснувшись в обнимку с шершавой корягой и ощущая в животе некую тяжесть, в горле — засуху, в душе — пустоту, в голове — вулкан (а во рту — помойку), я отчетливо понял: если кто и поделился чем-то с тем мастером виноделия, то это был какой-то злой дух или демон, пришедший в этот мир, чтобы изгадить праведность этого старика. А проклятое пойло, наверняка сваренное в полночь на кладбище (с использованием местных ингредиентов), изначально создавалось для отстыковки ног от вашего сознания, путем уничтожения вас, как личности.

— Ох, вы посмотрите, кто это тут у нас восстал из мертвых! — воскликнула Ванкси, обернувшаяся на шорох травы, когда я попытался принять сидячее положение. — Славно провел вечерок, а, дедуля?

— Неплохо, неплохо, — проскрипел в ответ ей я горлом, в котором по ощущениям размещалась древняя пустыня, не видевшая дождя много сотен лет. — Ты не могла бы дать мне воды, а то немного пить хочется? И еще, сними с меня этого паука, он слишком громко топает.

— Вот встань и налей себе сам! — огрызнулась девушка.

Мне кажется, она за что-то была очень зла на меня, но вот за что?

Но я все же воздвигся на ноги, хоть и не с первого раза, но тут налетевший порыв ветра заставил покачнуться мое немощное тело, и чтобы не упасть, я умело оперся на ствол дерева.

— Что, мастер техники "Бамбук сопротивляется урагану" снова решил блеснуть мастерством?

— Ты о чем вообще? — по извилистой дуге я добрался до костерка, где в котелке оставался чай.

— Тебе напомнить? Когда эта мочалка по имени Ло Шуань в очередной раз расхвасталась, что занимается кулачным искусством, кто вызвался дать ей пару советов?

— Постой-постой! — пробулькал я из котелка. — Но разве не ты сама орала громче всех, что лучший кулачный боец на юг и север от реки Чжуцзян — это твой дедуля, старый Ли? Весь бок мне еще насквозь прощипала!

— Подумаешь... Хвастаться меньше надо некоторым вертихвосткам... — на миг смутилась девчонка, но тут же снова пошла в атаку. — Но это не повод хватать эту Ло Шуань за... За...

— За что?

— Неважно. Всю излапал!

— Ты совершенно зря меня оскорбляешь! Наверняка это была техника Липких Рук!

— А то я не видела твою длинную липкую подлую руку на ее заднице!

Я не стал спорить. Как говорят: "у пинков и кулаков нет глаз".

— Но, знаешь, — вдруг решила сменить гнев на милость Ванкси. — Ты искупил все свои грехи, когда не давал этой дуре попасть по себе все время, пока горит ароматическая палочка. Это было так смешно для всех, кроме безмозглой Шуань! Как будто ты просто пытаешься стоять ровно, а неуклюжая корова скачет вокруг тебя, и машет руками и ногами.

Я не стал это как-то комментировать. Возможно, так оно на самом деле и было.

— Но окончательно я простила тебя, когда ты отказался брать ее к себе в ученицы! А вот без проповедей можно было бы и обойтись.

Вот, зря она так. Как говорится: любишь культивировать — люби и пилюли очищать. Ну, а настоящий, правильный, каноничный Старый Мастер просто обязан учить молодежь уму-разуму, кто может утверждать иное? Но я не стал спорить с девчонкой, потому что мало пользы спорить с женщиной, если уж та как следует завелась. Не важно, прав ты, или нет — ничего не докажешь, а виноватым все равно окажешься сам.

Дао пожил, Дао знает.

Я решил сменить тему, и шумно принюхался.

— А чем это так пахнет?

Девушка в ответ нехорошо ухмыльнулась.

— Лекарство от похмелья. И мой отец любил вино, но порой после шумного пира иногда надо быстро прочистить голову. Матушкин рецепт, знаешь ли, — с этими словами она зачерпнула широкой чашкой прямо из котелка. — Ее мастерства у меня нет, но я очень старалась. Пей. Нам пора в путь.

Кузнечный цех в голове меня порядком утомлял, поэтому я решил простодушно довериться девчонке — вряд ли она собралась меня травить. И, покорно приняв чашу с горячим отваром, я щедро отхлебнул: огненным потоком зелье провалилось в желудок и растеклось там горячей волной, а меня бросило в пот. Ощущения были странные. Горячо, солено, пряно, и очень, очень, очень остро — наверное, было еще и вкусно, но я не понял. Спасибо, что живой.

Тем не менее, хоть несколько мгновений мне и хотелось дышать огнем, но в голове быстро прояснялось, в глазах перестало двоиться, а ноги больше не норовили пуститься в пляс при каждом шаге.

— Хорошо! Хорошо! Отличное зелье! — похвалил я девушку, когда пожар в пасти этого старца утих и ко мне вернулся дар речи, — А чего-нибудь посущественнее нет?

— Есть немного супа, будешь?

И суп по тайному, наверняка также матушкиному рецепту (запах мяса есть, а самого мяса нет) окончательно вернул меня в обычное для этого старика состояние благодушия и всепрощения. Правда, ненадолго.

Пока мы собирали лагерь и выдвигались к дороге, дабы продолжить наше путешествие пешком, или же, если повезет встретить попутный караван и присоединиться к нему, то в телеге или повозке, Ванкси, не избалованная светской жизнью, продолжала изливать на меня поток впечатлений о прошлом вечере. Учитывая, что к регулярным отжигам этого старого праведника она привыкла, и, по ее словам, для нее было бы более удивительным увидеть старика Ли, как и все нормальные люди просто вкушающего пищу и ведущего беседы, то наибольшим потрясением для юной госпожи Чжоу явилась музыкальная часть вечера.

На небольшой помост, быстро вытащенный и собранный в саду семьи Ло расторопными слугами, взошла сладкоголосая Шуань, за ней последовали музыканты. Дочь достойнейшего Ло Динсяня оказалась весьма болтливой девицей, что лично меня порядком раздражало — я был занят просвещенной беседой с толстяком Ба, и слушать ее не хотел. Но вот время приветственных и вступительных речей быстро прошло, и настало время музыки.

Визуально ансамбль песни и пляски имени семьи Ло строго придерживался стиля, который в наших просвещенных деревенских кругах ценителей высокого искусства именовался не иначе, как "разножопица". Одесную от девицы Шуань теплилась жизнь в лице волосатого барабанщика, который наяривал в средних размеров барабан тангу и весьма бодро размахивал в такт музыке своими внушительным космами, а также его духового коллеги, который был менее мохнат, но по количеству выдаваемой энергии не отставал. Слева расположился кошмар любого гетеросексуального практика: щуплое нечто, то ли тощий мальчик, ощущающий себя тощей девочкой, то ли наоборот. И вот тут скрывалась главная для меня интрига вечера, и я не мог дать однозначного ответа кто он был — мужчина это, или не очень. С одной стороны, изящные черты лица, вышитый красный халат женского покроя и худенькие, хоть и несколько кривоватые ножки под ним говорили о том, что перед нами девушка, ну а аргументы же вроде "не бывает девушек без груди" разбивались при первом же взгляде на мою очаровательную спутницу. А вот мужчину без кадыка в природе найти гораздо сложнее, хотя тоже, наверное, можно. В общем, темная история, что, впрочем, не мешало существу резво перебирать струнами. Оно держало цитру, размеры которой превышали габариты чахлого тулова, и, закатив щедро накрашенные глазки, занималось вдохновенным звукоизвлечением.

Прекрасная Шуань тем временем топталась по сцене, демонстрируя очаровательную зажатость, и старательно не попадала в ноты, и, хотя инструменталисты в себя вполне попадали, общий звук получался все равно изруквонский. Впрочем, народу нравилось, и наиболее молодая часть присутствующих, включая мою спутницу, повылезали из-за столов, дабы столпиться поближе к помосту. Время шло, вино лилось, будоражащие кровь песни о древних героях сменялись тоскливыми любовными балладами, музыканты разогревались, и даже вялая струнно-халатная часть ансамбля все же наскребла в себе достаточно сил, чтобы потрясти худыми конечностями и показать, что здесь все же концерт на пьянке, а не дефиле в логове общества Хризантемы.

Но этот старый мастер алхимии и стихосложения не стал уподобляться одному сварливому Древнему Злу, не знающему иной радости, чем обгадить чьи-то труды, и по мере наполнения собственного организма вином даже благочестиво покивал головой, похлопав выступлению, ведь сквозь скверную подачу и кривогузый звук пробивалась какая-то наивная, почти детская искренность, даже от самого угрюмого и мохнатого участника ансамбля.

Утерев трудовой пот надушенным платочком, прекрасная дщерь семейства Ло подбросила его в воздух над толпой, и в него вцепились аж четверо молодых людей, и как приклеенные принялись перемещаться в толпе взад и вперед, толкаясь и пинаясь. После — выпали из нее, и некоторое время боролись за платочек насмерть, пока не остался только один. На вопрос, зачем он им нужен, мною был получен восторженный ответ: "Это вещь прекрасной Шуань! Она же его касалась!".

В общем, стыдоба.

Тем временем, вышеупомянутая Шуань зачитала со сцены последнее на сегодня послание к пастве, поблагодарив за аплодисменты и внимание, и на этом торжественная часть, наконец, кончилась.

Кончилось терпение и Ванкси: она мое мнение о концерте не разделила и принялась орать, а основной ее претензией ко мне являлось то, что "чертовой деревенщине за музыку сойдет и мычание недоеных коров", после чего снова обиделась. Мне же пришлось отвлечься от беседы по другой причине: вышел из спячки учитель.

"Итак, ученик, ты, наконец, прорвался", — торжественно поведал мне он. — " Поприветствуй же стадию Пробужденной Души! Это маленький шаг для пути культивации, но огромный шаг для такого таракана, как ты. Так что ты чувствуешь?".

Каких-то глобальных изменений я в себе не ощущал.

— Я чувствую легкую слабость, старший, — покорно ответил я, и пошмыгал носом (ночевка на холодной земле в обнимку с корягой даром не прошла). — И насморк.

"Это потому, что ты слабак и сопляк!!!" — взревел учитель. — "Взгляни скорее на свой Океан Ци, и скажи мне, что ты видишь!".

И этот старый мастер культивирования и музыкальной критики сделал, как велено, и удивился преизрядно: пресловутый Океан Ци в даньтяне перестал напоминать светящуюся каплю, и теперь более напоминал некую лужицу.

"Теперь ты сможешь практиковать третью стадию техники Божественного Восприятия — она называется Глаз Души. С ней ты сможешь видеть сокрытое и невидимое, предугадывать ходы противника в бою, применим Глаз Души также в алхимии и мастерстве артефактора! Быстро благодари этого почтенного призрака!".

Ну, умасливать людей этот Дао всегда умел, так что, с этим никаких проблем не возникло. Но учитель сегодня стал просто неиссякаем на подарки.

"Еще я, твой старший, решил сделать твой путь в небеса более гладким! И для тренировки тонких манипуляций с Ци ты получишь новую технику. Так очисти же разум, ученик, и познай новую технику, она называется Восемь Рук Будды. Ты сможешь применять ее в бою и в мирской жизни, в алхимии и в иных делах!".

Если вкратце, то выданная мне техника позволяла создавать некоторое количество дополнительных конечностей, число которых зависит от степени контроля и количества Ци в организме. В эти самые дополнительные конечности можно положить оружие, правда, сильные духовные предметы, наполненные энергией, лучше будет взять настоящими руками. Ну, или как вариант — алхимические препараты. Можно блокировать или отклонять ими атаки.

Или просто набрать камней, чтобы метко ими швыряться.

К тому же, как объяснил мне старый Фанг Йи, частенько при приготовлении сложных препаратов нужны помощники. Но, пусть даже у помощников и будут собственные конечности, разве найдется у них настоящее мастерство? Кто доверит косоруким помощникам тонкую работу? Ведь если хочешь сделать что-то хорошо — сам и сделай, сам приготовь, сам очисти, сам смешай, сам раздели.

А если хочешь поспать и отдохнуть — то в могиле отоспишься, потому что практиковать и тренироваться теперь придется на треть больше, чем раньше. Уж об этом он, добрый старый Фанг, позаботится, и не успокоится, пока не увидит как минимум шесть отличных красивых и каноничных Рук Будды в моем исполнении, в дополнение к двум кривым культяпкам, которые уже растут из верхней части моего организма.

Пребывая в совершенно сумрачном состоянии разума, я слабо запомнил путешествие в Ланьхоу с караваном из Дунху, к которому добрые горожане, даже не дожидаясь просьб, пригласили присоединиться этого старого мастера Фэн Шуй и его благочестивую внучку. Верно ведь сказано: сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя! Вот что значит делать добрые дела, приносящие славу и известность!

— Известность? Ты и твой брат действительно прославились! — соглашалась со мной Ванкси, с которой я порой делился размышлениями. — Всякий раз, когда жители Цзегу и Дунху говорят о свиньях, они вспоминают о вас!

Такой себе комплимент, конечно, но дурная слава — тоже слава, и я пропускал ее уколы мимо ушей, получая вдогонку обвинения в толстокожести, на каковые также не реагировал. Зато я немало продвинулся в новых техниках: даже сделав полшага в третью стадию Божественного Восприятия можно было говорить о неисчерпаемом потенциале этой великой техники: ни одно насекомое больше не топилось в чашке с чаем этого старика во время вечерних привалов, будучи перехваченное еще на подлете, чему яростно завидовала Ванкси. А Руки Будды у меня даже получилось визуализировать, хотя брать ими что-то в силу их полнейшей нематериальности было затруднительно. Но это пока!

В общем, я упорно трудился и делал явные успехи. Положительно, у этого отца талант к культивации!

Что по поводу моих успехов, моего происхождения, моих талантов и моих же умственных способностей не уставал сообщать мне учитель, приводить тут не стоит. Слишком уж он, на мой взгляд, пристрастен.

Немного прийти в себя мне удалось только возле местного здания Чженфусы — учреждения исполнения наказаний, где я надеялся получить хоть какую-то информацию о судьбе отца. Предоставлять информацию о виноватых чиновники были не обязаны, но я был уверен в своих способностях находить подход к людям.

В дверях же учреждения я нос к носу столкнулся со своим старым дружищем, могучим Му Вэньяном, что так славно замерзал в замечательном городе Цзегу. Тот меня моментально узнал и счастливая улыбка, прежде озарявшая его мужественное лицо, сползла куда-то за воротник его богатой рубахи. От счастья вновь видеть этого старика он случайно сократил бицепс, дернул грудной мышцей, схватился за лоб и застыл в загадочной позе, и я всерьез заподозрил, что у него нервный тик и в настоящее время он планирует упасть в припадке.

— Ох, это же молодой мастер Му! Я тоже рад тебя видеть, — щедро улыбнувшись, я от всей души поприветствовал его. — Как поживаешь? Не возвращалась ли больше болезнь? И как поживает юный мастер Киншань?

— Каждый раз, ощущая боли в пояснице, он вспоминает ваше лицо, почтенный мастер Дао! — ответил мне здоровяк. — Позвольте спросить, вы здесь ради этого младшего Вэньяна? Старейшина Пенг угрожал окончательно меня вылечить, и предупреждаю вас, учитель Ли, обратно в поместье Му я не вернусь! Лучше добейте меня прямо здесь!

— Нет, что ты. У каждого своя судьба, Небеса послали нам встречу и позволили мне помочь вам, братьям, но это все.

Морщины на лице здоровяка разгладились.

— Это хорошо, хорошо! Тогда позвольте этому младшему отправиться к месту прохождения своей службы, ведь я присоединился к армии! — на что я лишь улыбнулся и кивнул на прощание, пропуская здоровяка на выход.

— Мастер Дао! — окликнул он меня, уже почти закрывшего за собой двери. — Кое-кто искал вас в Ланьхоу. Три красавицы и молодые мастера с ними. Они сейчас в гостинице Белая Лилия, вы можете найти их там. Прощайте, мастер!

Ну, да. Если мне вдруг понадобятся проблемы, теперь я знаю, где их можно поискать. Чертова семейка Роу! Никак не оставят этого старика в покое!

Здание Чженфусы встретило меня сумраком, развеиваемым тусклым светом небольших кристаллов, закрепленных грубыми металлическими скобами на стенах, и вязкой духотой, которую то и дело разгоняли своими перемещениями мелкие чиновники-шубаньгуань.

Я проник чуть глубже в логово истребителей бумаги и прочих государственных ресурсов и некоторое время наблюдал за ними, и ничего для себя нового не открыл: как и везде в подобных местах, основным способом времяпрепровождения шубаньгуаней в естественной среде обитания была имитация бурной деятельности, она же Очень-Важное-Поручение. Они все были мастера великих небесных техник, таких как: "Не Спрашивайте Меня Ни О Чем", "Ничем Не Могу Вам Помочь", "Не Видите Я Очень Занят", и "С Этим Вопросом Вам Не Сюда". Умело комбинируя вышеуказанные заклинания, они могли отбиться от любого неискушенного посетителя, а эти были еще и в духовной броне, даруемой им самим Чженфусы: свирепое заклятие "Это Государственный Вопрос, И Кто Вас Сюда Пустил?" складывало любого нарушителя шубаньгуаньского спокойствия еще на дальних рубежах. Разумеется, если этот нарушитель не обладал каким-либо весом в обществе,

Я видел этих стеклянных мышей насквозь — у нас в Синнаньской управе тоже такие водились в достаточном ассортименте. Но брать эту крепость измором ни времени, ни желания у меня не было, ведь этот старый мастер культивирования и животноводства не был забитым крестьянином, напрасно ищущим справедливости, и правильный подход к ситуации мне был прекрасно известен.

Да. Этот мастер Фэн Шуй и высокой поэзии собрался плодить коррупцию.

Искомая цель скоро обнаружилась: вусмерть затраханный судьбой и начальством молодой писец-шушоу (а начальством в его случае являлось, как минимум, процентов пятьдесят из пробегавших мимо шубаньгуаней) за ровно одну монетку, вложенную в почтительное рукопожатие, и братское похлопывание по плечу направил меня к своему более опытному коллеге, размещавшемся в одном из коридорных закоулков на первом этаже. Обнаруженный мною там старый матерый шушоу знал, что к чему в этой жизни: от мирской суеты его отделял большой стол, на котором изящно размещался завал из бумаг, свитков и табличек, скрывавший писца с головой. Из завала время от времени что-то извлекалось, на место извлеченного умело вкладывалось нечто с вершины горы; движения старого шушоу были полны естественной гармонии и выглядевший хаотичным завал разрушаться и осыпаться, погребая под собой и меня и писца, отнюдь не спешил. И я невольно восхитился великолепной, отточенной почти до ступени Небесного совершенства техникой старика. Почему почти? Потому, что при столь внимательном чтении важных документов неплохо было бы хотя бы изредка моргать.

— Кхм — кхм! — глубокомысленно прочистил горло я, прерывая бесконечное путешествие старого шушоу в нирвану.

— М? Кто здесь? — бесконечный цикл перемещения документов в куче был прерван, очередная деталь оказалась вставлена не туда, и завал непреклонно пополз со стола, но был остановлен недрогнувшей рукой этого мастера алхимии. — Вы кто такой? Я вас не звал! Идите... кхм... и запишитесь на прием, как положено. Не видите, я очень занят!

— О, почтеннейший, вы меня неправильно поняли, — я не стал пытаться переть носорогом, и сразу зашел с фланга. — Я всего лишь смиренный путник, но случилось так, что мне повезло посетить Синнань, и познакомиться там с одним из достойнейших чиновников городской управы. По странному совпадению, он оказался вашим давним другом, и просил передать вам эту бутылочку прекрасного старого синнаньского вина, в память о старой дружбе.

С этими словами на стол перед шушоу опустилась глиняная бутыль с дешевым вином, купленная мной полчаса назад в лавчонке напротив Чженфусы.

— М-да? Хм... — писец задумчиво погладил свою жиденькую бороденку. — Так как вы говорите, его звали?

— Старина Вань, так его звали. Вань Хе!

— Вань Хе?

— Именно так. Кстати, совсем забыл, — тут на стол рядом с первой емкостью опустилась вторая. — Бутылок от передал две.

— Аааа! — обрадовался писец. — Помню, помню старину Ваня. Хорошо, что он меня не забыл. Как поживает мой старый приятель? Все также любит поигрывать в го на деньги?

На это я лишь глубокомысленно покивал головой, не став развивать тему (учитывая, что старину Ваня я только что выдумал сам).

— Так что там хотел мой старый друг?

— Всего лишь справиться о некоем Дао Дэшене, несчастном крестьянине, с десяток лет назад волею Небес свернувшем на кривую дорожку. Доброе сердце старого Ваня не выдержало мольб безутешной жены, деток, оставшихся без отца, и его старых родителей.

— Это будет непросто, непросто. Запрос в архивы Чженфусы может сделать старший брат Си, он упорно трудится на посту юаньвайлана, но не стоит беспокоить его по пустякам. Он так занят, так занят... — шушоу сокрушенно покачал головой.

— Ах, да, прошу простить меня, совсем запамятовал! — оживился я, ведь подобные намеки этот старикашка всегда ловил на лету. — Старина Вань, он ведь еще просил передать вам немного денег, и сказал, что это в уплату старого долга. Ведь много лет назад, проигравшись в го, он просил вас заплатить за него, и, помня о долге, теперь не может спокойно спать. Вот, возьмите, пожалуйста.

Старик довольно ухмыльнулся, покачав кулачком, в котором удобно поместился сверток с монетами.

— Хотя... Раз уж старина Вань так просит... Ну как не уважить старого друга! Я устрою вам встречу с юаньвайланом Си, но сможете ли вы убедить его помочь, зависит лишь от вас. Впрочем, если старина Вань передавал что-то еще и для старшего брата Си, то я мог бы просто пойти к нему сам?

Ну, да. Знаю я эти кривые подкаты. Доказывай потом, что передавал что-то кроме горячих пожеланий здоровья и долголетия.

Поэтому лишь покачал головой.

— Благодарность? — привычно надулся гневом опытный юаньвайлан в ответ на просьбу, смиренно изложенную этим скромным правдоискателем. — Вы что, пытаетесь тайно дать мне взятку?

Какое оскорбление! Я, старый Дао Ли, мастер алхимии и кулачного искусства, в жилах которого течет сама праведность! Ну как? Как я могу тайно давать взятки, ведь я всегда делал это открыто!

— Но я же не прошу тайком его освобождать! Не прошу писать подложный отчет о смерти и вывозить мелкого мошенника Дао Дэшеня в бочке с кухонными отходами на волю. Просто хочу узнать о его судьбе, и это все. Жив ли он ныне, и если да, то куда его отправили отбывать наказание. Вы не нарушите законов, просто сообщив мне, жив он, или нет!

С этими словами я слегка пошевелил пальцами, заставляя мешочек с монетами издать тот самый звук, приводящий любого чиновника в самое благодушное состояние.

— Хм. И все? Действительно...

— А если новости будут хорошими, то, как я могу не пожертвовать еще столько же на нужды славного управления Чженфусы? А вы, как один из самых опытных и достойнейших чиновников, безусловно, найдете применение этим средствам.

В общем, дьявол в его душе победил, и он решил проявить твердость характера когда-нибудь в другой раз.

— Что ж. Я сделаю запрос в архив, но не ждите быстрого ответа. Может быть, придется ждать несколько дней.

На это я лишь почтительно поклонился и поспешил свернуть нашу плодотворную беседу, сообщив, куда именно следует прислать вести, какими бы они ни были. И выходя из кабинета юаньвайлана, я слышал, как он бормочет себе под нос: "Дао Дэшень, Дао Дэшень... Где же я про него слышал?".

Порыв юаньвайлана метнуться к стене кабинета, стереть пыль с таблички, там висящей, и приняться внимательно ее изучать, я уже не застал.

Мрачные вести настигли меня на второй день, когда я в компании Ванкси предавался заслуженному вечернему отдыху на террасе средней руки гостиницы. Награда от семейства Ло позволяла не только смело и дерзко совать в лапу всяким паразитам нашего общества, но и не отказывать себе в хорошем ночлеге и неплохом чае с какими-то сладкими местными заедками. А, учитывая, что счастливая встреча с сестрами Роу меня как-то все же миновала, то жизнь, определенно, протекала неплохо.

— Фто фам у фебя? — прочавкала мне Ванкси, не отрываясь от поедания трубочки со сладким кремом.

Я снабдил усталого посыльного мелкой монетой и отправил восвояси, вчитываясь в послание юаньвайлана и девушке ничего не ответил.

"...191 года от начала правления династии Юнь, пятого месяца третьего числа группа заключенных, перевозимых кораблем Третьего императорского флота первой Ланьхоусской эскадры "Серое облако" под командованием капитана Ань И освободилась из корабельных казематов и подняла бунт. Имеющимися в распоряжении капитана силами бунт подавить не удалось. В ходе погони за мятежниками, презревшими волю Императора, захваченное судно было потоплено экспертом высшего ранга Земной ступени Ли Синем. Среди бунтовщиков спасшихся не было... Поднятые из воды тела заключенных захоронены в общей могиле N... в квартале... тюремного кладбища управления Чженфусы Ланьхоу...".

— Что с тобой, брат Ли? — обеспокоенная моим изменившимся лицом девушка перестала питаться, и, заглядывая мне через плечо, принялась читать. Дурой она не была, и догадалась быстро. — Там был кто-то важный для тебя? Брат?

— Отец...

Я где-то в глубине души был готов к чему-то подобному, но быть готовым — это одно, а знать точно — совсем другое. В глазах предательски щипало, в горле стоял ком, а на душе образовался камень, размером с сам Ланьхоу.

— Сочувствую, — покивала головой вмиг посерьезневшая девушка. — Я, правда, не знаю что сказать. Выпей чаю, вот, — она пододвинула ко мне свою чашку, — Моя мать всегда говорила, что люди живы, пока их помнят.

— Да... Пока помнят.

Образ отца стоял перед глазами, словно он сам во плоти. Он, еще совсем молодой, высокий и сильный, и я — мелкий пакостник, с вечно расцарапанными коленками и расквашенным в очередной драке носом.

"Хватит ныть, Ли, ты же мой сын..."

"Они вдвоем напали..."

"Но по рожам-то ты им дал?..."

"Дал..."

"Так чего тогда плачешь?..."

"Так и они мне дали..."

"Так тоже бывает... Не бойся получить, бойся не ответить..."

"Я ответил..."

"Ну, так и молодец..."

"Я убежал, другие кричали, что я трус..."

"Это не беда. Ты убежал, но ты же вернешься? Значит, не считается..."

"Так они сильнее и старше... И их больше..."

"Всегда будет кто-то, кто сильнее. Или старше. Кого больше..."

"И что тогда делать?..."

"Возвращаться снова и снова... Ты проиграл только тогда, когда сдался..."

"Но я не сдался... Значит, не проиграл?..."

"Конечно, нет..."

"И что теперь делать?..."

"Вытереть кровь и умыться, пока бабка не увидела... Потом я покажу тебе еще пару хороших ударов... А вечером пойдем к реке, и наловим рыбы..."

"Дао Дэшень!!! Выходи! Твой сопляк снова учиняет беспорядки! Посмотри, как он отделал моих сыновей! ..."

"Ага... Сам явился... Тебя-то мне и не хватало!... Ли, подержи-ка мое пиво, сейчас папа покажет, как лечить горбатых..."

"Дядя Ляо вроде не горбатый..."

"Это только пока, сынок..."

— Ли, тебе плохо? Ли! — девушка трясла меня за плечо. — Ли! Держись! Эй, вы! — это она уже гостиничной прислуге, — Быстро принесите сюда чай с успокаивающим сбором!

— К дьяволу чай, — я махнул рукой официантке. — Вина мне!

Вино не лечит, и не дает забыться, как бы кто ни говорил. Но горечь с души необходимо было чем-то смыть.

И мне принесли вина, а потом еще. Ванкси наварила лекарства по матушкиному рецепту заранее, потому что подозревала, что я нажрусь, как дикая свинья, и оно таки понадобилось. Потому что этот старый мастер нажрался, как дикая свинья.

Золото, а не женщина.

Наутро со слегка гудящей после вчерашнего головой я отправился по последнему адресу. Пропуск у меня был, его посыльный принес вместе с письмом юаньвайлана, но он и не понадобился. Видимо, вид мой полностью соответствовал внутреннему содержанию, и под тяжким взглядом красных глаз на суровом опухшем лице этого старика сторож тюремного кладбища сделался слаб в коленках.

— Так, тридцать пятый квартал... Тридцать шестой... А, вот и он. Теперь могилы... Пятая... Восьмая... Вот и я. Здравствуй, отец...

Грубый серый валун, скверно обтесанный с одной стороны, с номером, выбитым на верхушке и ржавой табличкой из дешевого железа, на которой виднелись ныне едва заметные имена тех, кто обрел здесь последний покой.

Я провел по табличке рукой, и вскоре нашел искомое имя: Дао Дэшень. Юаньвайлан не солгал и честно выполнил обещанное и оплаченное.

Ванкси молча обняла меня своими тонкими ручками, и деликатно отошла в сторону. Я проводил ее благодарным взглядом и заметил вдалеке какую-то процессию. Даже две. Но вряд ли они сюда — кому нужны старые кварталы с могилами беглых заключенных?

— Прости, отец, я не успел, — смог выдавить из себя я. Хотелось многое рассказать, хотелось просто сидеть и молчать.

Как же так, отец? Ты же никогда не проигрывал, ни в играх, ни в драках, как ты мог позволить каким-то ушлепкам тебя убить? Как?

Я еще раз провел пальцами по выцветшей краске таблички с именем отца, и тяжесть с души вдруг ушла, а небо снова обрело свой цвет: имя отца наискось пересекала длинная прямая царапина. Старая, забитая пылью и грязью, но различимая. И можно было бы решить, что это небрежность мастеровых, дешевые казенные заказы всегда выполнявших через задницу, но на нижнем конце царапины я нащупал кое-что еще — выцарапанный на металле небольшой крест.

Отбросив все лишние мысли, я принялся лихорадочно копать руками в указанном направлении супесь, отбрасывая ее в стороны.

— Ли! С тобой все в порядке? — подошла поближе моя спутница. По ее лицу было видно, что она сомневается: не потек ли случаем у меня чердак.

— Да! Более чем! — присутствие духа полностью вернулось к этому старику. И еще бы: таким символом — косая черта с крестом на нижней части — отец помечал свои ухоронки со спиртным, чтобы не нашли мать и бабка.

Вскоре из ямы на свет показалась большая глиняная бутыль с горлышком, залитым воском. Я достал ее, отряхнул от песка и потряс — внутри что-то шуршало. Горлышко от бутыли я просто отломил, и достал письмо, или, скорее, небольшую записку на пожелтевшей от времени бумаге.

"Юг, 50 шагов", и стрелочка, направленная вверх. Я посмотрел в указанном направлении — там росла большая сосна.

— О чем это? — спросила меня Ванкси, заглянув мне через плечо. — Юг это где?

— Там! — я показал пальцем.

— Значит, на дереве что-то есть? Надо лезть наверх?

— Насколько я знаю своего отца, если он написал "пятьдесят шагов на юг и лезть наверх", то нужно сделать сто шагов на север и там копать.

В сотне шагов от надгробия братской могилы обнаружилось русло давным-давно высохшего ручейка, ныне поросшее каким-то хоть и жиденьким, зато весьма колючим кустарником, и я, установив путем нехитрых расчетов примерное местоположение объекта, энергично принялся копаться в плотном песке.

— Может, все-таки посмотреть на дереве? — девушка, дернувшаяся было мне помочь и тут же насажавшая себе заноз, энтузиазм к раскопкам моментально утратила. — Может, там что-то есть, дупло какое-нибудь? А в нем еще одна подсказка, или еще что?

— В такие деревья в грозу частенько бьет молния. Не стал бы ничего отец там прятать, разве что в корнях, — пропыхтел я, отгребая в сторону очередную порцию песка с торчащими из него корнями, которые до того пришлось пилить ножом. — Да и в корнях бы не стал. Нет, сообщение было для меня, а батя знал, что я пойму правильно.

— В любом случае, копать песок на кладбище лучше, чем наливаться вином, — по-философски рассудила Ванкси, и присела рядом. — Я рада, что к тебе вернулось присутствие духа.

— Я его и не терял. Просто иногда бывает необходимо как следует...

— Нажраться? — продолжила за меня девушка. — Ты в этом преуспел. Слуга в ресторане устал носить тебе вино.

— Единственное, чем я мог ему помочь, так это предложить перенести наш столик сразу в винный погреб.

— И сидеть нам в погребе, пока ты не выпьешь все, что сможешь найти? Нет уж, хватит. А если бы ты остановился на первом кувшине, то смог бы, как и я, выйти из ресторана, и увидеть настоящее чудо! — тут глаза девушки, и без того достаточно большие, распахнулись еще шире в неподдельном восхищении. — Огромные духовные алые фениксы прилетели с запада, и сели где-то за городом. Люди говорили, что они несли пассажиров. Ах, как бы хотелось и мне прокатиться на таком! Взлететь над землей, надо морем, над облаками! Посмотреть, как тают внизу горы, как нитями становятся широкие реки, а большие города — словно детские постройки из песка на берегу моря. Ты знаешь, Ли, взлететь к облакам — моя детская мечта...

Ничего ответить я ей не успел: нож, которым я с переменным успехом рыхлил слежавшийся песок, воткнулся во что-то деревянное. Как говорится, должным образом замотивированный культиватор легко заменяет собой отряд каторжников с лопатами, и дорыться до находки для меня стало легко и просто — ведь надежда утроила силы этого похмельного мудреца, более не обращавшего внимания на щебет погрузившейся в грезы девушки.

Находка извлечена на свет была мной без всяких усилий, и была она, судя по весу, не пуста. Сундук, окованный железными полосами и усиленный для крепости металлическими уголками, с выжженной на крышке надписью: цифры три и один, Ланьхоу, "Серое облако".

Согласно опыту этого старика, в подобных сундуках обычно хранится корабельная касса.

Расковырять проржавевший замок тоже труда не составило, и, откинув крышку, я приступил к изучению содержимого. Длинный прямой кинжал из незнакомого мне сплава, в богато украшенных ножнах, прикрепленных к заскорузлому от морской соли шелковому поясу был осмотрен, признан неплохим и отложен в сторону. Пара кожаных мешочков, маслянисто звякнувших при извлечении, порадовали меня неизвестной, но, безусловно, неплохой суммой в серебряных монетах, и отправились прямиком в кольцо. Вдоль задней стенки сундука, заботливо укутанные каким-то тряпьем, обнаружились четыре большие бутылки, запечатанные сургучом, их исследование я отложил на потом.

Еще один кожаный мешочек из-под денег (но без них самих) обогатил меня коллекцией пилюль, наваленных туда россыпью. Суконный сверток с окаменелым куском чего-то (и следами зубов на этом самом куске) вызвал во мне некую озадаченность, его я тоже отложил. Два больших золотых перстня, золотая серьга, явно из того же набора, что и перстни, отмычка, сделанная из гвоздя, заточенное пыряло из чьей-то кости, кривой моряцкий нож без ножен, с изъеденным ржавчиной лезвием — это все, конечно, хорошо и любопытно, но немного не то, что бы я хотел здесь найти. Больше в сундуке ничего не было, и я внимательно обследовав пустую тару, вернулся к находкам.

Тряпье я развернул: им оказался когда-то красивый, богато украшенный золотой вышивкой халат, рассчитанный на низкорослого, но при этом довольно упитанного человека. Форменная шапка капитана, смятая в комок и засунутая в рукав и там засохшая, также присутствовала, зато в другом рукаве наличествовала бутыль, наподобие четырех вышеописанных, но вместо изначального содержимого в ней обнаружилось искомое — еще один пожелтевший и хрупкий лист когда-то дорогой и гладкой бумаги, исписанный с обеих сторон.

Душу этого старика жгло нетерпение, и бутыль была расколочена об угол сундука, и письмо отца, а ничем иным это быть не могло, оказалось в моих руках.

Здравствуй!

Если ты читаешь это письмо, то твое имя — Дао Ли, а если это не так, тогда мелкому Ли не повезло, и я пожелаю ему удачи в других делах.

Впрочем, буду надеяться на лучшее, так что, здравствуй, Дао Ли! Как ты, наверное, уже понял, я все еще жив. Бумаги у меня мало, поэтому, буду краток, и у меня есть для тебя новость, а ты сам решай, хорошая она, или так себе. Так вот, ты вовсе не потомок синнаньского крестьянина. Ты прямой наследник главной ветви славного древнего рода Дао, чье влияние простиралось на всю центральную часть нашей империи. Однако козни недругов сделали свое дело, и под ударами врагов, предводительствовали которым свинорылые черти из семей Мин и Лянь, наша семья оказалась в весьма непростой ситуации. Из-за предательства, зимой 180 года главное поместье семьи Дао было осаждено войсками врагов, а наших людей преследовали не только в столице, но и по всей стране. Твой отец, Дао Сихао, не надеясь отстоять древний дом семьи, доверил тебя мне, своему другу и побратиму, с приказанием укрыть в надежном месте, а сам решил остаться и сражаться, чтобы выиграть время для тех, кто уходил из поместья тайными путями. Нас преследовали, и моя жена, твоя приемная мать, была ранена, от чего так и не оправилась, впрочем, я уже за нее отомстил. Когда тебе должно было исполниться шестнадцать, я обязан был вернуть тебя в столицу, но случилось все так, как случилось.

Да, мелкий Ли. Я, Дао Дэшень, говорю тебе: ты не мой родной сын. Но не спеши называть меня, своего старика, лживым говноедом, ведь я любил тебя, и продолжаю любить, как своего собственного ребенка. Я воспитывал тебя так, как воспитывал бы своего собственного сына, и если бы Небеса послали мне потомка, я надеюсь, он вырос бы таким, как ты. Мне неизвестно, остался ли жив кто-то из старшего поколения Дао, и жив ли сам брат Сихао, но, подозреваю, что жив, иначе, зачем бы врагам продолжать искать тебя. Да, разрушение плотины, когда погибла наша деревня, было не случайным: враги смогли выйти на наш след даже спустя столько лет. Возможно, они прибегли к помощи провидца, возможно, где-то ошибся и наследил я сам, теперь уже неважно. Мне удалось направить преследователей друг против друга, тебя же укрыть в мелкой секте Парящего Змея, а тех, кто придет следом я постарался увести за собой. Если ты это читаешь, то у меня все получилось.

Что делать дальше — решай сам. Можешь попробовать разыскать родных, можешь жить, как нравится тебе самому, но всегда помни: кем бы ты не стал, разбойником или князем среди людей, я всегда буду надеяться, что Небеса позволят нам встретиться еще раз.

P.S. Кинжал и украшения в Ланьхоу не продавай, они принадлежали капитану нашего корыта, а его семья в городе достаточно известна. Вино можешь выпить за здоровье твоего приемного отца, оно весьма неплохое, жирдяй Ань И знал в напитках толк. В свертке мясо духовного медведя (ужин капитана), можешь его съесть. Хотя, если испортилось, то не ешь. С пилюлями разберешься сам, а если не разберешься, то продай — они принадлежали эксперту, которого послали в погоню за тюремной лоханью. Изучать что из них что, и для чего предназначено у меня нет времени, да и слаб я в алхимии.

P.P.S. Если решишь вернуться к семье, не верь Дао Ливею, он предатель.

P.P.P.S. Если решишь вернуться и принять наследие клана, помни, чему я тебя учил, и не будь доволен тем, что дают. Свое возьми сам. И помни: не все то золото, что плохо лежит.

Прощай, Ли.

Крепко тебя обнимаю, твой старик, Дао Дэшень.

— Ли! Эй, братец Ли, очнись! — из размышлений меня вывел возглас Ванкси. — Эти люди, похоже, идут к нам.

Я встал на ноги и огляделся: к нам действительно приближались сразу две процессии, и, к моему сожалению, представители второй из них, что чуть приотстала, были мне неплохо знакомы. Да, сестры Роу со своими прилипалами. А вот прочий народ оказался решительно незнакомым, хотя и выглядел весьма представительно. Возглавляли первую группу, уверенно топавшую в нашем направлении, колоритная парочка: мужик в доспехах, по виду возрастом за сорок, с суровым обветренным лицом, и седобородый, но рослый и еще крепкий старик.

— Здравствуй, незнакомец. Не ты ли будешь Дао Ли? — не став разводить церемонии, прямо поинтересовался мужик в доспехах.

— Дао Ли умер вчера, — ответил я, пребывая в душевном раздрае от открывшихся мне обстоятельств.

— Какая жалость! — усмехнулся незнакомец. — А могу ли я тогда поинтересоваться, что вы здесь делаете?

— Поминаем усопших, разумеется, — разъяснил я ему очевидные вещи. — Вот, у нас есть вино, чтобы выпить его за упокой умерших, и закуски.

— Уж не за упокой ли почтенного Дао Дэшеня вы хотели выпить? — ухмыльнулся мне старик. — А, может быть, молодой мастер Ли из клана Дао, воспитанник Дао Дэшеня, и Дао Ли, он же Ли Дао, знаток Фэн Шуй и алхимии по прозвищу "Народный Мастер"...

— Дао Ли, по прозвищу "Отец Позора", — едва слышно буркнула себе под нос Ванкси.

... — это один и тот же человек?

— Старший Лонвей! — выкрикнул какой-то добрый молодец из стариковых сопровождающих. — Как он может быть молодым мастером, у него борода длиннее вашей!

— Не суди книгу по переплету, — не поворачивая головы, бросил в ответ старец, и оба они, вместе с мужиком в доспехах требовательно уставились на меня.

— Определенно, это три разных человека, — ответил я. — Если про второго и третьего я что-то мог слышать, но про первого ничего не знаю.

— Тогда, возможно ли мне ознакомиться с содержанием этого письма, которое вы так небрежно комкаете в кулаке?

— Какого письма? — удивился я, и техника Улыбки Солнечного Тигра, зажегшая шарик света прямо внутри бумажного комочка, превратила его в тлеющие обрывки — а старой бумажке много не надо — которые я поспешил отряхнуть с ладони. — Это не письмо, это всего лишь салфетка, которой я вытирал жир с пальцев.

— Как ты смеешь перечить почтенному старейшине Лонвею! — выкрикнул высокий молодой парень с холеным лицом, дерзко выступив вперед. — Мы видели, как ты читал письмо! Ты смеешь лгать нам в лицо, грязный плешивый бродяга?

— Ты хочешь ругать этого старика? — вяло отозвался я. — Позволь дать тебе совет: не начинай того, чего не сможешь закончить.

— Кто ты такой, чтобы давать нам советы?! — взорвался парень. — Позволь-ка этому молодому мастеру дать тебе парочку наставлений! Отведай технику Девяти Призрачных Кулаков Дао!

И, не дожидаясь ни моего согласия, ни возражений от своих старших (которых, впрочем, не последовало), он атаковал.

Эта грозная техника Девяти Кулаков, выглядела, безусловно, впечатляюще: молниеносно приблизившись, он выбросил удары, и его кулаки, оставляя за собой остаточные изображения, понеслись в направлении моего похмельного организма. И да, это все действительно выглядело, словно у него не две руки, а, по меньшей мере, шесть. Ну, или восемь. Кого-нибудь менее просвещенного он, возможно, и смог бы обмануть своими ложными движениями, но этот старый праведник, постигший все тайны Фэн Шуй и свиноводства, был вовсе не впечатлен, и благодаря Божественному Восприятию прекрасно все видел. И все его корчи и ужимки, которыми он пытался ввести меня в заблуждение, и направление, в котором шел настоящий удар.

Его надменное холеное лицо и мой бодрый правый кулак, несомненно, были созданы друг для друга. Именно поэтому этот старик, в сердце которого праведность разбавляется только лишь милосердием, добродушно позволил им встретиться.

— Ыык! — содержательно поведал нам парнище, укладываясь на песок строго по Фэн Шуй, а именно головой на восток, ногами на север и юг. — Ы! Ы пофмел мея удаить!

— Но ты же сам хотел дать мне наставления! — я благочестиво не стал пинать его по ребрам, хотя, в иной ситуации, безусловно, одной зуботычиной он бы не отделался. — Спасибо, молодой мастер, твоя тактика по-настоящему уникальна: подумать только, разбить противнику кулак своим лицом, а потом брать его беззащитным! Я обязательно применю твои наставления на практике. Когда-нибудь потом.

Парень попытался принять горизонтальное положение, но у него не получилось, потому что годы чистосердечного смирения, молитв, ночных бдений и подметания мостовых ломом сделали мои аргументы в жарких дискуссиях особенно убедительными.

— Как ты смеешь издеваться над слабейшими, негодяй! — раздался голос еще одного страждущего. — Брат Чу всего-лишь хотел предостеречь тебя от непочтительности, но ты сам выбрал свою судьбу! Попробуй Пробивающее Касание Демона!

Пробовать ужасную технику Пробивающего Касания Демона я не стал — не было настроения.

Последний Поцелуй Уходящего Лета, так называл этот прием отец, когда учил меня, еще малого, драться.

— Я словно молодого Дэшеня сейчас вижу, — вполголоса поведал высокий старик своему спутнику, который с едва заметной усмешкой наблюдал за тем, как второй представитель молодого поколения семьи Дао удобно расселся на песке и пытается собрать глаза в кучу после удара лбом в подбородок. — А это, как мне помнится, он называл...

— Тысячей Весенних Колокольчиков, — задумчиво покивал головой мужик в доспехах, в свою очередь задумчиво разглядывая парня в расшитом золотыми нитями шелковом халате, что решил попробовать свои силы третьим, получил свою минуту славы и боли и теперь наслаждался перезвоном этих самых колокольчиков, мелодичная песня которых, не умолкая, лилась в его голове после звучного шлепка ладонью по уху.

— А это Подлый Журавль! — уже не скрывая улыбки, прокомментировал старик, наблюдая за тем, как очередной желающий выхлопать пыль пройденных дорог, прах прожитых лет и пепел жизненных невзгод из рубашки этого старого праведника, не снимая ее при этом с него самого, осторожно проверяет, не сгибается ли его колено в обратном направлении.

Да, с этой небесной техникой Божественного Восприятия поединки с этими молодыми мастерами вызывали во мне ощущение, что я издеваюсь над детьми. Какое освежающее чувство!

Но всегда надо знать меру, поэтому последнюю поединщицу — стройную и высокую меланхоличного вида девицу, не портившую свое прекрасное, но несколько бледноватое лицо косметикой, а также не носившую никаких украшений за исключением нефритовой брошки — я бить не стал. Перехватил ее кулачок, с неженской силой летевший мне прямо в дыню, заломил руку, заключил в теплые ласковые объятия и аккуратно оборвал все пуговицы на ее рубашке.

Как говорится, женская красота — страшная сила. Страшную силу она предпочла окружающим не демонстрировать, поплотнее запахнувшись и придерживая полы рубашки руками.

— Ты! Старый извращенец! — бессильно прорычала девушка мне, когда я попытался вернуть ей ее собственность, на что я лишь пожал плечами и молча передал пуговицы мужику в доспехах.

— Не такой уж и старый! — с этими словами развеселившийся старик звонко щелкнул пальцами, и моему лицу вдруг стало свежо и прохладно, потому что борода, которую я холил, лелеял, с которой уже сроднился и до сего момента считал надежно приклеенной, отвалилась, и теперь печально висела, зацепившись за воротник рубахи. — И ты еще сомневался, а, Сихао? Твоя точная копия, только свежее на три десятка лет! И лысая. А этот поганый кулачный стиль Сотни Кабаков И Борделей? Безусловно, Дэшень очень ответственно подошел к воспитанию юного Ли. Правда, похоже, что в той мере, в какой сам это понимал...

— Я вижу! Это глаза моей любимой Вейци! — лицо мужика осветилось широкой улыбкой. — Здравствуй, Дао Ли! Дао Дэшень был моим братом, а мое имя — Дао Сихао. Ли, я твой отец.

— Подтверждаю! — отозвался мощный старик. — Ты был прав, — он обратился уже к все также улыбающемуся мужику в доспехах. — Когда выбрал Дэшеня чтобы именно он уходил с твоим сыном. Мое имя Дао Лонвей. Ли, я твой дед.

— Разумеется, — ответил ему тот. — Если не уверен, что поможет сила, обратись к хитрости.

— Сила твоего братца была подобна пересыхающей лужице, — покивал старик головой. — В океане хитрости Дэшеня утонут все девять небес. Более хитрозадого засранца я в жизни не видывал, а повидал я многое. Небесный талант влипать в неприятности удивительным образом сочетался в нем с непобедимой способностью уходить от опасности, попутно измазав обидчиков дерьмом. Вот только таланта к культивации у него не было, а у тебя... — он, прищурившись, осмотрел меня с ног до головы. — Неплохо, неплохо. Пробужденная Душа, почти без ресурсов, в такой глуши... Хорошо!

В сложившуюся обстановку обилия новостей и теплых воспоминаний добавили хаоса новые действующие лица.

— Это ты!!! — хором завопили все три сестры Роу, до того безмолвно наблюдавшие за всем происходящим. — Ты Дао Ли! Плешивый подонок из Синнаня, посмевший оскорбить нас, сестер! И теперь ты ответишь за свои злодеяния! Да ты знаешь, кто мы?

От абсурдности и нелогичности ситуации у меня и так голова шла кругом, а тут еще и они...

Раздражение от всей творившейся вокруг меня с самого утра бестолковщины рвалось наружу.

— Ты, — ткнул я пальцем в сторону Роу Ксиу. — Моя мать? Ты, — в сторону Роу Джиао. — Моя жена? А ты, — в сторону Роу Мэй. — Моя дочь?

— Я твоя бабуля! — проскрипела в ответ багровая от бешенства младшая из сестер. — В твоем теле двести двенадцать костей. Я сделаю из них пятьсот!

— Вы знакомы? — вежливо поинтересовался человек, назвавший себя моим дедом.

— Я его знаю!!!

— Я его знаю!!!

— Я его знаю!!!

— Я их не знаю! — праведно отмел я все наветы.

От возмущения у девок отнялись языки.

Вокруг воцарилась тишина и недопонимание.

* * *

Старшее поколение семейства Дао хотело отпраздновать предполагаемое воссоединение.

* * *

Младшее поколение семейства Дао хотело реванша.

* * *

Младшее поколение семейства Роу хотело убивать.

* * *

Младшее поколение семейства Чжоу хотело понять, что вообще происходит.

* * *

Я хотел в туалет.

— Значит, теперь ты будешь утверждать, что первый раз нас видишь? — прошипела мне прекрасная Роу Ксиу. — Но у тебя ничего не выйдет! Ты поплатишься за свои преступления, и весь куцый остаток твоей жизни будет наполнен унижениями, болью и страданиями.

— Нет, не будет, потому что я не собираюсь на тебе жениться!

— Ты негодяй, подлец, трус, мошенник и лжец! — поспешила высказаться стройная красавица Джиао.

При этих словах младшая поросль семейства Дао дружно зааплодировала.

— Как ты можешь оскорблять меня просто так? Этот старый... Гхм... Мастер вел тихую жизнь в захолустном городке, прилежно культивировал, послушно выполнял все поручения старших, помогал всем своим товарищам по секте, защищал простых жителей от произвола и всегда боролся против сил зла! — непреклонно тыкая в их сторону пальцем, негодовал я.

— Кто тут силы зла? — завопила мелкая Мэй, решив, наконец, что без нее тут никак не обойтись. — Сам ты сила зла, и вся семья твоя силы зла!

— Дедушка! — сокрушенно покачав в ответ головой, обратился я к старику. — Мне кажется, что это она про тебя.

— Ох, как вижу, ты уже признаешь меня своим дедом? — ухмыльнулся он.

— Зов родной крови я почувствовал сразу, как только они появились.

Судя по выражению лица старика, он внезапно испытал жгучее желание спросить, известно ли мне значение слова "стыд", но, подумав, решил, что ответ достаточно очевиден и в лишних вопросах нет никакой необходимости.

Решив, что время разговоров прошло, Роу Ксиу извлекла из ножен длинный узкий прямой меч, на что я носком сапога подцепил и подбросил в воздух метлу, удобно перехватив ее посередине древка.

— Хватит! — тяжелым голосом проговорил человек, назвавшийся моим отцом. — Сегодня вы не будете сражаться.

— А ты еще кто? Ты смеешь противостоять молодым мастерам семьи Роу? — выступил вперед один из прихлебателей сестер Роу, но Дао Сихао выпустил такую волну убийственного намерения, что морозом по коже продрало даже меня, а банде Роу явственно поплохело.

— Если вы хотите продолжить вашу вражду, поищите семью Дао в столице. Меня, Дао Сихао, там хорошо знают! А теперь, младший Ли, нам пора. В древнем доме нашей семьи мы сможет развеять последние сомнения в твоем происхождении, и если все пройдет так, как надо, я объявлю на всю империю: мой сын вернулся!

Выражение лиц юных дам из семьи Роу напомнили мне сгнивший картофель.

— Так тому и быть, — не стал спорить я, учитывая, что мое согласие на путешествие никому особо не требовалось. — Но старший Сихао, мы должны взять с собой мою спутницу, ее зовут Чжоу Ванкси.

Он внимательно оглядел девушку.

— Если подтвердится, что ты мой сын и наследник, мы подыщем тебе кого-нибудь получше? А то и не одну! Уверен?

Не знаю, будет у нас с ней что-то или нет, но эта девчонка была рядом, когда я ползал. Кем я буду, оставив ее, если мне удастся взлететь?

Поэтому я лишь молча кивнул в ответ.

Уже удаляясь от могилы, в которой не было моего, как выяснилось, приемного (хотя, я до сих пор считаю его настоящим) отца я услышал прощальный вопль прекрасной Роу Ксиу.

— Ты думаешь, на этом все закончено? Мы, сестры Роу, будем преследовать тебя даже в преисподней! Мы ничего не забудем!!!

"Да, ученик. Они правы", — очнулся в метле учитель.

— Правы в чем, старик?

"Ты как дурная болезнь в дешевом борделе: легко найти, трудно потерять, и невозможно забыть. Но позволь этому старому призраку восхититься твоей удачей! С ресурсами сильной семьи ты будешь готов гораздо лучше, как придет время".

Да, он прав. И как-то за всем происходящим совершенно вылетело из головы про одно маленькое обязательство, которое в любой момент может быть предъявлено к оплате.

— Старший Сихао, а как вы меня нашли?

— На собрании совета семьи, когда маленького тебя отдали Дэшеню, он самими Небесами поклялся старейшинам, что вы с ним отправитесь в западные горы. И только моему брату с раненой женщиной и маленьким ребенком на руках оказалось по силам оторваться от погони и совершить путешествие через всю страну, так, что вас не смогли найти ни мы, ни наши враги. Поэтому, когда ситуация стабилизировалась и семья снова окрепла, в каждом из городов восточного побережья представителям местной власти было предписано сообщить нам о всяком, кто будет интересоваться неким Дао Дэшенем или назовется этим именем. А за этой провинцией я наблюдал особенно тщательно. Дэшень здорово наследил здесь в свое время. К сожалению, предыдущий юаньвайлан Ланьхоу был небрежен, и о ситуации с бунтом заключенных я узнал слишком поздно, искать же моего брата, если он не хочет, чтобы его нашли, просто бесполезно. Поэтому юаньвайлан в Ланьхоу сменился, а новый сразу сообщил о тебе. Заодно получилось разузнать некоторые детали твоей биографии, — тут шедший рядом старик широко ухмыльнулся, — Впрочем, у нас будет еще много времени, чтобы поговорить обо всем!

Я обернулся, чтобы на прощание помахать сестрам Роу ладошкой, и, слушая их злобные вопли, ощутил тепло и уют в своем сердце. Они не стали мне махать вослед, и я лишь улыбнулся, увидев средний палец, что продемонстрировала мне каждая из красавиц.

Ха, наивные провинциальные девчушки! Кого они хотели этим задеть? Три средних пальца?

Я воспользовался божественной техникой учителя Фанга, и показал им восемь!

Никто не одолеет этого старика!