Маска для Весов

Щека к щеке. Замерли... Отпустил неохотно. Но рук так и не разжал. Лишь раз поднял одну — размотать на себе край шарфа и закутать меня в него. Привязать меня к себе. Шарф немного влажный и колючий, хранящий его тепло... Я сунулась в него носом и вдохнула лёгкие, но острые запахи шерсти и холодноватого мужского парфюма.

Так и сидели, а вокруг бегали радостные мальчишки и девчонки, а с ними вполне себе взрослые люди и шарахали и шарахали сверкающим разноцветьем в ночное небо, слишком близко опустившееся к земле из-за низких снеговых туч...

— Володя сказал мне...

— Что?

— Всё. И про твоего брата, и про судороги, из-за которых ты почти не пьёшь. И про бутылки в офисе. — Он сидел, не глядя на меня, смотрел куда-то в пространство, время от времени, слизывая снежинки, попадавшие на его губы. И тогда я непроизвольно открывала рот — поцеловать бы его.

— Могу дополнить. Насчёт выпивки. У нас папа пил. С тех пор — ненавижу... Только шампанское — для храбрости.

— Когда я узнавал про тебя и твоего брата, мне сказали, что его девушку привозит на базу кто-то другой, о ком не знают. Но я никогда бы не подумал, что мальчишка за его спиной — это ты. Про Ваньку мне много рассказывали: что брат Алексея, что на байке всегда сидит, как прилипший, за его спиной. Я видел вас в тот, самый первый вечер. Он ударил тебя по рукам, когда ты потянулась за пивом.

— А мы знали, что ты за ним следишь, — (хмыкнув: опять он за своё!) сказала я. — Вот и разыграли сценку, чтобы ты не понял...

— Откуда знали?

— Я следила за тобой. Ты сначала приглядывался ко всем девчонкам — искал меня, а потом, кажется, решил, что легче проследить за Лёшкой.

— Ты... не простишь меня?

— Ты же не знал, — легко сказала я, и он обнял меня.

Не буду же я ему говорить, что и не собиралась его прощать. Если бы он пришёл и просто повинился, что не знал — и так далее в том же духе. Легко любить безвинно, собственным воображением оклевётанную, испытывая лёгкое же чувство вины и утешаясь: но я же не виноват, потому что не знал!..

Трудней прийти, ни на что не надеясь, и сидеть под окнами, сознавая, что это слишком легко: повиниться в незнании. И чувствовать абсолютный тупик...

Поэтому я сама это и сказала.

Вправить ему мозги могу и потом. Если, конечно, ещё пожелаю.

Но сейчас... Уютно чувствовать себя присвоенной.

Он пропустил сквозь пальцы мои волосы.

— Никогда не видел тебя с распущенными...

Теперь я затаилась — настороже. Неужели сравнит меня с сестрой? Но он больше ничего не сказал, только наклонил мне голову — и лицом ткнулся в волосы, дыша мне в ухо... И я наконец расслабилась... Пусть охотник думает, что он поймал меня. Но я-то буду всегда знать, что это я его поймала... Кончиками пальцев погладила по замёрзшему затылку... Он судорожно вздохнул.

А потом мы сидели и молчали, глядя на предпразднично бушующий народ, с радостными воплями бегающий по площадке и по дорогам между двумя домами и взрывающий всё на свете, лишь бы иметь повод поорать от счастья при виде расцветающих под пасмурным небом недолговечных, но прекрасных цветов.

Будучи практичной, я первой вывернулась из его рук. Точнее — попыталась. Удержал, лишь вопросительно заглянул в глаза.

— Сколько сейчас? Меня, наверное, потеряли.

Он внимательно посмотрел на меня и вынул мобильник.

— Около одиннадцати.

— Ммм... Что ты скажешь, если я тебя приглашу на проводы старого года? Если не боишься слишком простецкого стола.

— Что ты имеешь в виду? Если салаты типа "оливье" или рыбу под "шубой", то всё съем с удовольствием. Я... — он даже смутился. — Я голоден.

— А не побоишься познакомиться с моей мамой? Там ещё мамина подруга будет — мама Инны Валерьевны.

— Ну... Переживу, надеюсь... А потом?

— А потом — на твоё усмотрение. Можем погулять по городу и встретить Новый год где-нибудь в другом месте. — Сказала и снова затаилась: что ответит?

Охотник ответил сразу и ожидаемо:

— Тогда будем праздновать у меня.

Кажется, он надеется, что ловушка захлопнулась?

"Надейся, — ласково подумала я. — Довези ты меня до своего логова и решись только полностью присвоить — в чём я тебе, кстати, мешать не собираюсь — и уж там-то я тебе преподнесу такой сюрприз — из сюрпризов!.. Свои слова о "байкерской подстилке" будешь вспоминать как страшный сон!" Я заглянула в его всё ещё беспокойные глаза. "А "подстилку" я тебе сама припомню после этого, если хорошенько не проникнешься ситуацией!" И повеселела, представив, как он ужаснётся, всё поняв.

Когда мы встали со скамейки спуститься к дому, мимо моего подъезда проехала машина и остановилась в конце тупичка. А когда мы подошли к двери и я завозилась в поисках домофонного ключа, нас успели догнать Глебушка с Инной.

Мой сюрприз дожидался Арсения далеко впереди — по времени.

Но сюрприз от него не заставил себя ждать именно сейчас.

Разглядев меня в вечернем свете, Глебушка немедленно сказал:

— Яна, с наступающим тебя! Мы с Инной тоже решили...

— Вы так накоротке знакомы с моей невестой? — тяжело спросил Арсений, глядя на него, как на личного врага.

Инна тихонько ахнула.

Невеста?! Я тоже ахнула — про себя. Интересно, а я почему об этом ничего не знаю? Или Арсений, кроме своей печати-тени, решил заранее поставить на мне ещё одно своё клеймо?.. На всякий случай, я тоже решила простить ему "подстилку" и не напоминать о ней хотя бы в первые несколько дней, пока мы празднуем. Достаточно будет и того, что он узнает сегодняшней ночью.

Растерянный Глебушка замолчал, и пришлось выручить его:

— Знакомьтесь: это Арсений — это Глеб, мой старый друг. Заодно, Арсений, разреши представить тебе мою закадычную подругу — Инну.

— Весьма рад, — галантно сказал Арсений и поцеловал моей подруге руку.

Мужчины — с обоюдным облегчением — пожали друг другу руки, и мы дружной толпой вошли в подъезд.

К нашей двери уже подошли, смеясь над своим неожиданным вторжением: незваный гость хуже татарина!

Тётя Лида уже приехала, но две пары, вошедшие в квартиру, настолько её ошеломили, что она онемела до конца нашего присутствия на вечере. Мама, более-менее предупреждённая моим рассказом, взяла проводы старого года в свои руки.

Перед тем как уехать в ресторан — праздновать с друзьями Глебушки Новый год, Инна, улучив мгновение, сказала мне наедине:

— Приди я только с Глебом — мне бы не поздоровилось: мама очень боится моего развода. Могла бы устроить скандал даже при Глебушке. Но то, что ты появилась с Арсением вместе, — её явно выбило из колеи! — И, смеясь, шёпотом добавила: — Ура Арсению! Ура Яночке!

Вот так, оставив наших мам в смятении, мы и удалились. Инна — торжествующая. Я — вся из себя такая загадочная.

За полчаса до Нового года мы успели заскочить в круглосуточной магазин и закупить всё самое необходимое. Причём из-за Арсения чуть не опоздали: оказывается, голодный бизнесмен, слегка заморивший червяка за семейным столом, ничуть не лучше голодных байкеров в своём стремлении опустошить продуктовые полки. Ладно, хоть машина есть. Мы погрузили добычу в багажник, после чего наконец доехали до дома Арсения. Здесь, прихватив пакеты с новогодним угощением, ворвались в подъезд за десять минут до полуночи.

В общем, мы влетели в его квартиру и, не выпуская пакетов из рук, рванули к телевизору...

Шампанское, два бокала, бой часов... Мы поднесли бокалы к губам, кажется, загадывая каждый своё желание... Не сняв куртки и пальто... Стоя в натаивающих вокруг обуви лужицах... Перед брошенными на пол сумками...

Он первым отставил бокал в сторону. Вздрогнувшими пальцами взял из моих рук — мой...

Как с него упало пальто, а с меня куртка... Как он взглянул на меня, и с этого мгновения я видела только его торжествующие глаза... И только чувствовала его сильные, но бережные руки. А ещё свои пересыхающие от горячечного дыхания губы — потому что он не давал их забывать... И последняя мысль, последняя нормальная мысль, прежде чем я забыла обо всём на свете и с радостью утонула в его личном страстном танго: "Если мы ТАК встречаем Новый год, то что ждёт нас дальше?.. Как мы его проживём?"

... А так и прожили. И живём. Счастливые, психованные — в глазах других, потому что не дай Бог встретиться глазами друг с другом. Особенно там, где можно уединиться и снова повторить всё то, что наобещал нам этот памятный Новый год. Возможно, это и правда, что наша встреча — фатум, как сказала Искандера. А возможно, и что-то более прозаичное. Во всяком случае, в нашей жизни прозы нет и не будет. Потому что Арсений — охотник, а я рядом с ним всегда ощущаю себя желанной дичью.

Но это впереди. А пока...

ЭПИЛОГ

Из полыхающей сухим жаром пещеры я выползла почти по-пластунски и боясь вздохнуть лишний раз. Только бы не разбудить его.

Арсений спал крепко. Если учесть, что он не спал сутки с лишним, это неудивительно. Как неудивительно и то, что его не смущало, где именно мы с ним заснули. Если честно, я не помню, как это произошло, но все постельные принадлежности оказались на полу. Это ладно, поскольку в его квартире настоящая жаркая пустыня в разгар дня. Другое дело, что я, например, спала животом на одной подушке, обнимая другую, на уголке которой прикорнул и Арсений. Нос к носу. И, как ни странно, даже во сне он не забыл укрыть меня одеялом — поверх которого, на мою спину, и возложил свою тяжёлую властную длань.

Вот и пойми: то ли это и впрямь забота, чтобы я во сне не раскрылась, то ли он и во сне сторожит, чтобы я снова не сбежала.

А я — сбежала. Выползла, придерживая его руку на одеяле, а потом край одеяла скатала — и осторожно опустила приподнятое на скатку. Всё. Рука Арсения на той же высоте. Можно драть отсюда. В смысле — из спальни.

Прихватив покрывало — мало ли! Почти незнакомая квартира всё-таки! — я мягко прошагала до двери, босыми ногами утопая в толстом ворсе ковра, осторожно закрыла её и немедленно обернула покрывало вокруг тела, сунув кончик так, чтобы закрепить на груди импровизированную тогу. И двинулась изучать квартиру. Правда, с вполне определённой целью. Хочу в ванну. Не в душ, а именно в ванну. Чтобы понежиться. И подумать. Ведь рядом с Арсением, как с ужасом и восторгом выяснилось сегодняшней ночью, мой мыслительный процесс деградирует до чистых инстинктов, никакими доводами рассудка не связанных.

Ванную комнату отыскала с трудом — в каком-то узком коротком коридоре. Оглянувшись на пороге: не проснулся ли Арсений? — вошла.

Хм... Интересно: подиум, в котором сама ванна будто утоплена. Прямо-таки миниатюрный бассейн на одного человека. Даже ступени есть — спуститься. Две стены углом вокруг ванны — зеркала. Напротив — душевая кабинка. Я немного побродила по этой комнате, размером напоминающей мне мою спальню. Заглядывать в шкафчики не стала. Мне нужна только вода. С кранами разобралась быстро и, опустив душ на дно ванны, чтобы вода не шумела, набираясь, подошла к зеркалу.

Просто стояла и смотрела. Синеватые клейма и печати Арсения на коже рук, плеч и в области декольте. Всю ночь он обнимал меня так, будто страшно боялся, что меня вот-вот у него отнимут. Меня. Кто я ему? Он назвал меня невестой — при посторонних, в общем-то, ему людях, как бы предупреждая, что я его собственность. Но кто я ему на самом деле? А вдруг он охотник только до того момента, пока дичь не поймана?

Тихонько вздохнув, я только было решила пошевелиться, как дверь в ванную комнату открылась. Встал на пороге. В каком-то роскошном халате, небрежно подвязанном поясом. Увидел сразу. И сразу подошёл. Ладони на плечи. Прислонил к себе.

— Привет.

— Угу... У тебя йод есть?

— Зачем?

— Синяки замажу.

Сказала и заглянула в глаза его отражения: почувствует ли себя виноватым?.. Нашла в чьи глаза заглядывать! Этот эгоист самодовольно ухмыльнулся и нежно, так что дрожь по телу, погладил мои плечи... Напоминать про байкерскую подстилку тоже явно не имело смысла. Всё, что он сейчас чувствует, укладывается в одно ёмкое словечко: "Моё!" Или сказать?

— И? Как тебе понравилась ночь с байкерской подстилкой?

— От тебя — такая грубость?

— С кем поведёшься... — усмехнулась я.

— Что ты хочешь от меня услышать? Извинения?

Я помолчала. А правда? Могу ли я с него требовать извинений, если сама заварила всю кашу? Правда, и с его стороны умолчание... Но... В общем, я запуталась.

Зато Арсений явно пришёл к конкретным выводам насчёт собственности в моём лице. Он, не спуская глаз с моего отражения, проехался тёплыми со сна ладонями по моим плечам и, просунув их под мои руки сцепить в замок пальцы на моём животе, опустил подбородок на мою макушку.

— Есть какие-то сомнения?

— Миллион, — пробормотала я.

— Какие же, например? — Он внимательно смотрел в зеркало. Уже не пасмурные, серые глаза обрели глубинную прозрачность.

— Ты назвал меня невестой...

— Тебе нужно официальное предложение? Или ты сомневаешься в самой моей искренности? Или ты... тебе не нравится, что я не сказал, что хочу тебя в жёны? Мне казалось, что всё и так понятно.

Нет, вы только посмотрите на этого самонадеянного!.. От возмущения я переступила ногами, собираясь вывернуться из его объятий. И, пискнув от неожиданности, вдруг взлетела, чтобы оказаться на его руках.

— Ты чего?!

— Это ты — чего! Почему без тапок?

Трудно спрятать усмешку, находясь лицом к лицу с ним. Вот как. Он решил, что у меня замёрзли ноги и вот-вот начнутся судороги, — ведь совсем недавно, встречая Новый год, мы выпили шампанского. Оттого и переступила... Испугался за меня... На душе сразу потеплело. Вздох — ну такой он, куда деваться! — скрыла.

Он спустился в эту свою странную ванну и осторожно опустил меня ногами в неё — видимо, чтобы именно ноги сразу согрелись. Сам сел на приступок этой ванны и следил, как я снимаю покрывало, откладываю его в сторону и начинаю поливать себя из душа... Ммм, какое желание — облить его!.. И через некоторое время я тоже села напротив и начала болтать ногами в горячей воде. Мы бы сидели так вдвоём, глядя друг на друга, неопределённо долго... Пока он решительно не встал и не закутал меня в громадное махровое полотенце.

— Пошли есть. Я зверски голоден.

— Что — с прошлого года не ел? — поддразнила я его.

Он хмыкнул и подхватил меня снова на руки. Правда, в зале, перед телевизором, он спустил меня и недоумённо огляделся.

— А где мы оставили сумки?

— Ты на них своё пальто сбросил, — сказала я.

И пошли, смеясь, подбирать его пальто, мою куртку, сумки, пакеты... Пока он снова бросал на плиту кастрюли и сковороды что-то подогреть, я быстро мыла овощи для салатов на скорую руку, а потом чистила и крошила их. Сели — он с сомнением оглянулся на бутылку шампанского.

— Давай уж — с наступившим, — улыбнулась я.

Как он ел!.. Аккуратно, но так быстро... Мне есть почти не хотелось, меня волновал один вопрос, так что, когда он насытился, он же немедленно и спросил:

— Ну?

— Что — ну?

— Спрашивай. Вижу ведь — спросить хочешь.