— Да если бы я по-настоящему нанесла удар по твоему достоинству, ты бы мог уже забыть о том, чтобы завести наследников... А, впрочем, им и унаследовать толком нечего будет — старое корыто да клоунскую шляпу, если ты и ее еще не потерял.
— Ах, какой острый язычок... — с насмешливым восхищением вздохнул Алваро и шагнул к двери камеры, проведя в воздухе рукой, на расстоянии обводя контур лица девушки. — Как жаль, что все так получилось... А ведь ты мне была глубоко симпатична еще там, в Порт-Каллат, пока я не знал, кто ты такая. Мы бы могли стать друзьями...но не судьба. И я тогда не шутил, говоря, что не прочь завладеть твоим кораблем. Вряд ли мне это удастся...в скором времени, хотя кто знает. Но, раз уж ты оставила меня с носом и пустила мой план крахом, то и сама пойдешь на дно вместе с ним. Дьявол с ней, с девчонкой, но раз уж это дело не принесет мне выгоды материальной, хоть моральное удовлетворение получу.
Шивилла невесело, иронично рассмеялась.
— Знаешь, что самое смешное? — собеседник покачал головой, улыбнулся и сделал вид, что обратился в слух. — Я понятия не имела, кто эта мелкая и она мне ни на кой черт аж ни разу не сдалась... Но если бы я знала, что ты от меня хотел, я бы не отдала тебе ее хоть бы по одной причине — из принципа.
— Вот он, типично бабский поступок. Я-то всегда знаю, из-за чего рискую. А ты готова пустить в бой своих матросиков ради того, сама не знаешь, чего? Видно, твои роскошные кудри корнями вросли в мозги и вытянули из них все соки. "Расхреначу весь корабль и команду пошлю на дно, лишь бы показать, какой я обуенный капитан", да? А потом еще: "Это не я, это все они винова-а-аты-ы-ы!", — тоном плаксивой, капризной девицы спародировал он. — Вот поэтому тебе никто и не верит. Гениально, не так ли? Я всегда говорил, что женщины не могут управлять. Как бы хорошо они ни смотрелись у штурвала, у печки и в койке они все равно будут выглядеть куда лучше.
— В таком тоне ты будешь со своей мамой разговаривать... — огрызнулась рыжекудрая, более всего уязвленная в свое самое больное место. Ее ведь нагло обозвали "женщиной"! — Ах, извини, забыла, — она же, наверное, очень занята, обслуживая дюжину вонючих бродяг в самом захудалом портовом борделе, — дерзко отвечала девушка, как ни в чем не бывало пожевывая кончик своей сигары.
— Дорогая моя, я бы с удовольствием предложил бы тебе заткнуть свой прелестный ротик чем-нибудь подлиннее и потолще этой штуки... — не успел Алваро завершить этот медовый обмен любезностями, как рыжая сгребла его за грудки прямо через прутья решетки и со всей силы приложила наглой мордой о дверь своего временного пристанища. — Люблю девушек с характером... — хрипло прошептал он, облизывая кровь с разбитой от встречи с решеткой губы, но не переставая при этом улыбаться. Будь при нем оружие, пират, пожалуй, был бы давно уже мертв, так как Шивилла в порыве гнева не преминула бы им воспользоваться. Но Алваро был безоружен, как невинное дитя, поэтому девушке пришлось ограничиться только тем, что еще раз дернуть его на себя, припечатывая к прутьям. А мужчине хоть бы хны, он мог просто подумать: "Поиграли и буде", и жалобно воззвал. — Стража!..
Когда в коридор по первому зову вбежал солдат, Гайде уже отпустила мерзавца из цепкой хватки, бросила, как что-то невероятно гадкое, обо что и руки марать жалко. А пират (стоит отдать должное его актерским талантам), почуяв благодарного зрителя, тут же всем своим видом изобразил глубокий ужас, разве что штаны не подмочил для полной убедительности.
— Она... Она... — пролепетал он, одной дрожащей рукой указывая в сторону камеры, а другой сперва размазав пару капель крови по половине лица, а потом потирая шею так, словно до сих пор чувствовал, как его кто-то душит. — Чуть не убила меня!.. Это настоящая демоница...сделайте с ней что-нибудь.
Страж, дежуривший сегодня подле "опасной преступницы" был не слишком энергичен и явно не особо доволен своей работой, на лице его, уже избражденном следами прожитых лет, отражалось пренебрежительное неудовольствие. Причем в адрес обоих действующих лиц этой комедии.
— Что она вам сделала? — довольно-таки апатично поинтересовался он у "пострадавшего".
— Чуть не убила!.. — срывающимся голосом повторил пират, в страхе тараща глаза на Шивиллу. — Вцепилась прямо через решетку...
— Так зачем же вы к ней вообще полезли? Ну что за люди, ума вообще нету... — проворчал охранник, снимая с пояса связку ключей. — А с тобой, Гайде, разговор будет отдельный. Раз уж с тобой нельзя ни о чем договариваться, и вести себя по-хорошему ты не умеешь...
На улицу Алваро Триз вышел в приподнятом настроении, буквально сияя, как новенький золотой. Там же в сгустившихся сумерках от стены отделились две фигуры, явно ожидавшие пирата, присоединились к нему, и между ними троими завязался оживленный разговор. А, не успев далеко отойти, в круге света ближайшего фонаря они столкнулись с еще одной мужской фигурой в треуголке с красным пером.
— А ну-ка, стой, коротышка! — скомандовал Алваро, преградив путь судовому врачу и посмотрев на него сверху-вниз. — Что ж ты выглядишь таким знакомым... Второй раз вижу, а уже примелькался. А почему же без цветов? — поинтересовался Триз в своей обыденной манере. В чем, в чем, а в отличной памяти ему отказать было нельзя.
— А я вас без шляпы сразу и не признал... — на свой страх и риск парировал Ларри. — Эклектика уже вышла из моды?..
— Эй, кэп, это он вас "эпилептиком" назвал? — возмутился один из сопровождавших пирата парней. — Может, ему того, врезать разик — пущай не умничает?..
— Нет-нет, что вы! Ни в коем случае, не надо "того". Не трогайте нашего маленького рыжего друга, — великодушно предупредил едва не свершившуюся расправу капитан. — Не забывайте, что мы сейчас должны быть добродетельны и честны, как невеста, которая убеждает жениха в своей девственности. Иди своей дорогой, рыжий, — "смилостивился" Алваро, — ...на этот раз. Но если будешь не по делу возникать вокруг своей капитанши, не удивляйся, если и с тобой вдруг случится что-нибудь нехорошее.
Ларри был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе смачно выругаться, и слишком осмотрителен, чтобы продолжать дерзить. Поэтому он нашел "золотую середину".
— Хорошего вечера, — отчеканил он, давая понять, что на этом разговор окончен. Разминувшись с этой форменной шайкой, Лауритц вошел в здание и машинально повторил свое пожелание хорошего вечера уже охране, и в уже более любезной форме. Когда же он спустился по узкой лестнице на нижний уровень, куда его без особого энтузиазма, но все-таки допустили, то столкнулся нос к носу с немолодым солдатиком в синем мундире.
— Вечер добрый, сэр, — поприветствовал служивый. — Мы врача не вызывали.
— В этом могу за вас только порадоваться. Но я здесь не как врач, я хочу повидать Шивиллу Гайде. Пожалуйста, если дозволено.
— Вы уверены, что хотите ее видеть? — с усталой иронией в голосе поинтересовался солдат. — Она вон одному посетителю чуть уже шею не свернула.
— Я уверен.
— Ну, тогда давайте, сэр. Скажите только, как вас звать?
— Лауритц Траинен.
— Хорошо, входите, доктор Траинен. Если что — зовите, я буду стоять здесь в проходе. Всегда к вашим услугам...
Уж больно явно прозвучал в последней фразе сарказм, но доктор и так искренне надеялся, что охрана ему не понадобится. Завернув в слепой отросток тюремного коридора, где одна напротив другой располагались всего две камеры, в одной из них Ларри увидел Шивиллу, Девушка возлежала на простом тростниковом тюфяке, поза ее выглядела настолько свободной и непринужденной, что можно было подумать, будто она спит. Единственный фонарь, висевший на стене, подарил ее уже давненько не видевшим мыла волосам блеск, какого модницы специально добивались маслами и помадами, а также удивительный винный оттенок. В этом слабом свете ее красивое лицо казалось спокойным и умиротворенным, будто бы она вовсе не в тюремной камере находится, а в своей постели...
— Шивилла?.. — негромко окликнул лекарь.
Девушка нехотя пошевелилась, приподнялась на своем аскетичном ложе и повернула голову в сторону говорившего, по-кошачьи щурясь.
— Кто здесь? — кто еще посмел нарушить ее покой?
— Это я, Лауритц.
— Ах, явился, не запылился... — протянула она, возвращая себе лежачее положение.
— Капитан... — сердце судового врача на мгновенье болезненно сжалось, а затем задало такой ритм, от которого он кому-нибудь из своих пациентов уже мог бы прописать что-нибудь успокоительное. — Как вы? Мы можем здесь свободно разговаривать?..
— Можем, отчего нет... Здесь никто не подслушивает...даже жаль.
— Вы в порядке? Они вас не...
— Что? Не обижали, не пытали, не насиловали всем скопом?.. Нет, ничего такого, — быстро ответила она тоном человека, которому умышленно скверно удается деланная беззаботность. — Только разговоры разговаривали. Умереть от одиночества мне здесь точно не дадут. И с голоду не помру, и не в стойле, вроде, ночую...
— Ну, и то хорошо... А еще здесь прохладней, чем на улице, это даже, в некотором роде, приятно...
— Нравится? Может, хочешь поменяться со мной местами? — грубо оборвала она его, повысив голос до тона, который не предвещал ничего хорошего.
— Прости...те, — прикусил язык Ларри. — Нет, я совсем ничего такого не хотел... Я вообще меньше всего хотел, чтобы вы здесь оказались...
— Кто ты такой, Ларри? — неожиданно спросила Гайде, уставившись прямо на собеседника, и ее глаза блеснули из тени.
— Ну, как же... Лауритц Траинен, доктор медицины. Ваш судовой врач...если я, конечно, еще не разжалован. И ваш друг, смею надеяться...если еще имею право им называться.
— Ой ли! Кто ты такой и откуда взялся? Откуда свалился на мою голову...может, тебя подослал кто? Это диверсия, заговор против меня?.. Неужели я действительно плохо разбираюсь в людях... — слова ее и сопровождающий их взгляд, уже не обвиняющий и не гневный, а презрительно-разочарованный, каким девушка могла бы окинуть скверно построенный корабль или неспелый манго, оказались оскорбительней пощечины. — Отродясь не видела еще людей, которые вот так одним движением с легкостью создавали бы вокруг себя столько неприятностей. Ты ведь знаешь, моряки — народ суеверный, и если на судне заводится что-то, что, как им кажется, приносит неудачу, от этого очень быстро избавляются.
— Никто меня не подсылал, — обиделся такому предположению судовой врач, не поняв, серьезно капитан говорит или все-таки изволит шутить, — я сам по себе... И вы будете несправедливы, если скажете, что во всем происходящем виноват я один. Нам всем просто не повезло оказаться в неподходящем месте в неподходящее время. Но лично я никогда, ни за что бы не причинил вам вреда...умышленно... Если не хотите, можете мне, конечно, не верить...
— Хотелось бы тебе верить...да что-то не очень выходит. Ты уже однажды спас меня, я это хорошо помню, моя благодарность за твой поступок никуда не исчезла. Но ты же и до ручки меня довел, это я тоже не забуду... Мой папаша всегда говаривал, что плохие поступки не марают хороших, а добрые дела не отмывают злых. Поэтому он мог одновременно выдать члену своей команды щедрую награду за доблесть в бою, а потом тут же велеть высечь его за недавнюю же провинность. Поэтому и "раскаявшиеся" пираты, как он говорил, всегда останутся пиратами, как их не прощай и не переименовывай... Так зачем ты пришел сюда сейчас, помочь или добить окончательно?
— Я хочу помочь.
— Девочка нашлась?.. — в голосе капитана властные нотки на долю секунды сдали позиции, уступив место робкой надежде.
— То же самое я мог бы спросить у вас, — вздохнул Ларри. О, как бы он хотел порадовать Шивиллу своим ответом, но радовать ему было пока нечем. — Но сам уже вижу, что скорее нет, чем да... Правда, у меня уже есть план, я думаю, хороший, и я уже встал на один довольно четкий след. Я надеюсь, он меня приведет к нашей маленькой принцессе.
— Так какого же дьявола ты тогда делаешь здесь, если она еще не нашлась??? Если есть план — так действуй, шевели шестернями! Тут каждый час на счету... Ее сейчас ищут в десятки пар глаз и рук, а результата никакого. На нашего вылощенного капитанчика "Ветрокрылого" рассчитывать нельзя. Знаешь, этот Вейдвальдс еще более-менее сносный малый... Дотошный, конечно, его расспросы мне уже в печенках сидят. Но я знавала и похуже... Только нет у него здесь той власти, какую ему хотелось бы иметь... Я бы даже позлорадствовала, если бы только от его неудач не зависела глубина задницы, в которой я очутилась, — темперамент капитанши не позволял ей смирно сидеть на одном месте, ожидая своей участи, поэтому нерастраченная энергия у нее уходила в бесплодный гнев. Гайде с ума сходила от того, что не может ничего сделать, и чувствовала себя человеком, который видит настоящих привидений, а ему никто не верит, еще и посмеивается за спиной — ощущение, как из кошмарного сна. Но от всех бед у рыжекудрой было одно лекарство. Тебе одиноко? Наори на кого-нибудь. Страшно? Наори матом. — А вот люди его — те еще дуболомы, — продолжала она. — Я не удивлюсь, если они будут искать нечто в пышном платьице из органзы и самоцветной диадеме, и, разумеется, ни черта не найдут. Только ты еще можешь более-менее представлять, где искать эту мелкую чертовку... Но и ты вместо поисков занимаешься непонятно чем!
— Не гневайтесь, капитан. Я только хотел удостовериться, что с вами все в порядке, и дать вам знать, что мы не сидим, сложа руки, — мягко проговорил Ларри, пытаясь утихомирить девушку. Он понимал, что на него она будет злиться больше, чем на кого бы то ни было... Возможно даже попытается учинить расправу, так что разделявшая их решетка оказалась кстати. Но молодой человек искренне хотел исправить ситуацию, а сил в этом ему лучше не придаст ничто, кроме как свидание с Шивиллой и, может, даже парочка ее бодрящих тумаков. — Что передать экипажу? Чем закончилась история с фонтаном?..
— Да ничем не закончилась. Суд назначили на следующую неделю. Вряд ли мне грозит здесь что-нибудь серьезнее штрафа, но они, похоже, специально издеваются. Хотят, чтобы я в полной мере осознала свою вину и раскаялась...сейчас же. Расскажи лучше, как команда переносит мое отсутствие?
— Команда? Ну...неплохо...
— Вот тут только не надо врать. Насколько плохо по десятибалльной шкале?
— Примерно на тройку.
— Ах, значит, бунтовать не собираются... И то ладно.
Разговор себя исчерпал, не зная, что еще добавить, собеседники погрузились в затянувшееся, неприятное молчание, с каждой секундой становившееся более напряженным. Было слышно, как где-то за стеной глухо раздаются чьи-то шаги, и даже как звенят крылья роящейся вокруг коптящего фонаря мошкары.
— Ты еще здесь? — проворчала девушка, не глядя на врача и обращаясь куда-то в пустоту.
— Почти. Я уже ухожу, но собираюсь обязательно вернуться. Я обещаю...нет, я клянусь, я вытащу вас отсюда! Шивилла?.. — Ларри протянул раскрытую ладонь сквозь железные прутья, словно прямо сейчас мог за руку вывести девушку из темницы. Пленница же в ответ на этот жест не сдвинулась со своего места, только подняла повыше скованные запястья и демонстративно позвенела своими кандалами, как сказочный призрак. — Мне очень жаль... — прошептал лекарь.
