Альбус содрогнулся, похоже, оборотень его почуял. А ведь вроде бы до полнолуния далеко. Или близко. Ум мутился от боли, только-только начавшей отпускать. Казалось, что ноги распухли, и стоит наступить, они вовсе лопнут, как перезрелые томаты. Тело покрылось липким потом, сил подняться просто не было, но страх пересилил. Кое-как встал на колени и пополз. Кто бы знал, как это неудобно с непривычки!
Волк всё не появлялся, но ощущение чужого взгляда поднимало дыбом волосы на затылке. Следом идёт? Плюнув на боль, Альбус резко вскочил, и словно острые ножи вонзились в обе ступни. Взвизгнув нечеловеческим голосом, он сразу упал и разрыдался от бессилия. Хруст веток позади заставил смолкнуть, снова подняться и припустить по бездорожью, наплевав на дикую боль. Жить хотелось сильнее, он же не так и стар ещё.
Плохо помнил, как очутился уже на улочке Хогсмида. Здесь снег был истоптан и бежать стало легче. Уже и резь в ногах почти не ощущалась. Второе дыхание открылось, как говорят маглы? Но до кабака Аби предстояло подняться в гору. Светать уже начинало, когда он, еле передвигаясь, добрался до грубо сколоченной двери с подгнившей колодой вместо крыльца. Одного шага не хватило, упал уткнувшись лицом в эту самую колоду.
Поднять бы руку и постучать, да сил не осталось вовсе. Кусая потрескавшиеся губы, Альбус тихонько заскулил, смаргивая слипшимися от мороза ресницами. Руки заскребли по промёрзшему дереву. А потом резко распахнулась дверь, легко отбросив его прямо в наметённый сугроб. И кажется хрустнуло что-то в спине, а боль от удара по лицу и плечам уже почти не воспринималась. У всего есть свой предел.
Услышал лишь хриплый возглас брата:
— Мордредова отрыжка! Альбус!
— Только не в Мунго, Аби, — смог он прохрипеть. — Только не в Мунго!
И блаженное забытьё упало на него чёрной пеленой.
Очнулся он от того, что дико болело всё тело. Но одно ощущение мягкой кровати под спиной приносило слабое удовлетворение. Слезящиеся глаза с трудом определили маленький чулан под лестницей кабака Аберфорта. И даже мысленно не было сил посетовать, что пожалел тот для брата нормальный номер.
— Очнулся? — ввалился в каморку глуповатый боров. — Пей, полегчает.
Обращался грубо, резко приподняв и сунув ко рту дурно пахнущий кубок с горячим отваром. Определить состав Альбус не смог, нюх отбило ночное приключение? Безропотно принялся глотать, стараясь не обращать внимания на гадкий вкус. Выпив, упал на подушку, держать его перестали. Но хоть в голове немного прояснилось. И боль в теле стала тупой, не такой изматывающей. Особенно с ногами было плохо. Горели огнём, впору в снег сунуть. Содрогнулся от этой мысли.
— Сам от Мунго отказался, — прогудел Аберфорт с ничего не выражающей физиономией и сонными глазами. Ни грамма интеллекта на огрубевшей роже. — Ничего, зелье подействует скоро, проспишься и будешь в норме.
— А ноги? — жалобно спросил Альбус надтреснутым тонким голосом.
— Распухли, — пророкотал Аби. — Мочой книззла обработал, козьим навозом и травками разными обмотал, скоро полегчает. Да ты не кривись, навоз совсем свежий, верная помощь при обморожении.
Альбус сдержал ругательства. Вот, что нюх отбило. Козье дерьмо пропитало своим духом всю каморку.
— За что? — попытался воззвать к совести этого недочеловека.
— А ты бы лучше спасибо сказал, братец, — погрустнел боров. — Спасаю его, так ещё недоволен.
— Мне бы палочку, хоть какую, — робко попросил директор Хогвартса, смирившись. Главное, добрался живым, не покусанным оборотнем.
— Да где ж я возьму тебе палочку? — изумился тупица. — Спи уже.
Утопал, захлопнув заскрипевшую дверь и перекрыв единственный доступ свежего воздуха. Альбус почувствовал, что задыхается от духоты и миазмов. К счастью, сознание вновь уплыло, дав временное облегчение.
Впрочем, брат не обманул, к утру следующего дня Альбус очнулся почти здоровым. Помогли мордредовы средства. Правда, голова закружилась, когда попытался сесть. Очень хотелось в уборную, или сразу в тёплую ароматную ванну. А ещё мучил голод просто зверский.
Аби словно почувствовал, ввалился с дурно пахнущей миской еды и кубком прокисшего эля.
Привередничать не было сил, подозрительную замазку, названную кашей с мясом, умял в один присест и почти не морщился, досуха осушив кубок.
— Больше нельзя, — отрезал Аберфорт в ответ на умоляющий взгляд. — Пей зелье, потом проваливай. Некогда мне тут...
Зелье было вылито в тот же кубок, правда теперь Альбус узнал укрепляющее. Выпил с жадностью и сразу ощутил прилив сил. Глянул на ноги — грязные, но никакой дрянью уже не обмотанные. И вроде бы совсем не болят.
Даже стоптанные башмаки у кровати стояли. Содрогаясь, вдел в них ноги с трудом, кожа саднила от соприкосновения с грубой обувкой, которой самое место на помойке. Задерживаться здесь Альбус и сам не собирался. И понимал, что тайным ходом в Хогвартс воспользоваться сейчас не сможет. Там и согнувшись идти, и столько ступенек преодолевать. К дракклам! Да и на свежий воздух хотелось, прогуляться спокойно.
Только чудо-мантия пропала, зато был брошен в угол пропахший козами тулуп. Надел, не до гордости сейчас. А в директорском кабинете есть запасная палочка. И одежда. Много нормальной одежды, сапог, ботинок, носков. Как-нибудь дойдёт.
Аби в зале не увидел, да и не очень хотел. Двое забулдыг проводили его равнодушными взглядами, других посетителей пока не было, к счастью.
Утренний морозец взбодрил, солнце уже поднялось, хоть и совсем не грело. Башмаки спадали и нещадно натирали кожу. Скоро Альбус захромал, но снять обувь даже мысли не было. Пришла на ум фантазия: "Тёмный Лорд был горд, не имел жилья и ходил босым в любую погоду. Мантию надевал на голое тело, не признавая даже белья...". Хохотнул от представленной картины. Пожалуй, он бы мог написать мемуары.
Ворота Хогвартса были закрыты, и он долго колотил по ним подобранным с земли камнем. Грохот стоял знатный. Наконец вдали показалась грузная фигура смотрителя Прингла. Обозвав его непотребно и длинно, Апполинарий, жуков короедов ему в исподнее, признал, хоть и с немалым трудом, директора школы.
Растворил ворота, пропуская. Принялся причитать, как же директор в таком виде, слушать тошно. Альбус шёл молча, стараясь отгородиться от льстивых причитаний. Они мешали сочинять дальше и вообще бесили сами по себе. До кабинета добрался почти без приключений, если не считать застрявшей ноги в исчезающей ступеньке. Прингл, так и топавший следом, помог, заставив пережить еще одно унижение.
Горгульи отказались реагировать на его присутствие. Пригрозил им разными карами, и те, словно нехотя, повернулись, открывая проход. Лестница не двигалась, и Альбус понять не мог, что вообще происходит. Пришлось подниматься пешком, ощущая дрожь в коленях. Не мальчик уже, да и укрепляющее не бесконечное подсунул Аби. Впрочем, откуда у него взяться качественному зелью? Лишь пройдя через кабинет, где заполошно зашептались глупые портреты бывших директоров, сразу в ванную, Альбус со вздохом сорвал все грязные тряпки, которые спалил бы, догадайся он сразу взять запасную палочку.
Немного смутило, что нигде нет феникса. Но эта мысль не слишком взволновала. Главное, вода в ванной была тёплой. И какое же блаженство было окунуться в неё всем истерзанным телом.
Домовик появился лишь после третьего призыва. Никогда памяти не было на их имена, а эти паразиты на призыв "домовик" отзывались всегда неохотно. Что же случилось с единственной, которую помнил Альбус, эльфийкой Месси, было неясно.
Распаренный и почти довольный, Альбус прямо в кабинете объедался вкусной едой, еле сдерживая стоны блаженства. Насытившись, откинулся на спинку и велел эльфу сообщить, кто сейчас находится в школе. Оказалось, негусто: почти все преподаватели разъехались, один Слагхорн присматривал за дюжиной студентов, оставшихся в Хогвартсе на каникулы. Ещё был целитель Уайнскотт, библиотекарша, и в любой момент мог появиться исполняющий обязанности директора Антуан Робертс.
А вот в западном крыле шло активное восстановление старых заброшенных кабинетов и покоев преподавателей. Бригада строителей работала днём и отсыпалась ночью здесь же, в стенах школы. Домовики почти в полном составе помогали строителям, лишь несколько оставалось работать на кухне.
С каждым словом домовика, Альбус мрачнел всё больше. Решительно достав стопку дорогого пергамента, он написал сразу несколько приказов: уволить Робертса А., уволить целителя Уайнскотта М., распустить бригаду рабочих, отклонить кандидатуры новых преподавателей, закрыть западное крыло, всех домовиков вернуть на кухню. Палочка слушалась плохо, магической подписи никак не получалось. А как иначе заверить указы он не знал.
Ожил портрет ненавистного Блэка.
— Приказы может подтвердить совет попечителей, — лениво проговорил он, строя презрительную гримасу.
— Хорошо же, — Альбус раздражённо достал новые листы и отправил с домовиком письма ко всем членам совета с призывом собраться завтра же. Пусть совы поработают, ленивые твари. А пока велел домовику молчать о его присутствии в Хогвартсе.
Ничего, все они у него ещё попляшут. Развели тут незнамо что, пока он болел. Главное — действовать решительно и быстро. И найти кандидатуры на место Робертса и Уайнскотта. Со вторым проще — ведьма Поппи Помфри из детского отделения Мунго наверняка не откажется от его предложения. А ЗОТИ мог вполне вести Треверс, тот ещё сукин сын, но прекрасный дуэлянт. И по ЗОТИ у него всегда были отличные оценки. Решение было принято и еще две совы улетели к адресатам.
Как вовремя он сбежал из Мунго, даром, что не отпускали! Ещё под какими-то надуманными предлогами... Да что там в мозгу могло повредиться у потомственного волшебника, право слово. Изверги в целительских мантиях. Да он бы подождал ещё, если бы безумная сова не принесла прямо в палату круглый кусочек черной кожи. И только инициалы на шершавой стороне. "Дж. У.". Маглорождённая целительница ещё фыркнула, как раз зелья ему принесла. Даже пояснила, что похоже на Чёрную метку. И Альбус вспомнил ту книжку, что конфисковал у одного первачка. Там что-то было про пиратов и одноногого неудачника... Но откуда об этом знать драккловой Джиневре?
Тем не менее испугался тогда знатно, дурак. И что нашло? Теперь-то можно расслабиться в самом защищённом месте. Тут магловские метки не действуют. И всяких паршивок Хогвартс не пропустит.
Дел на сегодня не осталось. Можно было отдыхать со спокойной душой. Альбус достал из сейфа зелье сна без сновидений, выхлебал сразу и едва успел добраться до кровати. Рухнул на неё как был, в халате и мягких тапочках. Он очень устал. До прибытия попечителей зелья как раз должно было хватить.
* * *
Только к вечеру Санни вернулась в дом Робертсов в немного странном настроении. Она всё ждала изменений в себе — ведь стала невестой — и казалось, что-то и правда изменилось. Она ощущала невероятное облегчение, что проблема выбора осталась позади. Не нужно больше скрывать и в первую очередь от самой себя чувства к любимому человеку. Не нужно ждать осады других мужчин.
Можно, наконец, вздохнуть свободно, заняться учёбой и творчеством, которое только-только начало приносить плоды. Эти фильмы на камнях... Да, пока просто мультики, но какого качества! Дисней бы позавидовал. Стало смешно от такой самоуверенности, да и не думала она, что в самом деле смогла бы сравниться с Уолтом Диснеем, но ведь здорово же получилось! Даже лучше, чем тогда у Блэков.
Осталось показать всем свою работу, всем родным. И на вечеринке у Эжени девочкам должно понравиться. И Басти, наверное, удивится. Интересно было, понравится ли ему, гению-артефактору? Проверять-то лучше как раз на нём или на Джейми с Северусом.
А ещё внутри у Санни поселилось тепло и какое-то лихое веселье, хотелось сплясать или хотя бы спеть. Новые серёжки от Рабастана почти не ощущались в ушах. Но так ей нравились, что хотелось то и дело дотрагиваться до ажурных колечек с вкраплениями сверкающих зелёных камешков.
Басти шёл рядом притихший, просто держа за руку. Вообще после работы в мастерской стал такой ласковый и родной, словно смирился с ограничением от их отцов.
Покинув мастерскую, они опять расположились в его спальне. Сидя рядом перед камином, Басти нашёл безопасное занятие — захватил в плен её руку, гладил и целовал каждый пальчик, рождая внутри неясные желания и волнение. Ещё и ушку досталось. Его, как оказалось, ограничение тоже не коснулось. И Санни то со смехом пыталась увернуться от щекотных поцелуев и шутливых укусов, то замирала и храбро ловила горящий и многообещающий взгляд своего жениха. Ей становилось жарко при одном воспоминании об этих моментах.
— Пришли, — Рабастан остановился у крыльца, когда она уже поднялась на одну ступеньку. И оказалась с ним почти вровень. Тотчас вспомнила неиспользованное ещё сегодня разрешение на поцелуй. — Сейчас я тебя поцелую.
Предупреждение было обязательным, и Санни невольно хихикнула, когда он сказал это совершенно бесстрастным тоном. Шагнула послушно навстречу, остановившись на краю ступеньки. И чудо — ничто не оттолкнуло её от немедленного притянувшего её к себе парня. Глаза Басти заблестели весельем, он прикрыл их, нежно потёрся носом о её нос.
— У нас время не закончится? — шёпотом попыталась его поторопить Санни. Кто бы знал, что так захочется самой поцеловать уже законного жениха.
— Солнышко, пару секунд, — ответил он так же тихо в её губы. — Погоди, я стараюсь успокоиться.
А ей совсем не хотелось, чтобы он успокаивался. Набравшись храбрости, лизнула его губы, за что сразу была наказана. И это было самое прекрасное наказание за сегодняшний безумный день. Целовал он с жадностью, страстно, отчего и она сразу загорелась. И млела от нежности, когда он сбавил напор...
Оба тяжело дышали, когда магия вдруг с силой оттолкнула от неё жениха, заставив его проехаться по снегу чуть ли не метр.
Басти выглядел взъерошенным и ужасно милым.
— Мерлин, — ругнулся он. — Солнышко, я не выдержу неделю таких издевательств! Мы должны что-нибудь придумать.
— Хочешь сыграть свадьбу вместо помолвки? — осведомилась шутливо. После поцелуя внутри всё ещё трепетала каждая клеточка тела.
— Смеёшься? — он выразительно оглядел её с головы до ног. — Ладно, смейся пока. Но я — не мой дед, который ничего не смог сделать с бабулей Сольвейг. Есть пара мыслей. И тогда берегись, поймаю и буду целовать целый час.
— И только? — поддразнила она.
— Два часа, — хищно поглядел он на её губы. И с коварным прищуром добавил: — Всю.
— Это значит...
— Всю тебя, Солнышко.
— Звучит заманчиво, — рассмеялась она, усиленно стараясь не представлять такие страсти. — Зайдёшь?
Он покачал головой:
— Не в таком состоянии. Прости. Завтра увидимся?
— Я напишу тебе, — ведь неизвестно, какие планы на завтра у мистера Робертса и Джейми. — В том блокноте.
— Иди уже, — Басти сжимал и разжимал кулаки. — Напиши обязательно. Всё, не надо так улыбаться, я и так еле сдерживаюсь. Уходи!
