— Я счастлив за тебя с папой, — сказал Джим.
Губы мамы вздрогнули, а в глазах отразилось то, о чём Джим ещё и сам не подумал, но её сердце уже почувствовало.
— Ты ведь вернулся не насовсем, да? — грустно сказала она.
Вопросительного в её интонации было мало, слова прозвучали убеждённо, будто она уже предугадывала ответ. Джим не знал, что сказать. Теперь он понял, о чём говорил лорд Райвенн: то, что находится рядом, притягивает сильнее. Там, на Альтерии, он и подумать не мог о том, чтобы не вернуться, а здесь... При мысли, что придётся покинуть этот тёплый, уютный дом, принеся тем самым новую печаль родителям, у Джима просто кричала и рвалась в клочья душа. Умом он понимал, что его место — с сородичами, а здесь он так и останется чужим, белой вороной... Но сердце рыдало.
Вернулись они с Фалконом на звездолёт только под утро. Джим упал на койку и плакал очень долго. Никто не мешал ему, не лез с утешениями, и он был всем за это благодарен. Второй пилот мягко, ненавязчиво заставил их с Фалконом пройти дезинфекцию в медицинском отсеке: мало ли, какие микроорганизмы и вирусы они могли подцепить тут. Домой всё это тащить не следовало.
Домой?.. Джим не мог решить, где его дом — там, на Альтерии, или здесь. Фалкон, глядя ему в глаза серьёзно и грустно, сказал:
— Я приму любой твой выбор. Но знай: ты — всё, что есть у меня дорогого во Вселенной.
Его слова слышали и Эннис, и Лайал, но сейчас это не имело значения. Джим смотрел в его глаза и понимал, что не останется здесь. Пусть расставаться с родителями было невыносимо грустно — до крика, до слёз, но одна лишь мысль о расставании с Фалконом вызывала у Джима содрогание от предчувствия несовместимой с жизнью боли. Это было хуже самой смерти.
— Я хочу увидеться с ними ещё раз, — глухим, севшим голосом попросил Джим. — Дайте мне ещё один день.
Фалкон вздохнул.
— Малыш, сколько ни оттягивай этот момент, он всё равно настанет... Но — хорошо. Навестим их ещё раз — когда снова стемнеет. А сейчас тебе надо перекусить и поспать.
Джим выпил кружку невкусного, но, как ему сказали, содержащего все необходимые вещества растворимого бульона, съел кашу быстрого приготовления — в упаковку нужно было только залить кипяток, после чего на несколько часов забылся мучительно-нервным, поверхностным сном.
Поднялся он с койки не отдохнувшим, а ещё более измученным. Фалкон окинул его невесёлым взглядом, но обещание своё сдержал: они снова полетели к Лилиан и Джону. Только на сей раз с ними напросился Эннис — "для обеспечения должной безопасности". Фалкон удивился, но возражать не стал, а Джим подумал, что второй пилот, наверно, исполняет какие-то инструкции, данные ему лордом Райвенном: ведь не зря же тот вызывал Энниса к себе для приватной беседы перед отлётом.
Отец встретил их один и с удручающими новостями: мама перебрала с успокоительными, пришлось вызывать врачей и промывать желудок. Сейчас она находилась в больнице. Её нервы всё-таки не выдержали, понял Джим расстроенно. Как он мог улететь, пока она в таком состоянии?!
Пока они разговаривали с отцом, снаружи послышалось нечто, что Джим воспринял, как непонятный звук, а более опытное ухо Фалкона опознало как выстрел — но не из земного, а из альтерианского оружия.
Стрелял второй пилот Эннис. Он заметил человека, подкравшегося к флаеру с каким-то устройством в руках. Эннис, не став разбираться, какого рода было это устройство, отреагировал молниеносно — метким выстрелом расплавил его в руках у незваного гостя, не задев при этом его самого. Судя по расплавленным остаткам, подозрительное устройство было всего лишь видеокамерой. Обалдевшего горе-оператора, бросившегося наутёк, второй пилот догнал и вырубил парализатором.
— Ой, он жив? — испугался Джим, склоняясь над распростёртым на снегу телом мужчины.
— Жив, жив, — хмыкнул Эннис. — И когда очухается, не будет помнить событий последних трёх дней примерно.
Подошёл обеспокоенный отец. Увидев бесчувственного мужчину, он тоже испугался, но Джим объяснил ему, что произошло, и успокоил. А Эннис сказал Фалкону:
— Капитан, мы рискуем быть замеченными местным населением. Это нежелательно.
Фалкон угрюмо покусывал губу, а его глаза колюче поблёскивали. Устремившись на Джима, его взгляд смягчился, в нём проступило сочувствие и нежность.
— Малыш, ты сам понимаешь... — начал он.
— Я не улечу, пока не удостоверюсь, что с Лилиан всё нормально, — отрезал Джим. Обращаясь к Фалкону, он назвал маму по имени, не зная, какое слово подобрать: слова "мама", как уже говорилось, в альтерианском языке нет.
Отец хоть и не знал этого языка, но каким-то образом понял, в чём проблема. Обняв Джима за плечи, он сказал:
— Сынок... Давай сделаем так. Маму обещали выписать завтра — в крайнем случае, послезавтра. Когда она вернётся, мы с ней приедем, куда вы скажете. Вижу, вам неудобно прилетать к нам — давайте, мы сами к вам подъедем. Если, конечно, твои... гм, товарищи сочтут этот вариант приемлемым. Прессу или военных мы за собой не приведём, обещаю. Никому ни слова. Нам самим не хотелось бы стать центром переполоха и потерять покой навсегда.
Джим перевёл его слова Фалкону. Тот замешкался с решением, и вместо него ответил Эннис:
— Приятель, мне жаль, но сам видишь: нас уже засёк этот тип, — он кивнул на бесчувственное тело, — и никто не может гарантировать, что он — единственный. Если за твоими приёмными родителями следят, они, сами не зная того, могут привести "хвост". Если здешние военные быстро допрут, кто мы такие, придётся улепётывать в срочном порядке. Техника у землян более отсталая, но, тем не менее, задницу нам могут и взгреть. Насколько нам известно, земляне агрессивны и боятся вторжения. Могут и пальнуть, не разобравшись, с какими мы намерениями здесь. Оно нам надо?..
Джим вздохнул. Слёзы против его воли скапливались на глазах.
— Вот, то-то и оно, — подытожил Эннис.
— Ну, пожалуйста, — тихо, умоляюще обратился Джим к Фалкону.
Тот взял его за руку и ответил:
— Вообще-то, Эннис говорит дело... Лучше перестраховаться.
Джим смотрел на него полными слёз глазами.
— Пожалуйста, Фалкон, — только и смог он повторить.
— Не смотри на меня так, малыш, — покачал головой тот.
Но Джим продолжал смотреть, беззвучно роняя слёзы, и Фалкон не выдержал.
— Ай... Ну, ладно! Рискнём.
— Не советую, капитан, — сказал Эннис.
— У меня есть предчувствие, что всё обойдётся благополучно, — ответил Фалкон.
Джим улыбнулся сквозь слёзы, и на лице Фалкона расцвела ответная улыбка.
Он не находил себе места: то принимался расхаживать по снегу, то забирался во флаер — погреть замёрзшие уши. Лес темнел в синих сумерках, дорога была пустынна.
— Приедут, не переживай, — успокаивал Джима Фалкон.
Звездолёт, готовый к старту в любую минуту, ждал их в паре километров к западу, на лесной опушке. Эннис ворчал, что они слишком рискуют, но Джим был упрям, а Фалкон поддерживал его.
И вот — показалась машина. Сердце Джима застучало от волнения, и он вытянул шею, вглядываясь: они? Не они?
Это были они!
Выходя из машины, родители щурились от ярких огней флаера. Отец открыл заднюю дверцу и вынул из салона малышку Хоуп, в зимнем комбинезончике похожую на толстенькую куклу. Джим бросился к ним со всех ног, обнял маму и обрушил на неё град вопросов:
— Как ты? С тобой всё хорошо? Зачем ты наглоталась этих таблеток?!
Мама, гладя Джима по щекам, устало и грустно улыбалась.
— Всё хорошо, родной... Не волнуйся. Прости меня, глупую, что напугала тебя. Это не то, что ты подумал... У меня просто голова шла кругом от всего этого, и я попыталась заставить себя отдохнуть... Отключиться на время. Ну, и немного не рассчитала. Всё уже хорошо, сынок, правда.
Они помолчали, не зная, что сказать. Сказать хотелось так много, и от этого, наверно, слова застревали на полпути. Хоуп сонно жмурилась на руках у отца, и Джим поцеловал её в щёчку.
— Привет, сестрёнка. Жаль, что приходится покидать тебя, едва увидев.
А отец, прижимая её к себе одной рукой, второй возился у себя под курткой. Наконец он извлёк фотоаппарат.
— Джим, я... мы... вот. На память — давай? Глупо, конечно, но...
— Ну что ты, пап, совсем не глупо, — перебил Джим.
Отец с опаской глянул в сторону Фалкона.
— Скажи своему другу — пусть не стреляет... Это не оружие, а только фотокамера, — попытался пошутить он.
Джим засмеялся, хотя к глазам опять подступали слёзы. Он подозвал Фалкона и объяснил ему, как сделать снимок, а сам встал рядом с родителями и сестрёнкой. Вспышка на миг ослепила его. Он отдал отцу фотоаппарат, а потом попросил Фалкона снять их универсальным браслетом, у которого было много функций, в том числе и эта.
— Мам, пап... Спасибо вам за всё, — проговорил Джим глухо, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. — У вас всё будет хорошо, я знаю.
— И у тебя будет, — сказала мама с дрожащей улыбкой. — Я тоже это знаю.
Не успело его сознание исчезнуть в потоке лазурного холода, подобно рисунку на песке под волной прибоя, как тут же оно к нему вернулось. Ещё не вполне отошедший от искусственного сна и поддерживаемый рукой Фалкона, он немного нетвёрдым шагом спустился на залитую солнцем площадку. И сразу попал в объятия лорда Райвенна.
— Я обещал вернуться, отец, — пробормотал Джим, уткнувшись ему в грудь. — И я вернулся. Всё хорошо.
Итак, он вернулся на Альтерию. Всего несколько месяцев оставалось до события, которое сделало узы, связывающие его с новообретённой родиной и семьёй, нерушимыми.
За авантюризм Фалкону, конечно, влетело от лорда Райвенна — тет-а-тет, в кабинете. Впрочем, лорд согласился, что взять стрелков было в целом правильной идеей, за исключением недальновидности, проявленной в случае с пиратом. Эндер Лайал получил своё щедрое вознаграждение, и никто о нём больше ничего не слышал. Может быть, он успешно скрылся от кредитора, а может, тот его достал и на Альтерии — история о том умалчивает.
Лилиан гладила бельё, когда в теленовостях показали любительские снимки НЛО, запечатлённые в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое декабря. Она знала, кто был на борту, и улыбнулась. А в рамке на тумбочке стояла фотография: она с мужем и Хоуп, а с ними — красивое, длинноволосое существо в необычном костюме, как из фантастических фильмов на космическую тему.
Она знала: у него всё будет хорошо.
— Глава XXII. Ночной озноб
Время летело: весну сменило лето, за ним пришла осень и зима, близился эоданн, 14-го числа которого Джиму должно было исполниться четырнадцать (по земному летосчислению — почти шестнадцать). За два месяца до этого Фалкон отправился в дополнительный рейс, чтобы заработать денег Джиму на подарок. Он вышел на связь 11-го эоданна и сообщил, что прибудет точно 14-го числа, в день рождения Джима.
Джим уже две недели чувствовал себя странно. У него часто бывало головокружение, его подташнивало, темнело в глазах, колотилось сердце, часто снились кошмары. Это недомогание то проходило, то возвращалось, а потом к нему ещё добавился озноб, особенно беспокоивший Джима по ночам. Утром 12-го эоданна, заметив, что Джим закутался в одеяло и сжался калачиком, Криар спросил:
— Вам холодно, господин Джим?
— Да, Криар, меня что-то сильно знобило ночью, — сказал Джим.
Криар подумал секунду и спросил:
— И давно вас так знобит?
— Уже несколько дней, — ответил Джим.
— Я вам дам второе одеяло, — сказал Криар.
Ни о лекарствах, ни о вызове врача он ничего не сказал. Джим чувствовал себя таким слабым, что не смог встать с постели и не вышел к завтраку. Его мутило, голова была тяжёлая, и расстаться с подушкой и одеялом для него было невыносимо.
— Можно к тебе, Джим? — послышался голос лорда Райвенна.
— Входите, милорд, — отозвался Джим.
Лорд Райвенн и Раданайт были встревожены. Пощупав лоб Джима, лорд Райвенн проговорил огорчённо и озадаченно:
— Что же с тобой, дитя моё? По всему видно, ты заболел, мой милый.
— Нет, милорд, это просто какая-то усталость, — попытался разубедить его Джим.
— Усталость тоже не бывает просто так, ни с того ни с сего, — возразил тот.
В комнате был и Криар. На расспросы отца и брата Джим не смог ответить ничего определённого, а дворецкий почему-то не упомянул его озноб.
— Врачи опять скажут, что это переходный возраст, созревание, — вздохнул лорд Райвенн.
Раданайт покачал головой.
— Как мне сейчас уезжать? Я буду беспокоиться весь день. Малыш, я буду время от времени звонить тебе, хорошо?
Джим кивнул.
— А я приеду домой к обеду, как обычно, — сказал лорд Райвенн. — Если тебе к этому времени не станет лучше, дружок, вызовем врача.
К обеду Джиму стало немного лучше, озноб уменьшился, прошла дурнота. Он даже поел немного, и лорд Райвенн, немного успокоившись, уехал снова. Раданайт звонил четыре раза, и Джим успокаивал его, что ему уже лучше. Вечером, когда домой вернулись и лорд Райвенн, и Раданайт, состоялся семейный совет.
— Я считаю, это тревожный симптом, — сказал лорд Райвенн. — Нужно показать его врачу.
— Давайте подождём пару дней, — предложил Раданайт. — Если это не пройдёт, обратимся к врачу.
— Я считаю, затягивать с этим не следует, это может быть опасно, — сказал лорд Райвенн. И спросил Джима: — Дружок, как ты себя чувствуешь сейчас?
— Мне уже лучше, — сказал Джим.
— Он сегодня мне весь день повторял это, — сказал Раданайт. — Малыш, ты ничего не скрываешь?
Джим покачал головой. Лорд Райвенн вздохнул.
— Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра. Если опять так же, поедем к врачу.
Чуть позже на связь снова вышел Фалкон: он подтверждал время своего прибытия — 14-го, во второй половине дня. И, конечно, он спросил о Джиме. Лорд Райвенн сказал:
— Джиму нездоровится, Фалкон. Думаю, тебе следует поспешить, если это возможно.
Джим немного позанимался в библиотеке, а когда пришёл в свою комнату, чтобы лечь спать, его постель была уже приготовлена Криаром. Дворецкий, как и обещал, постелил два одеяла, пижама была разложена, как обычно, а на взбитой подушке лежал какой-то небольшой белый продолговатый предмет. Он был похож на авторучку с колпачком. Сбоку был красный треугольничек, при нажатии на который из тонкой щели высунулся край прозрачного листка с инструкцией. Заглавие инструкции гласило: "Одноразовый тест для определения беременности. Инструкция по использованию".
Джим похолодел. Вероятно, этот тест положил сюда Криар. Согласно инструкции, нужно было открутить колпачок, иголкой на конце тестера наколоть себе подушечку пальца и дождаться, пока в пробирный приемник наберётся кровь, затем закрыть колпачок и подождать десять секунд. Затем снять колпачок и прочитать один из двух возможных результатов на мини-табло: в случае положительного результата — "Поздравляем! Вы беременны" (розовый шрифт), в случае отрицательного — "Увы, результат отрицательный" (голубой шрифт).
У Джима тряслись руки, когда он откручивал колпачок. Под ним оказался серебристый стерженёк с иголкой на конце и прозрачным цилиндрическим резервуарчиком, а также маленьким узким экраном, на котором могло уместиться всего несколько слов. Джим ткнул иголочкой себе в палец, и цилиндрический резервуар заалел. Джим закрутил колпачок, сосчитал до десяти и вновь открутил его.
