— Об этом пусть болит голова у других, — сказал Клод. — Для меня важно, что я обезопасил сестру. Такое впечатление, что, куда ни плюнь, попадёшь в тех, кому нужны сильные женщины-маги! Наверное, я тебя расстрою, но Хельга случайно прочла то слово и привязала к себе твоего попугая. Когда приедем в столицу, я куплю другого, а пока возись с этим, графине он не нужен.
— Её попугай, пусть с ним и возится! — сердито отозвалась девушка. — Как только остановимся, я ей это скажу! Дай мне какую-нибудь книгу, буду читать. Всё равно нечем заняться. А вы грызите орехи, только в меру, а то потом будет болеть язык.
Трактир, в котором остановились на ночлег, был примечателен тем, что комнаты для гостей и трапезная с кухней были в разных домах. Была и ещё одна особенность: отходящий от него тракт был уложен тёсаным камнем.
— В эту дорогу вложена бездна труда! — поразился Робер, потоптавшись по первой плите. — Сколько же её строили?
— Кто сейчас скажет? — ответил Баум. — Это делали очень давно, когда в империи ещё было рабство. Рабов доставляли в каменоломни из северных провинций. Они ломали и тесали камень, а дорогу укладывали свободные работники.
— Так это дело рук наших предков? — спросила Алина. — Тогда понятно, откуда к нам столько презрения! Хоть мы сбросили рабство и завоевали себе свободу, всё равно здесь помнят, что когда-то всё было иначе.
— Бетоном было бы проще, — вставил Кирилл.
— Мы знаем о бетоне, — сказал Йонас, — и даже могли бы делать цемент, если бы маги обжигали известь. Только им это не нужно...
— Ездить по такой дороге в дождь одно удовольствие, а в сухую погоду лучше земля, — сказала Мануэла. — Поймёте завтра. Послушаете день, как гремят колёса...
Сначала заселились в комнаты, а потом оставили наёмников охранять вещи и помогать с лошадьми единственному конюху хозяина и пошли ужинать. Поев плохо приготовленное мясо с овощами, отправились отдыхать. Мануэла задержалась спросить, нет ли у трактирщика девушек на ночь.
— Для вас, госпожа, могу прислать свою младшую дочь, — с готовностью предложил он. — Ей не впервой угождать знатным дамам.
— У меня достаточно угодников! — сердито сказала графиня. — Мне нужно, чтобы развлекли сына.
— Можно и сына, — согласился трактирщик. — Оденет амулет и развлечёт. Она у меня затейница.
После осмотра здоровенной девки, бывшей на голову выше Клода, Мануэла отказалась от её услуг. Они сняли все пять комнат, которые сдавались для ночлега. Отдельные были только у графинь. Леона в части жилья не считалась графиней, поэтому делила комнату с Алиной, Клод ночевал вместе с Робером и Кириллом, а в пятую комнату заселили Баума и Эвальда с Крисом. Наёмники дождались господ и пошли ужинать, после чего легли спать на сеновале.
Клода выдернул из сна мужской вопль. Кто-то громко кричал от нестерпимой боли. Отбросив одеяло, юноша метнулся к двери. В коридор выскочил первым и упал, споткнувшись о чьё-то тело. Пластинка Мета осталась в сумке, поэтому зрение пришлось усиливать магией. Первой была мысль — мчаться к сестре.
"Клод, что у вас случилось?" — спросила Алина.
"Не выходите из комнаты! — приказал он, обложив себя руганью за несообразительность. — Я сам разберусь".
— Это вы, барон? — спросил выглянувший в коридор Баум. — Кто это так орал?
— Не знаю, — ответил Клод. — Я только проснулся. В коридоре кто-то лежит. У сестры с Леоной всё в порядке, теперь нужно проверить остальных.
Мануэлу проверять не пришлось, потому что из дверей её комнаты выскочил полуголый Робер.
— Что с Кириллом? — крикнул он.
— Жив, — сказал юноша. — Все к комнате Хельги!
— Пустите нас с Крисом, — сказал обогнавший Баума Эвальд. — Это наша работа!
Дверь в комнату Хельги приоткрылась, и все зажмурились от света фонаря. Магам пришлось хуже других: свет слепил им глаза даже через закрытые веки, поэтому их пришлось прикрывать руками. В коридор вышла сама хозяйка комнаты, а через несколько минут зажгли ещё несколько фонарей, и у дверей Хельги собрались все, включая девушек и Кирилла.
— Ну у вас и вид, графиня! — высказалась Мануэла. — С кем это вы сцепились?
— А я знаю? — огрызнулась та. — Ввалились какие-то типы и попытались что-то влить в рот! Я врезала одному, потом врезали мне. А после этого на меня опять навалились трое, но удалось отобрать кинжал. Двоих пырнула, а третьего сбила подсечкой и ударила в висок. Задержалась, потому что вязала ему руки. Давайте принесём в мою комнату того, кто успел выскочить в коридор. У меня всё залито кровью, так что я не буду там спать.
Эвальд с Крисом перенесли тело из коридора в комнату и туда же снесли остальные фонари.
— Синяк под глазом даже с магией рассосётся только к утру, — сказала Мануэла, — но хоть поменяйте разодранную рубашку! А мы пока посмотрим на гостей.
— Двое уже холодные, — сообщил Эвальд. — Это члены ночной гильдии. У каждого на правом плече есть метка. А этот скоро придёт в себя. Ударили сильно, но для такого быка это не смертельно. Что будем делать? Сам он ничего не скажет, а пытать в трактире...
— Мне он скажет всё! — заявил Баум. — Только снимите с него амулет.
Прошло минут десять, прежде чем лежавший на полу мужчина начал подавать признаки жизни. Чтобы меньше ждать, Баум помог ему исцеляющим заклинанием.
— Ты влип, — сказал маг здоровяку, когда тот открыл глаза. — Нужно говорить, что тебя отсюда никуда не повезём?
— Ну влип, — безразлично ответил тот. — Когда-нибудь всем не везёт. Кончайте, что ли.
— Право сдохнуть нужно заслужить! — зловеще сказал Баум. — Робер, уведи Кирилла!.. А теперь слушай, что я скажу! Сейчас я лишу тебя голоса, чтобы воплями не разбудил хозяев. Только немота не избавит от мук. Усмехаешься? Ну ладно, ты выбрал сам. Девушки, вам лучше отвернутся. Хоть он не заорёт, смотреть на муки тоже неприятно.
— Может, проще подчинить? — предложил Клод.
— У ночной гильдии есть свои маги, — сказал Баум, — поэтому с подчинением ничего не выйдет. Подчините — получите труп. Ничего, он у меня заговорит.
Тело мужчины выгнулось дугой, но не было слышно ничего, кроме скрежета зубов. Подождав, Баум снял боль и вернул ему голос.
— Даю тебе последнюю возможность, — сказал он пленнику. — Если не согласишься ответить на вопросы, я продолжу, но мы отсюда уйдём и запрём двери. На окнах решётки, а за дверью присмотрят наёмники. Сдохнешь только к утру, когда сжуёшь собственные зубы.
— Что вы хотите знать? — с трудом спросил здоровяк.
— Кого вам поручили похитить, кто поручил и как нашли? — спросил Клод.
— Девушку, для которой купили попугая. Я не знаю заказчика. Моим делом было влить ей в рот зелье из бутылки, чтобы не дрыгалась и шла, куда велят. А искали по попугаю.
— Я не виновен! — заорал Сай. — За хозяйку жизнь отдам, только не убивайте!
— Как искали по попугаю? — спросил Баум.
— На нём есть магический маяк, — выплюнув осколок зуба, сказал пленник. — Очень слабый, поэтому проследить не получится, но это и не требовалось. Мы знали, куда вы поехали, и двинулись следом, проверяя встречные трактиры. По попугаю только нашли нужную комнату, иначе пришлось бы вырезать остальных, а для этого нас было мало.
— Не соврал, — сказал маг, — значит, заслужил лёгкую смерть. Крис, помоги графине вынести вещи. Сейчас, госпожа, перенесём вашу кровать к графине Ургель, а этого кончим. Утром пусть хозяин всё убирает.
— Не забудьте меня! — напомнил о себе попугай. — Я без хозяйки умру!
— Что будем делать с птицей? — спросил Баум. — Я думаю, что от маяка не будет вреда, уж больно он слабый. Это даже хорошо, что они нарвались на вас, графиня. Боевая мара им не по зубам, а вот если бы вскрыли дверь к девушкам, Алина спросонья могла растеряться и наглотаться зелья.
— Пусть живёт, — решила Хельга. — Он ещё отработает свой корм и этот синяк.
— Приложу все усилия! — заверил Сай.
Клод первым вернулся в свою комнату, а следом за ним пришёл Хазе.
— Его убили? — спросил Кирилл.
— Убили, — ответил Робер. — Он преступник и хотел выкрасть Алину. Если бы ему кто-нибудь помешал, постарался бы убить. Он из ночной гильдии, а у тех, кто в ней состоит, руки по локоть в крови. Разве в вашем мире нет таких мерзавцев?
— Есть, — ответил мальчик. — И всё равно мне его почему-то жалко. Даже не жалко, а... трудно объяснить.
— Это потому, что у тебя никого не убивали, — сказал ему Клод. — Пока не потеряешь своих близких или друзей, готов жалеть всех и трудно на кого-то поднять руку. А когда ощутишь боль потери, когда поймёшь, что такое враг, тогда жалость растает без следа. Тогда ты поймёшь, что есть свои и остальные. Это не только у нас, у вас наверняка то же самое.
— А кто для вас "свои"? — спросил Кирилл.
— Ну и вопрос ты задал. Я мог бы сказать, что это моя сестра и все спутники, кроме профессора, но это была бы не вся правда. Далеко отсюда остались друзья и просто люди, которые хорошо ко мне отнеслись и чем-то помогли. Если выпадет случай, я постараюсь им помочь и отплатить добром на добро.
— Свои — это те, кому ты не безразличен, — сказал Робер. — Кто найдёт для тебя доброе слово, не даст помереть от голода и в трудную минуту подставит плечо. Кто для него свой, каждый решает сам. Давайте ложиться спать. Можно, конечно, завтра доспать в карете, но лучше это делать в кровати.
На следующее утро собрали вещи и отправились завтракать. Хозяину обо всём сказали, только когда собрались уезжать.
— Вы должны быть благодарны за то, что мы оборонились сами и убили этих гильдийцев, — сказала ему Мануэла. — Если бы им удалось навредить графине Альтгард, через декаду на месте вашего трактира была бы груда углей. Скорее всего, в них лежали бы и ваши кости. Мой вам совет: заройте где-нибудь тела, приведите в порядок комнату и озаботьтесь безопасностью ваших постояльцев.
Оставив растерянного трактирщика, она в сопровождении Робера пошла садиться в карету.
— Действительно шумно, — поморщилась Леона, когда окованные железом колёса карет покатили по каменным плитам. — Неужели ничего нельзя сделать?
— Магией вы не сделаете ничего, — отозвался Йонас, — разве что попросите, чтобы на время сделали глухой. Но тогда ни с кем не поговоришь. А наука может помочь. Только это пока для нас слишком сложно...
— Привыкните, — сказала Мануэла. — Я ездила по этому тракту раз десять, поэтому знаю, что говорю. Сначала шум раздражает, а потом на него перестаёшь обращать внимание. Нам уже осталось не так много ехать.
В меньшей карете тоже разговаривали, но разговор шёл не о шуме.
— Надо что-то придумать, — сказал Клод Бауму. — Вряд ли наши недруги ограничатся одной попыткой. Мы не можем съехать с тракта и двигаемся не очень быстро, поэтому не так уж сложно догнать.
— Может, убить попугая? — предложила Хельга.
Сегодня Сай ехал с Алиной в большой карете, поэтому эти слова не вызвали возмущённых воплей.
— Мне неудобно, но прошу вас и дальше ночевать с ним, — сказал Клод. — По силе Алину не найдут, поэтому будут искать по попугаю, а вам намного легче встретить опасность, чем сестре, особенно сейчас, когда вы о ней знаете. Алина маг и тоже может защититься, но только когда у неё хватит времени на обдумывание. Она не боец и не тренирована на защиту магией. Боюсь, что если применит её с перепугу, то от трактира ничего не останется. Мы сами не выберемся из-под его обломков или сгорим.
— Вам незачем меня о чём-то просить, достаточно просто сказать. Я не смогу ни в чём отказать.
— Запомните, графиня, что я никогда не стану от вас что-то требовать, только просить. А просьбу вы можете не выполнить. Я оживил вас не для того, чтобы иметь под рукой наёмницу. Такая мысль тоже была, но только до тех пор, пока я не понял, с кем имею дело. К вашему сведению, я имел в виду вас самих, а не ваш титул.
— Вы слишком чисты для империи! — вздохнула Хельга. — Приложу усилия, чтобы вас не сожрали в Ларсере. Вот почему мне не попался такой мужчина, как вы? Повезло вашей Луизе! Я бы и сейчас за вас поборолась, если бы вам от моей любви не было больше вреда, чем пользы! Ладно, пусть птица живёт.
— Можно спрятать в комнату к графине Эвальда и Криса, — предложил маг.
— Хотите меня скомпрометировать? Семья Альтгард может заняться не только моими ухажёрами, но и мной самой. Может, и не убьют, но увезут в такое место, из которого я уже не вырвусь, а для меня это та же смерть. Нет, я уж как-нибудь сама.
— Сколько нам осталось ехать? — спросил Клод.
— Завтра приедем в Эшер, а после этого города до столицы примерно пять дней такой езды, как наша. Хочу предупредить, что в Эшере всем заправляет мой дядя. У него в нескольких лигах от города стоит фамильный замок, но семья живёт во дворце. На воротах у меня даже не будут проверять бумаги. Вы не объедете город, а я на своём Звере могу. Если заеду в любые ворота, через полчаса об этом будет известно в магистрате, а они сразу же известят дядю.
— Никуда вы одна не поедете, — сердито сказал Клод. — Я не собираюсь держать вас при себе, но пока вам рано уезжать. В книгах написано, что должно пройти не меньше трёх месяцев, прежде чем мары смогут надолго покинуть своего гаранта. А ваш дядя... Нельзя же всё время бегать от родственников. Придумал! Как только приедем в этот Эшер, сразу же идём в местный Совет магов и заключаем такой же договор, какой со мной заключила Мануэла.
— И чем он вам поможет? В городе закон — это мой дядя. Ему на ваш договор...
— Империя не ограничивается Эшером, — возразил он, — а договор даёт мне много прав по вашей защите, ну и по своей, потому что я могу его выполнять до тех пор, пока жив. Защищая вас, я имею право сравнять город с землёй, и разбираться будут не со мной, а с вами. А графиня империи — это не какой-то барон из захолустья. Я, конечно, упростил... Ваш дядя не станет связываться со мной в городе, а если свяжется, даст законный повод ответить. Потом со мной хоть будут разбираться, а без договора просто убьют и не заметят.
— Вы правы, — подумав, согласилась она. — Это полезно сделать.
— А какой расклад сил в вашей семье? — спросил Баум. — Задаю вопрос, потому что немного знаком с семейством графов Ургелей и знаю, что они действуют сообща только в редких случаях. Как с этим у ваших родственников и какие у вас с ними отношения? Неужели все поголовно вас не любят?
— Многие из родичей обо мне давно забыли, — усмехнулась Хельга, — но вспомнят, если им кто-нибудь напомнит, а такие найдутся. Я наплевала на много семейных правил, чтобы меня любили, но нет и неприязни. Пока никому не мозолю глаза, делают вид, что меня нет. Поэтому, если мне вдруг сильно повезёт, забудут уже о том, что воротили от меня носы. Но везение для меня — это только удачный брак. Учитывая мой возраст и замашки, а также отношение родственников, на это рассчитывать не приходится.
— Посмотрим, — сказал Клод. — Если начнётся война с севером, она вызовет сильные потрясения. Многое может измениться. Да и я, если получится выбиться в люди, постараюсь вам помочь.
