На этом кольцо умолкло, и слабый остаточный заряд на нём начал медленно угасать.
Последовав указаниям, Зи Хиссан выждал полчаса, извинился, встал и добрался до правого конца крытой галереи. Тот, кто ждал его там, был так закутан, что впору удивиться. Даже о росте этого создания нельзя было сказать ничего: в конце концов, в мире существует обувь с высокими каблуками и головные уборы. В то же время магия в закутанном ощущалась очень слабо, укрытая едва ли не тщательнее, чем лицо и тело. Заинтригованный, Зи Хиссан последовал за пославшим кольцо. В итоге южанин и неизвестный оказались в голой комнатушке без окон и мебели, если не считать за таковую горящий прямо на полу трёхсвечник. Осторожно закрыв дверь за гостем с юга, закутанный сбросил часть ткани, прикрывающей его лицо (ничем, надо заметить, не выдающееся).
— Моё имя — Белхус, — представился он.
— А моё вам, очевидно, известно, — заметил Зи Хиссан. — К чему такие предосторожности, почтенный Белхус?
— Позволю себе ответить вопросом на вопрос. Вы наблюдали в действии Серых стражей?
— Да, конечно. Очень... впечатляюще — так, кажется, говорят у вас?
— Да. Помимо Серой стражи трону Равнин служат ещё люди Тайной службы, одарённые не менее Серых, но обученные в ином стиле. Вы видели их?
— Кажется, да... хотя... не уверен.
— Надеюсь, теперь вы понимаете нужду в предосторожностях?
— Допустим. И каковы ваши цели?
— На данный момент эта цель — разговор. А если мы договоримся о регулярном обмене некоторыми сведениями, я буду более чем доволен.
Зи Хиссан улыбнулся.
— Ещё немного, и я подумаю, что вы, почтенный Белхус, как раз один из тех невидимых и вездесущих людей Тайной службы.
— Вы будете недалеки от истины. Я знаю механику Тайной службы, так как проходил там обучение, а некоторое время и работал на них. Подчеркну: не работаю, а работал. И...
— И у вас есть собственные интересы.
— Именно. У меня, а также у моих знакомых.
Зи Хиссан изобразил вопрос, и Белхус тут же пояснил:
— Маги и магия, уважаемый. Причём не абстрактная, а человеческая магия. Думаю, вы знакомы с катастрофой каэзга?
— Я изучал историю нашего мира.
— Прекрасно! Тогда вы понимаете трагичность былого и меру понесённых людьми потерь. Подумать только: пять сотен тастаров смогли захватить обширную страну, население которой превышало их числом во много тысяч раз! Да если бы не катастрофа каэзга, могло ли случиться такое?! И ведь тастары, что ещё постыднее, вынуждены были заниматься восстановлением магии людей, бросая нам крохи своих познаний...
— Хорошо, хорошо. Я понимаю, что вас заботит. Но чем в такой ситуации могу помочь я?
— Вы — маг, — заявил Белхус. — И притом один из сильнейших магов юга...
— Сильнейший, — бросил Зи Хиссан.
— Тем лучше! Вы богаты, влиятельны, состоите в родстве с терефом. Всего этого довольно, чтобы создать собственную школу магии. По некоторым причинам здесь, на Равнинах, сделать нечто подобное затруднительно...
"Как же", — мелькнуло в голове у слушающего с благожелательным видом Зи Хиссана, — "король, вполне довольный Серой стражей и Тайной службой, а сверх того — Долина, куда уходят многие и многие таланты... слыхали".
— ...но мы готовы предоставить вам помощь, наиболее важную в таком деле — помощь людьми и знаниями. В обмен на те знания, которые могли сохраниться с древних времён на юге.
Белхус выжидательно посмотрел в лицо Зи Хиссану.
— Заманчиво, — сказал племянник терефа. — Я ценю ваше предложение. Беда в том, что на юге имеются свои трудности с организацией школы магов. Знакомо ли вам имя Ве-атти?
— Это, кажется, бог какого-то агрессивного культа?
— Именно агрессивного. А также влиятельного и, увы, набирающего в Кунгри день ото дня всё больше влияния, в том числе среди знати. Принцесса Окхоль — одна из верных поклонниц Ве-атти, знаете? И посвящённые этого культа, как я заметил, с особым рвением стремятся вовлечь в свои ряды имеющих магический дар.
— Вот как? Но тогда тем более нельзя терять время! Если сторонники Ве-атти множатся в числе, организовать школу будет день ото дня всё трудней...
Спустя несколько минут Зи Хиссан с Белхусом покинули комнатку, где беседовали, и разошлись в разные стороны.
— Располагайтесь поудобнее, почтенный Кергоз. Угощайтесь.
— Право, вы слишком любезны с таким ничтожным созданием, как я, почтенный... как вас, говорите, зовут?
— Айкем, — поклон. — Рыцарь Айкем, если угодно.
— Аик-хэм? У вас такие трудные имена!
Главный шпион Равнин поклонился, не ответив ничего, и опустился напротив гостя. Стол был сервирован по южному обычаю: на полу, вернее, на ковре, прикрытом плотным, но почти прозрачным прямоугольником шёлка. Поверх него были расставлены многочисленные блюда и напитки, как южные, так и местные, а по сторонам этого стола были в изобилии разложены малые и большие подушки, чтобы сиделось помягче.
Некоторое время гость и хозяин отдавали должное угощению, обмениваясь краткими и вполне нейтральными фразами. Тот и другой украдкой наблюдали за сидящим напротив, по мере сил стараясь подметить больше, чем выдать. Наконец Кергоз ритуальным жестом провёл вдоль лица, на доли мгновения задерживая ладонь против глаз и рта, выпрямился и спросил.
— Чем же я, ничтожный, привлёк внимание столь важного и почтенного человека, как вы, господин Аик-хэм?
Ответом была легчайшая улыбка.
— Позвольте мне не согласиться с вами в отношении вашего ничтожества, Кергоз. Зачем унижать себя и меня? Я не занимаюсь ничтожным, и вы, посвящённый Ве-атти, отнюдь не такой незначительный человек в посольстве Кунгри, как может показаться.
— Я лишь прах под пятой Ве-атти благого и единого.
— Однако ваши слова, как я заметил, не оставляет без внимания принцесса Окхоль. Или та, кого берёт в жёны мой король — лишь недостойный прах?
На это замечание у посвящённого Кергоза благочестивой фразы не нашлось.
— Позволено ли мне будет спросить у господина: зачем вы позвали меня в свой дом?
— Полагаю, с той же целью, с какой вы приняли моё приглашение.
— О!
— Именно. Говоря прямо, без увёрток — мне интересно узнать вас поближе. Если прекрасная Окхоль станет королевой Равнин и матерью наследника престола, вы будете среди тех, для кого, как говорится, широко раскрыта дверь слуха и разума. А может случиться и так, что нас с вами, почтенный, ещё до всех этих радостных событий свяжут взаимные интересы.
— Вы готовы уверовать? — изумился Кергоз. "Очень естественно", — отметил Айкем.
— Как я могу? — спросил он. — Ведь я знаю о том, что вы предлагаете, так мало...
"Ценный союзник и опасный противник... очень опасный. Если и есть человек, способный расстроить наши планы, то он сидит напротив меня.
Осторожность, осторожность и осторожность — прежде всего!"
— Что же вам известно?
— Пять из восемнадцати князей-наместников Кунгри Ош. Третий наследник Дархо Девятого и его иузах-князь Вессаурк. Немногим менее семидесяти тысяч сийми в золоте и драгоценных камнях. По одним подсчётам, сто пятьдесят тысяч верующих. По другим — значительно больше двухсот тысяч...
"Ве-атти единый! Что за человек!"
— ...И сверх всего этого — многочисленные подтверждённые чудеса, от которых для людей понимающих, вроде Зи Хиссана, пахнет силами отнюдь не божественными, а вполне, так сказать, земными. Магическими силами, если быть точным. — Сделав паузу, Айкем закончил со вздохом. — Как видите, почтенный Кергоз, я знаю о вашей вере довольно мало. И уж во всяком случае, совершенно недостаточно для серьёзного решения многих вопросов.
Посвящённый помолчал.
— О некоторых вещах вы знаете более чем достаточно, — сказал он наконец. — Я сам причастен далеко не всех тайн, как вы понимаете...
— И?
— И я не уполномочен заключать какие-либо соглашения...
— Но?
— Но посвящённым найдётся, что предложить вам, — добавил Кергоз с решительным видом. — Вы можете не верить, что наши чудеса и наши силы дарованы нам свыше; я вижу, что вы — из тех людей, кои не уверуют без зримых доказательств даже в скорый восход солнца. Но даже вы при всём неверии своём не отрицаете, что посвящённые в силах творить именем Ве-атти и во славу его нечто превыше понимания обыкновенных людей.
Айкем кивнул.
— Доказанному — верю, — сказал он. Кергоз внутренне напрягся.
"Говорить? Промолчать?..
Скажу. И — будь что будет!"
— Вы говорили о взаимных интересах, почтенный? Мне известен один такой интерес. Ведь недаром говорится, что имеющие одного врага должны быть друзьями.
— О каком враге речь?
— Демоны, именуемые тасстар. Пославшим меня ведомо, что для вашей державы угроза с этой стороны не исчезла. Примете ли вы помощь Ве-атти для избавления от этих существ?..
Глава четырнадцатая.
Колония поразила Эхагеса многим, но прежде всего — двумя вещами: обширностью системы пещер и царящим в ней, несмотря на все старания подземников, духом тревожной неуверенности. Страж привык видеть в тастарах древнюю мудрость, величие и силу. Льды Славы лишь укрепили его в этом. Но видеть после Льдов колонию Рроэрт... даже для него, для стороннего в сущности наблюдателя, это было еле выносимо. Контраст резал душу.
А то, что ощущал Пламенный...
— Сколько вас здесь?
На простой вопрос Владыки Пёстрый ответил, не оборачиваясь, так же просто:
— Три тысячи.
— А тех, кто помнит Вторжение?
— Четыреста семь... нет, уже четыреста шесть.
Значит, подумал Гес, подавляющее большинство из них — молодые... незавершённые? Семь из восьми — существа, для Пламенного подобные горбатым, кривым, хромым уродцам?
Владыка бросил на ходу, не обернувшись:
— Хуже.
"Простите, сай".
"Ты здесь ни при чём", — ответил Пламенный молча, с пугающей хрупкой отрешённостью. "Поистине многому научились мы от пелэ не по своей воле. Быть может, пришла нам пора научиться и ненависти".
(Позже Эхагесу — и особенно часто на грани сна — вспоминался пещерный мрак, еле-еле раздвигаемый бледным свечением каких-то влажных нитей, свисающих с потолка; вспоминался странный сладковатый запах, испускаемый иной подземной растительностью, служившей пищей местным обитателям; но ярче всего вспоминались взгляды. Те лучи липкого, разом боязливого и тайно жестокого внимания, которыми окатывали стража встречаемые по пути незавершённые. Во взглядах старших тастаров не было страха, а тайное желание раздавить человеческое насекомое они прятали гораздо лучше. Однако Гес помнил посетившую его мысль.
"Научиться ненависти? Здесь этот урок давно усвоен...")
Ближе к угадываемому центру колонии незавершённых было мало. А в полости размером с бальный зал, куда привёл гостей Пёстрый, их не было вообще. Только пятеро таких же, как сам Пёстрый, старейшин. В одном из них Эхагес определил мастера Корней подстать Холодной (было похоже, что вся колония носила живые одежды, сотворённые именно этим тастаром); в другом старейшине был виден мастер майе, в третьей — мастер Порывов, походившая на отца Раскрытой, Беспокойного, даже аурой подавленности, печатью давней, не находящей утоления жажды. Определить область силы двоих оставшихся страж не смог.
Зато он с лёгкостью и без каких-либо сомнений понял, что местный мастер Порывов и ещё одна из старейшин в данный момент вынашивают детей.
"Эхагес".
"Сай?"
"Не отвлекайся на считывание смысла переговоров. Я не особенно доверяю этим и хочу, чтобы ты следил за ними, готовый вмешаться и унести нас прочь".
В другое время страж мог бы поспорить, но момент для этого был не самый подходящий. Поэтому он скользнул в ту прозрачность, которую взращивают в себе мастера майе, и некоторым образом выпал из мира на некий неопределённый срок ради возможности среагировать на любую угрозу прежде, чем она успеет развернуться в действие. Даже сигнал от Пламенного не нарушил чистоты этого состояния. Гес позволил себе расслабиться только тогда, когда Владыка перенёс их с Лаэ в уже знакомое место — на островок уцелевшей при Вторжении жизни, ставший для троих разведчиков чем-то вроде оазиса, приютом мира и отдыха.
— До чего вы договорились?
Утомлённый беседой вслух, Владыка ответил мысленно:
"Колонии уцелевших поддерживают что-то вроде нерегулярной связи друг с другом. Мне было обещано, что самое большее через декаду новости узнают все тастары Краалта, сколько их есть. К тому времени мы должны снова появиться в колонии Рроэрт, чтобы узнать, какой ответ они дадут на моё предложение".
— Предложение?
"Жить, таясь, нельзя. Раз появилась такая возможность, род тастаров должен покинуть родину для жизни в ином мире, а ещё лучше — мирах... чтобы не повторилось то, что произошло при Вторжении. Взять хотя бы людей: вы обжили такое количество миров разных граней, что уничтожение вам как виду разумных не грозит.
И ещё. Коль скоро дар асали не стал встречаться чаще, род наш должен освоить дар Ворона — путешествия на гребне Волны. Он достаточно прост, чтобы даже незавершённые могли свободно пользоваться им.
Наконец, последнее, что я предложил — возвращение к былой традиции".
— Никаких больше незавершённых?
"Да. Довольно и тех, которые уже живы!"
— Так. А что в эту декаду будем делать мы?
"Искать пригодные для жизни миры без разумной жизни".
Три таких мира они нашли. А четвёртый Эхагес, не без помощи своих спутников, сотворил.
Хотя "сотворил" — слово не самое подходящее. Четвёртый мир существовал и до того, как путешественники нашли его. Это был тёплый и тихий мир под солнцем медно-красным, как и солнце Краалта, почти сплошь покрытый водой. Исключением были редкие цепи скал, почти рифов, выступающих из моря в среднем локтей на сто.
После того, как Гес занялся этим миром, скалы стали больше похожи на горы. Среди ровной глади всемирного океана появилась настоящая суша. Самый крупный из поднятых со дна островов имел более ста йомов в длину и около пятидесяти — в ширину. В центре его, покрытом на глубину семи локтей свежесмолотым песком (основой будущей почвы), помещался большой кусок настоящего Краалта. Эхагесу и Владыке пришлось потрудиться, чтобы шагнуть за Поворот с огромной массой земли, растений и мелких животных: со всем, что попало в круг диаметром больше тысячи шагов. В теле Краалта после этого образовалась язва, похожая на кратер; зато для мастеров Корней, что продолжат дело благоустройства четвёртого мира, появился образец и к тому же — источник материалов для их работы.
— Неплохо, — сказал страж, оглядывая результаты их трудов.
— Да. — Владыка помедлил. — Если разумным моего рода нужно зримое доказательство, что Мощь может не только разрушать — они его получили.
После трудов сотворения Пламенный, Гес и Лаэ ненадолго вернулись в Долину. И пока Владыка рассказывал собранию сородичей о том, что происходит на их общей родине, двое его спутников были предоставлены друг другу.
Любовные игры, короткий сон, снова любовь... но что-то замглило прежде бывшее столь ясным, и в конце концов Лаэ не выдержала:
