— А что я, собственно, здесь делаю?.. — негромко поинтересовался молодой человек сам у себя, но ему никто не ответил, что, впрочем, неудивительно. — Чтоб мне всю жизнь аптекарем проработать! Да что здесь, вообще, черт возьми, происходит?!.
Провалами в памяти лекарь не страдал (по крайней мере, он был в этом уверен до нынешнего времени), но сейчас у него было очень странное и не очень приятное ощущение, будто он проснулся не в своей постели и совершенно не помнит ни то, каким образом здесь очутился, ни как собирается отсюда выбираться и что делать дальше. Во время внезапной вспышки сознательности он аккуратно припрятал найденные "сокровища" в карман к часам...то есть, в тот карман, в котором обычно лежали часы, но теперь их там, почему-то, не обнаружилось. Это оказалось последней каплей, окончательно раздосадовавшей доктора, и он не нашел ничего лучше, кроме как попытаться последовать инструкции.
Хозяйки кофейни в общем зале не обнаружилось. Более того, на первом этаже этого до неприличия милого и уютного заведения вообще никого не было. Несмотря на то, что на дворе еще не стемнело, газовые гардины и тяжелые портьеры были плотно задвинуты, в помещении царил полумрак, рассеиваемый разноцветными лампадками, источавшими не только теплый свет, но и сладкий аромат, гармонично подмешивающийся к общему приторному букету, к которому нос судового врача уже так привык и почти перестал замечать. Подозрительная тишина нарушалась только приглушенным, еле слышным и таким далеким шумом улицы, так что Лауритцу померещилось, будто он слышит даже то, как тикают часы на втором этаже. А для того же, чтобы испугаться, он был просто слишком сыт и ленив... Обойдя кругом сладкое царство, Траинен нашел то место, которое искал — неприметный коврик, скрывающий квадратную крышку люка. Он как раз недавно его обнаружил совершенно случайным образом — нечаянно пролив на него немного кофе, он решил сдвинуть половичок и обнаружил люк...решил тогда ничего не трогать. Но сейчас рыжий особо не мешкал и не раздумывал, спускаясь вниз, в неизвестность. Подобной решительностью обычно обладает спящий человек, абсолютно уверенный в том, что он сам хозяин своим грезам и в вымышленном мире ему не может ничего угрожать.
Узкая, крутая лестница, не освещенная ничем, кроме как светом, падавшим из оставленного открытым люка, казалась довольно травмоопасной. Но человека, привыкшего к жизни на корабле, такой планировкой было не удивить. Оказавшись на нижнем ярусе, о существовании которого до этого можно было только подозревать, Ларри погрузился во тьму и уже пожалел, что не захватил с собой лампу или свечу, но, вытянув руки вперед, он быстро нащупал дверную ручку. Незапертая дверь поддалась и, из своеобразной "прихожей" любопытный гость попал в то место...в общем, в то самое, в которое он так искусно влипал с самого начала своих приключений.
Вот, что на самом деле скрывалось под шикарным особняком мадам Нейлы. И в этом, в принципе, не было ничего удивительного, вполне предсказуемо... В глаза, привыкшие к полумраку, ударил свет белых ламп, дополнявший солнечный, пробивавшийся из-под потолка, из подвальных окошек. Сощурившись, Лауритц рассмотрел огромную кухню... Хотя, если "кухней" назовут и любую закопченную каморку, в которой на ушлой печурке какая-нибудь неопрятная стряпуха варит баланду, то это скорее была мастерская. Как студия артели художников, где многочисленные подмастерья и ученики выполняют мелкие работы для своего великого мастера. Не смотря на кипящую работу, все здесь сверкало такой чистотой, что любо-дорого глядеть... А трудились здесь исключительно девочки, на вид самые обыкновенные маленькие девчушки, каждая стояла у своего рабочего места и тщательно выполняла отведенную ей функцию — одна разделяла яйца на белки и желтки и взбивала их в крутую пену, другая вымешивала тесто, третья подогревала, кипятила и помешивала что-то в маленьких кастрюльках на большой печке, кто-то в две пары рук выкатывал маленькие шарики конфет... Вернее, всем этим они занимались до тех пор, пока к ним не вошел доктор Траинен. После этого же они дружно устремили удивленные взгляды на него и, как по команде, замерли. У одной из юных кондитеров рот раскрылся от изумления, а растопленный шоколад, который она выливала на мраморную доску, заструился ей на передник. А младшая на вид девочка лет восьми, до этого старательно раскладывавшая конфеты по коробкам, от избытка чувств, вообще, попыталась спрятаться за дверцей буфетного шкафа. "Мужчина... Девочки, смотрите... Надо же... Это мужчина... И как он здесь очутился?.. Как сюда попал?.. Бедненький..." — дружный шепот прокатился по помещению, как шум прибоя. Но тут из общей стайки к рыжему чужаку выбежала невысокая, худенькая девочка в платьице и в белом переднике, как и у ее коллег, ее короткие темные волосы были спрятаны под белую косынку.
— Лауритц! — выкрикнула она, бросившись обнимать судового врача и уткнувшись лицом в его жилетку. Молодой человек слегка опешил от таких проявлений нежности, аккуратно взял девочку за плечи и слегка отстранил от себя, разглядывая ее с таким интересом, словно видел ее в первый раз в жизни.
— Привет...хм, да я тебя знаю!.. У тебя зеленые глаза, почти такие же красивые, как у капитана Гайде... Кстати, где она? Ах, да, ее ведь посадили в тюрьму, такая неприятность приключилась...
— Лауритц!!! — девчонка ошарашенно захлопала круглыми от удивления малахитовыми глазищами. Она не стала дослушивать странное бормотание своего друга, подбежала к столу, схватила стоящий на нем графин с водой и с размаху, не жалея, выплеснула его содержимое доктору в лицо. Лауритца это практически не смутило, он вынул из-за воротника тоже успевшую насквозь промокнуть салфетку и утерся.
— Это, пожалуй, было лишним, — флегматично-строгим учительским тоном заметил он, складывая свою салфетку, — Олли, вот никогда ты не отличалась особо изысканными манерами, несмотря на то, что твой папа и... Олли?! Это ты??? Это, правда, ты? Как ты здесь очутилась...постой, а как, собственно, я сам здесь очутился?.. — что-то оттаяло в засахаренных докторских извилинах и мозги заработали в привычном...или почти привычном режиме. Он встрепенулся и, не веря своим глазам, принялся осматривать девочку со всех сторон — не призрак ли это, цела ли она, и она ли это, вообще.
— Сэр доктор Траинен!.. — недовольно воскликнула маленькая аристократка, явно напуганная неадекватным поведением судового лекаря, всегда казавшегося оплотом благоразумия и правильности. Ей бы стоило выбежать на улицу или хотя бы подойти к окну, дабы проверить, не обрушилась ли твердь небесная на твердь земную, если уж Ларри выделывает такие номера. Но она ограничилась только тем, что выплеснула свое возмущение. — Ты меня не узнаешь?! Узнаешь?.. Я думала, что ты пришел меня спасать, как настоящий рыцарь, а ты...ты...тут пирожными объедаешься??? Да ты же...врач! Что это значит? На кого только ты стал похож?.. — девочка стряхнула крошки с его жилета, и те посыпались, как и ее вопросы. — Забери меня отсюда!.. Забери-забери-забери... — совсем разнервничалась она и под конец добавила для ясности, пусть и неуверенно. — Это приказ.
— Извини, — смутился Ларри, в силу своего темперамента иногда бывший не в состоянии подстроиться под такие эмоциональные вспышки. — Как могла бы сказать ты, прости-прости-прости меня... Мне кажется, я сейчас, как ни прискорбно это осознавать...немного не в себе. А был, может даже, боюсь, и не немного... У меня до сих пор такое ощущение, что я сплю и вижу сон, и что если меня ущип... Ай!.. Благодарю, ваше высочество... Хотя, пожалуй, проснуться в своей койке на "Сколопендре" было бы тоже неплохо. Но скажи же мне, как ты сюда попала?..
— Вечером того дня, когда мы только остановились в порту, я...просто гуляла по палубе, а там...
— Ты сбежала, опять, — скорее констатировал, чем спросил лекарь.
— Нет, я не сбегала, честно-честно.
— Что-то, когда люди говорят правду, у них так глазки не бегают...
— Ладно...я сошла с корабля. Я знаю, что этого нельзя было делать, но мне просто хотелось...
— Это я себе примерно представляю. Я понимаю, что тебе пришлось очень несладко, но давай подробности я внимательно выслушаю потом. Сейчас у нас не очень много времени, так что постарайся рассказывать только по существу, сразу дальше, ближе к этому моменту, хорошо?..
— Хорошо... Я попала на этот ужасный, страшный, грязный...ладно-ладно, по существу...на невольничий рынок. Но мне не пришлось там долго стоять, мне сказали, что мне очень повезло... Меня забрала одна женщина. Она отдала торговцу деньги и сказала, что я должна идти с ней... Она меня купила... Она выглядела довольно прилично и говорила мне, чтобы я не боялась, и что теперь я в хороших руках...
— А как выглядела эта женщина? — заинтересовался Траинен. — Она была молодая...красивая?..
— Нет-нет, — уверенно замотала головой Молира, — не молодая. Взрослая...как это говорят, чтобы никого не обидеть, "зрелая". Примерно, как наша кок...кокша...в общем, повариха на корабле. Может, даже чуть старше.
— Точно?
— Совершенно точно! Она привела меня сюда и дала работу, а еще сказала, что я поселюсь в комнатах с другими девочками и, если только буду быстро учиться и усердно работать, то меня ждет хорошая жизнь... Я, конечно, не хотела ее "хорошей жизни", но постаралась притвориться, что только ее мне и надо. Я думала, что смогу поскорее сбежать, но это оказалось не так-то просто — двери и окна здесь открываются и закрываются не тогда, когда мне хочется, а только тогда, когда надо... А потом появился ты. Я даже не знала, удивиться мне, или обрадоваться, поэтому сделала это одновременно. Тебя я видела все чаще, подглядывая то в оконце, то в щель в полу... А потом решила тебя подтолкнуть.
— Как тебе только пришла эта идея с пирожными?.. Это, не побоюсь этого слова, гениально. Рискованно правда...откуда ты знала, что их буду есть именно я...именно в таком порядке, и что я их прочитаю?
— По-моему, я тебя уже хорошо знаю. У тебя же в лазарете всегда такой порядок, я помню, как ты нервничал каждый раз, как я брала какую-то вещь, а потом клала ее не на место. Ты и книги на полке расставляешь, как в библиотеке, в алфавитном порядке... Ты бы точно стал есть пирожные из коробки ровно так, как они уложены — если в ряд, то справа налево. И почитать ты всегда любил... Да у тебя даже беленые и небеленые сорочки в сундуке лежат, разложенные по тонам от белого до светло-серого! У меня даже камеристка в гардеробе такой аккуратности достичь не могла...
— Когда это ты рылась в моих вещах?..
Девчачьи голоса на кухне-мастерской, до этого напоминавшие шум прибоя, теперь стали похожи на нестройные перекликания крикливых чаек. Налюбовавшись на развернувшуюся посреди их рабочего места сцену (а, судя по их реакции, такое у них раньше вряд ли случалось чаще, чем никогда), дети дружно отмерли и принялись оживленно переговариваться и спорить друг с другом.
— Ему нельзя здесь находиться...
— Да ему вообще лучше убираться отсюда, пока не поздно...
— Уже поздно, как только они приходят, сразу становится слишком поздно...
— Это она во всем виновата, она его сюда притащила...
— Следи за сковородкой, а то кофе подгорит, Хозяйке это не понравится...
— Нужно позвать Хозяйку...кто не боится?..
— Да пусть уходят вдвоем, хуже все равно уже не будет...
— Стойте! — громко проговорил Лауритц, пытаясь перекричать девочек и, одновременно, утихомирить их. — Тому, кто потрудится и объяснит мне, что здесь происходит, я дам монету серебром, — ответом ему стало молчание, ни отказа, ни согласия. — Две монеты?..
— Нам не нужны деньги, господин. Мы здесь все равно никогда и ничего не покупаем, — вежливо заметила одна девочка со взбитыми белками.
— Ну, тогда... Я буду просто очень признателен тому, кто хоть что-нибудь сможет мне рассказать. Добрые девушки, сделайте милость — я ведь не враг вам, и вы мне (я надеюсь), не враги...
— Для начала, вам не надо бы здесь находиться. Это категорически запрещено. На кухню не входит никто, кроме Хозяйки и новых работниц. А нам строго-настрого наказано не общаться с посетителями, а уж тем более с мужчинами. Так что это нарушение сразу трех правил, — строго заметила сероглазая девица со сколотыми в пучок пшеничного цвета волосами. Выглядела она здесь самой старшей, на вид ей шел где-то пятнадцатый год.
— Тогда давайте сделаем вид, что меня вообще здесь не было, — осторожно предложил доктор. — И ни у кого не будет никаких проблем... Только я должен забрать эту девочку, — Олли юркнула молодому человеку за спину, — дело в том, что произошла большая ошибка, ее купили как рабыню, хотя не должны были этого делать.
— Ха! Нас всех тут купили. Может быть, у всех тут "большая ошибка" произошла? Так чем мы хуже... Хотя, Хозяйка говорит, что у нее могут работать только Хорошие Девочки. А Олли что-то не кажется очень хорошей. Если вы господин, пришли ее "спасать", так не беспокойтесь, ее и так выставят на улицу саму по себе. Вы бы лучше за себя побеспокоились...
— Так вы все здесь невольницы? Наверное, хотите на свободу?.. С этим нужно что-то делать...
— Нет, что вы, господин... — светловолосая рассмеялась чуть нервным смехом человека, которому угрожают игрушечным пистолетом. — С чего вы взяли, что здесь плохо? Нам-то как раз здесь очень даже хорошо... Мы должны каждый день благодарить судьбу за то, что оказались именно здесь. О таком многие из нас могли только мечтать! Работа кропотливая, но не грязная и даже приятная. Здесь тебе и жилье, и пропитание, и, между прочим, очень даже хорошее отношение. А в пятнадцать лет нас отпускают с отличным рекомендательным письмом, с которым можно устроиться служанкой в приличный дом, в таверну или на постоялый двор.
— Если кто-то из девочек особенно понравится хозяйке, она может оставить их ей прислуживать, а остальным по окончанию службы она даже разрешает выйти замуж за того, за кого хочется, — добавила еще одна из маленьких работниц. Эти слова девчонка протянула таким мечтательным тоном, что ее личные планы не будущее сразу стали ясны.
— Правда, правил надо много выполнять, но куда же без них... За провинности хозяйка не наказывает, а выгоняет с первого же раза, да только кому охота лишиться такого тепленького местечка? Лично мне совсем не охота. Между прочим, уже третий год хозяйка планирует взять себе ученицу, чтобы обучить ее не только мазать торты и лепить конфеты, а кое-чему посерьезней... Так-то. Так что ты, конечно, извини, Олли, но я расскажу всё про твои проделки. Пусть все знают, кто во всем виноват.
— Эй, Кира, — гордо обратилась к блондинке принцесса, — ежели доносчики у вас в почете — рассказывай, что хочешь и кому хочешь. Но только ты сказала сэру доктору, чтобы он сам за себя побеспокоился...почему? Что случилось?
— Ничего я не говорила, — девочка отвернулась и взялась за кастрюльку с остывающей глазурью, — вот Хозяйка придет, она вам сама все расскажет.
— Что за хозяйка? — переспросил Лауритц. — Нейла ее зовут?
