Рождение героев

Едва Шенн подумал о том, что в таком скоплении народа он не будет привлекать ненужного внимания, как почувствовал чью-то руку у себя в кармане. Он дернулся, пытаясь схватить вора, но тот мигом вытащил руку и мгновенно смешался с толпой. 'Надо быть осторожнее, — подумал юноша, с трепетом ощупывая спрятанную на груди карту. — Отсюда вряд ли вытащат'. Он поморщился, оглядываясь по сторонам. Вместе с великолепием в этом городе соседствовало воровство — мерзость, которой не знали соплеменники Шенна, и Ольфу пришлось долго объяснять юноше значение этого слова...

Вместе с картой, как еще одно драгоценное сокровище, лежала прядь волос Далмиры. Как они не встретились, почему она не подошла к нему, если видела — осталось для него горькой тайной. Слуга, видевший красноволосую, передал слова: 'Не ищи меня!', и Шенн не мог понять, почему она так сказала. Разве эта встреча не стала бы радостной для них? Ведь он давно считал ее погибшей. Быть может, она не простила ему бегства из катящегося дома ортанов, ведь он бежал без нее... Но тогда он не мог поступить иначе.

Вспомнив слова Джанны и пристальное внимание охотников, когда он, выбежав наружу, выкрикивал имя Далмиры, Шенн понял, что за девушку они искали. И когда хартог попытался выспросить о Далмире, он ответил резко и грубо, чувствуя, что готов убить этого человека. Охотники отстали, но вплоть до самого Ринересса он чувствовал, что за ним следят.

Как же сложилась ее судьба, и почему эти люди хотели найти красноволосую? Шенн чувствовал, что она в опасности и, наверно, мог бы помочь, но Далмира исчезла. Наверно, уже навсегда. И сердце юношы ныло от мысли, что он не может оставить задание Ольфа и броситься на поиски Далмиры. Мир оказался жесток, как и предупреждал наставник...

Взгляд посланника все чаще переходил со шпилей и башен на ярко-синее, с чередой веселых облачков, небо. Час, предсказанный Ольфом, приближался. 'Пятнадцатый день луны Эльмера, когда солнце коснется земли...' А солнце уже низко, так низко, что скоро коснется городских стен. Ему надо спешить, потому что второго шанса не будет. Предсказанное Ольфом по-настоящему пугало юношу, он чувствовал нарастающий трепет в груди, с волнением глядя на идущих по своим делам горожан. Они не знали, что произойдет уже совсем скоро...

Наставник рассказал, как найти дворец одана, но Шенн нашел бы его и так, угадав в столпотворении дворцов и храмов самый высокий и величественный. И улица, ведущая к нему, выглядела светлее и ярче прочих. Шенн двигался к дворцу, невольно цепляясь глазами за сверкающие отделкой вывески: 'Таверна Веселый громир', 'Лучшие вина Арнира', 'Меч и щит'. Где-то здесь должен находиться фагирдар и там же человек, о котором говорил Ольф.

Внезапно Шенн остановился: навстречу шел кто-то важный, выделявшийся в толпе, как выделялась бы птица в стае мелких грызунов. Он шел неторопливо и с достоинством, закинув на левую руку полу длинного коричневого плаща, в которую вцепился небольшой гладкий зверек, по виду схожий с ящерицей. Прохожие вежливо, но без страха сторонились, некоторые даже кланялись, и Шенн догадался, кто перед ним. Фагир, потомок Древних, ученый, жрец, лекарь и судья в одном лице. Неудивительно, что у арнов они пользуются таким уважением.

Шенн без страха встретил взгляд фагира, почувствовав даже некоторую гордость за себя: ведь он ученик истинного эльда, хранителя тайных знаний. И знает больше этих мудрецов, перед которыми открыты все двери Ринересса, да и всего Арнира!

Фагир замедлил шаг. Почувствовав беззвучный вызов, он остановился перед юношей.

— Одно солнце над нами, — сказал он.

— Воистину так, — ответил Шенн.

— Вижу, ты прибыл издалека.

— Издалека, — не стал скрывать юноша. — Ведь ты — фагир?

— Да, это так.

— Тогда не подскажешь ли, где мне найти фагирдар? Я знаю, он где-то здесь.

Брови ученого взметнулись вверх:

— Для чего тебе наша обитель, путник?

— Для того чтобы встретиться с... — Шенн так разволновался, что едва не забыл имя, которое назубок учил в Руанноре, — с мастером Стиргом.

— С мастером Стиргом? — изумленно повторил фагир. Откуда этот парень мог знать о Стирге, одном из советников одана, последнем фагире, в венах которого течет неразбавленная кровь эльдов. Это имя знали немногие приближенные одана и даже не все фагиры, для которых мастер Стирг носил титул 'Говорящего с Небом'.

Шенн стоял и ждал, наблюдая за сменой чувств на лице фагира. Ольф предсказывал, что стоит произнести имя мастера Стирга — и всякий городской фагир проведет его в фагирдар. Но только сам Стирг способен провести посланника во дворец одана...

Все так и случилось. Склонив голову, фагир предложил Шенну следовать за ним. Шенн так и сделал и вскоре оказался перед высоким ступенчатым зданием, возвышавшемся над кронами посаженных перед ним деревьев. Такой же ступенчатый и постепенно сужавшийся проход провел их внутрь здания, и Шенн впервые оказался в фагирдаре.

Через узкие, совершенно неприметные снаружи, окна на пол падали косые лучи солнца, яркими брызгами света отражаясь от завораживающего красотой мозаичного узора. Шенн едва не забыл о своей миссии, с ребячьим восторгом уставившись на эту красоту.

— Идем же, — проговорил фагир, и Шенн поспешил за ним. Они прошли узким коридором с высокими, в десяток локтей, стенами, и юноша увидел похожие на увиденные им в Руанноре барельефы. По ним он изучал эльдские руны.

— Великий Кхарес строит храм Неба, — не удержавшись от искушения, прочитал Шенн. Фагир застыл, в изумлении обратившись к юноше.

— Ты знаешь руны?!

Шенн с гордостью кивнул.

— В Руанноре все их знают...

Фагир сглотнул ком, и взгляд его преисполнился неприкрытым уважением. Незнакомец так молод, но свободно читает руны Древних, кто же он такой?

Шенн поднялся по каменной лестнице, прошел одну комнату, другую. Внутреннее убранство фагирдара можно было назвать аскетичным: ничего лишнего, каждая вещь стоит на своем месте, образуя единую, непередаваемую словами гармонию. Удивительно, но на своем пути они не встретили ни единого человека. Храм фагиров казался совершенно пустым, но не производил впечатления необитаемого места. И вот фагир остановился перед дверным проемом, в котором, однако, не было никакой двери. Шенн удивился, не понимая, почему фагир не торопится входить внутрь комнаты. Он нажал на один из камней в стене и молча чего-то ждал. Наконец, в стене что-то щелкнуло, и проводник, сделав знак юноше, шагнул через порог.

В глубине просторной комнаты за обширным столом сидел человек. Свет единственного, большого окна падал на толстый ковер, оставляя лицо хозяина в тени. Лишь подойдя ближе, Шенн смог разглядеть того, о ком говорил Ольф. Длинные серебристые волосы ниспадали за плечи старика, выбиваясь из-под низкого головного убора, сделанного, как заметил Шенн, из кожи змеи. Фагир посмотрел на вошедших, подняв взгляд от лежащего на столе свитка. Его глаза, несмотря на многочисленные морщинки вокруг и темные, впалые щеки, светились отнюдь не старческим огнем. Эти глаза повидали немало и, тем не менее, с любопытством разглядывали пришельца. Шенн мысленно спросил себя, кто старше: Стирг или его наставник, и не мог ответить. Фагир казался старше, много старше Ольфа, но бороду не носил, а Ольф казался старым именно из-за бороды...

Старик медленно, с достоинством встал. Шенн не смог выдержать его пристальный взгляд и устремил взор на сложенные на столе предметы. Кое-что он узнал: вот этим инструментом Ольф измерял положение звезд, а этот служил для быстрого счета. Кроме знакомых и иных, непонятных Шенну предметов и приспособлений, стол был устлан всевозможными свитками. Большие и маленькие, сделанные из выделанной кожи и странного, незнакомого юноше материала, они хаотично лежали на массивной столешнице, напомнив Шенну барашки на вспененных ветром волнах.

— Кто ты и зачем пришел сюда? — спросил Стирг. Краем глаза Шенн заметил, как приведший его фагир пятится назад, и услышал поспешно удалявшиеся шаги.

— Мое имя Шенн. Шенн из Руаннора.

— Из Руаннора? — приподнял седые брови Стирг. — Там еще кто-то живет?

— Живет. Тот, кому ты обязан жизнью. Ольф прислал меня сказать, что простит твой долг, если выполнишь его последнее желание.

— Вот как? Значит, Ольф все еще жив? — губы фагира выговорили это с нескрываемым изумлением и даже радостью. — Почему же он сам не пришел ко мне?

Ольф научил Шенна, как отвечать, и юноша четко повторил его слова.

— Вот как, — задумчиво проговорил Стирг. — Последняя воля Ольфа. И он избрал тебя посланником. Кто же ты такой, Шенн? Его сын? Но Ольф не стал бы давать сыну такое варварское имя... Кто ты, юноша?

— Я — воля Ольфа, — ответил Шенн, и эта фраза не была заученной. — И я жду исполнения клятвы.

— Что еще задумал этот... изгой? Ведь он может просить, что угодно, а прислал мальчишку с просьбой о встрече с оданом... Зачем тебе одан?

Шенн молчал.

— Он запретил тебе говорить об этом, — сказал мастер. — Понимаю. Ты хорошо держишься, юноша, но знаешь ли ты, с кем говоришь? Тот, кто послал тебя, далеко, а я здесь, и в моей власти сделать с тобой все, что пожелаю...

Сухой голос старика изменился, обретя новую силу, да так, что Шенн почувствовал холод между лопатками, словно к телу приставили обнаженный меч...

— За все, что мы делаем, мы ответим перед Вечным, — произнес Шенн на языке эльдов. Эта фраза, прочитанная им на одной из колонн Руаннора, крепко врезалась в память.

— Даже этому он научил тебя...

Стирг обошел вокруг стола, остановившись перед юношей.

— Я ждал, что этот час наступит. Не таков Ольф, чтобы прощать старые долги... Я проведу тебя к одану завтра.

— Нет! Сегодня. Сейчас! Такова воля Ольфа, и ты исполнишь ее, старик! — Шенн почувствовал, что тысячи и тысячи шагов, что прошел он до Ринересса, бурные реки и кровавые схватки — ничто по сравнению с этой минутой. Фагир пригвоздил его взглядом, он же напряг все силы, чтобы не выдать своего волнения. Откажи Стирг — и все будет потеряно. Но наставник сказал, что Стирг сделает то, что он скажет, и Шенн старался держаться так, будто все давно решено.

— А если... я не исполню своей клятвы?

— Тогда я убью тебя! — меч, висевший у Шенна за спиной, как будто сам прыгнул в руки.

— Это тоже воля Ольфа? — насмешливо спросил Стирг. Он ничуть не боялся отточенного острия, дрожавшего у самой груди.

— Нет, но так следует поступать с каждым, кто клялся жизнью и нарушил слово!

— Наивный мальчик. Если ты учился у Ольфа, то должен знать, что фагира так просто не убить. А истинного эльда — тем более. Ты умрешь прежде, чем успеешь поднять свой меч.

Шенн не опустил оружия, хотя рука дрожала от тяжести клинка.

— Ты не боишься смерти, варвар?

— Не боюсь. Но не хочу умереть без чести и славы, не оставив после себя ничего.

Прозвучавшая из уст Стирга фраза была непонятной. Язык Древних, быстро сообразил Шенн, но совершенно незнакомые слова. Что он сказал? Какая-то уловка?

— Я не успел выучить язык эльдов как следует, — ответил Шенн, — но кое-что понял. Я не стану таить от тебя то, что хочу сказать одану. Ты узнаешь об этом так скоро, как скоро проведешь меня к нему.

— Зачем такая спешка? Что может Ольф знать такого, чего не знаем мы?

— Я хочу видеть одана сегодня до захода солнца, — сказал Шенн.

— Что ж. Тогда идем. Но меч оставь здесь.

Следуя за Стиргом, Шенн ощущал, как громко бьется сердце. Удары отдавались в висках, отсчитывая мгновенья до сокрытой в небесах тайны. Шенн едва ли не дрожал и радовался, что фагир не видит его смятенного лица. Близость цели будоражила сильнее страха смерти, и Шенн чувствовал себя дротиком, летящим в мишень на груди Боррана. Тогда промах означал поражение, сейчас — гибель.

Стражи в гибких железных одеждах пропустили их, не сказав ни слова. Юноша чувствовал их цепкие взгляды, ощупывавшие каждую складку на его одежде, и понял, что с мечом ему ни за что не пройти. Шенн двигался, как заколдованый, видя перед собой только спину Стирга. Великолепия дворца смешались и стерлись в единую безликую стену. Солнце неумолимо садилось, и сквозь вереницы узорчатых окон Шенн провожал заходящее за стены светило.

— Жди меня тут, — сказал Стирг и ушел. Шенн огляделся. Он стоял в обширном зале со стоящими по периметру красивыми витыми колоннами. Четыре лестницы вели куда-то вверх, и юноша не смог припомнить, по какой из них поднялся фагир. Где-то слышались голоса, но Шенн не мог определить откуда. Звуки метались по залу, отражаясь от колонн странным, неразличимым эхом. 'Боги Арнира, помогите мне! Дайте еще немного времени!' — взмолился Шенн. Он понял, что удача, до сих пор идущая рядом, исчезла, оставив его наедине с безжалостным временем. Шенну приходилось сидеть в засаде, выслеживая зверя, он был терпелив, как терпелив настоящий охотник. Но сейчас он чувствовал себя безвольной куклой, игрушкой в руках богов...

— Иди за мной, — Шенн вздрогнул. Стирг стоял на одной из лестниц. Юноша едва не бегом кинулся к нему:

— Одан примет меня?

— Да. Будь почтителен и краток. Если бы ты знал, каких трудов мне это стоило...

— Благодарю тебя, мастер Стирг, — торопливо, но предельно искренне ответил Шенн. — И прости мне мои угрозы.

— Прощаю, — с легкой улыбкой сказал фагир. — Ибо знаю, что ты не убил бы меня.

— Откуда ты это знаешь? — взбираясь по лестнице, спросил Шенн.

— Ольф не станет посылать ко мне убийцу. Я знаю Ольфа так же хорошо, как и он меня.

Золотые двери, украшенные асирами и другими драгоценными камнями, отвори-лись, и они вошли в большой зал. В противоположном конце его, на троне из белого камня восседал одан. Невероятной красоты громир расположился на ступенчатом пьедестале, и властитель Ринересса сидел, облокотясь на его белоснежные лапы. Два гигантских крыла с обеих сторон защищали одана, а голова зверя нависла над ним, устремив горящие глаза на вошедших. Статуя была сделана столь искусно, что не видавший ничего подобного Шенн застыл в благоговейном ужасе: ему показалось, что громир живой и вот-вот шевельнется...

— Это и есть тот посланник? — спросил сидящий на троне. От него до Шенна было шагов двадцать, однако голос одана был слышен очень хорошо.

— Да, это он, мой одан! — произнес Стирг. — Он пришел из-за великой реки, чтобы принести тебе тайную весть.

— От кого? — спросил одан. Стирг перевел взгляд на юношу, затем повернулся к одану:

— От человека, которого я знаю. Его имя ни о чем не скажет тебе, владыка. Я могу сказать лишь, что он — истинный эльд, как и я...

— В чем заключается твоя весть, посланник? — спросил одан. Едва справляясь с волнением, Шенн огляделся. Кроме него, Стирга и одана, в зале находилось еще несколько человек. Двое или трое были, вероятно, телохранителями, судя по наличию оружия и тяжелым, пристальным взглядам. Один человек стоял возле трона, ближе всех к одану, и Шенн догадался, что это его советник — одна из первых фигур в Ринерессе, да и в Арнире тоже. Еще один, коренастый и крепкий, с мощным, точно отлитым из металла подбородком, тоже походил на телохранителя, ибо имел висевший на поясе меч, но широко расставленные ноги и уверенная осанка говорили об определенном статусе этого человека.