О бедном монахе замолвите слово

— Прости, отец, я не успел, — смог выдавить из себя я. Хотелось многое рассказать, хотелось просто сидеть и молчать.

Как же так, отец? Ты же никогда не проигрывал, ни в играх, ни в драках, как ты мог позволить каким-то ушлепкам тебя убить? Как?

Я еще раз провел пальцами по выцветшей краске таблички с именем отца, и тяжесть с души вдруг ушла, а небо снова обрело свой цвет: имя отца наискось пересекала длинная прямая царапина. Старая, забитая пылью и грязью, но различимая. И можно было бы решить, что это небрежность мастеровых, дешевые казенные заказы всегда выполнявших через задницу, но на нижнем конце царапины я нащупал кое-что еще — выцарапанный на металле небольшой крест.

Отбросив все лишние мысли, я принялся лихорадочно копать руками в указанном направлении супесь, отбрасывая ее в стороны.

— Ли! С тобой все в порядке? — подошла поближе моя спутница. По ее лицу было видно, что она сомневается: не потек ли случаем у меня чердак.

— Да! Более чем! — присутствие духа полностью вернулось к этому старику. И еще бы: таким символом — косая черта с крестом на нижней части — отец помечал свои ухоронки со спиртным, чтобы не нашли мать и бабка.

Вскоре из ямы на свет показалась большая глиняная бутыль с горлышком, залитым воском. Я достал ее, отряхнул от песка и потряс — внутри что-то шуршало. Горлышко от бутыли я просто отломил, и достал письмо, или, скорее, небольшую записку на пожелтевшей от времени бумаге.

"Юг, 50 шагов", и стрелочка, направленная вверх. Я посмотрел в указанном направлении — там росла большая сосна.

— О чем это? — спросила меня Ванкси, заглянув мне через плечо. — Юг это где?

— Там! — я показал пальцем.

— Значит, на дереве что-то есть? Надо лезть наверх?

— Насколько я знаю своего отца, если он написал "пятьдесят шагов на юг и лезть наверх", то нужно сделать сто шагов на север и там копать.

В сотне шагов от надгробия братской могилы обнаружилось русло давным-давно высохшего ручейка, ныне поросшее каким-то хоть и жиденьким, зато весьма колючим кустарником, и я, установив путем нехитрых расчетов примерное местоположение объекта, энергично принялся копаться в плотном песке.

— Может, все-таки посмотреть на дереве? — девушка, дернувшаяся было мне помочь и тут же насажавшая себе заноз, энтузиазм к раскопкам моментально утратила. — Может, там что-то есть, дупло какое-нибудь? А в нем еще одна подсказка, или еще что?

— В такие деревья в грозу частенько бьет молния. Не стал бы ничего отец там прятать, разве что в корнях, — пропыхтел я, отгребая в сторону очередную порцию песка с торчащими из него корнями, которые до того пришлось пилить ножом. — Да и в корнях бы не стал. Нет, сообщение было для меня, а батя знал, что я пойму правильно.

— В любом случае, копать песок на кладбище лучше, чем наливаться вином, — по-философски рассудила Ванкси, и присела рядом. — Я рада, что к тебе вернулось присутствие духа.

— Я его и не терял. Просто иногда бывает необходимо как следует...

— Нажраться? — продолжила за меня девушка. — Ты в этом преуспел. Слуга в ресторане устал носить тебе вино.

— Единственное, чем я мог ему помочь, так это предложить перенести наш столик сразу в винный погреб.

— И сидеть нам в погребе, пока ты не выпьешь все, что сможешь найти? Нет уж, хватит. А если бы ты остановился на первом кувшине, то смог бы, как и я, выйти из ресторана, и увидеть настоящее чудо! — тут глаза девушки, и без того достаточно большие, распахнулись еще шире в неподдельном восхищении. — Огромные духовные алые фениксы прилетели с запада, и сели где-то за городом. Люди говорили, что они несли пассажиров. Ах, как бы хотелось и мне прокатиться на таком! Взлететь над землей, надо морем, над облаками! Посмотреть, как тают внизу горы, как нитями становятся широкие реки, а большие города — словно детские постройки из песка на берегу моря. Ты знаешь, Ли, взлететь к облакам — моя детская мечта...

Ничего ответить я ей не успел: нож, которым я с переменным успехом рыхлил слежавшийся песок, воткнулся во что-то деревянное. Как говорится, должным образом замотивированный культиватор легко заменяет собой отряд каторжников с лопатами, и дорыться до находки для меня стало легко и просто — ведь надежда утроила силы этого похмельного мудреца, более не обращавшего внимания на щебет погрузившейся в грезы девушки.

Находка извлечена на свет была мной без всяких усилий, и была она, судя по весу, не пуста. Сундук, окованный железными полосами и усиленный для крепости металлическими уголками, с выжженной на крышке надписью: цифры три и один, Ланьхоу, "Серое облако".

Согласно опыту этого старика, в подобных сундуках обычно хранится корабельная касса.

Расковырять проржавевший замок тоже труда не составило, и, откинув крышку, я приступил к изучению содержимого. Длинный прямой кинжал из незнакомого мне сплава, в богато украшенных ножнах, прикрепленных к заскорузлому от морской соли шелковому поясу был осмотрен, признан неплохим и отложен в сторону. Пара кожаных мешочков, маслянисто звякнувших при извлечении, порадовали меня неизвестной, но, безусловно, неплохой суммой в серебряных монетах, и отправились прямиком в кольцо. Вдоль задней стенки сундука, заботливо укутанные каким-то тряпьем, обнаружились четыре большие бутылки, запечатанные сургучом, их исследование я отложил на потом.

Еще один кожаный мешочек из-под денег (но без них самих) обогатил меня коллекцией пилюль, наваленных туда россыпью. Суконный сверток с окаменелым куском чего-то (и следами зубов на этом самом куске) вызвал во мне некую озадаченность, его я тоже отложил. Два больших золотых перстня, золотая серьга, явно из того же набора, что и перстни, отмычка, сделанная из гвоздя, заточенное пыряло из чьей-то кости, кривой моряцкий нож без ножен, с изъеденным ржавчиной лезвием — это все, конечно, хорошо и любопытно, но немного не то, что бы я хотел здесь найти. Больше в сундуке ничего не было, и я внимательно обследовав пустую тару, вернулся к находкам.

Тряпье я развернул: им оказался когда-то красивый, богато украшенный золотой вышивкой халат, рассчитанный на низкорослого, но при этом довольно упитанного человека. Форменная шапка капитана, смятая в комок и засунутая в рукав и там засохшая, также присутствовала, зато в другом рукаве наличествовала бутыль, наподобие четырех вышеописанных, но вместо изначального содержимого в ней обнаружилось искомое — еще один пожелтевший и хрупкий лист когда-то дорогой и гладкой бумаги, исписанный с обеих сторон.

Душу этого старика жгло нетерпение, и бутыль была расколочена об угол сундука, и письмо отца, а ничем иным это быть не могло, оказалось в моих руках.

Здравствуй!

Если ты читаешь это письмо, то твое имя — Дао Ли, а если это не так, тогда мелкому Ли не повезло, и я пожелаю ему удачи в других делах.

Впрочем, буду надеяться на лучшее, так что, здравствуй, Дао Ли! Как ты, наверное, уже понял, я все еще жив. Бумаги у меня мало, поэтому, буду краток, и у меня есть для тебя новость, а ты сам решай, хорошая она, или так себе. Так вот, ты вовсе не потомок синнаньского крестьянина. Ты прямой наследник главной ветви славного древнего рода Дао, чье влияние простиралось на всю центральную часть нашей империи. Однако козни недругов сделали свое дело, и под ударами врагов, предводительствовали которым свинорылые черти из семей Мин и Лянь, наша семья оказалась в весьма непростой ситуации. Из-за предательства, зимой 180 года главное поместье семьи Дао было осаждено войсками врагов, а наших людей преследовали не только в столице, но и по всей стране. Твой отец, Дао Сихао, не надеясь отстоять древний дом семьи, доверил тебя мне, своему другу и побратиму, с приказанием укрыть в надежном месте, а сам решил остаться и сражаться, чтобы выиграть время для тех, кто уходил из поместья тайными путями. Нас преследовали, и моя жена, твоя приемная мать, была ранена, от чего так и не оправилась, впрочем, я уже за нее отомстил. Когда тебе должно было исполниться шестнадцать, я обязан был вернуть тебя в столицу, но случилось все так, как случилось.

Да, мелкий Ли. Я, Дао Дэшень, говорю тебе: ты не мой родной сын. Но не спеши называть меня, своего старика, лживым говноедом, ведь я любил тебя, и продолжаю любить, как своего собственного ребенка. Я воспитывал тебя так, как воспитывал бы своего собственного сына, и если бы Небеса послали мне потомка, я надеюсь, он вырос бы таким, как ты. Мне неизвестно, остался ли жив кто-то из старшего поколения Дао, и жив ли сам брат Сихао, но, подозреваю, что жив, иначе, зачем бы врагам продолжать искать тебя. Да, разрушение плотины, когда погибла наша деревня, было не случайным: враги смогли выйти на наш след даже спустя столько лет. Возможно, они прибегли к помощи провидца, возможно, где-то ошибся и наследил я сам, теперь уже неважно. Мне удалось направить преследователей друг против друга, тебя же укрыть в мелкой секте Парящего Змея, а тех, кто придет следом я постарался увести за собой. Если ты это читаешь, то у меня все получилось.

Что делать дальше — решай сам. Можешь попробовать разыскать родных, можешь жить, как нравится тебе самому, но всегда помни: кем бы ты не стал, разбойником или князем среди людей, я всегда буду надеяться, что Небеса позволят нам встретиться еще раз.

P.S. Кинжал и украшения в Ланьхоу не продавай, они принадлежали капитану нашего корыта, а его семья в городе достаточно известна. Вино можешь выпить за здоровье твоего приемного отца, оно весьма неплохое, жирдяй Ань И знал в напитках толк. В свертке мясо духовного медведя (ужин капитана), можешь его съесть. Хотя, если испортилось, то не ешь. С пилюлями разберешься сам, а если не разберешься, то продай — они принадлежали эксперту, которого послали в погоню за тюремной лоханью. Изучать что из них что, и для чего предназначено у меня нет времени, да и слаб я в алхимии.

P.P.S. Если решишь вернуться к семье, не верь Дао Ливею, он предатель.

P.P.P.S. Если решишь вернуться и принять наследие клана, помни, чему я тебя учил, и не будь доволен тем, что дают. Свое возьми сам. И помни: не все то золото, что плохо лежит.

Прощай, Ли.

Крепко тебя обнимаю, твой старик, Дао Дэшень.

— Ли! Эй, братец Ли, очнись! — из размышлений меня вывел возглас Ванкси. — Эти люди, похоже, идут к нам.

Я встал на ноги и огляделся: к нам действительно приближались сразу две процессии, и, к моему сожалению, представители второй из них, что чуть приотстала, были мне неплохо знакомы. Да, сестры Роу со своими прилипалами. А вот прочий народ оказался решительно незнакомым, хотя и выглядел весьма представительно. Возглавляли первую группу, уверенно топавшую в нашем направлении, колоритная парочка: мужик в доспехах, по виду возрастом за сорок, с суровым обветренным лицом, и седобородый, но рослый и еще крепкий старик.

— Здравствуй, незнакомец. Не ты ли будешь Дао Ли? — не став разводить церемонии, прямо поинтересовался мужик в доспехах.

— Дао Ли умер вчера, — ответил я, пребывая в душевном раздрае от открывшихся мне обстоятельств.

— Какая жалость! — усмехнулся незнакомец. — А могу ли я тогда поинтересоваться, что вы здесь делаете?

— Поминаем усопших, разумеется, — разъяснил я ему очевидные вещи. — Вот, у нас есть вино, чтобы выпить его за упокой умерших, и закуски.

— Уж не за упокой ли почтенного Дао Дэшеня вы хотели выпить? — ухмыльнулся мне старик. — А, может быть, молодой мастер Ли из клана Дао, воспитанник Дао Дэшеня, и Дао Ли, он же Ли Дао, знаток Фэн Шуй и алхимии по прозвищу "Народный Мастер"...

— Дао Ли, по прозвищу "Отец Позора", — едва слышно буркнула себе под нос Ванкси.

... — это один и тот же человек?

— Старший Лонвей! — выкрикнул какой-то добрый молодец из стариковых сопровождающих. — Как он может быть молодым мастером, у него борода длиннее вашей!

— Не суди книгу по переплету, — не поворачивая головы, бросил в ответ старец, и оба они, вместе с мужиком в доспехах требовательно уставились на меня.

— Определенно, это три разных человека, — ответил я. — Если про второго и третьего я что-то мог слышать, но про первого ничего не знаю.

— Тогда, возможно ли мне ознакомиться с содержанием этого письма, которое вы так небрежно комкаете в кулаке?

— Какого письма? — удивился я, и техника Улыбки Солнечного Тигра, зажегшая шарик света прямо внутри бумажного комочка, превратила его в тлеющие обрывки — а старой бумажке много не надо — которые я поспешил отряхнуть с ладони. — Это не письмо, это всего лишь салфетка, которой я вытирал жир с пальцев.

— Как ты смеешь перечить почтенному старейшине Лонвею! — выкрикнул высокий молодой парень с холеным лицом, дерзко выступив вперед. — Мы видели, как ты читал письмо! Ты смеешь лгать нам в лицо, грязный плешивый бродяга?

— Ты хочешь ругать этого старика? — вяло отозвался я. — Позволь дать тебе совет: не начинай того, чего не сможешь закончить.

— Кто ты такой, чтобы давать нам советы?! — взорвался парень. — Позволь-ка этому молодому мастеру дать тебе парочку наставлений! Отведай технику Девяти Призрачных Кулаков Дао!

И, не дожидаясь ни моего согласия, ни возражений от своих старших (которых, впрочем, не последовало), он атаковал.

Эта грозная техника Девяти Кулаков, выглядела, безусловно, впечатляюще: молниеносно приблизившись, он выбросил удары, и его кулаки, оставляя за собой остаточные изображения, понеслись в направлении моего похмельного организма. И да, это все действительно выглядело, словно у него не две руки, а, по меньшей мере, шесть. Ну, или восемь. Кого-нибудь менее просвещенного он, возможно, и смог бы обмануть своими ложными движениями, но этот старый праведник, постигший все тайны Фэн Шуй и свиноводства, был вовсе не впечатлен, и благодаря Божественному Восприятию прекрасно все видел. И все его корчи и ужимки, которыми он пытался ввести меня в заблуждение, и направление, в котором шел настоящий удар.

Его надменное холеное лицо и мой бодрый правый кулак, несомненно, были созданы друг для друга. Именно поэтому этот старик, в сердце которого праведность разбавляется только лишь милосердием, добродушно позволил им встретиться.

— Ыык! — содержательно поведал нам парнище, укладываясь на песок строго по Фэн Шуй, а именно головой на восток, ногами на север и юг. — Ы! Ы пофмел мея удаить!

— Но ты же сам хотел дать мне наставления! — я благочестиво не стал пинать его по ребрам, хотя, в иной ситуации, безусловно, одной зуботычиной он бы не отделался. — Спасибо, молодой мастер, твоя тактика по-настоящему уникальна: подумать только, разбить противнику кулак своим лицом, а потом брать его беззащитным! Я обязательно применю твои наставления на практике. Когда-нибудь потом.