— Ты прав, Высокопреосвященнейший Владыка, — согласился с ним, — Работы предстоит непочатый край. Вскоре из Западной империи прибудет ещё две тысячи профессиональных воинов и я им намерен предложить остаться. Навсегда. Предполагается, что это далеко не вся моя будущая армия. Здесь ключевое слово "земля". Будет земля, будет и армия. К сожалению, от укрощения язычников никуда не убежишь, хватит их на мою долю, моим детям и внукам.

— Разумно, разумно, — кивал архиерей, при этом и квестор стал серьёзен, взглянув на меня иными глазами.

— Лишь бы никто из "своих" не пытался ударить в спину, и здесь рассчитываю на церковь, — сказал им о немаловажном опасении.

— К частной собственности мы относимся с уважением. Но более важно, если у тебя всё получится и проявишь себя так , как говоришь, тогда церковь и её высший иерарх — император всегда будут на твоей стороне, — сказал он и повернулся к базилевсу и квестору, — Деньги никакие, но мы их возьмём. И договора подпишем.

— Подпишем, — согласился квестор и взглянул на потолок, — Но, чтобы наши дети и внуки с нас не смеялись, в договор запишем тридцать тысяч солидов. Отсрочку остатка платежа дадим на два года. Два года достаточно? Или три?

— Достаточно, — с видимым сожалением махнул рукой и не стал торговаться, при этом в душе возликовал, — Надеюсь окончательно рассчитаться в этом году. Частично пшеницей.

— Двенадцать миллиарисий за пятьдесят модий! — воскликнул квестор, пытаясь застолбить цену на зерно.

— Если по ценам Константинополя, то получится на три миллиарисия дешевле. В результате, потеряю по пятьдесят солидов на каждом зерновозе, — вяло возразил я, при этом продемонстрировав высокое образование и хорошее знание арифметики.

— А пеня за кредит?

— Хочешь пеню за мыльный пузырь?

— Это не я продаю, это ты покупаешь, — ровным голосом сказал квестор, при этом мы оба знали, что сделка уже совершена, — И если у тебя всё получится, то мыльный пузырь превратится в ежегодную гору золота.

— А если не получится, — вдруг сказал базилевс с серьёзным выражением лица, — то возвращайся ко мне. Продам тебе в кредит должность эпарха; у нас не прикрыто всё побережье от Киммерика до Феодосии. Получишь его в безраздельное пользование на десять лет.

— И сколько стоит сия должность? — задал вопрос чисто из спортивного интереса.

— Ровно столько, сколько стоит наём войск и кораблей для очистки территорий от разной швали и дальнейшего поддержания порядка, при этом продовольственное содержание за наш счёт, — ответил квестор, — Первые пять лет никаких вопросов задавать не будем, а последующие пять лет придётся платить небольшой налог. Предприятие выгодное.

— А через десять лет?

— Возможна пролонгация на каждые последующие три года и налоги совсем другие, более высокие. Но, предприятие всё равно выгодно.

Спрашивать подробно о выгоде и о том, почему сия вакансия до сих пор свободна не стал, лишь молча покивал головой. Мне это было не интересно. Откровенно говоря, заполучить нынешнюю Тавриду в собственность было бы не плохо, здесь прекрасная земля для жизни, прокорма и развития, но не более миллиона жителей. Во времена античности и средневековья содержать здесь большее количество народа в принципе не возможно. Если не ходить в набеги, конечно.

За всю многовековую историю полуострова, он около тысячи лет был при Боспорском царстве, ещё около восьмисот — при Византии, пятьсот лет под наследниками Золотой Орды, сто семьдесят — при России, некоторое время при Советском союзе и двадцать три последних года находится в Украине, которой, кстати, был навязан насильно. И это общеизвестный факт.

Пустынные степи и пастбища, полное отсутствие развитой инфраструктуры в посёлках переселенцев, проживавших в домишках изгнанных татар, требовали огромных морально-психологических средств исполнителей и материальных вложений всей республики. Таким образом, всё экономическое развитие Крыма, за исключением пяти с половиной дворцов и двух десятков усадеб, построенных ещё при царе-батюшке — дала именно Украина. Что бы о Хрущёве не говорили, но дурак руководить огромной страной никогда бы не смог. Он прекрасно понимал, что без привязки к Днепровскому водному, транспортному и территориальному бассейну, с точки зрения промышленного и социального развития, этот почти остров бесперспективен.

Впрочем, всё это осталось в другой жизни и сейчас мне не интересно. Мои территории, во-первых, принадлежат лично мне и, во-вторых, несоизмеримо обширней и более экономически привлекательней.

Зато интересно провёл ночь. На третьем этаже дворца в моё распоряжение выделили царские апартаменты, с уборной и отдельными комнатами для охраны и прислуги. Сопровождающий провёл нас к двери, вручил две огромных свечи, объяснил кому и куда заходить и ретировался.

Посредине огромной спальни, занимавшей площадь в треть стандартного спортзала, стояла широкая кровать. Приподнял свечу и увидел — не пустая.

— Ты кто? — спросил у миленькой кудрявой головки, выглядывающей из-под покрывала.

— Теодора, — внятно и громко ответила она.

Установив свечу на столик, вдруг вспомнил, что во время повествования своих сказок в тронном зале, видел её любопытное личико и широко распахнутые глаза рядом с обозлённым эпархом, поэтому тут же спросил:

— Как на это отреагирует твой муж?

— Никак, — ответило создание, лет восемнадцати, — Я вдова.

— А эпарх?

— Он тоже вдовец и ко мне неравнодушен. Но у него умерла уже вторая жена, а быть третьей — не хочу.

— К твоему сведению, в ближайшие годы лично мне женитьба противопоказана, — сказал ей, снимая тунику.

— Не-ет, не верю, — покачала она кудряшками и улыбнулась, показав блестящие белизной аккуратные зубы, — деспот евнухом быть не может.

— Давай-ка это дело мы сейчас и проверим! — настроенный и во всеоружии, я нырнул в постель к молодой вдове.

В сексуальном плане Теодора оказалась почему-то совершенно неопытной, зато активной, быстро обучаемой и горячей. Как снаружи, так и внутри. Ночь прошла беспокойно, казалось бы неоднократно удовлетворённые, мы засыпали и просыпались несколько раз, изучая и испытывая всё новые и новые способы, формы и позиции половых актов. Наконец, усталость отключила девчонку до самого утра, а когда она уходила, то едва передвигала ногами, при этом выглядела довольной, весьма и весьма. Я тоже остался удовлетворён, целиком и полностью.

С тех пор прошло двое суток, но чувство радости от пребывания в Пантикапее, а так же осознание огромного рояля, меня никак не покидали. Происшедшее трудно переоценить. Теперь здесь вам — не там! Теперь я владетель целой страны не только по праву силы пришлого бандита, но и по принципам Римского права и законам межгосударственных отношений. И данное обстоятельство для меня, моих потомков и будущего новой страны имеет неоценимое значение. В обычные, нормальные времена такого не купишь ни за какие деньги. Ибо, что такое деньги?!

Плавание проходило спокойно. Да и что может случиться, если море пустынно и ночью, и днём. Сейчас суда ходят исключительно каботажным способом, то есть, вдоль берегов, а если и выходят в открытое море, то только в местах нешироких проливов. Собственно, курс моего дромона лежал к берегам бывшего царства Албания, ранее занимавшего часть территорий современных Дагестана, Азербайджана, Грузии и двух городов Армении. Совсем недавно Албания утратила суверенитет и превратилась в ряд провинций империи Эраншахр или, выражаясь более понятным языком — Персидского государства династии Сасанидов. Правда, не надолго. Вскоре окрепшая Восточная Римская империя приступит к возврату древних эллинских земель; очередное противостояние с персами продлится многие десятилетия. Надеюсь, и мы поучаствуем в этом бизнесе.

Можно было плыть и вдоль берега, но я специально ушёл мористее, преследуя несколько целей: обучение будущих шкиперов умению ходить в открытом море; исключение возможности нежелательных столкновений со случайными встречными судами; максимально длительное сохранение инкогнито. Скорость держалась стабильная — девять узлов днём и три узла ночью, поэтому, по моим расчётам ближе к восьми утра мы должны увидеть землю.

Так и произошло. В полвосьмого появились чайки, а вскоре показалась полоска суши. Приказав сменить курс и идти на юг в виду берега, двигались ещё полтора часа, пока в заливе не показалось нагромождение мачт, а на берегу — скопление зданий и сооружений. Я направлялся к городу Петры, древнему центру медеплавильщиков и серебряных дел мастеров. Надеюсь, что это он и есть.

— Прикажи убрать паруса! Ложимся в дрейф, — сказал Парису.

Дневной бриз нас потихоньку сносил к берегу, поэтому гребцы получили задание периодически работать вёслами, после чего взял бинокль и забрался на носовую надстройку. Невооружённым взглядом с берега нас увидеть не могли, зато в оптику порт просматривался отчётливо. Полтора часа наблюдения показали, что здесь — страна не пуганных оленей. На северо-запад ушли два средних купца, а в сторону Трапезунда, откуда товары попадали вглубь юго-восточной Азии, ушло четыре корабля.

Самое интересное, что суда ходили не группой, не караваном, а в одиночестве. Лишь два крайних крупных двухмачтовых зерновоза, шли вместе, друг за дружкой. И то, что они загружены не зерном, было совершенно ясно. Ведь Петры не производитель хлеба, а крупный (по местным меркам) его потребитель. Суда сидели глубоко, а шли тяжело и неспешно.

На край Понта добирался не наобум, а с вполне определённой целью. Надеюсь, что эта цель перед глазами. Нет-нет! Я не бандит и не пират! Теперь я официальный правитель православного государства, присоединившийся к христианскому миру в священной войне против язычников. Почувствуйте разницу.

— Прикажи поднять первый парус, — сказал Парису и подал ему бинокль, — Цель — вон на горизонте.

Голландскую морскую терминологию моего мира, я здесь не культивировал, посчитал делом не правильным, поэтому называл мачты, паруса и прочее, местными понятиями. Между тем, наш дромон шёл в балласте, то есть, с пустыми трюмами, поэтому легко летел даже с одним парусом.

— Подобрать площадь паруса и держать дистанцию, атакуем по моей команде.

Важно было избежать внимания посторонних свидетелей моей атаки. Первое время все четыре судна шли в виду друг друга, но вскоре более лёгкие ушли вперёд и затерялись за горизонтом. Внимательно осматривая окрестности, никаких других кораблей, кроме большегрузных жертв, не увидел. Перешёл с носовой надстройки на кормовую и принял командование дромона на себя.

— Внимание, слушать меня! Поднять второй парус! Оба паруса развернуть на всю площадь!

О готовности к бою можно и не объявлять, матросы и десантники уже давно готовы: броня и спасательные жилеты надеты, оружие подготовлено. Я тоже сходил в каюту и подготовился соответствующим образом. Надел бабушкин бронежилет скрытого ношения из многослойного шёлка и кевлара, сверху — полный доспех без кирас и открытый кирасирский шлем (закрытый для морского боя казался слишком тяжёлым), а вооружился привычным индийским палашом и дагой. Плече-ременную гарнитуру с револьвером и тремя паучерами разместил под спасательным жилетом. Однако, догонять слегка отставший задний грузовоз довелось ещё два с половиной часа, между тем, как первый тоже прибавил ход и сейчас маячил милях в двух впереди. Наконец, мы подошли достаточно близко, и стали отчётливо видны лица противников и я отдал эту долгожданную команду:

— Приготовится к бою! Абордаж с левого борта!

Порядок действий был нами неоднократно отработан, каждый моряк и десантник знал своё место как на корабле, так и в бою. В том числе и бродивший за мной тенью оруженосец Руг; он как-то очень быстро освоился и слился с интерьером корабля. Выделялась лишь пёстрая и неорганизованная толпа готской молодёжи. Перед походом мы их из трофеев снарядили кожаными доспехами и вооружили короткими копьями, пятеро держали в руках луки.

— Вы без спасательных жилетов, но главное, что не обучены и к морскому бою не подготовлены, поэтому идти на абордаж запрещаю, — сказал им, — Сейчас становитесь за спинами десантников, только не в полный рост, а на одно колено. Ваша задача — защита нашей палубы. Не подставляйтесь под стрелы и копья врага, не стесняйтесь укрываться за фальшбортом. Понятно? Не слышу?!

— Понятно, — загудели новоявленные мореманы.

Команде грузовоза наш дромон совсем не понравился и там тоже стали готовиться к бою. Неправильным показалось то, что в общей суете гребцы не принимали никакого участия. Как правило, вначале первые номера с каждого весла, быстро снаряжаются и вооружаются, а затем, тоже самое делают и вторые. Здесь же под всё более частые звуки барабанов они лишь продолжали махать вёслами. Да и выглядели, как оборванцы. Странно, когда-то читал, что в античные времена рабов на галерах не было, по причине дороговизны металла для кандалов. Кандальниками были только богатые пленники. Однако, повоевать всё же придётся, кроме гребцов, в команде оказалось три десятка воинов, вооружённые короткими мечами и пучками дротиков, а пятеро тащили на плечах большие деревянные арбалеты.

Между тем, Феодоро расставил своих десантников по местам и спокойно ожидал моих приказов, тогда как Актеон метался по палубе, проверяя готовность парусной команды и расчёты баллист. Брезентовые тенты с них были сняты, а снаряды поданы на площадки. Возле каждой баллисты лежали по три десятка каменных ядер, по два десятка пучков дротиков и в ящиках с опилками по десять горшков с напалмом. И все снаряды единого веса.

Преследуемые суда имели усовершенствованный римский тип корпусов — борта с решётчатыми ограждениями и боковыми трапами. Основной движущей силой являлись пятнадцать пар гребных вёсел, две невысокие мачты с прямыми парусами и два весла рулевых. Такое судно имело грузоподъёмность в десять тысяч амфор и в грузу при хорошем попутном ветре развивало скорость до семи узлов или около двенадцати километров в час.

Относительно ветра мы шли курсом полный бакштаг, наиболее благоприятным не только для нас, но и для противника. Дромон двигался гораздо резвее и расстояние между нами неуклонно сокращалось. Следуя в кильватере противника и сблизившись до трёхсот метров, дал отмашку Актеону:

— Пристрелка ядрами!

Первый булыжник шлёпнулся с недолётом в несколько метров, но гораздо правее. Наводчик прошёл прекрасную практику, он выждал некоторое время и при сокращении дистанции запустил второй, который улетел более точно, едва не зацепив левый борт грузовоза, зато третий вломился в щиты сгрудившихся на корме воинов и двоих из них точно вывел из строя. Четвёртый булыжник прошлся вдоль правого борта, зашибив двух гребцов и сбив темп грузовоза, который неуклюже рыскнул по курсу.

— Дротиками давай! — воскликнул я, когда дистанция сократилась до двухсот метров.