В любом коллективе есть заводилы и лидеры. Эта компания не была исключением. Осанка и манера держаться в некоторых из них выдавала принадлежность к вершине властной пирамиды.

— Как твоё имя? — ткнул пальцем в стройного и крепкого парня, лет шестнадцати.

— Октар, мой хан, — ответил тот, не дожидаясь перевода.

— Ты владеешь эллинским языком? — удивлённо спросил у него, подсознанием отметив согласие собеседника на беспрекословное подчинение.

— Да, мой хан, Ван Хай был моим учителем.

— Понятно, тогда выбери ещё пятерых воинов и отправляйтесь к трофеям, снаряжаться и вооружаться. Потом, Октар, подойдёшь ко мне и я поставлю задачу, — повернувшись к сопровождавшим меня офицерам, взглянул на Дайодороса, — Сопроводи и проконтролируй.

Кивнув ему на "Слушаюсь, коммодоре", развернулся к Аресу и указал на Ван Хая с дочерью:

— Устрой их где-нибудь, на не слишком загруженную арбу.

— Сделаю, коммодоре, — ответил тот и махнул им рукой, — Пойдём со мной.

Оказалось, что кочевники могут собрать стан и тронуться в путь буквально за пару часов, но беда в том, что перемещаются они с места на место со скоростью жующей овцы. Так что брод переходили ближе к вечеру, при этом здорово намучились с маленькими ягнятами. Их приходилось на переправе выхватывать из отары и сажать в мешки и так перевозить, иначе бы они утонули. Гунны не успевали, поэтому работать пришлось всем.

Глава 5

В прошлой жизни в каждой комнате моей квартиры, кроме спальни, висел работающий телевизор. Включал, как правило, BBC News, Россия 24, Канал-5 Украина, а в кухне местный — Sky sport Italy. Бубнили они тихо, создавая фон общественного присутствия, зато информации на подсознательном уровне получал более, чем достаточно. Правда, когда приходили гости, то переключал на что-нибудь музыкальное развлекательное. Выключал лишь когда уходил из дома или ложился спать. Зато в кабинете, где светился экран монитора, всегда было тихо. Здесь я проводил около семи часов ежедневно, два-три часа по работе, а остальное время ради удовольствия — за чтением или шныряя по просторам интернета. Кроме всего прочего, имея регулярный секс, жил полноценной жизнью нормального человека.

Став на путь ходока вдруг понял, как мне всего этого не хватает. На промежуточной стартовой площадке 1952года, будучи по уши загруженным подготовительными мероприятиями по переходу в 462год, укоренившиеся в прошлом привычки как-то притупились. Начала есть хандра лишь здесь, на площадке первого цикла. И нет, не из-за отсутствия информационно-коммуникационных технологий, к этому я отнёсся по-философски, зато с отсутствием нормального регулярного секса смирится никак не мог. Меня изрядно мучил, мягко выражаясь, основной инстинкт. Скажем, в морском походе данный вопрос не стоит даже чисто психологически, но когда сходишь на берег и вечерами повсеместно слышишь женское повизгивание, при этом за жидким кустарником наблюдаешь мелькающие голые задницы...

Казалось бы, куча девочек из прислуги или незамужние женщины-крестьянки, бери да укладывай в постель. Однако, в этом мире не всё так просто. То, что например, позволено Парису или Дайодоросу, в силу их социального положения, не позволено мне. И наоборот. Пленных девок после боя можешь трахать в любых количествах и на полную силу, а ещё официальных наложниц и жену. Все остальные случаи в приличном обществе считаются западло. Коль ты женщину попользовал, а об этом здесь сразу же будут знать все, без исключения, это значит, что взял на себя ответственность за возвышение её статуса, в противном случае, это есть урон собственного достоинства. А оно мне надо?

С момента разгрома и взятия в плен племени гуннов прошло двадцать два дня и теперь, наконец, у меня с этим делом всё в порядке. С появлением Лю новый жизненный уклад и старые привычки моего нынешнего молодого тела вошли в равновесие. В тот первый день, когда мы переправились через брод, понимая, что я её сейчас скорее порву на куски, чем получу удовольствие, приказал позвать старших подружек, жён погибшего молодого хана. Как бы для участия в моей помывке.

— Я тебя сама вымою, мой хан, — Лю попыталась меня оградить от любых возможных соперниц.

— Ты не сможешь, девочка, у тебя нет опыта и не хватит сил, — тихо просипел я, ощущая от разыгравшегося воображения в своих штанах весьма высокое напряжение.

Отъехав метров на сто в сторону от основного лагеря, сначала отмылись в прохладной воде, таким образом несколько успокоился, настроившись на длительный и обстоятельный процесс. Полуторамесячный перерыв — это вам не шутки, едва гениталии не лопнули.

Лишил Лю девственности аккуратно и без изысков прямо на берегу. Дитя природы, выросшее и воспитанное среди шатров и кибиток, в среде абсолютно открытых и бесстыдных человеческих отношений, совершенно не пугалась. Крепко зажмурившись и сильно сжав рот, успокаиваемая с обеих сторон подружками, в момент проникновения лишь негромко ойкнула. Оставив её в покое, принялся пользовать молодых вдовушек, восемнадцати-двадцати лет. Впрочем, по местным реалиям это уже зрелые женщины, имеющие по двое-трое детей. Однако, с ними я оторвался со всех сторон и по полной программе. Они и стонали, и кричали, и выли на всю степь, чем завели Лю, но я её не трогал, лишь после предрассветной помывки научил делать минет. Как потом признались Лю эти две женщины, ничего подобного они никогда не испытывали.

Считалось, что удовольствие в процессе должен получать только мужчина: сунул, разрядился и вынул, после чего сел на коня и отправился к стаду овец или к табуну лошадей. Женщина, постояв несколько минут на карачках, чтобы полученный заряд затёк в нужное место, вставала и занималась хозяйством и детьми. Проживая в богатом роду, она через десять-пятнадцать лет после свадьбы переходила в категорию старух, если ранее не умирала при родах, что часто случалось по разным элементарным причинам. А её место занимала более молодая.

В развитие сказанного, из частых бесед с Ваном выяснилось, что неудачливый, а значит бедный воин, купить жену не имел совершенно никакой возможности и переходил в категорию простых пастухов. В результате, он мог пользовать только козу или овцу. Скотоложство явно не запрещалось, но считалось делом недостойным. Более удачливые воины имели от одной до трёх, а иногда до десяти жён и больше, или столько, сколько могли содержать. Воин верхушки правящей пирамиды крепкого племени иногда имел до двадцати жён, а хан — до сорока. При этом нужно учесть, что средний возраст половозрелых мужчин в кочевом племени так же невысок — всего около тридцати трёх лет. Они гибли в различных боевых стычках и походах, но чаще всего — от ран. Думаю, как и женщины при родах — в том числе от заражения крови. До старости доживали лишь ханы, редкие багатуры, и простые пастухи. Вот такая у них жизнь.

В этот раз хабара мы притащили много. Если кожу и шерсть можно продать, то что делать с многотысячной отарой овец, даже не представлял. Впрочем, пасти их есть где и есть кому, правда, контролировали их не столько пастухи, сколько огромные лохматые волкодавы, кстати, тоже постриженные. Однако, пока сортировали ценности, составляли реестр товаров и распределяли доли трофеев среди воинов, последовательность действий сложилась сама собой.

Девственницы и невостребованные нашими воинами, а так же не кормящие молодые женщины отправятся в Константинополь. Старух оставим в живых, найдём им занятие, например, будут присматривать за детьми. Как это ни парадоксально, но три десятка простых пастухов не погибли, а попали в плен, вот их надо безусловно продать, моей Роси носители такой крови категорически не нужны.

Жаль, что лошадей мало, полторы тысячи голов мне не хватит. При необходимом списочном составе будущей армейской кавалерии в две сотни тяжеловооруженных конников-катафрактариев и до тысячи алариев легкой конницы с учётом заводных, их нужно, как минимум две тысячи четыреста голов. Да для обслуживания офицеров десяти центурий пеших легионеров (около тысячи человек) тоже какие-то лошади нужны. То есть, в скором будущем ещё одно небольшое племя кочевников надлежит выявить и распотрошить.

До решения вопроса с Дербентской группой гуннов, вырываться в Константинополь никак нельзя, поэтому, абсолютно всё взрослое население, за исключением молодых готов, которых гонял Тимон, а так же караулов и отдельных работяг-специалистов, передал в распоряжение Андробала. Сейчас они большой толпой в шесть сотен душ рубили сухой камыш, месили ногами глину и забивали опалубку стен будущего города. Отдельно выделил крестьян и их помощников, заставив неустанно пахать поле, иначе переселенцы, которые сейчас в пути, не успеют отсеяться.

Работы движутся гораздо быстрее запланированных сроков, и это хорошо, появилась мысль, как решить проблему приобщения к цивилизации детей диких варваров один раз и навсегда. Вместе с Андробалом изменили проект крепости, увеличив её площади для размещения школы-интерната на триста учебных и спальных мест. Тем более, что мощеная камнем территория ранее разрушенного города позволяла не только строительство дополнительных зданий, но и создание игровых и тренировочных площадок. Теперь прямоугольный периметр крепости имел размеры триста на триста пятьдесят метров. Точно так же будем строить и прочие подобные городки.

Глядя на горы шерсти, которые перерабатывали старухи с помощью какой-то доски и веретена, решил по-быстрому "изобрести" самопрялку с ножным приводом подающего колеса, и расположенными на оси веретена катушкой и рогулькой. Собственно, нет никакого прогрессорства, в таком виде она существует в нынешней Индии, однако появилась в Европе лишь через девятьсот лет, в конце ХIII века, после чего стала атрибутом приданого всех девушек из нормальных семей. Нужно и здесь возродить подобный обычай. Чертёж самопрялки я подсмотрел в библиотеке Наполи и он чётко отпечатался в моей памяти.

На следующий день по прибытию из похода, взял в помощники карфагенянина-краснодеревщика Бирса, вытащил из трюма токарный станок для стрел и дротиков и изготовил комплект сборочных единиц самопрялки. В качестве крепежа решил выделить кусок проволоки, а на ремни нарезали кожу. Первая самопрялка шла сложно, промучились до вечера, зато в последующие дни Бирс собирал по две штуки в день.

Испытание проводил сам лично вместе с Лю. Опять же, истязали себя долго, пока не приспособились и не научились. И какое же было удивление женской части населения, когда Лю за день предъявила в двадцать раз больше нити, чем самая искусная прядильщица из стана кочевников. Да и качество её получалось гораздо лучше. Осталось решить вопрос более производительного ткацкого производства, так как гуннская оснастка была вертикального, древне-античного исполнения.

С времён завоевания Римом Египта, в Европу завезли горизонтальный ткацкий станок, которому предстоит просуществовать и успешно работать, по меньшей мере, ещё тысячу лет. Бирс утверждает, что ему приходилось такие модели изготавливать самому, а с моим токарным станком — вообще без проблем. Вот и хорошо, не придётся покупать.

Через восемь дней после боя и расставания с готами, прямо с утра в сопровождении вождя Вульфилия и их кузнеца, пожаловала представительная делегация второго посёлка соседей-готов. О приближении трёх десятков моих новых подданных разведка доложила заблаговременно, поэтому все наши воины были начеку. На всякий случай.

Вульфилий первым выбрался из баркаса, затем, дождавшись высадки остальных, подвёл ко мне группу людей и представил своего коллегу, вождя Алатея, а так же шестерых старейшин. Все они уважительно поклонились и я их тут же пригласил за стол под навес, кивнув Дорсии, чтобы несла вино. Два десятка молодых будущих воинов уселись на берегу и широко раскрыв от удивления рты и глаза, вертели головами по сторонам. Вскоре заметили своих соплеменников и стали с интересом наблюдать за их муштрой.

Диалог о взаимоотношениях с родом Алатея длился почти три часа, но прошёл без неожиданностей. Затем они обошли весь лагерь, рассматривая технологию строительства и прочие чудные вещи, около часа проторчали возле токарного станка и часа полтора у навеса кузницы, где в это время ковались для пополнения боевые ножи. Даже почти весь дромон облазили. А потом сбились в группку и делали вид, что принимают решение. На самом деле, решение они приняли давно, у них просто не осталось другого выхода.

Корабельный колокол возвестил полдень и одновременно обеденный перерыв. Перед тем, как мы сели за стол, Алатей от имени рода поклялся мне в верности, крестился и целовал руку, а молодёжь была немедленно передана в ведение Тимона. Вожди и старейшины уехали от нас лишь через два дня, побывав в том числе и на посевной, при этом восторгались конной упряжью и сельскохозяйственной оснасткой, особенно сеялкой и косилкой.

Нашу встречу можно было назвать весьма удачной не только с политической, но и с хозяйственной точки зрения. Соседи взялись изготовить из нашего материала по два десятка лопат, по десять плугов и упряжей, а так же, по десять деревянных одноосных тачек с железными колёсами, взяв за основу имеющиеся образцы. С оплатой за исполнение заказа я не пожадничал, отдал четыре таланта железа, а это сто четыре килограмма дефицитнейшего товара здешних мест.

Следующие дни ознаменовались установкой на берегу рядом с крепостью отчищенного ханского шатра. Он действительно уникален: стены, конический потолок и пол, кроме места для очага — сплошные ковры с интереснейшими восточными орнаментами. К сожалению, тех, которые могли изготавливать такое чудо, больше нет. Одних убили, других продали в Персию. Вероятно, именно с этого момента персидские ковры стали лучшими в мире.

Раньше я считал, что все кочевники есть завшивленные замарашки, проживающие во вшивых юртах. Не знаю, как там будет в будущем, но акациры обитали по соседству со сравнительно высокой культурой цивилизованных персов и, действительно, многое у них переняли. На этот счёт меня просветила Лю. Оказывается, что на стенах шатра под коврами развешаны сухие ветки конопли, а основание пола отсыпано засушенной мятой. В таком помещении никакие насекомые не заведутся. Их хан и знатные багатуры могли себе позволить носить шёлковое бельё, поэтому завшивленными никогда не ходили. Таким образом, Лю рассеяла мои сомнения, и как только мне изготовили широкую кровать, три больших комода, длинный стол, скамейки и кресло, я освободил каюту от излишних мелочей и перебрался в шатёр. Железный ящик с казной тоже перенесли, на корабле оставил лишь двести солидов и три тысячи миллиарисий. На всякий случай.

Озаботив народ работой и обеспечив через офицеров жёсткий контроль на всех её участках, и сам дурака не валял, всегда занимался какими-то делами, моё присутствие было востребовано практически везде. По три часа ежедневно оставался в каюте, которая продолжала служить рабочим местом, никого не принимал и читал магический Талмуд. Интересно, что последнее время его содержание воспринималось легче.