Ходок

— Приготовиться к бою! — закричал Феодоро, — Всем манипулярам укрыться и до моей команды не проявляться!

Теперь мы значительно оторвались от грузовозов. При входе в бухту паруса убрали и гребцы стали на вёсла. Незадействованные в процессе управления кораблём матросы вооружились и стали вторым эшелоном атаки, спрятавшись на промежуточной палубе. Часть морпехов расположились в носовой части, укрывшись спущенным парусом, а другая часть точно так же затаилась на корме. Кроме меня, гребцов и рулевого, на верхней палубе открыто находились лишь офицеры: Парис, Феодоро и Актеон, командовавший гребцами. Лично я при полном доспехе расположился посреди палубы, подперев грот спиной, полностью передал управление боем своим офицерам, оставшись как бы сторонним наблюдателем. Решил проверить их готовность к самостоятельным действиям. В руках даже арбалет не держал, передал во временное пользование оруженосцу Ругу, укрывшемуся с командой второго эшелона атаки.

К этому времени бухта открылась полностью. На грузовозе шло активное шевеление, друг за другом из трюма показывались люди, что-то тащившие на берег, где под погрузкой стояли пять арб. При этом прикованные к цепям гребцы спокойно сидели на банках и в процессе не участвовали. Около двух с половиной десятков воинов и двое цивильных мужчин, один из которых был одет в богатое шёлковое платье, расположились на берегу. Кто-то из них стоял, а кто-то сидел. Наше появление оживило толпу, все вскочили, стали быстро снаряжаться и вооружаться, но на ограниченный пространством корабль пока никто не побежал.

— Абордажа не будет, — громко сказал я, не удержавшись вставить и свои пять копеек, — Держать курс к причалу, швартуемся правым бортом, а носом — к корме грузовоза.

— Слушаюсь, коммодоре, — воскликнул Парис, — Курс к причалу!

— Центурион манипулы, — повернулся к командиру морпехов Феодоро, — Я больше не вмешиваюсь, в бою распоряжайся сам.

Информацию о нашем необычном дромоне они, вероятно, получили от посланников купца Парвиза или от него самого, так как грузчики стали разбегаться по берегу, а воины забежали за невысокую каменную гряду и сбили строй, приготовив пучки дротиков и укрывшись за щитами. Оба цивильных прятались у них за спинами.

— Эх, их бы из баллисты шугануть! — сказал с сожалением Актеон, — Решили не использовать, а жаль.

— И ничего не жаль, — возразил Феодоро, — Увидели бы возню на верхней носовой площадке, сразу бы попрятались, как мыши, лови их потом... А наши арбалеты такой щит тоже пробивают.

— Вёсла сушить! — воскликнул Актеон, когда медленно, но уверенно корабль пошёл под углом на сближение с причалом, — И быстро упали на палубу.

Никто не стал ожидать дополнительного приглашения, гребцы выдернули вёсла и вместе с ними рухнули на палубу, мы тоже резко присели, уклоняясь от пролетевших над палубой дротиков. Послышался стук вонзившихся наконечников в борта и мачту над моей головой. Затем, дромон мягко ткнулся носом в корму грузовоза и усилием крутящего момента уже своей кормой подался к берегу и, завершая движение, всем бортом прислонился к причалу. Отличный рулевой, этот Македон! Одно дело подобный манёвр выполнить на рыбацком баркасе и, совсем другое, на солидном корабле. Взял себе на заметку, чтобы потом поощрить.

— Бой! — заорал Феодоро.

Из под парусов мгновенно показались уже рассредоточенные стрелки и сорок болтов понеслись на строй врага. Раздались крики и строй посыпался, как карточный домик. Большинство щитов прошивались без проблем, но в руках некоторых защитников оказались тяжёлые бронзовые щиты, не пробиваемые. Это позволило противнику швырнуть в нашу сторону ещё десятка два дротиков, серьёзно ранив двоих, и легко — четырёх морпехов.

— Первая и вторая декурии прикрывают, остальные — за мной! — воскликнул Феодоро и с палашом в руках первым перемахнул через борт.

На берег посыпалась команда штурмовиков. Выделяясь на фоне жёлтых спасательных жилетов, вместе с ними мчался и Вагаршак, в надежде лично поквитаться со своими обидчиками. Доспехи и оружие я ему вернул и сейчас он выглядел настоящим воином.

Феодоро свои два десятка не направил в лоб строю противника через камни, а ринулся к ним во фланг, вынудив его приоткрыться, чем и воспользовались оставшиеся арбалетчики. Последовали второй и третий арбалетные залпы, после чего всё закончилось и двадцать четыре вражеских воина лежали на земле. Наша тактика оказалась совершенней античных навыков, контактный бой даже не понадобился.

На дромоне осталась лишь штатная команда матросов, остальные рассыпались по округе, собирая спрятавшихся некомбатантов: грузчиков, ездовых и прочих. Важно было, чтобы никто не убежал к вилле. Когда я подошёл к телам убитых или добитых персов, Вагаршак угрюмо указал на богато одетого и связанного старика, сидящего на земле:

— Господин! Это купец Бенэм, тот самый!

— Это хорошо. А сын его Омид, здесь? — спросил у него.

— Вон лежит, — тот кивнул на тело молодого перса в богатом пластинчатом доспехе с торчащим в глазнице болтом, немного помолчал и с сожалением сказал, — Жаль, не я его достал. Да и повоевать не довелось!

— Сколько тебе лет, триерарх Вагаршак?

— Двадцать девять, — ответил он, взглянув с удивлением и надеждой при слове "триерарх".

— Какие твои годы, ещё повоюешь, — хмыкнул я и кивнул на грузовоз, — Иди, принимай корабль.

Об эмоциях новоявленного капитана рассказывать не буду, но я точно знал, что получил в своё распоряжение на долгие времена человека опытного и преданного. Правда, с рабами-гребцами пришлось говорить мне; пообещал освободить их от оков и отпустить на волю в первом порту Восточной Римской империи, а сейчас должны терпеть.

Трюмы грузовоза были забиты пустыми амфорами, лишь в носовой части стояло несколько ещё не забраных клетей с древесным углём. Оказывается, в незабвенных Петрах были выгружены десять тысяч амфор зерна, которое Омид обменял на серебряные слитки. Как потом выяснилось, это было намного выгоднее, чем получить деньгами. На одной из арб лежало семь талантов серебра, а на остальных — зашлакованные бруски кричного железа. Кроме этого, четыре арбы были догружены древесным углём.

— Актеон! — подозвал боцмана, — Ты остаёшься на берегу старшим. А сейчас организуй, чтобы с арб все немедленно сняли и вернули в трюмы. Потом, передай всем кораблям — готовиться к погрузке. И да! Весь этот металл забери на наш корабль.

Через десять минут все четыре декурии морпехов Феодоро отправились по извилистой дороге к жилищу купца. Двигались с комфортом, если так можно сказать, сидя на арбах. На самой передней находились связанные купец и евнух, управляющий хозяйством. Мы же с Вагаршаком ехали верхом на мулах, которые оседланные так и паслись неподалеку от причала.

Через сорок минут вдоль дороги, слева и справа, возник цветущий сад, а ещё через пятнадцать минут мы упёрлись в закрытые ворота. Двенадцать человек охраны, увидев столь серьёзно вооружённую банду, а так же связанных хозяина и управляющего, никакого сопротивления не оказали. Сама вилла оказалась типичной постройкой богатого эллина, с внутренним двориком и фонтаном; основную группу зданий, видимо, когда-то сами греки и возвели. Немного в стороне стояло длинное каменное здание, новой постройки, а рядом с ним, прямо в настоящее время бригада каменщиков возводила точно такую же коробку.

Вилла оказалась и правда богатой. Имущество вывозилось две ночи и один световой день, в результате все четыре корабля были загружены по ватерлинию. Едва ли не под метёлку освободили не только жилые, но и хозяйственные, и складские помещения. Наряду с деньгами, мебелью и прочими домашними вещами, утварью и животными, ценнейшим достоянием стало кузнечно-литейное оборудование вместе с двенадцатью рабами-кузнецами и их старшим мастером; бригада строителей в количестве двадцати восьми человек; сорок девять домочадцев купца с прислугою.

Но, самой интересной добычей стали два чеканщика фальшивых римских и персидских серебряных денег, вместе с приспособлениями и оснасткой. Оказывается, здесь серебро сдают в казну за сумму, общий вес монет которой в два раза меньше. Например, за двадцать два грамма серебра казна выплачивает монету, весом в одиннадцать грамм. Таким образом, купец Бенэм на ровном месте построил сверхприбыльный бизнес. Кстати, деньги оказались нормальными, состав миллиарисий и силикв проверял лично: объём лигатуры не превышал пяти процентов.

Куда потом исчез сам купец, вместе с сыновьями и мальчишками-внуками после того, как выдал все свои тайники, так никогда и не узнал. Об этом мог поведать Вагаршак, покидавший виллу одним из последних, но когда я увидел, как он нежно держал в руках свою долю от набега — красивую молодую женщину с двумя маленькими девочками-близняшками, спрашивать ничего не стал. Моя же доля в переводе на золото, составила семьдесят семь тысяч солидов. И это не считая увесистой шкатулки, заполненной рубинами, сапфирами и изумрудами.