— А можно мне попробовать? — попросил Джим.
"Когда выдастся свободное время — пожалуйста, коли тебе охота. Только смотри, не сломай мне его, это недешёвая штуковина!"
Когда они закончили инвентаризацию, Джим попробовал включить это устройство. В ноутбуке не было клавиатуры, а были два экрана, которые складывались, как книга. Разумеется, Джим ничего не понимал: всё было на незнакомом языке. Он робко обратился к Ахиббо с вопросом:
— А вы не знаете, на каком это языке?
Тот взглянул и сказал:
"Это шариманский, естественно. Но можно перевести всё и на другие языки. Где-то там должен быть список языков, на которые переводится программа. Потычь пальчиком в разные пункты, если выведется такой длиннющий список — значит, это оно. Я-то сам по-шаримански понимаю, только читать не умею".
Джим стал наугад тыкать пальцем в разные пункты меню и наконец наткнулся на огромный список. Каждый пункт списка был набран, по-видимому, на том языке, который он обозначал, потому что начертания символов были очень разнообразными. Такого разнообразия алфавитов Джим не видел даже в энциклопедии.
"Тебе это за каким хреном, малыш? — спросил Ахиббо. — Вряд ли ты станешь дипломатом или переводчиком".
— Я хочу изучить альтерианский язык, чтобы прочесть, что написано на моём медальоне, — ответил Джим.
"Что за вздор! Ты разве не альтерианец? Как ты можешь не знать своего родного языка?" — удивился Ахиббо.
— Я воспитывался на Земле, — объяснил Джим. — А там этот язык нигде не изучается.
"Вот оно что! Ну, давай. Мне тоже интересно, что там у тебя на твоей побрякушке написано".
Таким образом, любопытство Ахиббо позволило Джиму выучить свой родной язык, которого он никогда не знал. Просматривая поистине гигантский список языков, он и не надеялся встретить там хоть один из земных, но где-то под конец списка совершенно неожиданно и к превеликой своей радости прочёл: "Английский". Он не поверил своим глазам, а по спине побежал холодок: означало ли это, что у шариманцев были давно установлены контакты с Землёй? Как бы то ни было, на Земле это наверняка являлось информацией наивысшей степени секретности...
После того как он выбрал этот пункт, все надписи на экранах стали отображаться по-английски, и Джим смог разобраться, что к чему. Во-первых, можно было выбрать любой из шести уровней сложности: "простейший", "посредственный", "средний", "средне-углублённый", "весьма углублённый" и "безупречный (для филологов и преподавателей)". Джим не стал выбирать самый простой и самый сложный, он остановился на пятом, "весьма углублённом". Этот курс состоял из десяти уроков, после прохождения каждого из которых нужно было прочесть проверочный текст на нижнем экране и ответить по нему на ряд вопросов, а после прохождения всего курса предлагалось оценить свой уровень большим экзаменационным тестом.
"Как сложно! — заметил Ахиббо. — Я-то думал: раз — и всё, а тут десять уроков... Ну, ладно, валяй. Надо же узнать, что написано на этом чёртовом медальоне!"
Джим надел приставку и загрузил первый урок. На секунду ему стало нехорошо, как будто он вот-вот потеряет сознание, перед его глазами происходили какие-то цветные взрывы, а в ушах стоял безумный звон. Его голова была уже готова разорваться, но в этот момент всё закончилось. Согласно таймеру на мониторе, урок длился пять минут.
"Ну и что? — спросил Ахиббо. — Ты уже что-нибудь можешь сказать?"
— Нужно прочитать текст, — пробормотал Джим.
На нижнем экране высветился текст на альтерианском языке, который предлагалось прочесть два раза: один раз вслух, для промежуточной оценки произношения, а второй раз про себя, для последующего тестирования. Джим взглянул на него и с удивлением понял, что все буквы ему знакомы, и что они легко складываются в слова, а слова — в предложения, смысл которых ему вполне ясен. Текст был на семейную тему и представлял рассказ о себе. Некий альтерианец по имени Далсиель, по профессии врач, жил в городе Кабердрайке, у него была пятикомнатная квартира, флаер (летающая машина), также у него был спутник (супруг) и двое сыновей, Энгер и Лэйр...
— Невероятно! Я всё понимаю, что здесь написано! — воскликнул Джим.
За произношение он получил восемь баллов из десяти возможных, но с тестом справился на все десять. Он тут же загрузил второй урок, вытерпел несколько секунд дурноты и тут же набросился на проверочный текст. Он был несколько сложнее, на тему климата Альтерии, но Джим всё понял и в этом тексте. Климат на этой планете, как следовало из текста, был весьма разнообразен, в зависимости от географического пояса, близости океана и многих других факторов. В высоких широтных зонах (ближе к полюсам) были суровые зимы, а в тропической и экваториальной зонах климат был очень благоприятный и даже жаркий. Столица северного полушария, Кабердрайк, находилась в субтропическом поясе, а столица южного, Алькуматрис, на границе умеренного и субтропического с равномерным увлажнением.
На этот раз за произношение Джим получил уже девять баллов, а за тест — снова десятку.
"Вот это да! — восторгался Ахиббо. — Эта штука работает!"
Они так увлеклись, что забыли про медальон. Джим проходил урок за уроком, каждый раз из проверочного текста узнавая кое-что об Альтерии. Главой планеты-государства был король, но он правил не пожизненно, а вновь избирался каждые восемь лет. Урбанизация на Альтерии была стопроцентной; существовало социальное расслоение населения. Верхушкой альтерианского общества были лорды, потомственная знать с древними родословными, наиболее известные и влиятельные из которых входили в так называемую Книгу Лордов. Часто королями становились именно лорды, но были случаи, когда главой Альтерии становились граждане не такого знатного происхождения. По альтерианскому закону, избираться на пост короля мог любой гражданин, имеющий оконченное высшее образование, с опытом государственной службы не менее десяти лет и не менее двух раз удостоившийся наград за общественную, научную и другую значимую деятельность. Демографическая ситуация на Альтерии до недавнего времени (до какого — Джим не имел понятия) была стабильной, но в настоящее время наблюдалась убыль населения из-за низкой рождаемости. Институт брака на Альтерии существовал с древних времён, и уже в течение многих столетий стабильно сохранялась традиция заключения союза между двумя альтерианцами на всю жизнь, а разводы не были официально признаны. Брачный возраст равнялся шестнадцати годам, но восемьдесят процентов населения вступало в брак только после тридцати-сорока лет. Джим не знал, насколько свежей была эта страноведческая информация, но некоторое общее представление о своей родине он получил. Но поистине его поразил факт, что на Альтерии не были запрещены дуэли, и убийство или нанесение раны на дуэли не считалось преступлением. Но дуэлью спор решался только в крайнем случае, если все попытки разрешить его мирным путём не увенчались успехом, или если речь шла о тяжком оскорблении чести и достоинства. Вопрос о том, действительно ли имело место оскорбление, а также об отсутствии иного способа решения проблемы, решал Совет двенадцати, который, выслушав доводы обеих сторон, давал или же не давал разрешение на проведение дуэли. Дуэль считалась законной, только если на неё было дано разрешение Совета. Членами совета являлись двенадцать уважаемых граждан не моложе семидесяти лет. Вообще дуэли были довольно редким явлением, особенно в современный период, но Совет всё равно существовал.
Ахиббо с любопытством и интересом наблюдал за процессом обучения, повиснув вниз головой на своих тенётах. У него даже открылся третий глаз на лбу, который отличался от двух фиолетовых: он был красным с крестообразным зрачком, который, расширяясь, становился почти квадратным. Когда Джим прошёл последний, десятый урок, на нижнем экране появился большой финальный тест из ста сорока четырёх заданий. Тридцать шесть из них были посвящены грамматике, другие тридцать шесть проверяли словарный запас, ещё столько же оценивали знание орфографии, и последние тридцать шесть — знание стилистики. Пока Джим выполнял этот тест, Ахиббо на некоторое время задремал, но когда уже пошёл подсчёт полученных Джимом баллов, он открыл все три глаза и уставился на экран. За каждый раздел теста можно было получить максимально тридцать шесть баллов. Оценка от тридцати одного до тридцати шести баллов означала отличные знания, от двадцати пяти до тридцати — хорошие, от двадцати до двадцати четырёх — посредственные, а ниже двадцати — неудовлетворительные. Произношение оценивалось отдельно. Ни за один раздел Джим не получил "неудовлетворительно", все его баллы были высокими: за грамматику он получил тридцать пять, за словарный запас — тридцать шесть, за орфографию столько же, а за стилистику — тридцать четыре балла. Его произношение было оценено как близкое к нормативному. С общим результатом в сто сорок один балл Джим получил от обучающей программы поздравление с успешным прохождением курса и сообщение о том, что он владеет альтерианским языком на весьма углублённом уровне.
"Ну, и что это значит? — спросил Ахиббо. — У тебя получилось?"
— Да, это значит, что я знаю этот язык! — воскликнул Джим по-альтериански.
"Да ты и правда знаешь! — Ахиббо сделал переворот на тенётах и занял положение вверх головой. — Эта штуковина, оказывается, в отличном рабочем состоянии! Надо повысить её цену".
Он выхватил у Джима прибор, достал из кармана мелок и исправил на корпусе устройства цифру, потом взобрался по тенётам на стеллаж и аккуратно положил его на место, любовно сдув с него пыль. Джим с трепетным волнением достал из-под туники медальон. Теперь он мог наконец-то прочесть надпись...
Из его глаз хлынули слёзы. Ахиббо, пристраивавший лингвистическое обучающее устройство на полке то так, то эдак, обернулся.
"Эй, малыш, ты чего?"
Джим держал на дрожащей ладони медальон. На нём было написано "С любовью от папы".
— Глава VI. Заложник пустыни
Тайна медальона раскрылась, Джим узнал, чей портрет был в нём. У него не было никаких сомнений: это был его отец — по-видимому, в молодости. Только суждено ли было им когда-нибудь увидеться вновь? Джим являлся собственностью Ахиббо Квайкуса и основательно застрял на планете Флокар, посреди пустыни. Ищет ли его отец? Может быть, он уже отчаялся и оставил поиски? Возможно ли каким-нибудь способом дать ему о себе знать? Все эти вопросы раздирали Джиму сердце. Жуя алебастровый бисквит с резиновой начинкой и пополам со слезами, он и не надеялся на спасение. Спасти его могло только чудо.
Однако одно маленькое чудо всё-таки произошло. Вечером того же дня в ворота постучались, Ахиббо с ворчанием пошёл посмотреть, кого там принесло, а через минуту поставил перед Джимом сплетённую из тонких высушенных стеблей прямоугольную корзинку с крышкой.
"Вот, эти глупые кармаки передали для тебя. Тут какая-то гадость — очевидно, их пища".
В корзинке обнаружилось несколько свёртков из широких зелёных листьев. В одном свёртке была отнюдь не гадость, а желтовато-белый, плотно спрессованный комок, по запаху и вкусу напоминающий мягкий творожистый сыр, в другом — какие-то длинные печёные клубни, напоминавшие очень сильно вытянутую картошку, а в третьем — горстка коричневато-красных сушёных ягод вроде изюма. Ещё в корзинке была небольшая плоская бутылочка, заткнутая пробкой. В ней была белая, жирная и сладковатая жидкость — без сомнения, молоко какого-то местного домашнего животного.
"Ты будешь это есть?" — спросил Ахиббо.
Джим обрадованно кивнул. Эта незамысловатая пища была гадостью для Ахиббо, питавшегося всякой нечистью, но не для него. Ему она показалась роскошными деликатесами по сравнению с каменными безвкусными бисквитами. Она была гораздо вкуснее, питательнее и полезнее.
"Ну что ж, вот и отлично, — усмехнулся Ахиббо. — Проблема твоего прокорма решилась сама собой. Если этот глупый народец добровольно согласился кормить и тебя, я ничего не имею против. Тем проще для меня".
Сидя на своём матрасе за стойкой, Джим наелся до отвала. Кисловатый сыр он заедал сладким изюмом, прикусывая рассыпчатой местной картошкой, а жирное сладкое молоко он только попробовал, решив оставить его на завтрак. Заснул он на удивление крепко: за весь этот длинный день он страшно вымотался. Он наполнил тридцать пять пар пятилитровых бурдюков, потом мёл пол в ангаре и лазал по тенётам, как обезьяна, дыша пылью, потом помогал хозяину с инвентаризацией, а от сверхбыстрого курса альтерианского языка у него отяжелела голова. Он устал как собака, и заснул, чуть только его голова коснулась подушки.
Проснулся он как от толчка. В ангаре было темно и тихо, только слышалось, как в своём логове храпел Ахиббо. Джим встал и потихоньку прокрался к воротам. На ночь Ахиббо их запер, а ключ держал при себе, и выйти было невозможно, но сквозь зарешеченное окошко на Джима снова смотрела звёздная Бездна, по-прежнему безмолвная и бесстрастная, чёрно-фиолетовая. Она раскинулась над серым морем песков, и на ней не было ни одного знакомого Джиму созвездия. Глядя в это чужое небо, он по-прежнему слышал его постоянный, несмолкаемый зов, но не мог взлететь.
Каждую ночь он смотрел в это окошко и звал:
— Отец, найди меня... Я здесь! Спаси меня...
Небо молчало, мерцая алмазными россыпями звёзд, молчали и пирамиды, а из пустыни не приходил никто, кроме вереницы кармаки с кожаными бурдюками. Каждый раз, наполняя их, Джим старался тайком дать людям больше воды. Иногда это было невозможно из-за того, что Ахиббо следил за раздачей в три глаза, но время от времени он всё-таки отвлекался. Бывали случаи, когда он вообще не присутствовал, и тогда Джим позволял людям даже напиться из крана. На их коричневых морщинистых лицах были распластаны широкие плоские носы, от которых вокруг рта к подбородку шли грядами бородавки. Толстая нижняя губа у них была раздвоена, и при улыбке половинки раздвигались и шевелились независимо друг от друга. На их жутковатые улыбки Джим отвечал тем же, а они, когда этого не видел Ахиббо, то и дело выражали ему своё дружелюбие и сочувствие — то гладили по голове, то брали за руку или дотрагивались до плеча.
Однажды Джим был в очень подавленном настроении: наполняя бурдюки, он то и дело вытирал слёзы. Один из кармаки, чью пару бурдюков он в данный момент наливал, вытер ему слёзы морщинистой рукой и достал из-за пазухи маленький завязанный мешочек. Протянув его Джиму, он сказал что-то. Разумеется, Джим не понял ни слова; тембр голоса у кармаки был забавный, высокий, похожий на детский, а речь изобиловала такими звуками, которые Джим ни за что не смог бы воспроизвести своими речевыми органами. Гортанные, щёлкающие, булькающие звуки, урчание, писк, дельфиний свист — вот что представлял собой язык этого племени. Утерев Джиму слёзы, кармаки вложил ему в руку мешочек, давая понять, что это — подарок. Джим не знал, что это означало; может быть, эти люди пытались задобрить его? Но чем он был им полезен? Только, пожалуй, тем, что иногда мог отпустить им немного больше воды. Как бы то ни было, он, как сумел, изъявил благодарность за подарок.
