Человечина (в доработке)

Скептическое выражение не покинуло маминого лица. Она сказала:

— Ерунда все это, аборты можно делать бесплатно. В любом роддоме. Тоже мне, нашел источник наживы! Да и кто сейчас пойдет в частную клинику на аборт? Единицы. Нет, не знаю... кому выгодно, зачем? Ты у меня мальчик умный, думай.

Мы допили чай. На часах стрелки встали на одиннадцати. Маринка заждалась. Мне пора. Уже на выходе я спросил:

— Мам, а что значит — пероральный?

— Per orum — значит, через рот, то есть внутрь, — объяснила доктор — мама, — А per rectum...

— Я понял, — сказал я. — Спасибо.

На улице я, повинуясь инстинкту, заскочил в таксофон, развернул и приклеил на автомат бумажку с телефоном. Вчитывался, что может означать 336? Похоже код страны. Значит, звонить надо через международный доступ. Я набрал восемь, дождался гудка, потом десять и загнал весь номер. Через минуты после щелчков и попискиваний на том конце раздалось:

— Алло.— мягко как-то, не по русски "халло, хэлло... йялло"

— Мистер Хансен? — спросил я с вопросительной интонацией на международном наречии на всякий случай. — Но, похоже, собеседник, уловил в моем произношении своего имени русские нотки, потому что ответил по-русски:

— Да. Кто это? Впрочем, я догадался.

— Сергей из Новой русской газеты.

— А. Серж! Как хорошо, что вы забрали записку у несчастного Иохана. Среди его вещей ее не было. Я волновался. Вы просмотрели документы?

— Посмотрел, но не все. Осталась писи-карта.

— Да. Там довольно любопытное сообщение. — Чувствовалось, что немец немного волнуется. Говорил он по-русски свободно, лишь немного сглатывая "р", и "да" произнося как "на".

— Может быть, — ответил я, — только мне многое непонятно. Хорошо бы встретиться. — И тут же поправился, — только не сейчас. А вы уже были на опознании?

— Да, сразу после нашего разговора я поехал в Подольск. Вы застали меня в поути домой. Я готов принять вас в любое время, Серж. Позвоните мне по этому номеру, когда решите встречаться. Он защищен от... любопытных. И еще, этот мой номер знаете только вы. Я вижу сейчас на дисплее цифры, это ваш телефон?

— Нет. Это таксофон. У меня нет уверенности, что мой аппарат не прослушивается.

— Умно. Я жду вашего звонка.

— До встречи.

— Бай.

Вот тебе и еще одна загадка. Я на всякий случай сбросил набранный номер и позвонил в службу точного времени. "Двадцать три часа двадцать одна минута тридцать секунд", мелодично отчитался робот. Маринка меня убьет.

Глава 2.

С этого начинается каждое утро.

"Убит директор компании "Финфарма" в Санкт-Петербурге — Сперанский Виктор Васильевич. Неизвестный произвел три выстрела из пистолета с глушителем, два в грудь один в голову. По свидетельству очевидцев, директор выходил из помещения офиса в сопровождении трех охранников, по результатам баллистической экспертизы, выстрелы произведены с противоположной стороны улицы одним из прохожих. Оружие не обнаружено. Ведется следствие."

"Массовые беспорядки на дискотеке в Липецке, подростки пятнадцати-шестнадцати лет, устроили драку с применением кастетов, ножей и бейсбольных бит. Есть основания предполагать, что драка планировалась заранее. Более пятидесяти пострадавших, двенадцать подростков погибло от тяжелых мозговых травм и ножевых ранений, из них четверо девушек, остальные госпитализированы в больницы города. Ведется следствие"

"Взрыв в студенческой столовой московского пищевого института. Молодой человек с рюкзаком вошел в столовую около трех часов дня, занял очередь у буфета, после чего привел в действие взрывное устройство, спрятанное в рюкзаке. Мощность его предварительно оценивается в пять — шесть килограммов тротила. Столовая располагалась на первом этаже высотного здания на улице ген. Панфилова. Взрывом была повреждена часть опор здания, в связи с опасностью обрушения, студенты, проживающие в общежитии, эвакуированы. В результате взрыва погибло более двухсот человек, обрушены перекрытия второго и третьего этажей. По предварительным данным, террорист — палестинский студент. Особо отмечается, что в помещении общежития располагалась штаб-квартира проиудейской религиозной организации "Сыновья Ноя", а вчерашний день — первый день проведения Московского конгресса "международной еврейской молодежи", проходившего в большом конференц-зале пищевого института, большинство посетителей столовой — гости конгресса".

"Перестрелка в ресторане на калужском шоссе. Вчера около пятнадцати часов в ресторане-мотеле "Застава" произошла перестрелка между посетителями, в результате которой погибли три человека — один посетитель и двое служащих. Ведется следствие".

У меня перехватило дыхание. Неужели Оксана все-таки погибла? Я удержался от звонка Белову, он все равно сегодня появится тут.

Как же тяжко... Мы с Маринкой вернулись домой в четыре — пятом... Ей хорошо, дрыхнет до одиннадцати, а я на службу, как Бобик, не продравши глазки. Уже без пяти десять, в десять — планерка. Запираю аквариум и рысью в кабинет главного. Утренний кофе уже не действует. За столом у Лебедева будут сидеть все завы отделов и ведущие журналисты. Кофе не дождешься, это не приватная беседа. Если только после планерки главвред соблаговолит произнести коронную фразу Мюллера "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться...", а Штирлицем буду я. Тогда Павлик-Полина принесет кофе, а я стану рассказывать Борису, что мне удалось выведать вчера.

Большая планерка — это недельный отчет. Каждый отдел рассказывает свой план на текущую неделю и половину следующей. Меня томило кроме жажды кофе еще одно, то, что я так и не успел просмотреть смарт-карту. Посреди планерки во время зажигательной речи Бориса о важности привлечения подписчиков, о грядущей предвыборной кампании, о необходимости размещения рекламы и прочем всем... включился селектор и Павлик пропел:

— Борис Васильевич, к вам пришли из милиции.

Борис побагровел, готовясь послать куда подальше и милицию, и Павлика, и.... но дверь распахнулась, вошел Белов со свитой из трех невзрачных личностей, с приборами в руках и наушниками в ушах.

— Я прошу прощения, но должен прервать ваше совещание, Борис Васильевич. Помещение редакции прослушивается. Сигнал идет из этого кабинета.

Мы послушно встали и гуськом потянулись из кабинета в приемную. Белов подошел ко мне: — Не уходи, ты мне нужен.

Борис, раздраженный и оттого, что его прервали и оттого, что его кабинет на прослушке, а значит, редакционные секреты кто-то узнаёт... тоже подошел ко мне.

— У тебя есть, что рассказать по этому Хансену?

— Кое-что есть. — Мне дико хотелось просмотреть смарт-карту, тем более что уже надо было возвращать микрокомпьютер. — Дай мне минут десять, и я буду готов.

— Хорошо, сейчас ищейки закончат, и будешь рассказывать.

Я нашел свободное кресло тут же в приемной, достал из кармана коробочку компьютера, включил, вставил карточку в порт. На экране развернулся универсальный проигрыватель, я поднес комп как можно ближе к лицу. На экране пробежали строки: фрагмент выступления председателя правления московского общества "Независимые женщины России" Фирсовой Маргариты Михайловны на ежегодном совещании учителей в Мэрии Москвы.

Крупная крашеная в белую мышь женщина с красным лицом. Видно, что запись сделана цифровой видеокамерой, поэтому качество изображения превосходное, а вот звук подкачал, поэтому оператор потом применил субтитрование текста, понизу кадра бежали слова:

— ...отношение женщины и общества в наше время позволяет нам, женщинам не чувствовать себя придатком мужчины! Религиозные бредни, внушающие с древних времен "да прилепится жена к мужу", ставят женщину на вторые роли в семье, обществе, спорте и даже в целом в государстве. Декларация прав дает ныне возможность нам самим определять свою судьбу, и предоставляет независимость от кого бы то ни было. Порочная мировая культура низвела женщину до домашней скотины, рабыни и производительницы детей. Любая мировая религия лишает женщину права выбора, когда ей становится матерью и сколько ей иметь детей?! Сколько лет женщин не допускали к ключевым постам в руководстве государством?! Наконец, пришло наше время. Мы — врачи, учителя, экономисты, юристы, рабочие... мы вправе с самого рождения сами выбирать свою судьбу. И сами можем решать, когда нам нужен муж, а нашим детям — отец! Когда нам пользоваться контрацептивами, а когда делать аборт? И никто не вправе ни осуждать наш выбор, ни вообще обсуждать его правомочность...

Кадр остановился. Я смотрел на крупный план Фирсовой: вскинутая в боевом порыве правая рука, отверстый рот, в обрамлении ярко алых губ, горящие глаза. Где-то я это уже видел. Мысленно я старался приставить к женскому лицу черные усики... нет, не клеится. Но что-то схожее есть. Некоторая истеричность в словах.

Теперь мне надо сложить предложенную Хансеном головоломку и объяснить, что в ней сенсационного? Белов с компанией заканчивали, и на стол Павлика выложили три розетки, один гвоздик с большой шляпкой и радиотелефон. Тот самый прямой номер, аппарат Сименс. Редакционная братия разошлась. Остались Белов с техниками, Я с Борисом и Павлик.

Борис подошел к куче жучков, взял в руки телефон.

— А этот-то чем не угодил?

— Это не ваш телефон, Борис Васильевич, — ответил один из техников, — вам его подменили.

— Серьезно? — удивился Лебедев, — и чем же он отличается от обычного?

— Обычный телефон в стандарте DECT, работает с базой, кодируя сигнал и таким образом обеспечивая конфиденциальность разговоров, а этот дублирует сигнал, один отправляя на базу в вашем кабинете, а второй на другую базу в радиусе ста-ста пятидесяти метров, а оттуда — куда угодно.

— Как мило... а где же мой аппарат?

— У того, кто тебе его подменил. — Ответил Белов. — Ладно, сейчас в твоем кабинете чисто, ребята пойдут, проверят всю редакцию, я не исключаю, что у тебя этого добра напихано, как грибов в лесу, а мы пока поговорим о наболевшем. Вы не против?

— Пошли, — сказал Борис, проходя в кабинет. Беловская команда работала аккуратно, разрушений практически не было, исключая торчащие в трех местах провода, и небольшую дырку на декоративной панели стенного шкафа. Главред занял свое кресло, уперся в подлокотники, принимая максимально агрессивную позу, и дожидаясь, пока мы рассядемся.

— Кто начнет первым? — спросил он.

— Давайте, я, — я мысленно "рванул на груди рубаху".

— Давай, — согласился Борис, а Белов промолчал.

Я собрался с мыслями, постарался систематизировать всю полученную информацию, и выложил:

— Я получил вчера от господина Хансена обещанное, он передал мне: две слайд-презентации собственной компании, служебную записку неизвестного функционера Российской ассоциации планирования семьи, фотокопию из архива Госкомстата России, фрагмент выступления лидера движения "Независимые женщины России" и фонограмму диалога на каком-то рауте или семинаре. — Я сделал паузу, что б глотнуть минералки, стоявшей на Борисовом столе.

— Интересная подборка. И какая связь у всего этого? Что в этих материалах сенсационного? — Борис мог бы и не спрашивать. Он просто решил заполнить паузу. Однако вопросы не бровь... действительно, а что сенсационного?

— По порядку. Статистика Галакс Медикал показывает, несмотря на заметный рост производства и продаж в Европе, Америках и Китае, что в России товарооборот компании за три года снизился в три раза. Из четырех заводов закрылись три. Основной спектр продукции — противозачаточные таблетки. — Борис поднял брови, а Саша, как и вчера, делал пометки на листке. Я продолжил: — В записке РАПС, сообщается о значительном взлете, более чем в три раза, абортов за последние годы. А также, что большинство абортов производится в негосударственных учреждениях. В записке также сообщается, что гинекологи женских консультаций активно пропагандируют за аборты, и зарабатывают на этом. Выступление Фирсовой призывает женщин к самостоятельности. А фонограмма диалога микрокассеты, косвенно указывает, что имеется некая сеть женских клубов, в которые вовлекаются женщины предположительно совершившие аборт, как я полагаю с целью избавления от стрессов, связанных с этой операцией они объединяются в эти клубы. Если вспомнить, что по данным Госкомстата население России особенно не растет, а старики умирают, то налицо тенденция целенаправленного разрушения общества. — Я замолчал, кажется, ничего не упустил.

Белов хмыкнул. Борис крепко почесал затылок.

— Сомнительно как-то. Я понимаю, что клубы, аборты, стрессы... но извини, не укладывается вот что: за аборт в частной клинике надо платить. А это далеко не всем по карману. Нет, тут что-то другое. Клубы стоят денег, и если, как ты говоришь, там снимается стресс, значит, работают психологи, а им тоже надо платить. Можно принять, как намек выступление Фирсовой, что всей этой программе покровительствует движение феминисток... возможно, но и для них, если прикинуть, какие нужны вложения, выходит, что тоже вряд ли по карману. Нет, за их спиной должен стоять кто-то очень богатый. Фантастически богатый. И еще. Если вся эта ситуация так аукнулась на доходах фармацевтов, значит, картина распространяется на всю страну, а не только на крупные города. Господин Хансен подкинул нам и в самом деле сенсационную информацию, но вот настолько сырую, что ни о какой публикации речи быть не может. Нечего публиковать. Фактов нет, одни догадки. Ладно, теперь, как понять вчерашнюю перестрелку? — Борис повернулся к Саше Белову.

— Пока только как-то, что Хансен заказан, и вчера его должны были убрать.

— Ого! А Серега тут при чем?

— Не знаю, думаю, он ни при чем. Но теперь, думаю, при чем.

— Белов, объясни толком. Расскажи, что можешь.

— Ну, первое, дело о покушении на господина Хансена И. М. гражданина Германии и убийстве другого Германско-подданного Берга, а также убийстве бармена из Калужской заставы, передано следственной группе из Москвы, старший — я. Поэтому, ребята, не подставляйте меня, не допускайте утечки информации. — Я опустил глаза. А Борис начал рассыпаться в уверениях:

— Само собой, Саша!

— Я вас, журналюг, знаю прекрасно, ради красного словца... поэтому на полную откровенность не рассчитывайте. — Борис пилюлю проглотил. А я уже привык. — Так вот, ты, Сережа, наверное, знаешь, что вчера вечером произошло еще одно убийство директора фармацевтической компании в Питере, — я кивнул, — характер убийства, и манера стрелка абсолютно совпадают: два, три выстрела в грудь и сразу в голову.

Я вдруг вспомнил и прервал Белова:

— А как Оксана? Ну, та девушка из "Заставы"? По сводке прозвучало, будто она погибла.

— Сереж, она в тяжелом состоянии, в госпитале. Даст Бог, выживет, тогда будет одним из главных свидетелей по убийству Берга, как и ты. Да, кстати, я прочитал твои показания, ты там ни слова не сказал, что приехал в ресторан на встречу. Хочешь и дальше придерживаться этой линии? Или добровольно изменишь показания?

— Это обязательно? — я изобразил смущение.

— Пока нет, но по мере раскручивания дела, обязательно всплывет, что ты там оказался неслучайно, и тогда твои показания станут лжесвидетельством и могут быть расценены, как попытка запутать следствие. Хансен вчера приезжал в Подольск и рассказал там, что Берга он посылал на встречу с журналистом из вашей газеты, только не сказал с кем. В общем, давайте в дело положим правдивые показания, так будет проще и мне и вам. Я сейчас у вас неофициально, но сегодня к тебе, Борис, придет повестка в РУБОП, ко мне на завтра, придешь, я составлю протокол честь по чести, и следом вызову Серегу. Сделаем все официально и честно. Вы поняли?