Наследство Гокинса

— Я точно не знаю, правда, не знаю, но говорят, что Жак отдает деньги Каспару. Не все, наверное.

— Почему?

— Его родители не столь хорошо живут, но у Жака всегда деньги есть.

— Значит, часть себе оставляет? Так, уже яснее. Теперь расскажи про тех, кто платит деньгами, а не морозниками. Почему так?

— У них идентификаторы заблокированы, а если у кого и работают, то родители отслеживают расходы. Попробуй купи, на идентификаторе все покупки отражаются. Сразу спросят, откуда деньги. Да и нет их на счетах, только наличка.

— Ага. Почему наличка есть, а родители запрещают покупать морозники?

Парень снова замолчал, и мне пришлось отвесить сильную оплеуху, от которой голову Ремми отбросило назад. Думал, что парень упадет, но тот устоял на ногах.

— Достают как-то. Подрабатывают, что-то воруют.

— И отдают Каспару?

Ремми кивнул головой.

Ну что же, теперь кое-что прояснилось. Вот как денежки зарабатываются. Легко и просто. А мне они сейчас будут очень нужны, с моими-то расходами на зубы. Ладно, я ведь крутой зубастик, значит, что-нибудь придумаю, найду с кого деньги стрясти. Стоит только разок-другой посильнее двинуть, вот как сейчас с Ремми. И мне это понравилось. Ремми стоит, боясь поднять на меня глаза. Давно ли я сам был таким? Даже хуже, этот-то хоть свободный, а я в долговой кабале был. Но теперь все изменилось. Я сам добился изменения своего статуса! А лозер всегда останется лозером!

Я заулыбался своим мыслям и еще раз двинул Ремми, на этот раз по шее. Парень дернулся, пригнулся. Боится сдачи дать? Правильно, что боится. Ведь я кто? Зубастик с красной ленточкой. Могу и кинжалом ткнуть, скажу, что нечаянно. Откуплюсь. Ремми это понимает.

— Значит, так. Теперь будешь отдавать мне, а не Каспару. Понял?

— А как же... — парень заныл. — Они же с меня требовать будут.

— Твои проблемы.

Парень сейчас разревется. Я себе этого никогда не позволял. Ну, почти никогда, а если и хныкал, то делал это специально, чтобы хозяйскому сынку приятно было. Но это в последний год моей кабалы, а вот когда помладше был, вот тогда... Но все это прошло. Теперь я крутой. С алой ленточкой в волосах и кинжалом самого слепого Пью.

— Ладно, не хнычь. Замолвлю словечко. А будешь слушаться и все выполнять, то даже к себе приближу. В подручники возьму.

— Правда? — Ремми несмело улыбнулся.

— Но это заслужить надо. А потому слушай, что будешь делать...

Сообщать парню про догадку моей матушки я, конечно, не стал. Этот слизняк вполне может проболтаться. Поэтому я ему поручил просто потолкаться в округе, поспрашивать, что знают про умершую тетку. Может, какие странности были.

— А какие могут?

— Разные. Узнаешь, сообщишь. Но так и быть, скажу тебе под большим секретом, но смотри, разболтаешь, живьем в землю закопают. Моя тетка не простая была, дела разные проворачивала. Но об этом молчок. Поэтому расспрашивай осторожно. Попробуй узнать, кто к ней ходил, мужчины, может, какие непонятные. Ну и все такое. Понял?

— Да.

Отослав Ремми, я вернулся в дом в прекрасном настроении. Не сегодня-завтра матушка получит деньги на мое содержание, и я смогу заплатить клинике за работу. И через пару дней буду сверкать белизной имплантов. А сколько их на самом деле — четыре или все восемь, никто не узнает. Красота! И надо будет присмотреться к местным ребятам, с кого деньгу стребовать. Здесь район богатый, значит, и денег побольше можно стрясти. Только надо вначале спрашивать, не платит ли кто уже Каспару или вот этому Жаку. Если не платит, будет мне отдавать. По фартиму в неделю. А что? Четыре-пять фартимов с лозера в месяц набежит.

А потом можно будет и лозеров Каспара к себе перенять. Этот Каспар только на вид крутой. Вон как я его с морозником сделал. Мне отдал, а сам безо всего остался. Может, Каспар и не резал никого? А что? Почему так мало людей данью обложил?

Слиман! Я вспомнил о неизвестном мне зубастике с черной ленточкой, и сразу настроение испортилось. Вот ведь как не везет! В Оганте черноленточников не было, а здесь имеется. И мне надо с ним знакомиться. Ведь раскусить может. Значит, сопли жевать нельзя, надо понаглее быть. Теперь я это смогу, а ведь еще пару дней назад у меня и в мыслях не было так себя поставить. Боялся в лозерах очутиться. Оказаться среди таких, как этот слизняк Ремми. Дал ему несколько оплеух, тот сразу потек и все рассказал. Лозер и есть лозер! А я зубастик! И мне это чертовски нравится!

После обеда, когда на улице стали чаще появляться люди, я вышел на охоту, решив в первый же день наловить данников. Во-первых, полезно для кошелька, а во-вторых, когда встречусь со Слиманом, будет чем блеснуть. Каспар не сумел, а я в первый же день подмял под себя местных парней. Слабаки они все, вот увидят мою красную ленточку, в штаны от страха наложат! Это точно!

Уже в первый же час своей охоты я заприметил парочку ребят лет тринадцати, то есть где-то на год меня помладше.

— Эй, вы двое, ну-ка быстро ко мне.

— Чего надо? — хмуро спросил парень с широким носом, кстати, одет хорошо, даже богато. Значит, родители с деньгами. Это мне как раз и нужно. Его приятель тоже одет не бедно.

— Каспару деньги платите?

— Чего?

— Или Жаку?

— Ты чего?

— Значит, нет. Будете мне отстегивать по фартиму в неделю. А когда морозник приезжает, им будете рассчитываться. Уяснили?

— Ты что, больной?

Я усмехнулся, затем вспомнив, какое впечатление на подручников Каспара оказал мой беззубый рот, зловеще улыбнулся, показав осколки зубов. А потом небрежно провел рукой по красной ленточке.

— Уяснили?

— Нет, — ответил широконосый, а вот его напарник стоял в нерешительности. Значит, нужно ломать широконосого, второй сам сдуется. И я ударил упрямца в солнечное сплетение. Удар мне этот знаком, сколько раз хозяйский сынок Фаргон меня так бил. А я ответить не мог, ведь долговик же.

Широконосый согнулся, жадно хватая воздух ртом. Я же с улыбкой повернулся ко второму.

— Как звать?

— Ивко.

— Ты все понял, Ивко? Или повторить?

— Д-да...то есть...

— Тогда завтра принесете первый взнос. Проваливайте.

Я так сказал, хотя ушел я, а не они. Широконосый (жаль, что забыл спросить, как его зовут, ничего, завтра узнаю) до сих пор не пришел в себя, все еще не мог отдышаться и разогнуться. Хотел поискать новых данников, но нарвался на Баса, хотя нет, на Басси — так правильнее, пусть знает свое место.

— Басси?

Точно — не нравится, как я его называю. Ничего, перетерпит, я ведь из кэботской семьи, а мой дядя... Вот черт! Я настолько влился в образ зубастика, что стал наяву воспринимать свои выдумки.

— Джимм...

Этот Басси хотел меня назвать уменьшительным именем, но в последний момент передумал. Значит, ему повезло — у меня сегодня кулаки сильно чешутся!

— Джим, тебя хочет видеть Слиман.

Глава 5. Знакомство со Слиманом

Новость, конечно, неважнецкая. Я хоть виду не подал, но меня основательно торкнуло.

— Да? — небрежно сказал я, пытаясь не выдать волнения. — Странно, я сам к нему иду, поговорить хочу. Кстати, я тут двоих на деньги подсадил, завтра по фартиму принести должны.

— А кто?

— Завтра и увидишь. Кочевряжиться начали, так я их в чувство привел, один до сих пор разогнуться не может. Ладно, показывай, где Слиман живет.

А домик у Слимана очень даже ничего, получше будет, чем наш с матушкой. Главный зубастик города оказался длинным парнем, на вид лет восемнадцать дать можно. Худощавый, но накаченный. И глаза холодные-холодные. Меня даже немного пробрало.

— Кто такой? — цепко глядя на меня, спросил Слиман.

— Джим Гокинс.

— Откуда?

— С Пальма.

— Неужели? — Слиман слегка ухмыльнулся. — А чего так?

— А Каспар разве не говорил?

— Говорил, — кивнул Слиман, — да только верится с трудом. Он тут много баек наговорил. Ведь байки?

— Ты считаешь, это байки? — я специально приоткрыл беззубый рот.

— А то! Кто хоть тебе зубы выбил?

— Тот же, кто отметины на спине оставил.

— Да? И что там?

Я, пытаясь сохранить спокойствие, сбросил курточку, повернулся спиной и закатал майку.

Слиман присвистнул. И ведь было от чего. На спине у меня сейчас такие убедительные отметины! Год назад я решил сбежать из долговой кабалы — уж больно невмоготу стало. Поймали, дали дюжину плетей. Я неделю провалялся в полубессознательном положении — хозяин специально запретил лекарства давать. "Чтобы навсегда запомнил, как убегать" — так он сказал. Я запомнил и больше о побеге не думал.

Как только спина чуть-чуть поджила, меня специально на самую плохую работу гонять стали и есть мало давали. Это так они добавляли воспитания. Я света божьего не видел, легче помереть, чем так мучиться. Да тут еще и хозяйский сынок пристрастился ко мне цепляться. Ко всему придирался. Время от времени с собой на прогулки брал. Я должен был нести на руках его младшего брата, а на еще не зажившей спине тащить мешок с провизией. На какой-нибудь приглянувшейся полянке они устраивались обедать, остатки недоеденной еды под моими голодными взглядами выбрасывали в кусты и возвращались обратно.

И вот однажды, видимо, привлеченные пищей, из кустов выползли две змеи. Ядовитые. Заметили их поздно, когда одна из них уже доползла почти до ног маленького брата. Тот ошеломленно смотрел на змеюку, а Фаргон стал медленно пятиться, отодвигаясь подальше. Змее это не понравилось,

Мне она совсем не угрожала, потому как я стоял за спинами братьев, но все отчетливо видел. И я тут понял, что она сейчас нападет. На мелкого, конечно, бросится, тот совсем близко от нее сидел. А я тогда был в таком состоянии, что терять мне было нечего, такая жизнь, что мне устроили — лучше не жить. И прыгнул на змею. Оказалось, удачно — попал ногой прямо на голову змеюке, стал топтать ее ногами, но пропустил нападение второй, что подальше была. Укусила она меня в ногу, я отшвырнул ее здоровой ногой и бросился бежать подальше. Фаргон с мелким уже успели первыми деру дать, пока я со змеями воевал.

Хорошо, что я знал, как поступают в таких случаях. Отбежав немного, нагнулся и стал высасывать из ранки змеиный яд, а потом достал перочинный ножик, раскалил лезвие и, закричав от боли, стал прижигать рану. Потом, сильно хромая, бросился в хозяйский дом. На мое счастье, уже прибежавший туда Фаргон вызвал медиков (не для меня, а для мелкого, он не знал наверняка, не куснула ли мальца змея, тот связно сказать ничего не мог, только слезами заливался). А тут я прихромал. Сделали укол, потом еще. И я выжил. Мало яда у змеи оказалось, да и мое прижигание тоже помогло.

Фаргон, оказывается, перед отцом представил происшествие совсем по-другому. Это он, получается, затоптал одну змею, а я стоял столбом, вот меня вторая и куснула. И брата своего, выходит, он же и спас. Когда я лежал с перевязанной ногой, Фаргон успел мне шепнуть свою версию, наказав ее придерживаться. Конечно, пообещал, что теперь ко мне станет по-другому относиться. На первых порах так и было, а через полгода почти все вернулось к прежним порядкам, свидетельством чему мои выбитые зубы. А потом еще и очередная порция плетей. Бил сам Фаргон, наврав хозяину, что я нагло себя веду, чуть ли не руку на хозяйского сынка поднимаю. Бил жестко, зарабатывая себе красную ленточку.

Когда я с матушкой получил вольную, первым делом обработал спину — рубцы должны со временем рассосаться. Шрамы еще будут видны, но не так кошмарно, как теперь. Зато сейчас моя спина очень удачно помогла в моей выдумке. А еще у меня и на ноге имеется впечатляющая отметина от каленого железа (того самого перочинного ножика).

Так что мои отметины на спине, а потом еще и на ноге, мне очень помогли. Слиман поверил, что все это дело рук кэботов из враждебного клана, захвативших меня, пытавших (я еще и про пытку электрическим током наплел), а потом закопавшим меня живьем в землю. Но мне удалось чудом выкопаться, а потом дядя и его люди отомстили за мои мучения. Ну и я порезал своих обидчиков, смочив ленточку кровью врагов.

— Их потом живьем в землю закопали. Как те со мной хотели поступить.

Теперь Слиман смотрит на меня совсем иначе. Вижу, что уважать стал. То, что мне и надо.

— Я тут двоих встретил. Они, оказывается, никому не платили. Велел мне платить, — не утерпел, чтобы похвастаться.

— И кто такие? — настороженно спросил Слиман.

— Я имени не спрашивал. Кочевряжиться стали, пришлось побить. Завтра, когда по первому фартиму принесут, спрошу.

Мои слова, видать, совсем добили Слимана, теперь зубастик смотрел на меня с явным уважением, а то и с опаской. Вот это да! А я еще вчера побаивался рядиться под зубастика!

— Так ты сейчас живешь один?

— Ага, — несколько беспечно ответил я.

— А как же твой дядя?

— А, приедет, — отмахнулся я. — Вот закончит дела и здесь будет.

— Ему надо сразу же префекту показаться. А чтобы проблем не было, тебе заранее сообщить нужно.

— Зачем?

— Как зачем? На то она и полиция, чтобы дело знала. Ведь он же кэбот. А здесь с этим строго. Ты думаешь, про тебя префекту не доложили?

— Зачем это? — от неожиданности я чуть заикаться не начал.

— Ты как зубастик у них на контроле будешь. Мало ли что, порежешь кого или группу сколотить захочешь.

— Какую группу?

— Преступную, какую же еще? Если разбоем решил заняться, то здесь тебе не Пальм, у нас с этим строго. Мигом вышлют, хорошо, если из города, а могут и с планеты турнуть.

— А с тобой как? Ты же кого-то убил. И не трогают?

— О-о-о, — протянул парень. — Вначале тяжело было, в префектуру несколько раз таскали. И не лимонад пить. Я вовремя смекнул, теперь держусь в границах. Даже лозеров обираю аккуратно. Вот хочу посмотреть, что у тебя с этими двумя завтра получится.

Слова Слимана меня, конечно, напрягли. Я даже рот чуток приоткрыл, но, к счастью, быстро заметил довольный (или насмешливый?) огонек в глазах зубастика и быстро взял себя в руки. Да преувеличивает Слиман, хочет меня припугнуть и вернуть себе растраченные очки в нашем соперничестве в борьбе за большее уважение. Чувствует, что я круче оказался, вот и пугает. Конечно, пугает! Просто сам слаб оказался, раз с лозерами осторожничает. А я чуть ли не в первый же день двоих обработал. Вот завтра получу свои фартимы, посмотрю на Слимана, полюбуюсь, как у того морда вытянется. И лучше это сделать в присутствии его подручников. Глядишь, я их к себе перетащу. А вот Ремми можно и сейчас.

— Да, Слиман, Ремми под меня хочет уйти. Я уже ему и согласие дал. Так что сам понимаешь...

Слимана мои слова всего передернули. Стоит, зло глазами зыркает, но молчит.

— Ладно, мне идти надо. Импланты собираюсь себе вставить.

Ушел я от Слимана довольный самим собой. Хорошо я себя поставил! Правда, немного напрягали слова Слимана о местной полиции и о лозерах. А если эти двое нажалуются? Неприятная мысль все больше и больше меня расстраивала. Не хотелось верить, а вдруг? А я даже не удосужился узнать имя того парня, которого ударил. Правда, знаю, как зовут второго. Поэтому пришлось себя успокаивать, упирая на то, что Слиман все выдумал, либо просто преувеличил.