Спартак 2

С куда больше радостью и охотой, вождь восставших видеть в своем шатре, посланцев царя Митридата, сирийского владыки Тиграна или правителя Египта. Это были куда более важные фигуры, чем посланники племен и городов, но Спартак, ни в коем случае не собирался отказывать тем в приеме, помня, что все большое состоит из малого.

— Дион, готов гонец к царю Митридату?

— Да, Миртилл повезет твои письма к царю.

— Заплати киликийцам талант и пусть они доставят его не в Тарс, а в Александриту, откуда ему будет легче добраться до понтийского царя. Знаю, что этот путь длиннее, но он самый надежный на этот момент, — поднял руку Спартак. — Не спорь, надо прямо смотреть правде в глаза. А она такова — наши гонцы наверняка либо погибли, либо попали в руки римлян, все положенное время вышло.

— Или понтиец не придает нам особого значения.

— Да, с Серторием было проще. Он был ближе к нам, и мы неплохо понимали друг друга. Митридат другой. У него свои задачи и цели, но мы от него и не просим, ни денег, ни оружия. Главное для нас, чтобы он не прекращал войну с Лукуллом, не позволил ему повернуть всю свою армию против нас. Я очень надеюсь, что вести о падения Рима уже достигли его ушей и Миртиллу будет легче вести с ним разговор.

— Я тоже на это надеюсь, но вот талант за его перевозку — это недопустимо много. Ты сам говоришь, что надо торговаться с ними и вдруг такая неожиданная щедрость.

— Много для перевозки простого гонца восставших рабов, а для посла верховного правителя Италии к царю Митридату это в самый раз. Мы заплатим деньги киликийцам и пусть они, только попробуют не доставить Миртилла в целости и сохранности. Шкуру спустим и на барабан натянем, так и передай Бардии — шутливо пригрозил Спартак, но от его слов вновь веяло холодной решимостью. Верховный правитель Италии любил пошутить, но это ему нисколько не мешало в случае необходимости спросить с человека по всей строгости.

Глава III. Проблемы побежденных.

Стол, за которым бывший городской цензор Квинт Сервилий Руф принимал в Вейях своего давнего знакомого Юлия Цезаря, сильно отличался от стола верховного правителя Италии. Вместо яств и изысков, которыми потчевал Спартак киликийца хозяин смог угостить нежданных гостей только яйцами, яблоками и двумя небольшими кирпичиками хлеба. Мясо, рыба, устрицы в городе за последнее время перешли в разряд недоступной для жителей Вейи роскоши.

Стремясь вести себя, как подобает высокородным римским патрициям, в начале трапезы гости старались, есть чинно и неторопливо, но пустые желудки быстро победили приличие и обед был закончен очень быстро. Особенно быстро ела Помпея Сулла. Рыжеволосая красавица почти полностью съела один из хлебцев и, стремясь сохранить лицо, Квинт Сервилий приказал подать гостям третий хлебец.

От подобного поведения жены Цезаря передернуло и когда, женщины покинули триклиний, оплатил хозяину половину стоимости обеда. В другое время хозяин бы бурно протестовал, но сейчас Руф не стал спорить. Времена были тяжелые и после падения Рима, никто не знал, что будет с ним завтра.

Сократив денежный запас своего семейства, гость завел беседу с хозяином дома, желая узнать положение дел в городе. В давнее время Вейи были соперником Рима, но потом жители города получили римское гражданство и Цезарь надеялся получить от его жителей помощь и поддержку. Вырвавшись из Рима, Юлий не собирался жить отшельником, и был настроен продолжить борьбу с рабами, даже после падения главной твердыни Республики.

— Как воспринял магистрат весть о падении Рима? Много ли беглецов нашли приют в ваших стенах, Руф?

— Сразу, как только стало известно о взятии Рима Спартаком, магистра объявил трехдневный траур. Многие из жителей надели траурные одежды, и заполнил храм Юпитера и Юноны, где простояли всю ночь, молясь богам о защите города. Легат Луций Кальпурний объявил о введении в городе осадного положения, и магистрат полностью его в этом поддержали.

— Однако почему у ворот города я не встретил удвоенный караул, а на стенах не увидел воинов, как это полагается при осадном положении? Только десять человек и всё! Что это значит?

— Сразу после объявления осадного положения в Вейи пришло около тысячи человек беженцев и все они в один голос твердили о тех страшных зверствах, что сотворили восставшие рабы с Римом. Как они насиловали и убивали римлянок, как жестоко издевались над римлянами, а затем распинали их на крестах, топили в Тибре и сбрасывали с городских стен. И их вид и слова породили страх и уныние в сердцах наших горожан.

— Мне с трудом вериться, что эта тысяча трусов имеет прямое отношение к римлянам! Скорее всего, они не из самого Рима, а из его округи. Те, кто пережил все эти ужасы, вряд ли будет столь подробно и красочно их описывать. Врут, как очевидцы.

— Ты прав, Юлий. Почти все они из поместий и деревень окружающих нашу многострадальную столицу.

— Вот видишь! Гнать надо прочь из города, всю эту лживую сволочь, а ещё лучше перепороть и устроить децимацию, для особо горячих и лживых голов, которых наверняка подослали к вам рабы!

— Совет дельный и я двумя руками за это, но за день до твоего прихода, к нам в Вейи прискакали гонцы из Рима.

— От римского Сената, что спасся после падения города!? Вот это — новость! — радостно воскликнул Цезарь, но Руф, только хмуро покачал головой.

— От верховного правителя Италии Спартака — огорошил хозяин гостя.

— Вот как!? И что хочет от вас это новоявленный правитель?!

— Всего лишь признание его власти над городом и отказ от военной борьбы против него. Взамен, он обещает полную автономию города во внутренних делах, самостоятельные выборы и назначение эдилов и квесторов, а также освобождение от налогов сроком на три года — с горестным видом перечислил Руф.

— И что легат? — с замиранием сердца спросил Юлий.

— Легат вынес это дело на народное собрание, и горожане проголосовали признать власть Спартака, ради сохранения целостности и спокойствия города. На основании этого решения осадное положение отменено и потому, ты не увидел солдат на стенах и усиленной стражи у ворот.

— Но как так!? Как можно столь важный вопрос доверять простому голосованию. Ведь после подобного наплыва паникеров исход голосования ясен и предсказуем! Его должен был решать только сам магистратум и никто другой!

— Я говорил тоже самое легату Луцию Кальпурнию, но тот не захотел меня слышать. Точно такую же позицию занял и эдил Юний Бибул и квестор Марк Гортензий. Мне не удалось переубедить их, равно как и подавляющую часть магистрата.

— Они либо трусы, либо предатели. Верховную власть Спартака никак нельзя признавать ни в одном из городов Италии. В противном случае от Римской Республики ничего не останется. Все склонятся перед рабской властью и помогут ей трансформироваться в законную державу! — Юлий с негодованием посмотрел на собеседника.

— Они не трусы или предатели. Они, скорее всего напуганные прагматики, лишенные государственной точки опоры. Рима нет, и все приходится решать исходя из собственных интересов. Они признали власть Спартака сейчас, но могут изменить свою позицию, если посчитают выгодной.

— Подобная позиция как раз и есть разновидность предательства. Рима действительно нет, но есть римская республика! И опираясь на её институты, мы можем успешно бороться с рабами и если не разгромить их, то помочь Лукуллу и оттянуть на себя часть войска Спартака.

— Тоже самую точку зрения высказал и легат. Ради спасения города и его жителей мы признаем власть Спартака, а в нужный момент ударим рабам в спину.

— Боюсь, что при таком настрое, в нужный момент мало кто захочет выступать против Спартака. Разум вновь возьмет вверх и скажет: — Зачем драться?. Лучше немного подождем, а затем возьмем сторону сильного. Не так ли?

— Твой сарказм, Юлий, неуместен. Это единогласное решение магистрата, поддержанное решением народного собрания. Не может весь магистратум и народ ошибаться?

— Уверяю тебя, ещё как может. Тут главное задать нужный тон и вести за собой людей — своим страстным убеждением Цезарь поколебал убежденность хозяина в правильности принятого магистратом решения. Как настоящий римский гражданин он привык к тому, что его отечество само диктует условия, а не принимает их.

— Тогда, тебе есть смысл выступить перед магистратом. Возможно, тебе удастся переубедить наших законников. Вот только не знаю, как тебя представить им. Моего друга бежавшего из Рима, или у тебя была государственная должность?

— Да, я был начальником римской милиции, и я хочу поговорить с магистратом. Так им и передай.

Надежды на лучшее пылко питали душу Цезаря, но его энергия не смогла убедить членов магистрата Вейи, что они приняли неверное решение. С хмурыми и серыми лицами слушали отцы города доводы молодого римлянина, которые были ничем по сравнению с их собственной правдой.

— К чему все эти звонкие речи? — спросил Юний Бибул, едва Цезарь закончил излагать свои доводы. — Городской совет Вейи принял решение, и оно вступило в силу. Послы нашего города уже отправлены к Спартаку и сейчас они, наверное, ведут переговоры с ним.

При упоминании имени вождя восставших рабов лицо Цезаря напряглось, и он не смог удержать злой гримасы. Уж слишком много счетов было у бывшего начальника римской милиции к этому человеку.

— Любое решение можно отменить, если оно перестало быть нужным интересам города и Республики. Отказав Спартаку, вы подадите пример другим городам Италии, которые глядя на вас, откажут вождю бунтовщиков. Вместе с ними можно будет создать союз, объединить военные силы в одно целое и в нужный момент помочь проконсулу Метеллу разгромить Спартака.

— Я хорошо знаю, Квинта Цецилия Метелла, — скептически хмыкнул в ответ на призыв Цезаря легат Карпурний. — Его осторожность, осмотрительность, обстоятельность, благодаря которой, восстание Сертория так долго не было подавлено. И смею заверить, что проконсул Метелл выступит против Спартака не раньше, чем на землю Италии ступят легионы Лукулла, и этот счастливый момент для всех нас наступит ещё не скоро.

В словах легата присутствовала правда, но Юлий Цезарь с легкостью опытного демагога проигнорировал этот неудобный факт. Не слыша Кальпурния, он стал вещать, стремясь распалить воображение других членов магистрата.

— Если сейчас не пытаться противостоять попыткам Спартака подчинить себе города Италии, то до прихода Лукулла здесь может разразиться такой хаос, что по сравнению с ним ужасы Гражданской войны Мария и Суллы покажутся нам малым злом! По воле гладиатора город пойдет на город, провинция на провинцию! Устои Республики пошатнутся и будут разрушены к радости наших врагов!

Как и ожидал оратор, его слова подействовали на эдила и квестора. На их лицах появилась озабоченность, но Публий Мурена исполняющий обязанность начальника местной милиции был невозмутим. Сам в прошлом записной оратор, он хорошо знал цену словам высокородного беглеца.

— Тебе мало подходит роль прорицателя, Цезарь. Твой пыл и пафос хорош для толпы на Форуме, но не в стенах магистрата, где нужно принимать взвешенное и ответственное решение. Ты пугаешь нас хаосом новой гражданской войны, но он уже был, когда Марий и Сулла делили между собой верховную власть. Помниться Рим даже на время терял власть над Италией, но быстро её вернул, как только с Востока вернулись его победоносные легионы. Признавая на данный момент власть Спартака над Вейями, мы в первую очередь исходили из целостности города и сохранности жизней горожан, — отчеканил Мурена. — Как только обстановка вокруг нас изменится — изменимся и мы, но никак не раньше.

— А за это время рабы спокойно передавят нас всех поодиночке и пополнят ряды своего войска союзными соединениями, — с холодной яростью уточнил Юлий. — Вы понимаете, что подобными действиями становитесь пособниками Спартака и Лукулл жестоко спросит с вас, когда придет?

— Не швыряйся столь громкими словами, господин начальник римской милиции. Если бы мы не признали власть Спартака, то незамедлительно повторили судьбу Рима, учитывая расстояние между нашими городами. И если от Рима после его взятия ещё кое-что осталось, то от Вейи останутся только одни руины. У рабов тысячи воинов, а у нас не наберется и пятисот солдат. Мы не смогли бы защитить город от вражеских полчищ, если бы Спартак двинул бы против нас свою армию! — воскликнул Марк Гортензий и члены магистрата дружно закивали головами в поддержку его слов.

— Если мобилизовать население города и округи у вас будут тысячи солдат. Их можно быстро вооружить и обучить. У меня есть опыт в этом деле и если хотите, то я готов помочь вам в этом — предложил Цезарь, но легат с презрением покачал головой в ответ.

— Ты уже помог и Риму и Крассу, — язвительно произнес Кальпурний. — Спасибо, Вейи справятся в решении своей судьбы без твоего участия, дорогой Юлий.

Цезарь хотел возразить легату, но начальник городской милиции бесцеремонно перебил его.

— Думаю для нашего общего блага, тебе в течение суток нужно будет покинуть Вейи, Цезарь. Дабы не усугублять и без того непростое положение в городе — произнес Мурена, под одобрительные взгляды других членов магистрата.

— Вы отказываете римскому гражданину в приюте и крове!? — изумился Юлий. — Но это не слыхано!

— Мы свято чтим права попавшего в беду римского гражданина и не отказываем в приюте и крове твоим родственникам и близким. Магистрат готов выделить им жилище и выделить содержание, но тебя мы просим удалиться. Впрочем, — многозначительно произнес Кальпурний, — если ты дашь слово, что не начнешь будоражить людей ненужными разговорами, мы готовы предоставить пищи и кров и тебе.

Легат выжидательно замолчал, не сводя с Цезаря тяжелого усталого взгляда, милостиво предоставляя ему самому решить свою дальнейшую судьбу и тот, её решил, смело шагнув навстречу неизвестности, бесцеремонно отпихнув локтем благоразумие и рассудительность.

— Думаю, что судьба нас рассудит, Кальпурний — с горящими от злости глазами, которые буквально пылали на побелевшем от гнева лице Юлия.

— Я тоже на это надеюсь, а пока иди с миром — посоветовал Луций Петроний и сделал выпроваживающий жест.

Когда дверь за столичным смутьяном закрылась, члены магистрата облегченно вздохнули. Предупрежденные Руфом о намерениях Цезаря, они заранее договорились между собой о том, как им действовать.

— Прыткий молодой человек, далеко пойдет, если сейчас не остановить, — Мурена вопросительно на легата, но тот предпочел сделать вид, что не понял намека начальника полиции.

— Проследи, чтобы он покинул город в предписанное ему время. Пусть его проводят до ворот города, а дальше все в руках бессмертных богов — развел руками Кальпурний и Мурена покорно кивнул головой. Не получив прямого запрета или приказа начальник милиции решил действовать на свой страх и риск, но тут в дело вмешался его величество случай, явно по наущению богини Венеры.

Вопреки ожиданию Мурены Цезарь покинул Вейи не один, а вместе с семьей, что несколько затрудняло реализацию планов Публия Сергия. К тому же, возле ворот города нежданно не гаданно, появилась торговая повозка, что ехала в сторону Умбрии, чей хозяин охотно согласился подвести женщин. Особенно ему понравилась рыжеволосая красавица, что весело отвечала на его вопросы и мило смеялась. Много ли надо простому мужскому сердцу как отзывчивость и внимание миловидной попутчицы.