Но даже они, зоркие, не предвидели того, что началось, когда слово хозяев мира перестало удерживать пелэ в границах плато.
Когда стало ясно, что словами вразумить пелэ не выходит (пытались, и не раз — тщётно!), когда многие тастары лишились свободы и даже жизни, пришло время вспомнить, что искусство майе — не только искусство. Что корни его уходят во тьму времён глубже, быть может, чем корни всех иных умений. Тастары вспомнили, что с помощью майе можно не только творить красоту в поединке, не только оттачивать чувства и разум, но можно также — убивать.
Даже тех, кто тоже имеет разум, кто владеет великими дарами речи и магии...
Тогда, впервые за сотни тысяч лет, в мир, называемый Краалт, пришло незнакомое, пугающее, кровавое. Давно забытое. Пришло то, чему не тастары дали имя.
Война.
Магическая сила любого тастара куда как превосходила силу большинства пришельцев. Но тех было много... очень много. Мир буквально наводняли всё новые и новые чужаки, приходящие из иных миров. Видно, быстро умножались в числе их виды. Многих уничтожали тастары, но было это вычерпыванием моря. И всё же казалось одно время, что волны пришельцев разобьются о силу хозяев Краалта и о гордость их, а Круг Славы не сможет поглотить славу расы, невеликой числом, но великой древностью и мудростью своей. Ибо все тастары в те времена взяли в руки мечи, и все познали тяжесть убийства. Как против слепой стихии встали они в ряд против незваных пришельцев, и казалось, что стихия отступит... должна, просто обязана будет отступить!
И тогда в Краалт вступили Могучие.
Стихия обрела зрение, обрела волю, обрела ненависть. Тучи пленили небо. Стенами гибели встало от края до края голодное пламя. Земля задрожала, объятая ужасом, и воды вышли из берегов своих. Сила тастаров пала, как падает бурей сорванный лист, и пало всё, что держалось на ней, как на стержне удерживающем. Мир отторг живших в нём. И тастары бежали из своего дома, ставшего приютом чужакам. Бежали все, кто сумел.
А сумели — немногие.
Глава шестая.
Эхагес слушал рассказ вместе с Вороном, и сердце его сжималось от боли и гнева. Почему, почему, почему построенное обречено рухнуть? Почему мир всегда сменяется войной, а жизнь — смертью? Почему всё истинно ценное столь хрупко?
Вселенная! Это против чести!
— Так вы тоже... — сказал после глухого молчания Тиив, и Эхагес не сразу вспомнил, что слова эти принадлежат не Снежному Коту, а Ворону. — Куда же вы бежали?
— Нас было слишком мало, — ответил Владыка. — Всего пять сотен и двенадцать. И мы мало что взяли с собой, кроме оружия. Поэтому было решено остановиться в мире населённом. Случай вывел нас к берегам, обжитым людьми.
— Какой приём вам оказали?
— Скверный. Король Гэллари Второй, хозяин тех берегов, послал двухтысячный отряд своей гвардии, желая удалить нас в бесплодные пустоши у полночного края Равнин. Мы не пожелали покориться. Трижды рассеяв войска короля, мы вошли в Столицу, и после этой победы Гэллари Второго со всем семейством мы изгнали бессрочно в те самые пустоши, запретив возвращаться под страхом смерти.
— И стали править вместо него по собственному разумению.
Владыка помолчал.
— Пелэ многому научили нас, — сказал он наконец. — Научили и такому, чему мы не стали бы учиться, будь у нас выбор.
— Выбор есть всегда. — Заметил хозяин подземелий. — Впрочем, не мне, однодневке, учить вас мудрости. И судить не мне. Сделанное всё равно останется сделанным... Но как вы сумели подчинить и удержать целое королевство? Неужели оно было так мало, что в нём не нашлось хотя бы сотни стоящих магов?
— Не нашлось. Ни на Равнинах, ни в соседних землях не оказалось и пяти хоть чего-то стоящих магов.
— Почему?
— Мы спрашивали себя о том же — и не находили ответа. Только позже, собрав воедино предания и немногие тексты, оставшиеся от цивилизации людей, рухнувшей за триста лет до нашего появления, мы смогли ответить на этот вопрос.
— Позволь угадать. Всё рухнуло из-за войны?
— Да. Но не простой: обычные войны тянулись годами, опустошая земли и государства, но основ не затрагивая. Другое — война последняя... Люди-маги искали абсолютное оружие, от которого не было бы защиты. Ставили опыты на других людях и на животных. В итоге поиски их увенчались успехом, и успех этот стал началом быстрого заката. Потому что опыты завершились созданием каэзга — существ, обладавших не просто магической силой, но истинным Могуществом, подстать избранным пелэ, от которых бежали мы, тастары. Маги из рода людей тоже смогли достичь запретного... а затем использовали это для уничтожения, опять-таки как пелэ. Даже хуже: те не обращали живое оружие против себя. Люди оказались безрассуднее. Одни хозяева каэзга восстали на других, и сошедшие с ума стихии в коротких страшных битвах поглотили как первых, так и вторых. Оставшиеся без контроля Могучие бродили по миру, уничтожая всякий след магии вместе с её обладателями, ибо этому и только этому их научили. Заодно каэзга убивали друг друга, пока не сгинули вслед за своими создателями... Вернее, — глухо добавил Владыка, — мы думали, что они сгинули.
— Так-так!
— Потомок Гэллари, названный Агиллари — видно, в честь предка-короля — где-то отыскал Могучего. Последнего, быть может, во всём мире. Воспитал его в верности. А когда тот вошёл в возраст — пошёл на Равнины войной.
— И против Агиллари с его ручным каэзга вам нужна помощь?
— Да.
Тиив открыл рот и неприятно рассмеялся. Нет, поправился Эхагес. Ворон, а не Тиив.
Стражи не смеются над такими вещами.
— Что ж, это, по крайней мере, честно. Перейдём к сути. Дорого ли готов заплатить за мою помощь ты, владыка изгнанников?
— Дорого ли можно заплатить за спасение всей своей расы? — ответил Пламенный вопросом на вопрос.
— Недёшево, полагаю. Что ж... В этом мире — как и в любом другом мире, думается мне — принято платить знанием за знания, услугами за услуги. Золото и прочие побрякушки мне не нужны, да их у вас и нет. Вещи, наделённые магией? Их тоже не густо. Из таких я заметил только меч на боку вашего величества, и меч этот мне нужен не больше, чем бесполезные кольца монет. Остаются, как я уже сказал, знания да услуги. Вот о них и поговорим.
— Поговорим. Что ты можешь предложить — и что хочешь взамен?
— Ты ведь не умеешь передвигаться по мирам, попадая туда, куда желаешь?
— Почему же? Я могу управлять...
— Честность! — воскликнул Ворон устами Тиива, поднимая руку предупреждающим жестом. — Да, ты можешь задавать параметры перемещения, так, чтобы не оказаться в мире без воздуха, или посреди океана, или в гуще ядовитых растений, или там, где слаба природная магия и нельзя восстановить силы. Но ты не можешь перемещаться точно туда, куда хочешь. Возвращение будет для тебя сложной задачкой, э? Верно?
— Верно, — признал Владыка.
— То-то же! А мне известен способ точной настройки на один, из мириадов сущих, мир; даже на одно место в нужном мире. И ещё — способ последовательного перехода из одного мира в другой. И способ защищаться от большинства неприятностей в пути. Я не новичок в странствиях, скажу без бахвальства! Дорого ли стоит всё это на твой счёт?
— Долгим будет обучение?
— Не особенно. И тебя, и этого юношу я возьмусь наставить в основах за несколько дней: тебя — потому что ты сильный, опытный маг, а его — потому что он человек и имеет неплохие задатки. Ну, как? По-моему, неплохо!
— Чего ты попросишь за науку?
— О, сущий пустяк! — Ворон явно веселился. — Дорогого я не попрошу: нечестно драть с обездоленных последнее. А хочу я — его!
Рука Тиива сжалась в кулак и ударила его в грудь.
— Знание и умение в обмен на службу, — оборвав нехорошее веселье, как гнилую нить, закончил Ворон. Слова, слетающие с губ Снежного Кота, были тверды и весомы. — Не хочешь — не бери, дважды не предложу.
Владыка почти не раздумывал.
— Согласен.
— Вот и хорошо, вот и чудненько. Рука к руке, как говорят у нас в долинах.
Ворон, сопровождаемый магическим сиянием, как-то очень плавно передвинулся вперёд и опустил на плечо Тиива свою руку.
Он не любит людей, ибо сам был человеком...
Рука на свету отливала нездоровой жёлтизной, и кожу, что обтягивала уродливо короткие пальцы Ворона, покрывала мелкая рябь чешуи.
Первый день в гостях у Ворона прошёл отвратительно.
Для Эхагеса у хозяина подземелий нашлась скромных размеров ниша с дряхлым топчаном и штуковиной вроде запаянной стеклянной трубки; внутри змеились бледные зеленоватые нити, источающие нездоровый свет. После того, как Ворон руками Тиива установил эту трубку на выточенной из камня подставке, Владыка, маг и отданный ему Снежный Кот удалились, а Эхагес остался сидеть на топчане и созерцать танец нитей-светляков. Всякое чувство времени он вскоре утратил, и даже ради блага собственной души не смог бы сказать, сколько часов миновало, когда из пещерного мрака выплыл Ворон.
Без Тиива, один.
Вставай.
Эхагес встал, не отрывая взгляда от трубки. Ноги слушались хуже обычного, и ныла спина.
Из-под капюшона раздался тихий звук, похожий на фырканье. Подставка вместе с трубкой взмыла в воздух и полетела перед Вороном во тьму. Беззвучных указаний не последовало: видимо, гость мог выбирать, идти ему за хозяином или остаться. Эхагес остался. Нащупав топчан, он лёг на него, даже не подумав раздеться, и провалился в мутное забытьё.
...не знаю вода не
раствориться
холод глубина холод скованы выше
гудит больно дно
одно
вращаюсь беда беда
Беда!
— Ты — страж? — наставник Зойру не сердит: ветеранам не пристали чувства. Он просто холоден и пугающе собран. — Забудь это "не выходит". Кто хочет — тот может!
Меч валится из рук, и сталь съедает туман. Всё бы им забавляться! А сзади-то дыра. Чего не сделаешь, чтобы избавиться? Всякий умирает в свой черёд, но каждый — по-разному.
Ух, какая девчонка!
А морды-то воротят, мордовороты. Водовороты не так уж опасны: набираешь воздуха, в середину, там вниз — и наружу. Вниз, вниз... а камни? Без камня в колечке, да не в серебряном, а золотом, они только похихикают. Ещё лучше ожерелье. И страж ты там или нет, но кто хочет — тот может! А уж "море и поток" поддержат, если плавать обучен.
Только вот мрак и куда неясно щемит легче быть
вертится белеет она
вертится шагом с привала левее
ноздрю рвёт золотыми
спрятаться...
Эхагеса разбудил холод. Очнулся он в стыдной, ежиной позе, скрюченный в три погибели. Поза младенца — или труса, не надеющегося даже на бегство, как заяц.
Ах, холодно? В самом деле? Вы только посмотрите на это чудо, — ожил внутри голос, очень похожий на голос наставника (во всяком случае, только Зойру умел играть голосом так, что с его действием не могло сравниться даже выплеснутое на голое тело ведро ледяной воды). Да-да, посмотрите! Прошедший выучку Серого стража должен спокойно отдыхать даже и в снегу, умея удерживать необходимое тепло хоть во сне, хоть в бреду после ранения. А что мы видим здесь? Дисциплина духа вышла погулять, и тело, воспользовавшись отсутствием сознательного контроля, немедленно принялось мёрзнуть и страдать от голода.
Душераздирающее зрелище, ученик Эхагес, не так ли?
— Душераздирающее, — с лёгким озлоблением повторил Летун вслух, кое-как распрямляясь и начиная с основы основ: дыхательной гимнастики. Мысли оттаивали, опережая в этом суставы и связки. Когда Гес погрузился в "море" природных сил и атаковал слабость с двух сторон, дело пошло ещё веселей.
Темновым зрением, как многие ветераны стражи, он не владел. Но остальные чувства, отточенные практикой мэлль, были иногда даже удобнее. Ведь зрение, пусть самое лучшее, не поможет заглянуть за спину без зеркала. Надышавшись чуть не впрок, Эхагес поднялся со своего стылого ложа, сделал несколько шагов, удаляясь от стен, достал меч и взялся за упражнения. Начав с самого первого канона, он постепенно наращивал сложность и скорость, не забывая при этом о точности. И если сразу после скверного сна, во время которого он так опасно расклеился, было необходимо собрать тепло в теле и около, то уже после четвёртого канона об этом стало возможно забыть.
Однако, хотя темп и наполненность движений вскоре поднялись почти до боевых, Эхагес отнюдь не истекал потом. Это, как и "умение" мёрзнуть, означало бы потерю контроля над телом, трату большей энергии, чем необходимо. Ветераны могли "танцевать" каноны с утра до вечера и с вечера до утра, а после вполне насытиться обычным походным пайком, на котором так стремительно худели стражи-новички. Гес пока что не был ветераном, но часов на пять-шесть его могло хватить. Это притом, что "танцевал" он на голодный желудок и без единого глотка воды за много часов.
А что до воды — никто ведь не мешает найти выход из опостылевших пещер и спуститься к речке, где они с Тиивом ловили рыбу.
Тиив...
— Тренируешься?
Эхагес чуть не вздрогнул. Но всё-таки завершил канон должным образом, постоял, вложил оружие в ножны и повернулся на голос.
— "Кто не упражняется в том, что умеет", — процитировал он Книгу Воина, — "тот вскоре покидает ряды умеющих. Поддавшийся лености не достоин ничего, кроме сожаления".
— Что-то ты не радостен, как я погляжу, — заметила темнота голосом Тиива. — Ещё чуть, и вовсе в уныние впадёшь. Ладно, пошли наверх.
— Зачем?
— Ну, учитель ведь договорился с Владыкой, что научит ходить между мирами его и тебя. Пока учитель натаскивает Владыку, я займусь тобой.
Глава седьмая.
Эхагес осознал, что неожиданно, просто катастрофически поглупел. От пребывания под землёй, не иначе.
— Ты...
— Да, я. Парень из Серой стражи, Тиив Снежный Кот. Будем знакомы. Гес, что это с тобой? Рожа, как у дубиной трахнутого!
Эхагес не знал, что с ним. Глупость — это, знаете ли, диагноз.
— Ты что, пещеры полюбил? Или есть-пить не хочешь?
— Хочу, — сказал Летун слабым голосом. — Только ты ведь не умел видеть во мраке.
— Мало ли чего я не умел. Теперь вот умею. И тебя тоже научу. Всякому разному и полезному. Да кончай ты упираться, пошли отсюда!
И они пошли.
По дороге, не забывая пронизывать мрак настороженными чувствами, Эхагес успокоился и даже дозрел до осмысленных вопросов, но решил придержать их. Теневое восприятие эмоций — это вещь хорошая, конечно; однако разговор лицом к лицу всё же удобнее. Можно попросту видеть то, о чём иначе остаётся лишь догадываться.
Тиив, как оказалось, приготовил для спутника рыбу. Жареную. Ну а воду готовить было не нужно: река — вот она, нагибайся и пей.
Тиив смотрел. Эхагес жевал.
— Значит, — сказал он, не утерпев, — темновое зрение?
— Ага. Это на самом деле просто, Гес. Правда, изучить все его разновидности...
— У него ещё и разновидности есть?
— А ты думал! Не меньше трёх, самое малое. Есть ещё и фантомное, тоже не одного и не двух видов... ну, это когда в мозгу превращаются в картинки, например, звуки. Так "видят" многие обитатели воды, ну и летучие мыши ещё. Когда один тастар видит фэре второго, это тоже фантомное зрение, только особого рода...
