Маска для Весов

В тишине, шелестящей удивлённым шёпотом, раздались первые звуки аккордеона, заставившие меня невольно прогнуться в спине.

Мои сопровождающие расступились.

Я шагнула, словно вплыла в уже жёсткий гитарный-ударный звон танго. Прогулка. Легко и летяще, почти деловым танцующим шагом дошла до Лёшки. Тот стоял спиной ко мне. Моя ладошка на его плечо. Скользящий поворот — я перед ним. Поймал. Его сильная ладонь придерживает меня за спиной. Я мягко прогибаюсь назад, нисколько не сомневаясь, что он удержит меня. Легко! Он тоже мягко, уже обеими руками, поднял меня — над полом. Поворот со мной. Поставил. Я качнулась за его спину — обвилась вокруг него, ногу на его бедро. Одной рукой он прихватил меня за талию — поворот...

Мы уплыли в танце. Я уже не замечала ничего и никого. Лица проносились мимо смазанной стеной. Надёжные руки Лёшки позволяли мне быть абсолютно уверенной и наслаждаться движением. Танец нам обоим хорошо известен. Искандера научила меня, а я как-то уговорила попробовать Лёшку, ему это дело понравилось, и однажды в узком кругу мы показали номер ребятам-байкерам... Все, кто меня не знает, считает, что на редких вечеринках Лёшка танцует с приглашённой танцовщицей. Лестно, ёлки-палки...

Ритм замедлен к финалу. Лёшка встал на колено, я уселась на его согнутой ноге, как в кресле — откинувшись на его плечо, и сама положила ногу на ногу, взметнув воланы вокруг себя. Нравится мне этот момент. Чувствую себя роскошным цветком. Роскошной, неотразимой женщиной. Музыка замолкла. После секунд тишины народ разразился свистом, воплями и рукоплесканиями.

Мы встали и поклонились. После чего довольный Лёшка отошёл к зрителям. Я осталась посередине зала.

Звуки фортепиано с гитарным перебором. Медленно кружась вокруг собственной оси, я медленно же поднимала руку, слегка поводя бёдрами и в тишине выстукивая ритм туфельками. Вызов. Кто осмелится станцевать со мной следующее танго? Будто раздражённо, я развернула край юбки с воланами, уже начиная собственный танец — без партнёра. Сейчас диджей поставит следующее танго с моего диска.

Движение от угла. Я застыла, искоса глядя в ту сторону. Высокий, поджарый... Идёт уверенно. Почему-то я не сомневалась, что "главный самоубивец" попробует станцевать на пару. Хм... Хорошо двигается, пластично. Ладно, посмотрим, что ты умеешь... Кроме номера с Лёшкой, других танго я не знала, но Искандера говорила: главное — слушаться партнёра; если попадётся знающий, иди за ним; ты чуткая, умеешь слушать партнёра, так тебе и карты в руки. Что ж... Шагов за пять до него я повернулась к нему спиной, слегка отставив руку в сторону.

Он и взял меня за кисть и очень осторожным движением повернул меня к себе. Я взглянула — и на секунды остолбенела: передо мной стоял Арсений! Сосед Инны по офису. Точно! Его пасмурные глаза — сейчас какие-то вопрошающие, его короткие белые волосы... Ни фи... Ой... И чего встал? Танцуй же, раз вызвался! А то стоит солдатиком. Хм... Помнится, в одном фильме... Подвигав бёдрами, я, прогнувшись, резко шагнула вперёд, буквально врезав туфелькой между его ботинками. Будто очнулся. Шаг в сторону от меня, но — не отпуская моей руки. Машинально следуя его неуловимо тянущему за собой движению и сохраняя бесстрастное выражение опытной танцовщицы, я в два оборота ввернулась в его объятия.

Искандера права: надо слушать партнёра. Никогда я ещё себя такой чувственной не ощущала. Расслабилась полностью и превратилась в ведомую — жёсткой рукой уверенного в себе партнёра. С ним я оторвалась. С Лёшкой танцевать тяжелей, как выяснилось. Он только повторял то, что выучил. В сущности, как и я. С Арсением пришлось импровизировать — и он вёл по-настоящему, как должен вести женщину мужчина. И с Арсением я могла фантазировать сколько угодно. Особенно мне понравилось, что с ним можно было танцевать, как разговаривать: он то и дело пытался будто о чём-то договориться со мной, а я изображала капризную вертихвостку, то и дело ускользающую от него. А ему приходилось меня возвращать. Но в основном я ходила вокруг партнёра.

Не понравилось одно: он слишком часто обнимал меня — и испытующе заглядывал в глаза, то и дело слишком близко склоняясь к моим губам. Хорошо, что можно использовать известный жестовый приём в танго: напрямую держать партнёра на расстоянии, уперевшись ладонью ему в грудь. Типа — отодвигая. Правда, после нескольких таких повторов он сообразил раскручивать меня — и после нескольких поворотов туда и обратно я снова оказывалась прижатой к нему. А однажды у него прорвалось дрогнувшее движение ладонью над моим лицом, когда я снова откинулась на спину, повиснув на его руке. Сначала я недоумевала, в чём дело, — потом поняла. Хотел снять маску. Фи... Много хочет...

Зато и поиграла. Точнее — он спровоцировал. В секунды, опускаясь передо мной на колени, он плотно провёл ладонями от моих подмышек до колен, заставив покрыться мурашками от чувственного озноба. Сначала я рассердилась, потом почти машинально (коленопреклонённый, он опустил голову, и было не удержаться!) развернулась — с махом ноги над его головой. Он вздрогнул от неожиданности, а когда снова оказался на ногах, кажется, даже наконец улыбнулся — уголками губ.

Но этого мне показалось мало. Верхнюю одежду он снял, оставшись в джинсах и в тонкой трикотажной рубахе, незаправленной. Рубаха застёгивается на "молнию", сейчас слегка сдвинутую вниз. Я, одной рукой собрав воланы у бедра, другой поманила его, пятясь, словно заигрывая. Он поспешил за мной и почти наткнулся на меня, снова выставившую ладонь — упираясь ему в грудь: да, я позвала, но ты не должен подходить ко мне слишком близко. Ладонь-то выставила, только на этот раз чуть выше — и, дождавшись, когда он положит руку мне на плечо, медленно и нежно провела пальцами вниз, по груди, едва касаясь кожи и постепенно раздвигая "молнию" на рубашке. Он едва не задохнулся... Так тебе! Будешь тут со мной ещё... Довольная его реакцией, хулиганить я перестала до конца танго и только наслаждалась танцем.

Тем более музыка подходила к концу. Арсений, сообразив, что вот-вот всё прекратится, почти не отпускал меня от себя — даже на расстояние вытянутой руки. И закончили мы очень необычно. В самой позе ничего особенного: после моего короткого маха ногой в сторону, он развернул меня и бережно уложил на своё колено — спиной на свою горячую ладонь. Склонился, как для поцелуя. И... Какое там — как?! Под аплодисменты и свист ничего не понимающих, но орущих от избытка чувств зрителей он прикоснулся губами к моему рту. Вдохнув сладковато-холодный аромат его парфюма, от неожиданности я открыла рот, чтобы высказать ему своё...

— Шампанское и шоколад, — еле шевельнулись в шёпоте его губы, а пасмурные, серо-голубые глаза с непонятным выражением беспокойства уставились на меня, не мигая. — Ты кто?

— Та, которой нет, — откликнулась я, размышляя, как бы вырваться из его рук.

Скосилась влево. Ой... Лёшка идёт, злой. За ним — Никитос. Этот — доволен, как сто чертей... Подёргалась в крепких руках и спокойно спросила:

— На драку нарываешься?

Он нахмурился, будто не понимая, огляделся и со вздохом поднял меня на ноги. Вовремя: Лёшка надбавил скорости — спешит на выручку мне. За спиной Арсения неуверенно, но всё-таки зашагали из толпы его трое "клубней". Но я уже присела в поклоне перед Арсением и обошла его, спеша к брату.

— Лёшка, всё нормально, — вполголоса сказала я, хватая его за рукав.

Ну вот. Хватать за рукав мне придётся целую толпень! Вся Лёшкина-Никитосова шабла надвигалась на нас спасать меня.

— Пошли! — повелительно сказала я, таща Лёшку навстречу его дружбанам.

— А чего этот... — начал было Лёшка.

— Лёшка, я плохо танцую?

— А... А при чём тут...

— Да человеку просто понравилось, как я танцую! Хотел ещё! Ну, чего взбеленился?

— "Диванщик", блин... — ревниво пробормотал Лёшка, уже покорно шагая туда, куда я его настойчиво разворачивала. То есть навстречу ребятам.

А Никитос уже взял дело примирения байкеров и "диванщиков" в свои руки, и — слава Богу — драки не случилось. Хотя ему пришлось здорово поорать, растопырив руки в стороны, будто он на самом деле думал таким образом удержать стороны от драки. Во всяком случае "самоубивцам" тоже здорово повезло: случись драка — их, шестерых, уделали бы всмятку.

А Лёшка вдруг набычился, оглянулся. Сразу сообразив, о чём он думает, я беспрекословно сказала:

— Лёшка, ты не представляешь, как мне повезло!

— В чём это? — буркнул он.

— Где твои ребята? Ну-ка... Быстро спрятали меня за своими крепкими спинами — и в комнату. Пока народ бузит и развлекается, я пройду незамеченной. Ну?

Когда до брата дошла ситуация, он ухмыльнулся. На всех вечеринках всегда была одна проблема, как спрятать меня после танца, чтобы никто ничего не понял и не разузнал про меня. А тут — внимание всех жёстко направлено на середину зала, на именинника и на гостей, которые осмелились посягнуть на девушку байкера.

Так что Лёшка, протискиваясь вместе со мной сквозь возбуждённую толпу, хлопнул по плечу одного, другого, третьего. Вскоре я внутри почётного эскорта перестала напрягаться, пробивая тесную толпу. Парни это сделали за меня. Наша маленькая группа не вызывала никакого интереса. Так что я благополучно добралась до своей "раздевалки".

— А теперь иди к Никитосу, — сказала я, усмехаясь.

— С чего бы это?

— А если народ заинтересуется, чего это ты тут делаешь? Начнёт приглядываться к номеру? Или ты хочешь раскрыться?

— Ну не! — ухмыльнулся и Лёшка.

И, сочно чмокнув меня в щёчку, ушёл, оставив меня на попечение проверенных ребят из Никитосовой кодлы. Те остались за дверью, словно невзначай прислонившись к ней и уже одним своим видом отпугивая нежеланных визитёров.

Теперь, нисколько не боясь, что кто-нибудь даже по ошибке заглянет сюда (или в поисках местечка, где бы потискаться со своей девицей), я спокойно начала переодеваться, прислушиваясь к шуму за дверью. Шум казался ровным, изредка прерываемым чьи-нибудь воплями. Так что ничто не мешало мне подумать над тем, что же произошло. Пасмурные, предгрозового цвета глаза Арсения упрямо уставились на меня... Складывая платье, я замерла. И что? Как будто что-то может иметь продолжение? Ничего. Кто он такой? Какое-то начальство. Фирмач. И кто такая я? Свалившись на кровать, я беззвучно рассмеялась. Послезавтра я буду работать в одном здании с ним, и он даже в мыслях не допустит, что взъерошенная дамочка со шваброй — это танцовщица, спрятавшаяся под маской. Та самая, которую он поцеловал!.. Ишь, сразу определил, что я ела и пила. А всего-то полбокала шампанского. Ну, с шоколадом понятно... А ничего он целуется — вздохнула я, запихивая платье в пакет... А снимая полумаску перед зеркалом, хихикнула: а здорово мы с Лёшкой всё-таки придумали! Такая интрига!

Сняла ватными дисками весь макияж, засунула волосы под бейсболку — такие носили многие на веранде. Всё, небольшого росточка пацан, в тёплой одежде, отчего слегка неуклюжий, братан Лёшки, готов к выходу в свет.

И вышла. Проскользнула мимо огромных фигур стерегущих меня байкеров, оглянулась, пальцем чуть сдвинув козырёк бейсболки, — те ухмыльнулись мне вслед. И пошла гулять по залу. Набрав с одного стола вкусненького: пакетики чипсов и орешков — пить после шампанского не хотелось, я потихоньку шастала по залу, разглядывая байкеров, иной раз отступая в сторону, к стене, — это когда народ принимался отплясывать: дискотека была в разгаре.

Судя по всему, день рождения Никитоса удался. Гости испытали и эстетическое (хи-хи) волнение, наблюдая танго, и приятную тревогу от ожидания, будет ли драка с "самоубивцами". Пусть последнее и обломали, но в памяти народной эпизод останется.

Набив рот чипсами, я решила посмотреть, как там себя чувствуют "клубни". Не ушли ли они, разозлившись? Прикинув примерное месторасположение, откуда вышел Арсений, я протолкалась в эту сторону. Сидят. За столиком. Все шестеро. Никто не ушёл. Ещё бы, такая экзотика для мальчиков-мажоров — байкерская вечеринка. Хотя, если верить Инне, Арсений всё-таки работает.

Ладно, понаблюдаем. Прислонившаяся к стене, спокойно поедающая мелочь из пакетиков, стащенных почти со шведского стола, я вряд ли представляла собой объект для чьего-то внимания, а потому спокойно могла стоять на месте.

Интересно, где Арсений научился танцевать танго?

Если пятеро его товарищей оживлённо что-то обсуждали, то сам он сидел, откинувшись на спинку стула. Руки скрестил на груди. Спокойный, даже задумчивый. Но меня-то не обманешь. Я вспомнила его горячую ладонь на своей коже. Не от танца он разогрелся. Он хотел и получил возможность потанцевать с неизвестной даже большинству байкеров девушкой. И ему это понравилось.

Ничего так, симпатичный. Только какой-то смурной. И это впечатление не только из-за пасмурных глаз. Такое ощущение, что его что-то... ну, скажем, томит. Правда, сейчас он более оживлён, чем тогда, когда я его впервые увидела в коридоре. Опа... Чего это он? Встал. Друзья спросили, видимо, куда он. А после его ответа принялись уговаривать, причём очень понятно уговаривать: хватали его за рукав, махали на стул. Так, он куда-то собрался, а они не хотят, чтобы он — уходил? Или шёл куда-то, куда не надо бы? Он кивнул им, покачал головой и вышел из-за стола.

Я оттолкнулась от стены. Ещё интересней. Прослежу-ка я за ним. Может, ему ещё танцевать хочется? "Медляки"-то время от времени диджей запускает.

Арсений медленно пробирался среди толпы, не обращающей на него внимания. Скользя почти незаметной тенью за ним, сначала я ничего не понимала. Он шёл и постоянно осматривался. Потом я сообразила обогнать его и посмотреть, на что он так пристально смотрит. На девиц! Насколько возможно деликатно, чтобы не вызвать нового взрыва негодования у байкеров, он подходил к каждой и несколько секунд вглядывался в лицо девушки, после чего шёл дальше.

Это что — он меня ищет?

Решил, что запомнил глаза в прорезях полумаски?

Почему-то здорово обрадованная, я пошла за ним, и чем дальше, тем больше убеждаясь, что он ищет танцовщицу. Он заглядывал в лица девушек, присматривался к их движению, шёл дальше, не меняя бесстрастного выражения лица. Он даже подошёл к вдрызг пьяной Боське, которая, сложив руки на столике и уткнувшись в них головой, кажется, откровенно дрыхла. Некоторое время он постоял над нею, явно решая, поднимать ли девицу, чтобы заглянуть ей в лицо. В конце концов, видимо рассудив, что напиться до такого состояния неизвестная танцовщица точно не успела бы за это время, он отошёл от неё. А я зажала рот, чтобы не расхохотаться вслух. Представила, что было бы, если бы Арсений всё-таки поднял пьянчужку и увидел её лицо: круглое, мучнисто-одутловатое, с глазами, еле видными между опухшими веками... Дав круг по веранде, он вернулся к столику. Его друзья ни о чём не спрашивали, только бросили на него пару сочувственных взглядов и снова заговорили о своём, кажется, комментируя происходящее на танцполе.

А я, выждав пару минут, не выкинет ли ещё чего интересного "главный самоубивец", поплелась к Лёшке. Чуть не волоча нога за ногу, я кивала знакомцам, а знающим чуть улыбалась, не забывая о чипсах. Но, оглянувшись в последний раз, заметила, что за столиком "клубней" произошло некое движение. И остановилась.