Марго. Дарительница. Руна любви.

Старик покачал головой:

— Бумаги не нужны...

— Бли-и-ин, — скривилась девушка, — ну, серьезно. Двадцать дней... Пешком... Сколько тут километров? — прочертив пальцем прямую линию от точки отправления до точки прибытия, уточнила Валентина.

— Две тысячи...

— Ну! Сутки... двое суток на поезде! Два часа на самолете! В чем проблема-то?!

Старец склонил голову, несколько раз провел пальцем по месту, где у нормальных людей находится бровь.

— Мы не знаем про "напоезде" и "насамолете"... Мы пешком...

— Староверы хреновы! — не сдержалась Валя, но тут же закусила губу, испуганно глянула на старика. — Хорошо. Двадцать дней пешком... А знаете, это попахивает пятнадцатью годами заключения!

— Всего двадцать один день отведен Дарительнице...

— Опять Дарительница... опять... — оттолкнувшись, Валентина упала на спину, волосы в беспорядке рассыпались на покрывале. — Хорошо. Пешком... А дальше?

— Мастер Вэрслан укажет, что делать...

— А кто со мной пойдет? — почуяв вдруг ветер перемен и вспомнив, с каким трепетом и ужасом произносил название маршрута Свадэк, Валентина прищурилась в задумчивости.

— В сопровождении будет лишь Оврэк Бэш. Никто кроме него через Живой Лес не проходил...

— Что за Живой Лес? — решив получить всю информацию до конца, Валентина вновь села вертикально, и приготовилась слушать.

— Царство Тсуатти-Дафт породило его. Там ходят деревья, разговаривают звери, и люди — не люди...

Валя тут же провела аналогию с зоной отчуждения. Это что ж получается? Эти фанатики затащили ее куда-то под Чернигов, а топать она должна в сторону Киевской области и проходить через Чернобыль? Они знают, что там — режимные объекты? Или у них есть разрешения на экскурсии? А дальше куда? Две тысячи километров — это и до Белорусии можно дойти... А там точно нужен загранпаспорт! С другой стороны, это же здорово! Один всего провожатый, и обжитые места будут по дороге — точно. Омбус говорил, этот Бэш плавает, значит — есть лодка. Поплывем по Припяти?

И вдруг закралась интересная догадка в голову: а, может, это "приключение" — заказное? В Валентину давно и безнадежно влюблен однокашник; может, этот Бэш и есть ее поклонник? Конечно, пока Валя не могла объяснить себе, как она могла преодолеть столь большое расстояние от дома до этого лагеря сумасшедших за столь короткое время! Или все-таки ее успели, например, хлороформом усыпить? С другой стороны — разве важно теперь, после предательства любимого, туда возвращаться и стоит ли спешить вообще? Ведь дома никто не будет ждать, нЕкому будет приготовить ужин, нЕкого будет ждать, придется искать новую работу и жилье, оплачивать полную стоимость испорченного наряда... Возможно, если Валю объявят в розыск, ей удастся избежать штрафа? Она вернется, не как воровка, а как жертва...

Настроение тут же улучшилось. Улыбнувшись решению проблемы, Валентина вновь обратила внимание на старца.

— Явь-Дарительница заклеймена знаком Истинной Любви, — продолжал выдавливать из себя слова Омбус, — она приведет в мир Дитя и одарит его своей Любовью. Только тогда темная власть двоих, похожих друг на друга, как две капли воды, развеется прахом...

Валя задумалась.

— Так что, получается, я должна дойти в княжество Акер, найти там ребенка, отдать ему это, — девушка ткнула пальцем в центр ладошки с татуировкой, — и всемогущий Вэрслан отправит меня домой?

— Та-а-ак, — утверждающе протянул старик и замер.

— В общем, — немного помолчав, сообщила Валентина, — я готова принять участие в столь грандиозной постановке. И развлечение, и строчка в портфолио. У вас фотоаппарат есть? — Омбус молчал. — Э-эй, мастер Омбус, у вас фотоаппараты есть, говорю? Уснул, что ли?

Потянувшись через полкровати к старику одной рукой, Валя уперлась в край постели второй, но скользкие простыни поехали, и девушка на всем ходу въехала старику головой прямо в живот. Тот даже не охнул. Лишь согнулся пополам и уткнулся носом прямо в поясницу Валентины. Сложившись в импровизированном гамбургере, Валя попыталась выбраться, но тело Омбуса хоть и казалось тщедушным, а вес все же имело.

— Мастер светлых магических наук, прошу вас — слезьте с меня! — извиняться за то, что сделала больно, Валя не собиралась. Так же не собирался исполнять и просьбу старик. — Эй! — девушка подвигала поясницей, продолжая греть правой щекой сгиб ноги мастера. — Э-эй! — Омбус не реагировал. — Это ж надо так крепко спать!

Кряхтя и сетуя на слабое стариковское здоровье, Валя правдами и неправдами раскачала кресло и вместе с мебелью свалилась на пол. Откатившись, девушка обернулась.

Крик застрял в горле. Омбус лежал на боку, неестественно вывернув шею, и не дышал. Валю затрясло — она только что убила старика!

Закусив ноготь большого пальца и сдерживаясь изо всех сил, чтобы не расплакаться, Валентина поползла к двери.

— Свадэк... — во рту пересохло, поэтому и зов вышел слишком тихим. Прочистив горло и набрав побольше воздуха, Валя повторила попытку: — Сва-а-адик!

Как в ватном тумане наблюдала Валентина за взлетевшим по ступеням мужчиной, как присев у тела, он попытался нащупать пульс, затем позвал еще людей на помощь. Наблюдала, словно за происходящим на экране телевизора: кто-то принес расшитый узорами саван небесно-голубого цвета, Омбуса вновь усадили в кресло, укрыв с головой, четверо мужчин подняли импровизированный трон и снесли вниз.

— Это я? Я? Я убила? — вопросительно глядя на Свадэка, что пытался поднять девушку с пола, лепетала Валентина. — Я его ударила нечаянно... Падала и попала... — не реагируя на уговоры и отрицательное качание головой, Валентина продолжала говорить, жалобно поскуливая. — Что теперь будет? Меня будут судить?

Мимо прошли, одарив тяжелым взглядом, две мужеподобные барышни. В открытую дверь Валентине было видно, как молодые особы встали друг напротив друга, окружив место, где только что стояло кресло, подняли руки, направив их навстречу друг другу и, запрокинув головы, закрыли глаза. Стоило девушкам, не опуская рук, пройти по кругу и поменяться местами, как в импровизированной колбе из ниоткуда возник туман, сконцентрировавшись и обретя формы: белесые фигуры задвигались, показывая картину, как живой Омбус шевелил губами, глядя на сидящую на кровати Валю, затем девушка потянулась рукой к старику, поехала на шелках и по инерции въехала головой в живот старцу.

— Вы видели, — сбрасывая с рук невидимые путы, обернулась богатырша к Свадэку. — Мира в ее царстве мастеру Омбусу...

— Мира ему... — вторил Свадэк, все еще поддерживая обмякшую Валю за предплечье.

Сама же Валентина уже не знала, что думать... Сектанты со сверх секретным оружием? Столы-проекторы? Машина, проектирующая события на месте преступления? Куда попала королева Марго?!

— Вечером будут проводы, — вклинился внезапно в поток мыслей Свадэк, — вам следует подготовиться...

— Как? — уточнила Валя слегка пришептывая и таращась в открытую дверь — заходить в комнату, где недавно был мертвец, не хотелось.

— Хорошо выспаться...

Абсолютно бесполезный совет Валя оценила — попыталась просверлить дырку в спине уходящего по лестнице мужчины, однако, Явь-Дарительница не обладала ни магией, ни супер-технологиями. Поэтому ничего со спиной Свадэка не произошло.

Решив, что не то что спать — даже находиться в комнате не станет, гостья сдернула с кровати покрывало, и быстро-быстро спустилась вниз, в главный зал. Там девушка забилась в угол, укуталась покрывалом, но ее все равно потряхивало. И вовсе не от холода.

По залу сновали люди, гремели ритуальной посудой, бросали странные взгляды на девушку, но не трогали и не пытались заговорить. Глаза Валентины моргали все медленнее, веки становились тяжелее, и, в конце концов, девушка уснула, поджав ноги и съехав по стенке. Жесткая деревянная лавка не стала помехой. Глубокий сон наступил мгновенно.

Проснулась Валя резко — вскинувшись и обнаружив себя в полнейшей темноте и тишине. Звуки приглушенно доносились из-за дверей, окна зала были плотно зашторены.

Закутавшись в покрывало, словно в плащ, девушка пошла на звук. Как она и предполагала, за статуями богинь, скрытая от глаз, находилась дверь, выходящая во внутренний двор. Стрельчатая, двустворчатая, оббитая железом и украшенная завитками ковки, она поддалась не сразу. Вале пришлось толкать бедром, а затем просачиваться в щель.

В нос мгновенно попала пылинка — захотелось чихнуть. Но обнаруженное за дверью не позволило исполнить задуманное — Валя открыла рот от удивления. Весь двор был заставлен свечами. Узоры повторялись зеркально, образовывая импровизированную "красную дорожку".

Уже ступив на землю, Валя обернулась: видимо, из дверей храма, если зал можно так вообще назвать, будут выносить тело. Возможно, вон та арка на противоположном конце двора — стилизация райских врат...

Опираясь лишь на собственные догадки, Валентина побрела на звуки голосов. Небо уж давно озарилось мириадами звезд, а свежесть ночного ветерка чувствовалась кожей.

Пока шла, задалась вопросом: а в какие это широты ее занесло? На дворе — апрель месяц, а она, да и другие люди, преспокойно передвигаются в летних одеждах! А где слякоть? Где лужи от растаявшего снега? Где порывы холодного ветра? Где? Куда затащили Валентину? Не в тропики — точно! В тропиках такие деревья не растут! Там — пальмы, лианы...

Девушку от занятных вопросов отвлек шум. Там, где гомонили человеческие голоса, горели костры. Только натуральное, природное освещение. Даже торшеров-посохов видно не было.

Дабы не привлекать к себе лишнее внимание, Валя шла, прижавшись к стене. И ее, действительно, никто не заметил.

Было время рассмотреть внимательно приготовления. Культ двуединой Богини предусматривал зеркальное отражение — всего было по два.

Душа внезапно ушла в пятки: а вдруг и покойников им тоже двое нужно?!

Привычно стрекотали цикады, шумел ветер в вершинах деревьев, запах нагретых огнем камней и смола деревьев причудливыми узорами вплетались в торжество вечера. Напряжение ушла — сон вернул Вале силы. Больше не хотелось говорить много. Хотелось много молчать.

Медленно шагая вдоль внешнего круга, сложенного из обтесанных бревен, и периодически маневрируя, избегая столкновений, Валя рассматривала лица, наряды, прислушивалась к разговорам: никто не плакал, большинство вспоминали Омбуса, смеялись, добро улыбались. Теплота, исходящая от костров, растапливала души, подогревала воспоминания, заставляя их радужными кругами всплывать на поверхность.

Людей было значительно больше, чем встретилось Валентине в лесу. Поэтому среди многочисленной толпы лишь изредка девушка обнаруживала знакомых. Детей слышно не было. Видимо, ритуал не предусматривал присутствие самых младших.

С очередным поворотом головы Валентина заметила ровно напротив себя еще одно новое лицо. Мужчина был высок и смугл. Небрит и нестрижен — длинные волосы были стянуты в тугой узел на затылке, блестели в бликах костров и лишь по цвету бровей можно было догадаться, что перед Валентиной — брюнет. Кроме того, одет незнакомец был не по сезону — в одни штаны и бусины на запястье. В левом ухе — серьга из длинного узкого пера в мелкую полоску. Если бы не его изучающий взгляд, Валентина, наверняка, не обратила бы на неизвестного внимания. Но тот хмурился, глядя на девушку. Смотрел из-под бровей. Шагал медленно, заставляя Валю поворачиваться против часовой стрелки вслед направлению собственного движения. Лишь через некоторое время Валя догадалась — тот провоцировал, чтобы рассмотреть девушку со всех сторон. Однако, что можно рассмотреть под хитоном из постельного одеяла?

Решительным жестом Валя сбросила покрывало на лежащее у ног бревно, демонстративно отвернулась, встав в пол-оборота к мужчине.

— Скоро начнется, — раздалось внезапно возле уха, слегка напугав Валентину. Свадэк лишь на мгновенье отвлек девушку, но этой доли секунды хватило для того, чтобы потерять из виду загадочного гостя. Помощник Омбуса тянул за собой, и Вале пришлось подчиниться.

Обойдя ряды и остановившись ровно напротив арки, Свадэк, продолжая хранить молчание, повел Явь-Дарительницу к центру площадки.

Паника, доселе трепыхавшаяся слабым огоньком в груди девушки, разошлась, сжигая внутренности — второй труп все-таки нужен сектантам!..

— Твое место — здесь, — мужчина указал на бревно в первом ряду. — Мы не сядем до тех пор, пока мастер не отправится в последний путь.

Валя перевела удивленный взгляд на центр площадки: середина правильного круга отличалась по цвету — земля была посыпана мелкой белой галькой, пористой и матовой, и ничего похожего на кострище или выкопанную могилу там не было, каким же способом собирались избавляться от тела старого мастера?

— Поняла, — кивнула Валентина, — не садиться... — а сама думала: долго ли придется ждать вознесения?

Мелькнувшее вновь в толпе оголенное плечо заставило вернуться мыслями к полуобнаженному мужчине. Нет, желания он не вызывал — лишь интерес. Когда все одеты: рубахи, плахты, сорочки, жилетки, куртки, — неизвестный телесно откровенничал!

Однако пересечься взглядами было не суждено. Из полумрака внутреннего двора выдвинулась процессия в голубом. Тело Омбуса, закутанное в саван, усадили в кресло из комнаты Валентины, и несли теперь на плечах.

Девушка успела подумать: "Если у сектантов такой обычай — хоронить с местом или предметом, тогда что делают, если человек умер в кровати или в машине?"

Процессия тем временем, переступая через бревна, вышла на середину круга. Кресло установили на белые камни, девушки возложили цветы и фрукты, заставив Валентину прикусить губу — из Омбуса, похоже, собирались приготовить щербет...

Приготовившись к долгой проповеди, Валентина прикрыла глаза, потянула воздух носом, уловив аромат благовоний, однако, вместо громогласного "Мира почившему!" до слуха донеслось мелодичное "м-м-м". Один женский голос, отпев мелодию первого куплета, взял на тон выше и повел песнь дальше, а второй женский голос, подхватив канон, запел вновь первый куплет. Затем третий и четвертый... пока хор не увеличился — даже Свадэк пел.

Отпевание было необычным. Никаких тебе плакальщиц или ирландского потчевания шуточками. Никаких танцев с бубнами или молчаливого копания в себе.

Мелодия была проста, так что и Валентина не заметила, как подхватила ее. Раскачиваясь в такт мелодии, девушка скользила взглядом по кругу. Внимание привлек внезапно вспыхнувший по краю белого каменного пятна синий огонь. Он ультрамариновым прибоем накатывал от края окружности к центру, пока не забрался под кресло с покойником. Валя замолчала, вовсю таращась на диво дивное.

Песня не прекращалась. По поверхности сизого огня вдруг пробежала волна, закрутила дымок смерчем — тот стал разрастаться ввысь, закручивая оторвавшиеся лепестки цветов против часовой стрелки. Все выше и выше поднималась белесая завеса, пока не закрыла полностью тело старика, а затем в один миг опала, растворив в ночи все, что когда-то напоминало человека. И кресло пропало тоже. Круг из белоснежных камней был девственно чист. Песня смолкла.