— Всё. Начиная от единобожия совсем немощного иудейского божка, который не смог запугать даже египетского фараона, заканчивая полной никчёмностью его, якобы, сына-Машиаха, посланного спасать иудеев. Он там вообще никого не спас. Иудеи его отвергли, а Рим принял. Почему — не спрашивай, для меня самого это очень большая загадка.

— И кто этот Машиах иудеев?

— Пока никто, он должен родиться только через одиннадцать лет, а заблажит и вовсе только через сорок с лишним.

— Через одиннадцать лет... Семьсот пятьдесят третий год... Мне тогда будет уже шестьдесят три.

— А мне шестьдесят семь. Вряд ли доживу.

— Доживёшь. К тебе довольно быстро возвращается человеческий облик. Ещё на коня снова сядешь. Подробности про этого иудея выяснил?

— Должен родиться в самом конце 752-го, в Назарете, в семье плотника Иосифа и его второй жены Марии. Они должны сойтись, когда Мария будет уже беременна, якобы непорочным зачатием, Божьей волей.

— Людей отправил, чтобы поискали?

— Конечно отправил, только как этого Иосифа-плотника сейчас отличить от других Иосифов-плотников? Имя это в Иудее совсем не редкое, а плотников в Назарете сотни. Да и толку от него?

— Через него мы найдём того самого неудавшегося Машиаха. Пусть твои люди обживаются в Назарете. Феликс всё равно будет его искать, да и мне теперь очень любопытно.

— Мои люди уже обживаются, именно это я им и велел, только этот Иешуа-Иисус теперь может и не родиться вовсе. По моим сведениям, Иудея уже на грани бунта, который мы будем подавлять легионами, а война ведь — это дело такое, далеко не все плотники её переживают. Феликс говорит, что может быть и так, теперь у нас уже совсем другая история. Это теперь твоя история, Агриппа, я в этом уверен. Будет у нас религия Агриппинство, вместо Христианства. Толковые идеи мы сами используем.

— Есть там толковые идеи?

— Очень даже. Идея разделения загробного мира на миры вечного блаженства и вечного страдания очень толковая. Пророк у нас теперь есть — это ты, вот и будем постепенно строить новую религию через твои пророчества. Через книги-заветы. Скоро мы эти книги миллионами издавать сможем.

— Если Пророк — я, то религия наша будет называться Марсианство. С бумажными деньгами пока не разобрался?

— С деньгами, как раз, разобрался. Это в религии Феликс дилетант, а деньгах он большой специалист.

— И что? Это действительно реально? Бумажные деньги?

— Более чем. Нужно время на подготовку, но не сказать, чтобы много. Бумажные деньги мы с тобой точно застанем, они появятся ещё до рождения иудейского Машиаха, я лично этим займусь.

* * *

"...говорят, что Агриппа его заколдовал, хоть все и признают, что это только к лучшему. Теперь Меценат каждый день делает гимнастику и совершает пешие прогулки, в еде соблюдает умеренность, видно, что у него появилась новая цель в жизни, и я связываю это с твоим Тиберием, мне кажется, что остальных учеников он себе взял только для вида. Но чему можно учить такого маленького, ему же всего четыре годика? Тем более, что Тиберий до сих пор молчит. Я подошла к Гаю и прямо спросила, всё-таки мне не безразлична судьба родного племянника. А он, хам такой, говорит, что воспитание мужчин — не бабьего ума дело, чему надо — тому и учит. Ты представляешь? На свои занятия он разрешил приходить только Агриппе и Вару, даже Октавию прогнал, причём, почти теми же словами, что и меня. Целую, твоя сестра, Антония'.

* * *

Почти незаметно пролетел год, "Марсианский комитет" собрался на второй пленум. Отсутствовал пропретор Востока, Луций Домиций Агенобарб, у него, на подотчётных территориях, сейчас очень неспокойно — иудеи готовят мятеж, а парфяне готовятся урвать с этого мятежа свой кусок. Агенобарб даже свою семью с собой в Антиохию не взял, сам живёт в претории, как во время войны.

— Что с нашими германскими делами, Друз?

Друз довольно оскалился, ему было чем гордиться. В прошедшее лето, произошло всего шестнадцать крупных набегов, а уйти удалось только одной банде, да и то налегке, бросив всю добычу. Голубиная почта оказалась для дикарей очень неприятным сюрпризом. К счастью, её сразу засекретили. Голубей держали якобы для еды, а служба фрументариев теперь была полностью подчинена тайно созданной армейской разведке.

— Перед самым отъездом доложили — лангобарды сцепились с маркоманами, а союз ингвеонов вовсе распался, идёт грызня всех со всеми. Тиронов приводят всё больше, теперь в среднем по пять-шесть в день покупаем. Самых лучших выбираем. К моему отъезду, было уже больше полутора тысяч, уже есть юноши из всех известных нам племён. Некоторых продали свои-же родственники, но в основном они взяты с боем. На содержание, как ты и велел, выделили по три асса в день каждому. У меня легионеры не жрут так, как эти...

Друз возмущённо глянул на Агриппу, но в ответ на него глянул 'Кремень'.

— Как ты и велел, учим их языку, я нанял тринадцать учителей, пока тринадцать, которые минимум по два денария в день получают, да и то с трудом уговорил — не много желающих со зверьками возиться...

Уже даже не поднимая глаз на Агриппу, Друз понял, что перебрал.

— Так они говорят. Про зверьков. А мы ходим и учим их, и я, и Антония, и твой Гай. Как ты и велел. Его мнение, что там есть хорошие ребята, и не подумаешь, что варвары. Я считаю, что выводы делать рано.

— А Антония?

— Она тоже говорит, что дети как дети, все разные, как и у нас. Агриппа, я тут прикинул, следующим летом уже можно ударить. Зимой набегов совсем мало ожидается, из Реция уже сейчас можно два легиона снять и флот строить. Два из Испании, там почти тихо, а к лету брат закончит в Паннонии и ударит им в спину. Они и взвизгнуть не успеют.

Друз с надеждой посмотрел на Агриппу.

— Именно так мы и сделаем, только года через три-четыре. Продолжай покупать наших будущих легионеров, веди с германскими вождями переговоры о совместном вторжении в Британию, и начинай потихоньку заготавливать лес. Пусть он хорошенько просохнет. С кораблями не спеши, Вар ещё чего-нибудь за это время придумает...

Публий Квинтилий Вар занимался техникой, материализовывал идеи 'пришельца из будущего'. В его ведомстве 'научного и технического прогресса' сейчас трудились почти две сотни инженеров, архитекторов и философов-натуралистов, лучших специалистов Римской Ойкумены. Дорого они обходились, очень дорого, но Агриппа финансировал всё без проволочек. Он получил большую часть наследства Октавиана Августа, самого богатого человека Рима, а то и всего мира, получил, понятно, благодаря кому, поэтому оплачивал все счета, даже не вникая в подробности. Забот у Агриппы и без того хватало — именно он взял на себя организацию военной разведки нового типа. Структуры, не подчинённой никому, кроме него самого, Верховного главнокомандующего-Принцепса.

Да и Вар теперь занимался не только 'научным и техническим прогрессом', помимо того, он ещё командовал шестью когортами преторианцев и создавал тайную от всех, даже от самых близких из 'Марсианского комитета', Службу Внутренней Безопасности. Об этой Службе знали только четверо — сам посланник 'кузнеца' и трое посвящённых в его тайну: Агриппа, Вар и Меценат. Агриппе было очень неприятно держать что-то в тайне от своих близких, но убедить его удалось — каждый должен знать только необходимое в рамках своих служебных полномочий. Лишние знания — лишние проблемы. Не во вред же им это делается, а на пользу.

— ...как бы всё заново переделывать не пришлось...

Все посмотрели на Вара, тот только пожал плечами.

— Говорю же, каждый день что-нибудь новое узнаю. Будто я раньше в замочную скважину подглядывал, а теперь дверь вдруг открылась, а там чудеса со всех сторон. Тоже считаю, что торопиться не стоит. Мы становимся сильнее каждый год. Значительно сильнее.

Подвёл итог старший Тиберий.

— Мы всё сделаем неспеша, как тот бык, про которого ты рассказывал, Агриппа...

Трое заулыбались, а Друз попытался сохранить невозмутимый вид, но покраснел, и вдруг заржал. Его дружно поддержали. Невозмутимым остался лишь Тиберий-старший.

— ...наведём окончательный порядок в Паннонии. Испанию, через пару лет, вообще можно будет всю Сенату передать, легионы там станут больше не нужны, один разве что можно оставить, на всякий случай. Семь легионов Красса доведём до готовности, сформируем шесть новых, 'германских', для востока, заменим там ими наши, соберём силы, тридцать с лишним легионов, в кулак, и получим возможность за одно лето решить германскую проблему раз и навсегда. Сразу со всех сторон навалимся и броды перехватим — не дадим дикарям соединиться, будем их поодиночке бить. А пока нужно готовиться, строить большой флот и вести разведку. Полезные ты инструкции, Агриппа, прислал, пойдём как по Виа, и где-чего полезного лежит заранее будем знать. Даже с бешеных германцев можно будет кое-что состричь, если всё с умом сделать, как наш знаменитый бык. Ну, выпьем, что ли?

Выпили. В этот раз весело, то и дело из малого триклиния доносилось громкое ржание. Женщины, собравшиеся 'поткать' неподалёку, слышали это, переглядывались и улыбались. Тиберий-младший тихонько 'играл' в атриуме, держа под визуальным контролем обе компании. Тихий и незаметный, как обычно. Покойная Ливия, царствие ей подземное, называла его ящерицей.

'Вроде всё, можно идти работать дальше, эх, кофейку бы сейчас... А боевой дух у них что надо — такими ничтожными силами, такие ресурсы контролировать. Ста таких легионов на всю Европу точно хватит, до самого до Урала. Да ещё и на Азию с Африкой останется. Очень реально. Полумиллионная армия — это всего четверть процента нынешнего населения Республики-Принципата. Дорогая армия, профессиональная, но она того стоит. Вся это армия целиком самый настоящий Спецназ'.

* * *

В июле 743 года от основания Города, Принцепс и Цензор Сената, Верховный Понтифик и пожизненный Народный Трибун, Марк Випсаний Агриппа женился в четвёртый раз. Снова женился на своей второй жене, Клавдии Марцелле-старшей, овдовевшей после казни Юла Антония. Детей Клавдии от Антония, Агриппа, разумеется, усыновил и тоже распределил между воспитателями. Тринадцатилетний Юл-младший поехал к Луцию Домицию Агенобарбу в Антиохию, а одиннадцатилетний Луций Антоний к Друзу, в Колонию Агриппину* (*современный Кёльн).

В августе, у Публия Квинтилия Вара и Випсании Марцеллы родилась дочь, Квинтилия Агриппина, первая внучка Марка Агриппы. Внук у него уже имелся, сын Тиберия-старшего и Випсании Агриппины — Друз-младший, а теперь ещё и внучка родилась.

Тиберий-старший покорял Паннонию; Друз-старший занимался политикой на Германской границе, скупал германских юношей, будущих легионеров, обучал их латинскому языку, римскому порядку и приучал к воинской дисциплине; Агенобарб с большим трудом удерживал Иудею от бунта; а Марк Агриппа, Гай Меценат и Публий Вар, с подачи 'Счастливчика', готовили революцию. Сначала экономическую революцию — промышленную и финансовую. Экономическую революцию решили устроить первой, чтобы подготовить базис для остальных — научной, культурной, религиозной и социальной. Именно в таком порядке, социальная революция пойдёт самой последней.

— Нет хороших форм общественного устройства, как нет и плохих. Они все чем-то хороши, а чем-то плохи. Всё зависит от соответствия текущему моменту. Республиканский Рим уже достиг пределов своего расширения, именно из-за этого чередой пошли гражданские войны: Суллы с Марием, Цезаря с Помпеем и Октавиана с Антонием. В той нашей истории, Республику, де-факто, похоронил Октавиан. Его Принципат, на самом деле — был одной из форм монархии. Пожизненный Принцепс и Народный Трибун, по сути, монарх и есть, причём монарх абсолютный. Да и здесь вы этого монархического зародыша уже успели увидеть, именно он тебя чуть не угробил, Агриппа. Ты мешал ему расти, этому зародышу.

— И правильно делал, что мешал, — вставил Гай Меценат, — Октавиан был той ещё сволочью, особенно, в паре со своей злобной ведьмой-Ливией.

— Правильно, — охотно согласился 'Счастливчик', — но только в части персоналий. Монархия Октавиана продлила Риму жизнь почти на пять веков. Республика бы рухнула уже в следующей гражданской войне, лет через сорок-пятьдесят.

— Почему? — поинтересовался Агриппа, — Ведь без царей Рим развивался и расширялся без малого семь веков.

— Развивался, как новорожденный ребёнок развивается во взрослого человека. Как не старайся, а человек не может вырасти размером со слона. Рим уже вырос до своих естественных пределов и начал стареть. Старики консервативны и не хотят ничего нового, даже новых владений. Всё новое, для них — это хлопоты и проблемы. Вы ведь сами свидетели того, как Сенат противился экспансии Цезаря в Галлии и Красса на Востоке. Отцам-сенаторам было гораздо важнее сохранить статус-кво во власти, чем расширить пределы Рима. Их личные интересы вступили в противоречие с интересами государства. Если бы Сенат тогда оказал полную поддержку Цезарю и Крассу, мы бы сейчас не думали над проблемами Германии и Парфии.

— Ну, Красс-то — сам дурак. Никто ему сильно не мешал, — хмыкнул Меценат.

— Сильно не мешали, но и не помогали ведь совсем, да и по мелочи пакостили постоянно, он всё двигал исключительно личной инициативой, преодолевая противодействие мелких пакостников. Красс, несомненно, был не самым благородным из людей, да и полководцем бесталанным, но его успех, вполне реальный тогда успех, стоит отметить, возвеличил бы Рим. Цезарь добился большего, но и ему не дали воплотить все свои замыслы. Республика состарилась и стала пожирать самых предприимчивых и инициативных, они нарушали её старческий покой. Старики превыше всего ценят покой и уже имеющийся комфорт, это вполне естественный процесс. Изменения неизбежны. Если Рим не переродится в новую форму государственного устройства и снова не начнёт расти, он просто умрёт от старости.

— Это будет уже совсем другой Рим, — мрачно оценил перспективу Агриппа.

— Другой, — согласился 'Счастливчик', — но это будет всё ещё Рим. Рим, который больше, чем один Город, больше, чем вся нынешняя Республика. Это будет уже Римская Цивилизация, Pax Romana* (*Римский мир). Да и республиканский заповедник можно будет сохранить. Нужно только сразу обозначить его границы и охранять их. В этом заповеднике будем черпать кадры для новых свершений. Тех самых Цезарей. Самых талантливых, предприимчивых и амбициозных, которые мешают старости наслаждаться покоем и комфортом, а нам они очень пригодятся.

— То есть, Республику сохранить можно? — уже не с таким мрачным выражением лица поинтересовался Принцепс, Цензор, пожизненный Император и Народный Трибун.

— В качестве заповедника, в качестве нашей кузницы кадров — сохранить можно и даже нужно. Только Республике нужно сразу очертить границы, в которых она продолжит наслаждаться своим комфортом и покоем. Отдать ей всё, что есть теперь и даже можно ещё немного добавить. Пусть в республиканский заповедник войдёт вся Галлия, до Рейна, все Балканы, до Дуная, вся Африка, до Сахары, вся Малая Азия до Кавказа и... нет, больше они не удержат. Всё остальное должно стать добычей молодых и сильных. Добычей самых предприимчивых и амбициозных. Феодальной собственностью удачливых императоров и их верных сподвижников-соратников-вассалов — имперских герцогов, маркизов, графов, и, подчинённых им, вассалов нижнего уровня — виконтов и баронов. Такое социальное устройство сложилось в той истории после падения Рима и развивалось больше тысячи лет. Само сложилось, а значит — это естественный процесс.