Нечистик

— Что ж ты делаешь, это я Малк!

Девица не слушала, продолжая орудовать поленом. Она знала, что нечистик может прикинуться кем угодно.

— Да, что ж ты творишь?! — орал незваный гость, закрывая голову руками и пятясь назад. Наконец, ему удалось выбраться — и окно опустело. Девица тяжело дышала. Неужели?! Неужели она прогнала эту мерзкую тварь?!

— Ох, за что ты меня так? — послышался с улицы жалобный стон. — Вот дура девка! Череп чуть надвое ни переломила!

— Малк? — смутиласьnbsp; Лада.

— Он самый, а кто ж еще?

Девица внимательно вгляделась в уличную тьму. На земле действительно сидел ее возлюбленный и держался за разбитую голову. Спутала! В мозге пронеслись слова ворожеи: "После полуночи час от часу осветляй ей хату, чтобы сделать нечистика видимым". Неужто еще время не настало?! А она-то чуть шум — сразу за свечу да за полено. Сама же Малка к себе звала. Да, горячий прием вышел. Полная раскаяния, девица выскочила из избы и присела рядом с возлюбленным.

— Давай я посмотрю, — Лада виновато протянула руку к раненой голове.

— Благодарствую, уже потрогала! Отходила, так отходила. Странно, что я вообще жив остался, — оттолкнул он маленькую нежную, но как оказалось крепкую ручку.

— Прости меня, я тебя за нечистика приняла, — оправдывалась Лада.

— Это, что еще за весть?

Лада воспользовалась зажегшейся искоркой интереса у возлюбленного и тут же рассказала все о странном лихе, напавшем на мамку и братьев, да о ворожее с волколаком.

— Вот это да! — пораженный Малк и думать о больной голове запамятовал. — Теперь нам ведомо, кто в здешних деревнях скотину и детей ворует. Завтра надо всему люду рассказать да с вопросами к ворожее пожаловать. А то и сегодня!

— Да погодь ты с расправой! Сначала нужно вестей из лесу дождаться.

— Ты права, пока нет доказательств к ворожее и соваться нечего. Отбрехается вмиг!

— Ну и скор же ты Малк! А вдруг не она это?

— А кто ж тогда?

— Не знаю. Ждать надобно.

В лунном свете дочь лесничего казалась еще краше. Малк обнял возлюбленную за плечи, а она и не противилась. Происходившее делало их только ближе. Юноше так хотелось поскорей назвать Ладушку своей женой, так хотелось быстрее благословение Любмела получить.

— Доченька, — послышался из хаты слабый голос матери. Девица резко вскочила и, договорившись с Малком о завтрашней встрече в полдень на мельнице, вбежала в дом. Когда Лада очутилась в родительской опочивальне, Ядя снова заснула. На всякий случай девица заново зажгла свечу и, вооружившись осиновым поленом, обошла всю хату. А вдруг пока они с Малком беседовали, нечистик в дом пробрался? Но кругом господствовала темнота. Никаких следов. Только носики братьев сопением разгоняли звенящую тишину. Дочь лесничего опять обустроилась на лавке, накрыла горшком зажженную свечу. Время потекло медленно и монотонно, будто перешло на сторону нечистика — и стремилось погрузить в дрем. Сначала Лада отчаянно сопротивлялась: несколько раз вставала, прохаживаясь по хате. Потом пыталась отогнать миражную пелену воспоминаниями о Малке, но даже это не смогло оградить ее от крепкого молодого сна.

Среди ночи Лада ясно услышала шаги во дворе, и, будто в тумане схватив заготовленные орудия, встала у входа. Сон еще не выпустил полностью из своих объятий и гнал страх прочь. Дверь отворилась — и в свечном свете возник лесничий.

— Хвала богам, вернулся, — обрадовалась девица.

— Это я, детка, — успокоил отец и воззрился на полено.

— А это, так на всякий случай, — ответила Лада, положив осиновый чурбан на пол. — Какие вести?

— Ложись спать, завтра все расскажу, — пообещал лесничий, проводив взглядом полено, оставленное дочерью в покое.

Глава 4 Дурная птица

Малк сонно потянулся. Голова разламывалась от боли. По замлевшим ногам неприятно побежали мурашки. Да, прав дядька Гурка — здоров юноша стал. Как ни укладывайся, а лавка все равно мала будет.

— Проснулся, соколик? — захлопотала мать. — Солнце уж высоко в небе стоит, а отец до сих пор не вернулся.

— Что-то случилось! — Малк резко вскочил с постели и стал одеваться. — Мам, ты мне хлеба да кваса собери — искать их пойду.

— Да куда ж? — разволновалась женщина. — Негоже одному-то. Ты б с собой кого взял. А то и вовсе подождал? Разминетесь еще.

— Я был вчерась на том кладбище. До него, если знаешь дорогу, идти всего ничего.

— Может, заплутали?

— Не, с ними ж Гурка.

— А если на след чей напали, как же ты их сыщешь тогда?

— Верно... придется подождать, — вздохнул Малк. Опять ждать. А как же сердце молодое горячее заставить ждать, когда оно так и рвется в движение? Юноша скоро умылся и поел. Глянув на свое отражение в зеркале, убедился, что синяков нет. Выглядел он куда лучше, чем себя чувствовал.

Пообещав матери не наломать дров, Малк направился к ворожее, выяснять, что ж за волколак у нее поселился. День снова выдался погожим. Однако ласточки и стрижи летали низко, у самой земли — известная примета — к дождю. Среди сновавших в воздухе птиц одна значительно выделялась. Пустельга! Видать, охотилась. Но хищница, неуклюже распугав добычу, опустилась прямо перед Малком, вынудив и его остановиться. Сначала юноша решил, что пернатая гостья ранена, но та выглядела здоровой и более того смело подошла ближе. Вот чудная.

— Тебе чего? — спросил Малк, немного сторонясь неестественного поведения птицы.

Крикнув что-то на своем, пустельга подошла к самым ногам и, чего-то ожидая, уставилась на юношу бездонными синими очами. Странно, разве у птиц бывают такие глаза?

— Лети своей дорогой! — Малк попытался прогнать ее ногой. Но пустельга, отпрыгнув на пару шажков, даже крыльев не раскрыла.

— Вот дурное создание! Лети отсюда! Кыш! — юноша замахал руками. Птица, не двинулась с места, словно ждала, когда глупый человек успокоится.

— Кыш, я сказал! — Малк начал злиться. Вместо того чтобы следить за ворожеей он бестолково проводил время здесь. Голову все еще саднило. Сдерживая желание схватить палку али камень, Малк просто переступил крылатую бунтарку и пошел дальше. Но буквально через минуту пустельга снова преградила путь.

— Да, что ты прицепилась, Волосяник16 подери?!

Птица крикнула и ловко отскочила от поднятого в пинке сапога. Малк опять зашагал по тропе к дому ворожеи.

— А-ай! — заорал он, словно раненый зверь — настырная пустельга больно клюнула в и так нывшую голову. — Да, что ж тебе надо?! Ты может одержимая, какая?

В ответ пустельга распахнула крылья, заграждая путь к знахарке.

— А может это ворожея тебя послала? Учуяла, что я иду, — догадался Малк, потирая место клевка. Хорошо хоть не до крови. Жаль, что он дубины с собой не взял, а то бы сейчас, проучил эту пернатую нечисть. Да ничего, и камень сойдет. Юноша поднял первый попавшийся булыжник, прицелился и запустил в настырную бандитку. Но та увернулась, вовремя взлетев. Малк подобрал другой камень и бросил. Птица поднялась еще выше — и снова случился промах. Когда рука сжала третий снаряд, пустельга, крикнув что-то явно ругательное, улетела прочь от бестолкового человека.

— Ну, надо же, какая наглая! Столько времени отняла. Ворожея, поди, уже скрылась, — хоть до цели оставалось всего пара шагов, Малк побежал. Свернув чуть раньше, чем надобно он стал как можно тише подкрадываться через лес к хижине знахарки. Но как назло, под ноги все время попадался сухой хворост и, ломаясь, далеко вещал о путнике. На смену хрустящему ветвистому настилу пришли пышные ели. Словно живой забор, они хорошо охраняли дом лекарки со стороны леса: кололи голую кожу, цепляли и рвали одежу, хлестали по лицу и глазам. Несвойственное Малку терпение держалось на пуховом волоске. Но к елям прибавились кусты малинника. Они кусались и, словно сговорившись, вообще не давали двигаться.

Страшно про себя ругаясь, Малк обогнул очередное растительное препятствие и столкнулся нос к носу с волчьей мордой. Рука юноши машинально сползла вниз, выхватила острый нож и выставила клинок перед грудью. Тело, ожидая нападения, приняло боевую позу. Но зверь не выражал никакой агрессии. Напротив, попятившись, покорно присел. Малк готов был поклясться, что заметил тень улыбки скользнувшей по волчьей морде. Совершенно обескураженный юноша, выпрямился, опустив нож. А хищник мгновенно скрылся из виду.

Что за день такой: птицы на людей нападают, волки трусят и бегут?

А может это был тот самый? Старухин волколак? Очень может быть, уж слишком его глаза на человечьи походили. Изрядно исцарапанный в порванной там и сям одежде, Малк, наконец-то, очутился у дома ворожеи. Схоронившись за стволом, он стал подслушивать подтекающие через приоткрытое окно обрывки разговора:

— Да, хватит метаться, сядь и не мешай мне! Я ж тебе говорила, я ж тебя предупреждала! Зачем же ты все кости в одну кучу сбил? Их обязательно найдут. А Гурка в них узнает пропавшую скотину. Столько времени в волчьей шкуре, а так и не научился охотится, — ругала кого-то ворожея. Малк подобрался ближе и притаился так, чтобы ничто не мешало увидеть происходящее в избе.

— К тому же, Лада что-то подозревает, явно тебя узрела. Да и хворь эта... В лес нам уходить надобно! Иначе уличат нас в дружбе. Никто и слушать не станет, что ты насильно обращенный. А я пока тебя в человека не верну, так и доказать ничего не сумею. Спалят нас! Ох, спалят! Как есть — живьем. И не смотри так! Я уж все испробовала — не знаю даже, что и делать. Как тебя обратно в человека перевернуть? Тут лишь ведьмак справится. К нему и пойдем. Только сперва надобно мои травки да порошки собрать. Они, пожалуй, ценнее всех здешних выделанных кож будут.

Пожилая Марыся ловко склонилась над курчавым мхом. Вот повезло! Он попадался крайне редко, а помогал от многих диковинных и страшных болезней. Узловатые пальцы привычно обхватили стебель, а морщинистые губы прошептали только ворожеям ведомую просьбу. А просила женщина дозволения у леса на сбор. Ведь любому, даже самому далекому от лекарского дела человеку известно, что если взять мох или другую растительность без дозволения, то, как только оборвется последняя связь с землей — исчезнет лечебная сила, словно ее и не существовало. Марыся слыла лекаркой знатной. Об умениях ее врачевательных знали далеко за пределами родной деревни. Старой женщине эта слава не нужна была, не она о себе слух пустила. Но таить премудрость знахарскую тоже не могла — отчего ж людям не помочь, ежели можешь? Скоро курчавый мох очутился в берестяной корзине рядом с другими редкими находками, подаренными лесом.

Женщина продолжила неспешный путь по узкой тропке. И порой ее тяжелый посох, украшенный рунами да странными рисунками, будто сам отыскивал что-то важное, что-то совершенно необходимое для лекарского дела. Знахарка в последнее время стала немного рассеянна — весь час думала, кто ж это деток да скотину ворует. У старой мудрой женщины имелись собственные разумения на этот счет — одно другого хуже. Но вот подтвердить что-то не удавалось. То, что это не волки она поняла давно. Делом здесь веяло темным, нечистым.

Удивительно тонкий слух пожилой женщины уловил шуршание, а в следующее мгновение перед ворожеей стоял худой, но непомерно большой взъерошенный волк. Он не скалился, не рычал, а лишь грустно смотрел. И глаза его были какими-то не звериными.

— Волколак! — догадалась Марыся. Услышав это волк опечалился еще больше, насколько это вообще могла выразить морда зверя.

— Ах ты, бедный. Да тебя никак кто-то перевернул, — старуха внимательно озирала животное. Женщина оказалась права, подтверждение тому — почти белесая шерсть, словно косынкой обхватившая шею волколака. Пробирающий до самого сердца, жалобный вой разнесся далеко за границы леса.

— Ну-ну, милок, я тебе постараюсь помочь. Я тут много чего нашла, — Марыся обнадеживающе похлопала почти полную до краев корзину. — Думаю, мы сумеем перебороть твою беду. Идем со мной, серый. Хорошо, что именно я тебе встретилась.

Зверь покорно засеменил рядом со старухой. Где-то в глубине его желтых глаз зажегся крохотный огонек надежды.

Старуха проворно стала снимать пряные венички, сушившиеся под потолком. На полу мирно лежал тот самый волколак, с которым юноша только, что повстречался. Полузверя-получеловека оставалось лишь пожалеть, он оказался совершенно безобидным. Малк почувствовал, как что-то коснулось его плеча и головы. Посмотрев вверх, он увидел сидящую на ветке пустельгу. По синим глазам юноша узнал ту самую утреннюю бунтарку.

— Кыш отсюда! Меня из-за тебя заметят, — шикнул Малк.

Но пустельга, как назло, громко закричала. Из полностью раскрывшегося окна показалось пожилое лицо ворожеи да волчья морда следом. Успевший присесть, парень затаил дыхание. Если волк охотится не умеет, может он и запаха человека не учует?

— Ах, ты — горюшко! Ах, бедная! Кто ж тебя так? — обратилась ворожея к пустельге. Сын мельника тоже недоуменно посмотрел на птицу — та плакала.

— Ну что ты, милая. Влетай в дом! Да, и ты, Малк, заходи. Ишь чего удумал: шпионить за мной.

Юношу бросило в жар — сейчас его лицу мог бы позавидовать самый спелый помидор. Сын мельника встал на ноги и, опустив голову, что-то невнятно пробурчал себе под нос.

— Да ты дом-то обойди. Чай не птица в окно влетать.

Малк поспешил к двери. В избе ворожеи ему пришлось бывать не впервой. Не раз знахарка прогоняла самые тяжкие болезни. Да, парень и случая не знал, чтобы ворожея кому-то не помогла. Так почему ж он решил вдруг, что эта старая женщина вздумала вредить: детей да скот воровать? От этих мыслей стало не по себе, вина хлынула потоком. Стоя у порога, юноша не смел даже глаз поднять.

— Вот и хорошо, что своим умом дошел, вот и добре. Может оно и к лучшему, что ты все знаешь — сумеешь помочь мне.

— Я все сделаю, — с готовностью воскликнул парень.

— Да погодь ты. Успеется. Присядь пока. У меня видишь, и так хлопот хватает, — ворожея пальцем поманила к себе пустельгу, все еще сидящую на ветке. Но та боязливо озираясь, не решалась влетать.

— Не страшись. Ты ж сама за подмогой пожаловала.

— Да она за мной увязалась! Целое утро меня преследует. Мыслю, что эта птица дурная, — вылил досаду Малк, потирая место клевка. И в тот же миг рассерженная пустельга кинулась на обидчика, стремясь еще раз долбануть его. Благо ворожея успела остановить.

— Тихо, тихо, милая.

— Ну, что я говорил?! — ошалелый Малк прикрывал голову руками. Птица снова угрожающе захлопала крыльями, но вырваться из цепких рук старухи не сумела.

— Не гневись, он не хотел тебя обидеть — просто слова подходящего не нашел, — старуха неодобрительно посмотрела на юношу, ожидая его объяснений.

— Да-а, — неуверенно протянул тот. — Я имел в виду, что она уж как-то странно ведет себя для птицы.

— Конечно, странно, неужели ты еще ничего не понял? — ворожея усадила успокоившуюся пустельгу на стол.

— А что я должен был понять? — удивился Малк и мельком заметил тень ухмылки на шерстяной морде волколака.