Набрав полные ведра, Айлен привычно примерила коромысло и легко пошла по извилистой дороге к поселку. Раньше её сопровождал в подобных походах Калач — веселый белый пес с хвостом, напоминающим изделие имени себя. Но когда разбойники пришли в село Калач, как и другие псы яростно бросались на них. За это всех собак согнали в большой амбар и подожгли. Айлен любила пса и очень плакала, когда услышала доносящийся из горящего амбара жалобный вой. Собаки, защищавшие своих хозяев до последнего просили о защите сами, но так её и не дождались. Страх был в людях куда сильнее ответственности.
Теперь Айлен ходила одна. Если не считать вечно липнущего противного Кирдэна. Старый полоумный Бифар сердито выглянул из своего окна, когда услышал как кто-то проходит рядом с его домом и погрозил ей кулаком. Он думал, что все село втайне мечтает потоптать его капусту, поэтому не раз гонялся с палкой за деревенской ребятней. Тех кто постарше, дед терпел, но всегда показывал свое отношение.
Утренний морозец прошелся под легкой блузой и девушка невольно поежилась, пытаясь идти быстрее, чтобы хоть как-то разогнать кровь. Первые же дни осени были неприветливыми настолько, что сельское старичье с сомнением глядело в небо и качало головой, в ожидании обещающей быть холодной зимы. Позади зашумел колокольчик и недоуменно замычал какой-то бычок. Ну вот. Наверняка её увидел Кирдэн. Теперь ни за что не отвяжется, вздохнула девушка.
Нарочно не оборачиваясь, она участила шаг, уже увидев мелькнувшую за домами реку, когда вдруг резко и сильно содрогнулась земля. Протяжно замычал все тот же рогатый бычок и через мгновение, следуя ему, заволновались остальные. Земля вздрогнула снова.
Айлен испуганно застыла на месте — это землетрясение? Пару раз такое случалось на Алом Взгорье и это было поистине страшно, глядеть, как крыши домов проседают, распадаются стены, а по земле бегут трещины. Говорили, что в середине земли живет какое-то чудище, прикованное богами к подземным скалам. И что когда чудовище особенно свирепствует, оно пытается разорвать цепи, вгрызаясь в скалы, которые служат опорами земной тверди. Тогда случается землетрясение.
Обернувшись, она увидела, как мечутся бестолково тыкаясь рогами животные. Истошно заревев, один из быков двинул башкой в изгородь, пытаясь её сломать. Земля вздрогнула еще раз. В стаде началось настоящее безумие — животные кидались на трещащее заграждение и друг друга. Кому-то досталось рогами. Айлен испуганно смотрела на неожиданно поразившую зверей панику. Смотрела, пока взгляд её не привлекла причина. Заграждение подалось и роющие землю быки рванулись в разные стороны. Но не к поселку. Потому что...
Айлен закричала и, бросив ведра, побежала наутек. Дикий шагал от раскрывшейся в земле черной ямы посреди разбегающегося в стороны черно-коричневого потока, раздавая быкам оплеухи и пинки. Разбрасывал огромных животных в стороны. А следом поднимался еще один. И еще. И еще.
Железные чудовища отлично чуяли живых людей. Особенно пытающуюся удрать девушку, которая поневоле оказалась ближе всех. Она и привлекла внимание одного дикия. Чудовище с шага перешло на бег, снося прочь скотину, и в пару прыжков оказалось прямо на капустных грядках топча землю. Старый Бифар воздержался от замечаний, чуть выглядывая из-под своего окна.
— Аааааа! Помогите! — завизжала девушка, обращаясь к находящимся на улице людям. Но взгорьевцы только услышав треск земли, невольно подались назад. В отличие от появившихся при первых криках на улице солдат Наместника.
И Кирдэна, который, едва завидев путающуюся в юбке девушку, опрометью кинулся к ней, на ходу доставая тесак. Как будто жалкая железка могла защитить их от взбесившегося Окульта.
— Кирдэээээн!
Железное чудище было на расстоянии одного прыжка. А воины куда дальше.
— Кирдээээн! — она запнулась, полетев на землю. Перед Айлен раздвинув и без того широкие плечи стоял дикий, в перемазанных речной тиной доспехах. Огромная лапища протянулась к ней...
Перед глазами блеснула сталь клинка. Девушку заслонил высокий черный силуэт. Белые волосы спадали по спине.
— Кирдэн, — прошептала Айлен, теряя сознание от ужаса. Альбинос же не растерялся встав лицом к лицу с железным страхом. Он не суетился и не дрожал. От загребущих лап его отделял собственный меч.
Корнелий Ассимур отгородился клинком от очередного выпада дикия, врезав лезвием по кончикам бронированных пальцев. Дальнейшее произошло в считанные мгновения. Слишком быстро чтобы уловившие движения широко раскрытые человеческие глаза успели передать разуму, что же они увидели. На глазах у остолбеневших воинов Наместника альбинос бесстрашно шагнул впритык к дикию, позволяя второй конечности твари лечь на свой наплечник. Чудище довольно загудело, вытягивая шею вперед, как если бы хотело рассмотреть альбиноса лучше. Но сдавить плечо, мешая своей смертельной хваткой металл покореженного доспеха, лопнувшую плоть и хрустящие кости дикий не успел. Харранец упал на одно колено, точно оказывая чудовищу рыцарские почести, идеально прямым выпадом вверх вогнал клинок под шлем, при этом снова распрямляясь и отскакивая назад к ногам лежащей без сознания молодой селянки.
Дикий же замер. Не было конвульсивных последних взмахов или утробного рычания. Зависшие в воздухе руки опустились вниз. Наклонившаяся вперед туша медленно стала приближаться к земле. Марионетка с обрубленными веревочками. Воин, не дожидаясь пока дикий упадет на него, подхватил девушку на руки, отпрыгнув в сторону. Потом Корнелий передал спасенную на руки разинувшего рот парня и повернулся к топчущимся на месте солдатам. Можно было не сомневаться — сегодня вечером все выжившие будут знать о его поступке.
— Рекомендую вам присоединиться к остальным. Если нарушите установленный Наместником порядок атаки, то ваша участь будет крайне незавидной, — несмотря на утонченность речи, бравые вояки ухватили самую суть. И побежали к выгонам, где Наместник планировал дать бой окультам.
Селяне торопливо вбегали в дома, хлопая дверями и ставнями.
Корнелий Ассимур подошел к недвижимой бронированной туше и напрягаясь перевалил ту на спину. Уперся сапогом в край шлема и рывком вытащил испачканное в черной, как деготь, крови оружие.
Небо разорвал потревоживший соек и ласточек тонкий, глушащий человеческий слух, вой. Альбинос обернулся, сощуриваясь в легком удивлении. Именно так визжали баньши. Одинокие духи смерти, хоть и входящие в ряды окультов, но никогда не принимавшие боя. Раньше не принимавшие. Баньши в первой половине осени?
Розовые глаза без труда рассмотрели, как над зелено-золотым полем среди пугал появились бледные очертания худой женщины в трепещущих лохмотьях. Прижав руки ко рту, она издала леденящий душу визг. Страх и ужас. С неба стала падать мертвая птица. Воробьи, сойки, сороки, ласточки. Их маленькие сердца не выдерживали беспощадного оружия смерти. Люди не умрут, но страх начнет сковывать их члены. А в бою с дикиями может спасти только скорость.
Корнелий побежал с пригорка. Если бы кто-то из увлеченных рубкой с гудящими железными монстрами людей увидел этот бег, то точно уверился бы что альбинос не человек. Пружинящее скачкообразное движение нисколько не стесненного доспехом тела не было чем-то трудноуловимым для глаза, но поражало грацией и связанностью. Плетень, поленница, собачья конура, огород, еще одна плетень. Преграды не являлись таковыми для альбиноса, позволяя ему использовать себя для ускорения.
Тем временем восемь дикиев не признавая боевых порядков и каких-то правил методично работали кулачищами, обрушивая те на головы людей, ломая в щепу щиты, дробя кости, разбивая мечи. Люди огрызались яростными ударами, медленно, но верно, пробивая защиту монстров. Альбинос запрыгнул на крышу сарая и, обнаружив внизу фигуру в просмоленном саване, глядящую своими смертоносными очами на дерущихся людей, упал сверху — рассекши ифрита с головы до груди. Отпихнул окончательно мертвое тело и ворвался в рожь. Два белесых призрака заметили его, нетерпеливо прянув на встречу. Харранец знал, что баньши не только внушают ужас. Их холодное касание, проходя сквозь одежду, останавливает сердце.
Но и сами они гибнут от соприкосновения с оружием. Вернее не гибнут, а на долгое время рассеиваются. Нужно только попасть. Подавшись на встречу призраку он за миг до касания скользнул в сторону. Гулкий всхлип и меч проходит угасающее белое марево. Альбинос резко развернулся среди ржи роняющей колосья на землю и ударил еще одну баньши. Вторая сущность оказалась куда проворнее. Она протянулась вперед и за мгновение до поражения дотянулась до кованого нагрудника. Всхлип. Касание разбилось о доспех, оказавшийся необычным во всех смыслах.
Корнелий тяжело сел посреди поля. Его больше не занимала бойня как участника. Он пытался отдышаться, превратившись в стороннего зрителя. Ор возле выгонов не утихал, но вот уже пять бронированных фигур в разных позах лежали на земле.
— Должно быть, нелегко осознавать свою беспомощность, — сказал, положив меч на колени Ассимур. Сказал, похоже, обращаясь к Окультам. — Но что поделать, если ваше появление оказалось столь... преждевременным.
— Убил дикия, ифрита и двух баньши? — Наместник, восседающий за сменившим не одного хозяина столом поселкового совета выглядел до смешного глупым. А таким он бывал, только будучи чем-то невероятно удивлен. — В одиночку? Зело силен сукин сын. Кто бы мог подумать, я то думал мне царедворца прислали и лизоблюда, а этот Ассимур вояка хоть куда. Да на такие подвиги по слухам горазды единицы. Гуно Весельчак, Еригей Леший, Борвик из Полумерок. Вилоус, Биргер. Реваз, главный охранник Дракона Триградья, ежели жив, вроде тоже мог что-то такое. Ежели, правда.
Варден стоически переносил восхищение своего начальника. На самом деле у него было сломано ребро и лицо, вскользь задетое громадной клешней дикия, выглядело не лучшим образом. Но он не подавал виду.
— Ну ладно, блазень с ним этим послом. Победил и победил. Вас эти курвы тоже здорово расчесали. И откуда они берутся-то? Не напрягайся, на этот вопрос отвечать не надо, — Наместник встал из-за стола и Варден вытянулся как по струне. — Вы все молодцы. Все кто жив остался. Я награждаю каждого сорока золотыми дукатами и возможностью в три дня их прогулять. По возвращению в Грейбрис. Все выжившие объявляются десятниками. Ты Варден за старания готовься принять золотой меч будущего предводителя объединенной армии.
Честь была сомнительной, ибо опасностей сулила больше чем выгод. Но Варден был преданным командиру до костей воином. Он обрадовался.
— Служу Триградью, господин! — брызгая кровью из разбитых губ, проорал он. Наместник сделал пальцами жест, означающий конец аудиенции. Эйстерлин мечтал поскорее окончить с почестями и вернуться в Грейбрис.
— Давай зови следующего отличившегося...
— Давай зови на помощь, — весело обратился Цекут к мужчине, прибитому за плечи двумя копьями к внешней стороне избы. — Кричи.
— Не знаю, кто ты, но ты очень сильно пожалеешь об этом, — мужчина от боли давился словами, сглатывал горькую слюну. Но не кричал. — Это земля Биргера Риттрэнского.
— Это земля Триградья, — поправил Цекут. — Риттрэнец забыл, что у земли может быть только один правитель. Следует принять как данность имя этого правителя. Эйстерлин.
— Тебе и твоим бандитам конец. Будете висеть как украшение Танцевальни.
Цекут какое-то время молча разглядывал, как его Косари волокут за ноги тела убитых. Копать для мертвецов яму посчитали за напрасный труд, поэтому мертвых сносили в одну кучу в арсенал острога.
В захваченном укреплении вовсю кипела работа. Выносились мертвые, выставлялись караулы, распределялась провизия. Согнанных пленников посадили под замок. Уставшие после долгого боя Косари латали раны посредством нескольких отпущенных с отрядом лекарей. Лазурное небо было усеяно черными точками ворон.
Отряд Цекута выполнял ответственное поручение самого Наместника. В отличие от Крейгана или предводителя наёмников Вилоуса, спешно продвигающих свои воинства по направлению к Хёргэ, Цекут работал в ином направлении. Он отбивал охоту у мятежных поселений уклоняться от власти Эйстерлина. И заодно припугивал тех, кто позволял себе усомниться в охвате этой власти.
Спрыгнув с коня, Цекут хрустнул суставами и подошел к истекающему кровью мужчине. Сняв кожаную перчатку, он с силой сжал щетинистый подбородок пленника и потянул голову на себя.
— У меня за спиной след из пожарищ и крови. Чаще чем другие слышат благоухание я слышу запах гари, сладковатый запах смерти. Смерти таких вот предателей как ты. Бесполезный подлый кусок дерьма, вот кто ты такой. Думаешь испугать меня россказнями о Танцевальне? Дни твоего Биргера сочтены. Что он может противопоставить мощи целого государства? Своих Паяцов? Не густо.
Мужчина плюнул Цекуту прямо в лицо, попав плевком на переносицу. Глава Косарей несколько раз без замаха ударил пленника в лицо, после чего тщательно обтер слюну и вытер её о кровавящее плечо врага.
— Славно. Не теряешь присутствие духа? Это правильно ведь нет ничего хуже, чем ползающий на коленях кусок дерьма. А знаешь я думаю, тебе будет легче подохнуть, осознавая, какая судьба ждет твоих подопечных. Я имею в виду села, которые ты должен был защищать. Поверишь ли, мои молодцы уже месяц не видели баб? Ни одной самой захудалой бабенки, блазень тебя возьми. И очень нервная работенка — постоянно жечь и резать это так... злит. Они очень злы. Просто невероятно. Друг другу в глотки не цепляются только потому, что не имеют на это времени. Но скоро они славно развлекутся. Богатая весь, смазливые бабы — что еще надо. Смекаешь? Поэтому сдыхай с чувством выполненного долга!
— Висеть тебе на суку, гадина...
— Самое поразительное это то, что вы поможете во всем, о чем я говорю. Ваши доспехи, ваше оружие, ваши вымпелы. Все это позволит нам спокойно занимать поселки от имени Биргера. Замечательно.
Сердито заиграл горн. Упиваясь беспомощностью врага, Цекут не сразу обратил внимание на то, что выглядящее суетливым, но, тем не менее, отлаженное и четкое движение воинов в остроге прекратилось. Воины бросали свои дела, привлеченные сигналами с вышек и настороженно переглядываясь, брали в руки оружие, натягивали байданы33, цепляли на головы кабассеты и шишаки, щелкая лямками поясов.
— Что за... — Цекут отошел, оставив умирающего в покое и пошел к раскрытым воротам, куда уже потянулись остальные. Рог заиграл вторично. Звук донесся из-за пределов острога.
— Господин Цекут! — панически закричал кто-то. — Господин!
Распихивая воинов толчками и зуботычинами предводитель, матерясь сквозь зубы, бросился вперед. Стоящие у раскрытых ворот караульные обратили на него полные ужаса глаза, указывая пальцами на пригорки. У Цекута при взгляде туда задергалось веко.
Под звуки неумолимого рога пригорки начинали дрожать. Потом на них показались всадники. Много. Очень много всадников. Щуря глаза от яркого солнца, словно в насмешку висящего за спинами наездников Цекут увидел штандарты. Ему разом стало очень-очень душно. Проклятый воздух стал просто-таки давить на грудь. Череп в шутовском колпаке. Тощие Паяцы.
